Whisper In Her Ear

      Март 2002 года. — Дорогая, что с твоим лицом?       Мама Руби Джейн сразу же бросилась к ней, увидев, что она стоит в дверях в крови и с заплаканными, опухшими глазами.       Судорожно опустившись на колени, она осмотрела лицо своей 11-летней дочери в поисках каких-либо признаков травмы, но не нашла ничего, кроме засохшего пятна крови.       Ее глаза скользнули ниже, чтобы получше рассмотреть ее, и она наконец заметила дрожащие кулаки, прячущиеся под длинными рукавами формы. Алый цвет неповрежденных костяшек пальцев Дженни, должно быть, дал ей понять, что кровь не ее.       Это была кровь кого-то другого. — Джейн, — осторожно сказала ее мама, ее глаза были настороженными, но не обвиняющими. — Чья это кровь на твоей руке?       Джейн тихо покачала головой, слезы навернулись на ее глаза, когда она посмотрела вниз на свои туфли и начала задыхаться между словами. — Я... я не знаю, мама... Дети снова смеялись надо мной, и я... я сказала им остановиться, но они не останавливались... я не знала, что происходит, я просто внезапно набросилась на них, и...       Она начала задыхаться, изо всех сил стараясь произнести слова, прежде чем броситься к матери и вцепиться в нее. Все в ее груди болезненно сжалось, и она испугалась, что перестанет дышать. — Джейн, все в порядке, — медленно произнесла ее мать, поглаживая ее по спине, — все в порядке, не вини себя слишком сильно. Ты пыталась остановить их, верно? Они просто не послушали тебя. Все в порядке... Ты пыталась.       Она продолжала рыдать и извиваться в объятиях матери, заставляя старшую женщину крепче прижимать ее к себе. — Давай сначала зайдем внутрь, хорошо? Мы приведем тебе в порядок. Пойдем, — уговаривала ее мать.       Руби Джейн позволила провести себя через их большую гостиную и отвести в ее спальню на втором этаже. К тому времени, когда ее мать опустилась перед ней на колени с тазом и мокрым полотенцем из ванной, она наконец перестала плакать. — Итак, почему эти вредные сопляки снова пристали к моей хорошенькой дочери, а? — мягко спросила ее мать, вытирая ее лицо влажной тканью, пока она тихо сидела на кровати и шмыгала носом. — Они вели себя мелочно, потому что ты снова получила лучшую оценку? — Нет, — нахмурилась Джейн, шмыгая носом, когда ее мать зажала ее крошечный носик тканью. — Учитель выбрал меня президентом класса, но дети разозлились и сказали, что я не гожусь для этой роли.       Она снова шмыгнула носом, глядя вниз на пол своей спальни. — Они сказали, что я слишком тихая, чтобы руководить всем классом. Они сказали, что не хотят, чтобы их лидером была какая-то сумасшедшая.       Ее мать выдохнула и с опечаленным выражением лица вытерла кровь с ее рук.       Эта проблема беспокоила Джейн с тех пор, как она пошла в первый класс много лет назад, и казалось, что она не исчезнет в ближайшее время.       Джейн всегда была слишком тихой для детей своего возраста, это часто делало ее изгоем. Она была слишком замкнутой и слишком сдержанной, чтобы присоединиться к ним, бегающим повсюду и орущим во все горло.       Все, что ей нравилось делать – это читать книгу в одиночестве в библиотеке до такой степени, что к шестому году ее пребывания там больше не осталось книг, которых она не читала. Она также покупала новые.       Однако, всех приводило в замешательство не только странное одиночество или количество книг. Дело было еще и в их содержании. Джейн могла впитывать материалы, достаточно сложные даже для студентки университета, а она была только в шестом классе.       Это усилило неприязнь среди ее сверстников, потому что все, казалось, считали молчаливую 11-летнюю девочку с умными глазами слишком взрослой для своего возраста и немного жуткой. Это было странно и отталкивающе для большинства детей, которые этого не понимали.       Не помогало также то, что Руби Джейн нравилось спокойно смотреть и наблюдать за происходящим с пугающе пристальным взглядом, который часто удивлял даже взрослых. Она не хотела этого делать, но это было у нее от природы. — Мама, ты можешь спеть для меня? — медленно спросила она, теперь сидя на коленях у матери, которая убаюкивала ее. — Я думаю, что от этого мне станет легче.       Ее мать усмехнулась. — Хорошо, милая.       Она начала напевать медленную, нежную мелодию и погладила Джейн по спине, нежно покачивая ее.       Джейн никогда толком не знала, что это была за песня, но мелодия всегда была одной и той же, и это вызывало улыбку на ее губах. Это успокаивало ее душу. — Мама, а что, если я снова причиню боль детям? — тихо спросила она, вцепившись в рубашку матери. — Что, если я... снова потеряю контроль? Я... я чувствую себя очень странно в последнее время. Я продолжаю злиться на все подряд... Я так легко впадаю в ярость. Я не хотела нападать на детей раньше, когда они издевались надо мной, но... вдруг перед глазами все стало красным, и у меня возникло внезапное желание причинить им боль...       Ее мать перестала петь. Между ними повисло долгое молчание, прежде чем она заговорила. — Ты правда не хотела причинять им боль, милая. Это был просто прилив крови к твоей голове. Ты будешь лучше контролировать это, когда станешь старше. Я уверена.       Джейн подумала, что этим словам не хватает убедительности, но, тем не менее, она отчаянно цеплялась за них, потому что хотела, чтобы это было правдой.       Она не хотела верить, что станет каким-то жестоким, ненавистным монстром. — Мам, я надеюсь, что вырасту такой же хорошей, как ты, — медленно пробормотала она, сон начал овладевать ее разумом.       Ее мать нежно улыбнулась и похлопала ее по спине. — Ты уже хорошая девочка, Джейн. Помни об этом и никогда не забывай. Всегда напоминай себе об этом, даже если будешь чувствовать себя иначе.

***

      Настоящее время. — Что ты здесь делаешь?       Лиса сердито посмотрела холодными глазами на ухмыляющегося парня перед ней.       Сехун рассмеялся над ней и придвинулся ближе, чтобы обойти ее, как хищник, окружающий свою добычу. — О, Лиса. Ты должна перестать быть такой резкой. Ты не понравишься ни одному мальчику, если будешь такой страшной, — он остановился, уставившись на ее лицо сбоку, когда наклонился с насмешливой улыбкой. — Но я думаю, тебя это не волнует, верно? Тебе все равно не нравятся мальчики.       Лиса зарычала. — Чего ты хочешь, Сехун? Тебе больше нечем заняться? — О, не будь такой злой, — он схватился за грудь и притворно надул губы, изображая обиду. — Я так давно тебя не видел. Будь немного дружелюбнее со своим бывшим, ладно?       Лиса бросила на него еще один свирепый взгляд. — У меня нет времени на твою херню, Сехун. Если тебе больше нечего сказать, ты можешь идти, а я вернусь к работе.       Она повернулась и пошла прочь, пока он снова не окликнул ее. — Разве тебе не любопытно, как я тебя нашел?       Лиса остановилась, развернувшись. Он ухмыльнулся. — Твой отец был намного добрее ко мне, чем ты, Лиса. Он всегда был добр ко мне, даже много лет назад. А ты никогда не была, — его тон стал злобным, а дразнящий блеск в глазах, наконец, превратился в опасный взгляд. — Может быть, тебе стоит поучиться у него и быть немного добрее к мальчику, чье сердце ты разбила. — Это было семь лет назад, Сехун, — Лиса посмотрела ему в глаза и разозлилась. — Ты все еще обижаешься из-за этого? — Нет, конечно, нет. Почему ты так думаешь? — темный блеск в его глазах снова слился с нечитаемой, насмешливой улыбкой, которой он блистал раньше. — Я просто скучал по тебе, вот и все, — Лиса бросила на него недоверчивый взгляд и чуть не вздрогнула, когда он внезапно наклонился ближе, чтобы заговорить ей на ухо. — В конце концов, может, я и не был твоей первой любовью, но ты была моей первой любовью, помнишь? Это сложно отпустить, — он слегка отстранился и криво улыбнулся, его голос стал откровенно опасным. — Итак, в следующий раз, когда я приду к тебе, пожалуйста, постарайся вести себя немного вежливее... — он медленно удалялся, подмигнув. — Я не хочу ничего плохого, но мне снова может быть больно, а ты знаешь, что я делаю, когда мне больно.

***

— Лиса! Лиса! Пожалуйста, выслушай меня! Я просто хочу...       Лиса захлопнула свою дверь и заперла ее, не обращая внимания на отца, который колотил в дверь. — Лиса, дорогая. Я просто пытался помочь... — Чем ты, по-твоему, помог, сказав ему, где я нахожусь? — закричала она, кипя от злости. — Чем он может помочь мне? Ты забыл, что он сделал со мной в старшей школе? — Конечно нет! — крикнул в ответ ее отец, задыхаясь и пытаясь успокоиться. — Лиса, ты ему тогда очень нравилась, и ты разбила ему сердце. Он был молод, конечно, он разозлился. Даже я разозлился, когда твоя мать бросила меня из-за другой женщины, — его слова были полны боли, и они ударили Лису прямо в грудь. — Прошло семь лет, Лиса, и он решил найти тебя, говоря, что ты ему все еще нравишься. Дай ему шанс. Ни один другой парень не вернется к тебе, узнав, что тебе нравятся... — Кто, папа? Кто?! — резко крикнула ему Лиса, сдерживая слезы, которые грозили хлынуть из ее глаз. — Девушки? Человек того же пола, от этого тебя тошнит? — ее отец затих с другой стороны, и Лиса закрыла лицо руками. — Пожалуйста, оставь меня в покое, папа. Я хочу побыть одна. Пожалуйста.       Она услышала, как он неохотно шаркает за ее дверью, прежде чем, наконец, удалиться. Она рухнула на свой матрас. Уткнувшись лицом глубоко в подушку, она позволила сдерживаемым слезам свободно стекать, не издав и звука.       Ее телефон зазвонил в самый неподходящий момент, и она отшвырнула его, даже не взглянув на него.       Устройство несколько раз подпрыгнуло на ее кровати, прежде чем изящно упало на пол. — Ой? Что это такое?       Оттуда донесся знакомый голос. Мягкий, бархатистый голос, который она нечасто слышала в последние несколько дней. — Это запись?       Сбитый с толку голос продолжал говорить, а мгновение спустя начал хихикать. — Ах, это действительно запись. Вау, так забавно. Я вижу свое лицо.       Лиса поерзала на кровати и схватила телефон с пола с растерянным, заплаканным лицом.       Она знала, чей это был голос, так как привыкла к нему за последние месяцы. И все же ее сердце забилось быстрее, когда она заметила, что Дженни с любопытством смотрит на экран. — Привет! Лиса, ты здесь? Интересно, увидишь ли ты это, э-э... — старшая девочка неуклюже повозилась с телефоном, прежде чем добавить неловкую усмешку: — Я не знаю, на какую кнопку я нажала, но сейчас я не могу выключить камеру. Боже, это так тяжело. Я просто хотела поиграть.       Она нахмурилась, и Лиса разразилась мягким, нежным смехом, глаза все еще были полны слез, но улыбка тронула ее губы. — Ты глупышка, — тихо пробормотала она, глядя на расстроенную фигуру Дженни на экране.       Должно быть, это с того дня, когда она одолжила свой телефон шатенке. — Так что да, Лиса? Если ты когда-нибудь увидишь это... Надеюсь, с тобой все в порядке? Я не знаю, почему я говорю это по телефону, когда я увижу тебя на обеде меньше чем через десять минут, но...       Она сделала паузу, ухмыляясь. — Я надеюсь, что у тебя действительно все хорошо. Будь счастлива. И… О! Вот кнопка выхода. Пока, Лис-       Видео отключилось еще до того, как она успела закончить фразу.       Лиса улыбнулась и покачала головой.       Положив телефон на кровать, она уставилась в потолок и задумалась.       С Дженни сейчас все в порядке?       Она уже поужинала?       Закрыла ли она окно перед тем, как лечь спать?       Лиса вздохнула и повернулась, чтобы уткнуться лицом в подушку, ее мысли пришли к одному выводу.       Она скучала по Дженни.       Скучала по ней больше, чем хотела признать.       Скучала по ней больше, чем думала.       Скучала по ее глупым замечаниям и наглым вопросам.       Скучала по ее детской ворчливости и зубастой ухмылке всякий раз, когда ее желание исполнялось.       Скучала по тонкому аромату ванили, вторгавшемуся в ее сознание, когда она брала ее за руку и мягко прижималась к ней.       Скучала по всему и ни по чему, она просто скучала по всей Дженни Ким.       В своем усталом сознании, одинокая и смирившаяся, она задавалась вопросом, действительно ли все было так, как говорит Джису.       Что, возможно, ей действительно нравится Дженни, но она просто не признает, потому что боится снова почувствовать это.

***

— Джейн! Джейн! Приведи сюда свою мать!       Джейн услышала крик своего отца из гостиной и сразу же выбежала из своей спальни.       Спускаясь по лестнице с учащенно бьющимся сердцем, она знала, что должно произойти что-то плохое.       Так всегда случалось, когда ее отец приходил домой пьяный и разъяренный. — Да, папа? — она поняла, что права, когда добралась до нижнего этажа и увидела, что ее отец слабо покачивается в гостиной, а другая женщина поддерживает его.       Это была та же самая женщина, которая в последнее время слишком часто появлялась в их доме. — Джейн, вернись в свою комнату, — ее мать появилась из ниоткуда и быстрым жестом велела ей подняться наверх.       Джейн по очереди переводила взгляд со своей матери на другую женщину, незнакомка, наконец, слегка кивнула головой и вышла из их дома.       Мать повела ее наверх и заперла в спальне. — Ты снова пришел домой поздно, — она слышала, как ее мать спокойно говорила отцу, но знала, что та старается не дрожать от страха перед его надвигающимся гневом. — Тебе не стоит пить так много. — Заткнись! — мужчина зашипел, алкоголь притупил его чувства, он вел себя неприлично. Не то чтобы он когда-либо вел себя прилично с ее мамой, даже когда был трезв. — Я позвал тебя сюда не для того, чтобы ты читала мне лекции о том, чего я не должен делать!       Наступила долгая тишина, и Джейн услышала, как ее мать захрипела после этого. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?       Послышался звук страниц... бумаг? — их швырнули на пол, а затем ее отец совершенно беззаботно произнес: — Я хочу, чтобы ты подписала документы о разводе.       Слова прогремели у нее в ушах, и Джейн вздрогнула за дверью, задыхаясь. — Самое время. Ты же знаешь, что нам давно пора это сделать. — Дорогой, мы поговорим об этом, когда ты протрезвеешь... — Дело не в том, что я пьян! — закричал он. — Ты что, тупая? Я выгляжу так, будто все еще хочу быть с тобой, когда я трезвый? — он зарычал, на этот раз ясно и громко. — Я больше не хочу жить с тобой. Ты подпишешь бумаги и уберешься к черту из этого дома как можно скорее. — Дорог- — Прекрати называть меня так! — крикнул он, звуча так, как будто у него заканчивалось терпение, о котором Джейн даже не знала. — Решение окончательное, и я не хочу ничего от тебя слышать. А теперь забирай бумаги и проваливай обратно в свою комнату!       В голосе ее матери звучала боль, когда она снова заговорила: — Но подумай о Руби Джейн...       И Джейн была права насчет несуществующего терпения в ее чудовищном отце, потому что она услышала громкий хлопок на весь дом, и ее мать разразилась плачем.       Она запаниковала и начала отчаянно колотить в дверь. — Мама! — она плакала, кричала и дергала дверную ручку, которая отказывалась поддаваться.       Еще один хлопок разнесся по дому. — Я сказал, возвращайся в свою комнату! — Мама!!! — Джейн закричала, ударив кулаком в дверь и яростно бросаясь в нее, чтобы выбить.       Костяшки ее пальцев покраснели, а плечо сильно болело, но, когда она услышала еще один удар, разнесшийся по комнатам со звуком бьющегося стекла, она потеряла рассудок и начала врезаться в дверь, пока не сломала кости.       Дверь с грохотом распахнулась, и она в отчаянии побежала вниз, думая только о безопасности своей мамы. К черту ноющее тело и сломанные кости.       Однако, когда она увидела, как ее мама плачет на полу с кровавыми порезами и синяками на лице, в то время как ее отец безжалостно стоял там, беспокойство в ее голове немедленно сменилось чем-то другим.       Ярость.       Кровь залила ее глаза, и Джейн зарычала на отвратительного мужчину.       Не успев опомниться, она подняла с пола осколок стекла и с оглушительным криком бросилась к отцу.       Убей. Убей. Убей. Убей. Убей. Убей. Убей! Это было все, что крутилось в ее голове.

***

      Дженни ахнула.       Она вскочила с кровати с широко раскрытыми глазами, в холодном поту.       Ее дыхание было поверхностным, а сердце бешено колотилось в груди.       Она закрыла глаза и выдохнула, чтобы успокоиться, провела рукой по лицу и остановилась у лба, чтобы сказать себе, что это был всего лишь сон.       Пугающе точный сон о ее прошлом, который она не видела уже давно.       Она взглянула на часы на прикроватном столике и увидела, что яркие 6:05 утра смотрят на нее в ответ.       Дженни вздохнула и медленно встала с кровати. Она не сможет снова заснуть после такого кошмара.       Поэтому она умылась, надела свежую одежду и вышла из своей комнаты подышать свежим воздухом. Ей ужасно нужен был свежий воздух.       Утренний воздух был холодным на ее коже, и Дженни обхватила себя руками, идя и думая о том, что с каждым днем будет становиться все холоднее, потому что зима быстро приближалась.       Ее мысли ускользнули, и на мгновение она пожалела, что Лиса не была там с ней. Возможно, она взяла бы ее за руку, чтобы согреть, и спросить, почему она такая расстроенная после пробуждения.       Она остановилась при этой мысли и горько рассмеялась.       Лиса никогда бы так не поступила. Она никогда не прикоснется к ней первой.       Это она всегда цеплялась за младшую девочку.       Но все же, с грустью подумала Дженни, в данный момент она бы не возражала против этого.       Иметь бесчувственную Лису в такое время было бы намного лучше, чем не иметь ее вообще. — Ищешь кого-нибудь?       Знакомый голос напугал ее, и Дженни подпрыгнула от неожиданности. — П-привет, — запнулась она, глядя на Лису с покрасневшим лицом. — Ч-что ты здесь делаешь?       Лиса приподняла бровь, глядя на нее, и слегка рассмеялась. — С каких это пор мне нужно разрешение, чтобы прийти сюда? — она села на скамейку. Дженни была удивлена, что она даже не заметила, как пришла на их место.       Был ли у ее ног собственный разум? — Хочешь поесть? — спросила Лиса, протягивая свой контейнер с едой. — Сегодня я принесла несколько пряных рисовых лепешек.       Дженни на мгновение замерла, не зная, что делать. Брови Лисы поднялись еще выше. — Ты действительно сейчас откажешься от обычного общения со мной? — Н-нет, нет, — заикалась она. — Я поем, спасибо.       Лиса просияла с улыбкой и поставила контейнер с едой между ними, когда Дженни села.       Весь разговор прошел ужасно тихо, но Лиса подумала, что это нормально, потому что, по крайней мере, Дженни больше не убегала от нее. — Как твои дела? — Лиса вздрогнула, отправляя рисовую лепешку в рот, но внимательно глядя на нее. — У тебя все хорошо?       Дженни покачала головой, решив сказать честно. — Не совсем. Мне снились кошмары.       Взгляд Лисы стал тяжелее от ее признания, но Дженни притворилась, что не замечает этого. — Но не волнуйся. Через несколько дней это пройдет.       Лиса кивнула, и они обе снова погрузились в молчание. — Что насчет тебя? — спросила Дженни, чувство вины и неловкости терзали ее. — Похоже, у тебя тоже проблемы со сном. — У меня темные круги под глазами?       Лиса казалась обеспокоенной своей внешностью, и Дженни мягко усмехнулась. — Да, из-за них ты похожа на панду. Теперь ты не медведь, а панда. — Ну-ка тихо, — нахмурилась Лиса, но смех Дженни только усилился, и вызвал у нее улыбку. — Ты больше не злишься на меня?       Смех Дженни медленно утих, и она отвела свое раскрасневшееся лицо от пристального взгляда Лисы. — Я не злилась на тебя, Лиса. Никогда. Я же сказала тебе, мне просто нужно было немного побыть одной. Мне нужно отдалиться… — Зачем тебе нужно отдаляться, если ты не злишься на меня? — Потому что... – Дженни замолчала, глядя на озадаченную девушку рядом с ней с большим трудом и неуверенностью в том, что сказать. — Я… Кто я для тебя, Лиса?       Лиса, казалось, была застигнута врасплох ее вопросом и заметно побледнела.       Этот вопрос, казалось, потряс ее до глубины души по причинам, о которых Дженни не могла и подумать.       Ее брови приподнялись. — Кто я для тебя, Лиса? — повторила она.       Однако Лиса не говорила ни слова, и Дженни почувствовала, как ее сердце снова разбилось. — Видишь? Вот почему, — она отвела взгляд, быстро моргая глазами, потому что почувствовала в них влагу. — Я не хочу быть с тобой на разных страницах, Лиса. Я не хочу быть той, кто в одиночку заходит слишком далеко, — она посмотрела на Лису, ее сердце и эмоции были в полном беспорядке. — Я слишком прилипчивая. Навязчивая. Я знаю, что я не нравлюсь тебе так сильно, как ты нравишься мне, а тебе это не нужно. Вот почему мне нужно отдалиться от тебя.       Она встала со скамейки и изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрогнул, когда она заговорила. — Так что, пожалуйста, давай с этого момента будем просто обычным пациентом и врачом, хорошо?

***

      У Лисы закружилась голова.       В ее голове царил хаос, а сердце представляло собой не что иное, как запутанную паутину перемешанных эмоций.       Признание Дженни – если расплывчатые, горькие слова и неясное выражение «нравишься» можно считать таковым – вызвало у нее головную боль, и Лиса была не в настроении для очередной катастрофы, когда увидела, как Сехун хитро приближается к ней издалека.       Блять. Как он вообще сюда попал? — Я думал, что сказал тебе вести себя немного вежливее, когда я увижу тебя в следующий раз. — А я думала, что сказала тебе не возвращаться, — выплюнула Лиса. — Как ты вообще сюда попал?       Сехун засмеялся и засунул руки в карманы. — Я сказал им, что я твой брат. А они меня, конечно же, впустили.       Лиса не думала, что она способна смотреть еще пристальнее, но, боже, как же она ошибалась. Теперь ее глаза практически вылезали из орбит. — Я пойду к смотрительнице и скажу ей, что ты одержимый маньяк, которого нужно бросить в одну из камер.       Она почувствовала, как чья-то рука схватила ее за запястье, когда она попыталась уйти. Сехун притянул ее обратно к себе. — Если ты когда-нибудь скажешь им, что я не твой брат, — угрожающе заявил он, — я без колебаний сообщу всем, что ты гребаная лесбуха и что именно тебя нужно запереть в камере… На самом деле, я встретил кое-кого из твоих друзей по дороге сюда. Похоже, они понятия не имеют, что ты одна из тех больных чудаков, о которых они читают в своих книгах, не так ли?       Лиса выдернула запястье из его хватки и сердито посмотрела на него. — Что ты им сказал? Клянусь богом, Сехун, если ты... — Расслабься, любимая. Я им ничего не сказал. Пока, — он ухмыльнулся.       Лиса невероятно устала от этой игры и в отчаянии уступила. — Чего ты хочешь от меня, Сехун? Что нужно, чтоб ты отстал от меня?       Сехун облизнул губы и сверкнул злобной усмешкой, а затем Лиса услышала те же самые слова, которые привели ее в ужас много лет назад. — Сходи со мной на свидание, Лиса.       Сехун прищелкнул языком. — Сходи со мной на свидание и сделай меня счастливым. Может быть, тогда я наконец прощу тебя.       Он скрестил руки на груди и улыбнулся. — Я даю тебе два дня, чтобы обдумать мое предложение. Решай, любимая.

***

— Онни, ты выглядишь ужасно, — пошутила Минни про Лису, которая сидела одна и выглядела ужасно последние несколько дней.       У нее даже не было сил моргнуть. Джису ответила вместо нее: — Ты хочешь сказать, что в любой другой день она не выглядела ужасно?       Минни оттолкнула старшую девочку и серьезно сказала ей: «Тихо», когда Лиса вздохнула из-за их выходок. — Я не выспалась. — Почему, Манобан? Это потому, что ты прекратила свой ежедневный визит к мисс Ким? — Кай без приглашения вмешался в их разговор и хихикнул. — У вас, ребята, были семейные разборки или что-то в этом роде? — Кай! — закричала Минни, отбросив формальности и забыв про «оппа» после его имени, когда она сделала ему замечание. — Не надо так шутить. Как ты можешь говорить так о Лисе онни?       Лиса почувствовала, как жар приливает к ее щекам, и она опустила глаза, чтобы спрятать свой взгляд от Минни.       Рядом с ней Джису неловко заерзала и неловко фыркнула. — Почему мы здесь, когда пришло время идти домой? Пошли на выход к реальной жизни, неудачники!       Лиса удивленно взглянула на попытку Джису – спасти ее? помочь ей выйти из сложившейся ситуации? – и она увидела, как девушка постарше пожала плечами, как будто это ничего не значило. Возможно, она слишком рано почувствовала облегчение, потому что из-за двери донесся проклятый голос, который она ненавидела. — Ну и ну. Вот ты где, сестренка. Я искал тебя повсюду!       Лиса закрыла глаза и сжала челюсть. — Сехун, — она хмыкнула, стараясь, чтобы ее голос звучал не убийственно. — Мне не сказали, что ты пришел. — У тебя есть старший брат, онни? — спросила Минни, на что Сехун улыбнулся и воспринял это как приглашение подойти ближе. — Да, есть. Даже несмотря на то, что она ненавидит называть меня оппа, потому что думает, что звучит как ребенок, верно, Лиса?       Лиса почувствовала, как все посмотрели на нее, и она отвела взгляд в сторону. — Зачем ты пришел, Сехун? — О, я думал, что сказал тебе два дня назад, что мы пойдем куда-нибудь сегодня после твоих занятий, — в его голосе звучало предостережение, и Лиса сжала кулаки под столом, собравшись с духом. — Я не пойду с тобой сегодня, Сехун. Мне нужно работать в ночную смену. — Ах... это очень плохо, — Сехун изобразил разочарование. — Ладно, тогда, может быть, в следующий раз. И, может быть, ты захочешь привести с собой своих друзей, чтобы я мог рассказать им смешные истории из твоей школьной жизни.       Его глаза потемнели, у Лисы перехватило дыхание. — О, что за истории? У Манобан были неловкие истории, когда она была младше? — дразнили мальчики, и Лисе показалось, что ее сердце остановилось, когда Сехун улыбнулся. — Да, были. У нее был незабываемый послужной список в старшей школе, потому что она была печально известной лес… — Хватит! — она вскочила со стула и прервала его так резко, что все взгляды снова обратились на нее. Ухмылка Сехуна стала шире, что чуть не расколола его лицо пополам. — Почему, сестренка? Может быть, ты передумаешь?

***

— Что, черт возьми, ты делаешь?!       Лиса зарычала, когда они вышли из класса, остановившись в одном из темных коридоров, где не было ни ушей, ни глаз, наблюдающих за ними. — Ты думаешь, это смешно? Ты думаешь, это какая-то шутка? Ты развлекаешься, пытаясь снова разрушить мою жизнь? — она яростно сплюнула.       Сехун закрыл глаза от этой вспышки и притворился, что прикрывает ухо. — Помолчи, Лиса. Ты не боишься, что люди узнают, что ты лесбиянка? — К черту твои игры! — закричала Лиса. — Знаешь что, с меня хватит твоего дерьма. Ты можешь идти и делать все, что, черт возьми, захочешь. Я ни за что на свете не пойду с тобой на свидание или что-то еще.       Она оттолкнула его в сторону и бросилась прочь, пока железная хватка на запястье не дернула ее назад, чтобы прижать к стене. — Следи за своим языком, сука, — Сехун зашипел ей в лицо, его глаза наконец-то вспыхнули, как у сумасшедшего, которым он и был. Исчез его игривый фасад. — Кого ты из себя строишь? Ты должна быть благодарна, что хоть один мужчина все еще хочет тебя!       Его лицо исказилось от сильного презрения, и он сплюнул. — Глупая шлюха всегда остается глупой шлюхой.       И это было все, что потребовалось Лисе, чтобы полностью потерять спокойствие, поднять руку и сильно ударить его по лицу.       Сехун разразился мрачным смехом, выплевывая кровь изо рта. Его глаза снова остановились на Лисе, теперь совершенно лишенные рациональных мыслей, в них горела ненависть. — Ты сука. Мне не следовало слушать тебя, когда ты умоляла меня пощадить ту девушку много лет назад, неблагодарная лесбиянка, — он сильнее прижал ее к стене и бросился вперед, чтобы прижаться губами к ее губам.       Застигнутая врасплох, Лиса попыталась немедленно оттолкнуть его, но оказалась пугающе подавленной его силой.       Когда его губы прижались к ее губам, и Лиса подумала, что она обречена навеки, позади них раздался громкий звук разбивающегося стекла, и Сехун перестал нападать на нее с расширенными глазами как у мертвеца.       Он отшатнулся назад, безвольно обмяк, как будто потерял жизнь, а затем рухнул на пол, вокруг его головы образовывалась лужа крови.       Лиса в ужасе наблюдала за происходящим и подняла глаза, чтобы увидеть Дженни, стоящую перед ней с широко раскрытыми глазами и осколком стекла, зажатым в руке.       Ее ладонь была в крови, а тело сотрясала дрожь.       Что, черт возьми, только что произошло?