Whisper In Her Ear

— Выпустите меня, — прорычала Руби Джейн, пристально глядя в спину медбрата, который охранял вход в ее камеру.       Мужчина даже не обернулся и только устало вздохнул, как будто хотел, чтобы она уже заткнулась. — Возвращайся в свою кровать, малыш. — Я сказала, выпустите меня! — она повторила громче, и мужчина наконец повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Послушай, малыш. Никто не выпустит тебя с таким агрессивным поведением. Ты видишь там других пациентов? Да, очевидно, они могут свободно ходить по клинике, потому что умеют вести себя прилично. Так что, если ты хочешь, чтобы тебя выпустили из этой камеры, я предлагаю умерить свой пыл и вести себя должным образом.       Джейн бросила на него злобный взгляд. — Я не одна из них, — она выплюнула последнее слово, как будто испытывала отвращение. — Я не ваш «пациент». Я, блять, не сумасшедшая.       Медбрат лишь громко рассмеялся. — Все так говорили, прежде чем поняли, что они сумасшедшие.       Джейн уже собиралась огрызнуться на него в ответ, но по коридору прошла медсестра с тележкой, полной лекарств. — Время для твоих лекарств, Ким, — медсестра остановилась перед ее камерой.       Руби Джейн поморщилась. — Я не буду ничего принимать. — Ты должна. У меня уже достаточно проблем с главным врачом из-за того, что ты выбрасываешь свои таблетки. Я введу это тебе в вену, если придется.       Джейн наблюдала, как из стерильной упаковки вылезает заостренный шприц, и сразу же в тревоге отступила на шаг. — Вы не тронете меня. — Прости, дорогая, — голос медсестры совсем не звучал сочувствующе, она небрежно наполняла шприц неизвестной жидкостью. — Ты не оставляешь нам выбора.       Дверь открылась, и Джейн поспешила обратно в угол с широко раскрытыми глазами, как у животного, которому угрожают, громко крича во всю глотку: — Убирайтесь! Держитесь от меня подальше! — Подержи ее для меня, — проинструктировала медсестра своего друга-мужчину, и он немедленно подошел, чтобы схватить девушку за запястья.       Джейн кричала и извивалась, отчаянно пытаясь вырваться из его железной хватки, но чувствовала только, что ее запястья были скованны металлическими цепями.       Она громко закричала, увидев, что игла приблизилась.       Охваченная паникой, она ударила коленом в пах медбрату и заставила его упасть на пол с болезненным криком.       Глаза медсестры расширились от шока, и Джейн, теперь свободная и разъяренная, без чьего-либо контроля, немедленно прыгнула вперед.       Прошла всего секунда, прежде чем медсестру повалили на пол. Шприц в ее руке был повернут к ней, и игла была опасно нацелена ей в глаз, всего в миллиметре от него.       Она кричала о помощи, ее охватил ужас, но внезапно тело над ней перестало двигаться и с громким стуком безвольно упало на бок.       Кристал Чон уставилась на них сверху вниз с пустым шприцем в руке и бледным лицом. — Ты в порядке?

***

      Ложь.       Все это ложь.       Ты не сумасшедшая.       Они просто хотят запереть тебя здесь.       Твои родители оставили тебя здесь, потому что хотели избавиться от тебя.       Вранье. Все это ложь.       Выбирайся и убей их.       Джейн открыла глаза от ослепительного света и почувствовала, как у нее закружилась голова.       Ее внутренности скрутило от тошноты, а тело, казалось, совсем обмякло.       Она попыталась поднять руку, но с треском провалилась. — На твоем месте я бы не стала этого делать. Наручники довольно жесткие.       Голос отличался от знакомого холодного шепота, который некоторое время назад ласкал ее уши, и она ожила с широко раскрытыми от шока глазами.       Металлические наручники вокруг ее лодыжек и запястий врезались в кожу. Она зарычала на незнакомку рядом с ее кроватью, когда поняла, что прикована цепью. — Кто ты, черт возьми, такая?       Брюнетка в аккуратном белом халате одарила ее вежливой улыбкой. — Я Кристал Чон. С сегодняшнего дня я твой интерн. Я буду заботиться о тебе.       Джейн бросила на нее хмурый взгляд. — Мне не нужно, чтобы кто-то из вас заботился обо мне. Я не больна, — она снова с силой потянула за наручники. — Отпусти меня!       Кристал спокойно посмотрела на нее. — Зачем? Чтобы ты снова попыталась пырнуть кого-нибудь иглой в глаз? — Они пытались вколоть мне лекарства, когда я ясно сказала им держаться подальше, — затем ее пристальный взгляд резко остановился на интерне. — Ты. Ты вколола мне что-то, не так ли? Ты, сука, что ты мне вколола? Что ты пытаешься сделать с моей головой?       Она снова яростно потянула за наручники, пока кровать не затряслась. — Расслабься, — сказала Кристал, намереваясь остановить ее, прежде чем она раздерет свою собственную плоть. — Я вколола тебе успокоительное только для того, чтобы ты уснула. Нейролептики все еще здесь, — она указала на шприц, одиноко лежащий рядом с койкой. — Я не вколю их тебе без твоего разрешения.       Джейн, казалось, не желала доверять ей. — Послушай, ты проснулась все еще злой и ведешь себя как обычно, верно? Этого бы не было, если бы я ввела тебе их несколько часов назад. Я была вполне способна это сделать, пока ты спала.       Логическая цепочка дошла до Джейн, и, хотя все еще неохотно, она позволила интерну продолжать.       Кристал улыбнулась и пролистала страницы медицинской карты. — Итак, Руби Джейн Ким. Пятнадцать лет, я права? — Не называй меня этим именем, — выплюнула Джейн.       Мысль о том, чтобы носить фамилию ее семьи после того, как ее бросили здесь, в этом приюте, гнить в одиночестве, приводила ее в ярость. — Я надеюсь, что человек, который дал мне это имя, будет гореть в аду.       Кристал некоторое время удивленно смотрела на нее, прежде чем убрать карту. — Ты определенно очень зла на своего отца. — Не только на него, — сердито посмотрела она. — Все они. Они выгнали мою мать, разлучили меня с ней, заставили ее умереть в одиночестве, и теперь, когда они нашли себе лучшую дочь, они решили оставить меня гнить здесь в одиночестве.       На лице Кристал промелькнуло смущенное выражение, прежде чем она снова перевела взгляд на запись, и в ее голосе прозвучало какое-то беспокойство. — Они сделали это с тобой? — Совершенно верно, — сказала Руби Джейн, глядя на обеспокоенное самообладание ранее спокойного интерна. Ее поведение было где-то между жалостью и чувством вины. Джейн выбрала первое, потому что второе не имело смысла. — Я не нуждаюсь в твоей жалости. — Я не жалею тебя, — сказала Кристал Чон, заставив ее задуматься, скажет ли она что-то еще.       Интерн продолжала выглядеть обеспокоенной, а затем сменила тему. — Ну, тогда как мне тебя называть? Мне нужно, чтобы у тебя было имя.       Джейн пропустила странную мысль мимо ушей и безразлично отвернулась. — В этом нет необходимости. У меня нет планов оставаться в этом месте.       Кристал хмыкнула, спокойно воспринимая враждебность. — Разве тебе не одиноко? — Это пустяк, — отрезала Джейн, вспоминая все ночи, которые она провела, плача в одиночестве в своей спальне дома: темной, пустой и тихой.       Когда-то она хотела, чтобы ее окружали люди, а теперь чувствовала себя разбитой.       Люди причиняли ей только боль, и теперь она хотела причинить боль им в ответ.       Она хочет это сделать. — Тогда как насчет Дженни?       Джейн пришлось напрячься, чтобы расслышать интерна сквозь громкий шепот в ее ушах. — Почему Дженни? — Потому что оно звучит красиво и спокойно. А ты выглядишь так, будто тебе нужен покой, — Кристал встала со своего места и потянулась за наручниками.       Джейн уставилась на нее в замешательстве. — Что ты делаешь? — Освобождаю тебя. Я думала, тебе не нравится быть прикованной наручниками? — она легко расстегнула все четыре наручника, а затем подошла к прикроватному столику, чтобы собрать все шприцы.       Джейн рефлекторно вздрогнула, готовая отступить от любой угрозы, но заметила, что Кристал понесла все шприцы к ближайшей раковине и вылила их содержимое.       Джейн посмотрела на нее удивленными глазами. — Это не то, что тебе нужно, — Кристал повернулась и посмотрела на нее. — Ты так думаешь? — спросила Джейн одновременно с удивлением и недоверием. — Ты не думаешь, что я сумасшедшая?       Кристал на некоторое время задумалась, прежде чем покачать головой. — С тобой все будет в порядке, — медленно произнесла она тихим голосом и улыбнулась. — Я скажу главному врачу, что ты приняла лекарство. Увидимся завтра.       Она заперла дверь и ушла почти в спешке.

***

      Кристал оставалась рядом с ней почти каждый день после этого.       Когда она была с ней, Дженни не нуждалась в присмотре медсестер, и была более чем рада принять перемену, потому что, в отличие от них, Кристал никогда ничего ей не навязывала.       Она всегда выливала лекарства в раковину и оставляла пустой шприц только для того, чтобы сказать всем, что Дженни приняла лекарства.       Почему она пошла на это, Дженни не была уверена, но она не могла слишком много думать об этом. Голос в ее голове в последнее время становился все хуже, она почти ни о чем не могла думать.       Он вспыхнул даже сильнее, чем когда она была дома.       Однажды ночью она проснулась ото сна с криком и зажала уши.       Убей их. Они оставили тебя здесь, потому что ты им больше не нужна. Убей их. — О-остановись, — умоляла она в слезах, задыхаясь и дрожа. Неподвижная тьма обвилась вокруг нее, как холодные, тяжелые руки.       Они не вернутся.       Прошло больше месяца, а они так и не вернулись.       Ты обманываешь себя, ожидая их.       Они отказались от тебя.       Сейчас они дома, живут счастливо и дают твоей сводной сестре все, чего у тебя никогда не было.       Все, чего у тебя никогда не будет, потому что ты будешь гнить здесь в одиночестве! — Хватит! — завизжала она, зажимая уши и сворачиваясь в маленький комочек. — Остановись! Перестань говорить о них! Перестань говорить мне о них!       Ее крик, казалось, привлек внимание чье-то внимание, что-то зашуршало у ее двери, и Кристал появилась из темноты с фонариком в руке. — Дженни?       Она включила лампу, и Дженни быстро вдохнула, как только увидела свет. Тяжелая, холодная рука, обнимавшая ее, казалось, рассеялась в темноте. — Что не так? — обеспокоенно спросила Кристал.       Дженни покачала головой, пытаясь унять дрожь. — Н-ничего. Просто кошмар.       Интерн подошла ближе и села на ее кровать. — Тебе нужны лекарства, — тихо сказала она через некоторое время. — Нет, — поспешно выплюнула Дженни, быстрее, чем могла в своем нынешнем состоянии. — Мне не нужны таблетки, чтобы контролировать себя... Я не больна. Я могу справиться сама.       Кристал казалась глубоко встревоженной и озадаченной.       Она заговорила снова только через некоторое время, медленно и неуверенно. — Хорошо. Тогда сделаем вид, что ничего не было. — Спасибо.       Между ними повисло молчание. — Ты хочешь, чтобы я позвонила твоей семье?       После этого тишина, казалось, только усилилась, навязчиво растянувшись на фоне ночной тишины. — Я пыталась дозвониться до них три дня назад, — добавила она. — Что они сказали? — Дженни обнаружила, что ее голос надломился вопреки ее воле. — Твоя мать взяла трубку. Она сказала, что все еще пытается убедить твоего отца забрать тебя. Он... немного упрямится по этому поводу.       Сердце Дженни разрывалось на части, и она почти чувствовала, как оно болезненно кровоточит.       Ее отец был единственным, кто не хотел, чтобы она возвращалась, подумала она.       Ее собственная кровь и плоть, ее отец.       Сказать, что она была совершенно опустошена и разбита, было бы преуменьшением.       Боль и гнев пульсировали в ней так сильно в этот момент, что она могла закричать и разорвать кого-нибудь на части, не моргнув глазом.       Кристал встала с кровати. — Я попробую позвонить им завтра снова, — она немного задержалась в дверях, прежде чем ушла, оставив дверь незапертой. — На всякий случай, если тебе что-нибудь понадобится, я буду в комнате отдыха.       Дверь закрылась, и голос скользнул обратно: мрачный, самодовольный и победоносный.       Я был прав.

***

— Ты никогда больше не увидишь ее и не заговоришь с ней после этого, ты поняла?       Лиса замерла от резкого крика, пораженная видом девушки перед ней, которая выглядела как кто угодно, но только ни как вечно любящая Дженни, которую она знала.       Кто ты? — вопрос мучительно вертелся у нее на языке. — Ты поняла?! — Дженни снова крикнула, на этот раз громче, и сердце Лисы заныло.       Она никогда так не разговаривала с Дженни, как бы ни злилась. Она никогда не смотрела на Дженни с такой злобой, несмотря ни на что. Сама мысль об этом звучала нелепо.       Она слишком сильно любила Дженни, чтобы сделать это.       Итак, что же именно заставило Дженни так поступить с ней?       Ей казалось, что она стоит перед совершенно незнакомым человеком, а не девушкой, которая ее любила. — Что с тобой не так? — медленно спросила она, в ее голосе слышались боль и обида. — Почему ты так себя ведешь? Почему ты так злишься из-за пустяка? — Это не пустяк, Лиса. — Тогда что это такое? — ее собственный голос повысился, глаза начали слезиться от того, как холодно и бессердечно отвечала ей Дженни. — Скажи мне, почему ты такая злая со мной, когда я не сделала ничего плохого?       Глаза Дженни опасно сверкнули, она стиснула зубы, ладони сжались в кулаки. — Мы не об этом говорим. — Как не об этом? — давила Лиса, гнев начал подниматься вместе со слезами на ее глазах. — Скажи мне, Дженни. Скажи, чтобы я понимала, что это не просто очередной эпизод, когда ты все разрушаешь из-за своей необоснованной, сумасшедшей ревности!       Дженни побагровела, и ее глаза потемнели. — Ты думаешь, я просто устраиваю драму из ничего и без всяких причин, потому что я сумасшедшая? — Так расскажи мне о своих причинах, потому что в последний раз, когда мы ссорились, ты сама признала, что они были совершенно ненужными и глупыми!       Дженни мрачно посмотрела на нее. — Убирайся из моей комнаты, Лиса. — Почему? Потому что ты не можешь смириться с правдой? — Убирайся! — зарычала Дженни. — Ты ничего не знаешь! Это не просто какая-то глупая ревность! Убирайся, пока ты не сделала все еще хуже! — Все становится только хуже, потому что ты отказываешься говорить о причине и предпочитаешь складывать их в своем сознании в более безумный сценарий. Что это? Еще одна неуверенность, о которой мы говорили? Потому что, клянусь богом, я сказала тебе, что никогда... — Не все вертится вокруг тебя, Лиса! — выплюнула Дженни, ее голос был резким, а глаза злобными, когда она нанесла последний удар. — Не все мои причины имеют какое-то отношение к тебе, и я не обязана ничего тебе объяснять! А теперь уходи, потому что я не знаю, как еще донести до тебя, что я не хочу тебя видеть!       Лиса стояла неподвижно, пытаясь осознать сказанное.       Она ушла и с грохотом захлопнула дверь.

***

      Привет, Лиса онни! Кристал сонбэ позвонила мне сегодня и сказала, чтобы я позаботилась о твоих пациентах. Ты заболела? Выздоравливай скорее <3       Эй, Манобан. Какой грипп ты подхватила, чтобы отсутствовать два дня? Ты просто соврала, чтобы отсидеться дома до того, как мы покинем психиатрическое отделение? Я расскажу Кристал.       Шучу. В любом случае, Минни присматривает за твоими пациентами, пока тебя нет, и она говорит, что Дженни выводит ее из себя. Она ведет себя странно. Вы, ребята, поссорились?       Лиса бросила свой телефон на кровать и вскоре присоединилась к нему с глубоким вздохом.       Ее мысли кружились и плыли, когда она смотрела на потолок своей спальни.       Прошло два дня после ее странной, ужасной ссоры с Дженни.       Странной, потому что это было из-за ничего, и ужасной, потому что это было худшее, что происходило между ними.       Мысли об этом все еще причиняли ей боль в сердце и физически давили на нее всевозможными неприятными чувствами.       Дженни была грубой, но сама Лиса поступила не намного лучше. Она была на эмоциях и так неосторожно выпалила слово «сумасшедшие», когда она лучше всех знает о его воздействии на Дженни, которая всю жизнь боролась с этим ярлыком.       Она вздохнула и прижала подушку к лицу.       Все очень сложно.       Но все будет хорошо, сказала она себе.       Пары все время ссорятся. Они разозлились и наделали ошибок.       Они могли бы поработать над этим.       Ее телефон зазвонил, и ее хаотичные мысли рассеялись.       Это было сообщение не от Минни или Джису, а от Чеён.       Привет, больничная зануда. Найдешь немного свободного времени между своими сменами? Я пекла шоколадные кексы и случайно приготовила на целую маленькую армию. Выбросить их означает, что я впустую потратила время, поэтому спрашиваю, не хочешь попробовать? Помню, ты крала их у меня в старших классах.       Легкая улыбка появилась на губах Лисы, и она начала печатать ответ.       Привет, будущий корейский миллиардер. Рада знать, что я все еще являюсь твоим помощником в съедении оставшейся еды. Я сегодня не работаю. Любая еда высоко ценится в семье Манобан, потому что ни я, ни папа не умеем готовить. Мы обречены.       Ответ Чеён пришел едва ли через полминуты.       Буду у твоей двери через тридцать минут.       Лиса вскочила с кровати и в мгновение ока начала наводить порядок в своей невероятно грязной спальне.       Больничные халаты были схвачены с пола и брошены в корзину. Разбросанные бумаги и книги были сложены аккуратной стопкой на рабочем столе, а смятая постель разглажена.       К тому времени, как она закончила подметать грязную гостиную и мыть горы грязной посуды на кухне, прозвенел звонок.       Она надеялась, что не слишком очевидно, что она была несостоявшейся взрослой. — Привет, — поздоровалась она, как только дверь открылась, и увидела очень аккуратную, очень красиво одетую Чеён. Стоя там, на бедном фоне своего неухоженного района, ее светловолосая подруга выглядела почти блестящей в своем белом топе и синей джинсовой куртке. — Привет и тебе, — ответила Чеён, удивленно приподняв бровь при виде довольно запыхавшегося состояния своей подруги. — Ты только что прибралась во всем своем доме перед моим приходом, не так ли?       Лиса застенчиво улыбнулась.       Попалась. — В свою защиту скажу, что я редко бываю дома для того, чтоб убираться. Больница высосала из меня всю жизнь. — Достаточно справедливо, — рассмеялась Чеён. — Что ж, заходи. Если только ты не хочешь просто передать мне чудесные кексы и продолжить свой добрый путь. Я дам тебе чаевые за доставку.       Чеён сделала обиженный вид. — Ты бы не смогла даже позволить себе меня, если бы я была курьером. Эти кексы – отвал задницы. Это кексы на миллион долларов.       Лиса с благодарностью приняла коробку и кивнула в притворном согласии. — Их ценность, вероятно, выше, чем дом, в который ты пришла.       Чеён толкнула ее в плечо, и они, хихикая, ввалились внутрь. — Кофе? — Эм, нет. Я бы предпочла воду, чем твою смесь с чрезмерным количеством сахара, которую ты называешь кофе.       Лиса надуто указала на нее пальцем. — Ты оскорбляешь мое умение готовить кофе. — Больше похоже на оскорбление отсутствия умений готовить кофе, — ухмыльнулась Чеён. — Ты серьезно не можешь называть это «кофе». По сути, это всего лишь несколько капель кофе в стакане сахара или молока. — Глюкоза полезна для мозга, к твоему сведению. — О да, доктор. Я уверена, что ты станешь вторым Эйнштейном, прежде чем твои пальцы на ногах съест диабет.       Лиса принесла кексы и воду к дивану и села напротив нее. — Твои ответы всегда умнее. Я ненавижу это. Когда у меня будет шанс выиграть? — Когда ты перестанешь потреблять так много глюкозы. Твой мозг перегружен. Он превратился в толстую гигантскую картофелину.       Лиса бросила в нее диванную подушку, и они обе весело рассмеялись.       Следующие минуты они ели восхитительные шоколадные кексы. Лиса испустила удовлетворенный вздох, как будто она была на небесах. — Ты всегда прекрасно готовила. Всегда. — Спасибо. Я подумала, что тебе, возможно, нужно пережить этот райский опыт еще раз в своей жизни, и именно поэтому я испекла их. — Ты испекла их для меня? — Лиса бросила на нее взгляд, и Чеён закрыла рот. — Я думала, что я просто мусорный бак для твоего чрезмерного количества еды.       Нервный смешок вырвался у Чеён. — Ну, честно говоря, мне просто нужен был предлог, чтобы прийти к тебе. Я чувствую, что вчерашнего дня было недостаточно, чтобы наверстать упущенное. Мы были в разлуке семь лет. — Тебе не нужны предлоги, чтобы видеться со мной, ты же знаешь. Раньше мы случайно появлялись у дверей друг друга, — Лиса засмеялась, а затем ее голос стал более серьезным. — Мы в порядке, Пак. На случай, если ты все еще беспокоишься, я не чувствую себя неловко или что-то в этом роде. Все в прошлом.       Чеён кивнула, прикусив губу. — Ладно. Я просто беспокоилась, что слишком быстро возвращаю тебя к этой дружбе. — Ничего подобного, — Лиса взяла еще один кекс и ухмыльнулась. — Я готова терпеть тебя, мой старый друг, если взамен буду получать эти кексы.       На этот раз Чеён бросила в нее диванную подушку, от которой она эффективно увернулась. — Итак, почему ты сегодня свободна? Я думала, интерны проводят в больнице все свое время?       Улыбка Лиса погасла при упоминании больницы. Все проблемы и головная боль снова нахлынули на нее.       Чеён задумчиво посмотрела на очевидную смену настроения. — Э-э, о, я что-то не так сказала? Тебя выгнали из-за плохой оценки или что?       Лиса откинула подушку, чувствуя благодарность за подшучивание от Чеён с целью поднять ей настроение. — Ты совсем в меня не веришь, да? Несмотря на то, что я страдаю, я каким-то образом всегда получаю проходной балл. Я получу свой диплом до конца этого года.       Чеён одобрительно улыбнулась. — Я всегда знала, что ты сможешь это сделать. — Едва ли. Я все еще ненавижу медицину. Это не мое. — Зато музыка твое, — добавила Чеён, ее глаза сверкали от того, как этот разговор был ей знаком. — Кстати о музыке, ты все еще играешь на своей гитаре?       Лицо Лисы слегка просветлело. — Играю. Иногда. — Неси сюда эту малышку. Я скучала по ней, — сказала Чеён. Лиса знала, что она имела в виду белую акустическую гитару, которую они купили вместе в старших классах.       У нее была белая, а у Чеён – желтая. — Помнишь, когда я сказала, что тебе нужна гитара другого цвета, а ты сказала, что они идеально нам подходят, потому что я была ярким, смелым солнцем, а ты была просто тихими белыми облаками, следующими рядом? — О боже мой, заткнись.       Чеён хихикнула и обняла себя за живот. Лицо Лисы покраснело. — Тогда ты о-о-очень любила кидать такие поэтичные фразы, как эмо-художник. Это было весело. — Говорит та, кто сказал, что прекрасный оранжевый закат бы сочетал в себе белые облака и желтое солнце, что олицетворяет нас двоих.       У Чеён отвисла челюсть. — Не думала, что я это запомню, да? — Пожалуйста, удали этот позор из своей памяти, — Чеён поднесла руку к своему лицу. — Боже, я не могу поверить, что сказала эту унизительную вещь. Ты плохо на меня влияла.       Лиса пошла в свою комнату и вернулась с белой гитарой. — Знаешь, идиоты всегда находят друг друга. — Мы были чертовски глупыми идиотками, — Чеён взяла инструмент и рассмеялась. — Хотя я скучала по тому, как мы с тобой сочиняли на крыше школы эмо-песни и отстойные стихи.       Лиса улыбнулась, неловкость между ними окончательно ушла, когда их взгляды встретились. — Я тоже. Я скучала по тому, как мы вместе проводили время после уроков.       Тишина окутала их теплый обмен любезностями, и, хотя все это чувствовалось комфортно, Чеён как-то нервно прервала их молчание. — Время сыграть что-нибудь, — сказала она, настраивая гитару у себя на коленях. — Ты споешь? — Ну, ты действительно казалась немного подавленной, так что считай, что это тебя подбодрит. Вместе с кексами, конечно. — У меня самый лучший друг. — Это правда, — ответила Чеён, на некоторое время задержав взгляд на Лисе, прежде чем вернуться к струнам.       Друг, конечно.       Лиса подождала мгновение, прежде чем Чеён начала медленно бренчать на гитаре. Ноты текли красиво и безупречно. Лиса поняла, что это была песня Colbie Caillat – «Realize».       Take time to realize       That I am on your side       Didn’t I, didn’t I tell you       But I can’t spell it out for you       No it’s never gonna be that simple       No I can’t spell it out for you       If you just realize what I just realized       Then we’d be perfect for each other       And we’ll never find another       Just realize what I just realized       We’d never have to wonder if we missed out on each other now       Песня продолжала сладко звучать, и Лиса позволила себе увлечься потоком прекрасного голоса Чеён.       Этот голос, все еще такой успокаивающий, все еще такой проникновенный и все еще такой живой.       Чеён, казалось, чувствовала каждое слово, отдаваясь мелодии и полностью погружаясь в нее. Когда она закончила и ее глаза, наконец, снова открылись, Лиса очень искренне похлопала ей. — Ты все еще так хороша, — сказала она с благоговением, ее глаза наполнились нежностью и восхищением. — Я скучала по этому. Я скучала по тому, как ты поешь.       Чеён расплылась в легкой улыбке, на мгновение она показалась уязвимой. Ее нервный взгляд стал часто появляться по неизвестной Лисе причине.       Чеён обычно не нервничала рядом с ней.       Это она всегда нервничала рядом с блондинкой.       Ее мысли рассеялись, когда Чеён встала, отложив гитару. — Э-э, мне нужно идти. Я пообещала маме, что помогу ей с делами компании, как только закончу здесь.       Лиса пошла за ней, улыбаясь. — Передай ей привет. Я надеюсь, что у нее все хорошо. — Так и есть, — пробормотала Чеён, испытующе глядя на Лису. — Знаешь, Лиса, ты всегда можешь поговорить со мной, если у тебя возникнут проблемы. Что бы тебя ни беспокоило раньше, ты можешь отправить мне текстовое сообщение или позвонить в любое время.       Лиса кивнула, уже чувствуя себя в десять раз легче, чем раньше. Напряжение спало после их небольшой беседы. — Я так и сделаю. Спасибо, что пришла. За то, что подбодрила меня, даже если это не было запланировано.       Губы Чеён изогнулись в улыбке, и она некоторое время колебалась, прежде чем заговорить снова. — Пока, Лиса. Скоро увидимся снова.       Она пошатнулась, поднялась на цыпочки и потянулась вперед, чтобы целомудренно поцеловать Лису в щеку, прежде чем уйти.

***

— Дженни, ты собрала все свои вещи? — спросила Кристал, миссис Пак бросила на нее любопытный взгляд при упоминании нового имени.       Дженни тихо застегнула молнию на своей сумке и повернулась лицом к двум взрослым с пустыми глазами. — Да. — Это только на одну ночь. Тебе не нужно брать с собой слишком много, — миссис Пак изо всех сил старалась, чтобы это не звучало оскорбительно, но Дженни все равно поняла, что она имела в виду. — Я постараюсь поговорить с твоим отцом, чтобы в следующий раз он позволил тебе остаться подольше, — добавила женщина.       Дженни ничего не ответила и только отрешенно уставилась на нее.       Кристал, казалось, беспокоилась о ее омертвевшем состоянии и двинулась вперед, чтобы похлопать ее по плечу. — Увидимся завтра, Дженни. Будь хорошей девочкой дома, хорошо?       Дженни кивнула и повернулась, чтобы последовать за своей мачехой. Прошло совсем немного времени, прежде чем интерн снова позвала ее. — Дженни!       Дженни повернулась и попала в объятья девушки, которая была с ней последние два месяца. — Не делай ничего такого, о чем пожалеешь, хорошо? — медленно прошептала Кристал. — Помни, ты всегда держишь себя в руках. Никогда не позволяй ничему другому взять над тобой верх.       Слегка удивленный и недовольный взгляд промелькнул на лице миссис Пак, и она довольно строго посмотрела на интерна, прокашлявшись. — Мисс Чон, я думаю, нам пора идти.       Кристал отпустила Дженни, и с тяжелым сердцем уставилась на нее. Через некоторое время она кивнула и позволила им уйти из психиатрического отделения. — Не делай ничего такого, о чем ты пожалеешь, — сказала она.       Взгляд Дженни устремился вперед, холодный и бесчувственный, когда она позволила мачехе взять ее за руку.       Все будет очень плохо, — подумала она.       Мертвый человек не может ни о чем жалеть.       Все сгорит и закончится сегодня ночью.

***

      Дженни положила голову на вытянутую руку на подоконнике.       Солнечный свет слабо танцевал на ее лице, и она тихо грелась в лучах восходящего утра, думая обо всем.       Было так тихо.       Казалось, что весь мир все еще спит, и только она одна бодрствует, чтобы существовать на этой планете.       Было так тихо, как будто она находилась в вакууме, и все же был еще один голос, который отказывался умолкать, пока она жила.       Она закрыла глаза. — Остановись, — сказала она голосу в своей голове, медленно, но твердо. — Хватит.       Он отказывался повиноваться ей.       Я – все, что у тебя есть.       Дженни снова закрыла глаза, устало умоляя. — Остановись. Пожалуйста, хватит.       Только не снова.       Только не снова.       Она почти слышала, как жуткий смех доносится до ее ушей, насмешливый, как будто он знал, о чем она думает. Как будто он знал, что она так сильно верила, что даже если все бросят ее, один человек этого не сделает.       Лиса?       Дженни прижала руки к ушам, почти со слезами умоляя голос остановиться. — Остановись, пожалуйста. — Дженни?       Послышался другой голос, и он полностью рассеял весь нежелательный шум в ее ушах.       Дженни подняла глаза почти в отчаянии, сердце бешено колотилось и разрывалось от облегчения, как только она увидела человека, появившегося в ее комнате. — Лиса, — сказала она, почти задыхаясь.       Лиса все равно пришла к ней.       Лиса не бросила ее.       Мысли о младшей девочке, убегающей от нее после того, как она узнала, какой пугающей и испорченной она может быть, чуть не свели ее с ума.       Она совершила ошибку. Это была, как и сказала Лиса, минутная вспышка безумия. — Привет, — сказала Лиса, садясь рядом с ней на кровать. Она все еще выглядела неловкой и неуверенной в том, как себя вести после катастрофической ссоры. — Я принесла тебе завтрак. Ты хорошо спала?       Нет, — хотела сказать Дженни. Нисколько. — Я скучала по тебе, — выпалила она вместо этого, честно, но так слабо, что Лисе пришлось посмотреть на нее, чтобы услышать. — Я думала, ты не вернешься.       Губы более высокой девушки слегка дрогнули, растянувшись в мрачной улыбке, она отвела взгляд и снова посмотрела на свои колени.       После минутного молчания она осторожно заговорила: — Прости меня. За то, что было на днях. Это было... Я совершила огромную ошибку. Мне не следовало говорить тебе то, что я сказала. Это было так легкомысленно с моей стороны... Я также не должна была злить тебя или давить на тебя.       Брови Дженни нахмурились в недоумении, и она протянула руку к лицу Лисы, чтобы повернуть его к себе. — Нет, нет, нет, — она быстро покачала головой. — Это была моя вина. Я была... Я вела себя ненормально и набросилась на тебя, не дав должного объяснения. Это была моя вина. Я была... Я вела себя как сумасшедшая. Я была сумасшедшей. Ты не заслужила этого.       Лиса печально посмотрела ей в глаза, которые, казалось, наполнились печалью. — Дженни, я хочу, чтобы ты знала, что я никогда, ни разу в жизни не думала о тебе как о сумасшедшей, — она встретилась с ней взглядом. — Я сожалею о том, что сказала на днях. Я... мне было больно. Я не имела этого в виду.       Дженни кивнула, слезы текли по ее лицу, но она пыталась говорить ровным голосом. Она уткнулась лицом в плечо Лисы, чтобы сдержать слезы. — Спасибо.       Спасибо, что поверила мне.       Спасибо, что веришь в меня.       Лиса заключила ее в объятия и провела ладонью по ее волосам, успокаивая ее и шепча ей нежные слова, чтобы она не плакала.       Дженни крепче обхватила руками тонкую талию и глубже погрузилась в тепло. Она вдыхала Лису, как будто та была ее спасательным кругом. Последняя частичка здравомыслия, спасающая ее от самой себя.       Они оставались в объятиях друг друга некоторое время, пока она не успокоилась.       Затем она отстранилась, чтобы вытереть слезы, и Лиса смахнула одну из слезинок своим пальцем. — Это было не из ревности, — она вздрогнула, голос все еще дрожал, но теперь стал более твердым. — Есть другая причина. Я... Я не уверена, смогу ли рассказать тебе об этом сейчас или когда-нибудь, но, — она остановилась, отчаянно глядя на Лису сквозь мокрые от слез ресницы. — Разве тебе не будет достаточно знать, что у меня есть настоящая причина? Я не могу... Я не хочу снова проходить через все это, — ее дыхание сбилось, она изо всех сил пыталась выровнять его. — Ты можешь видеться с ней. Ты можешь говорить с ней. Что угодно. Я просто... Я просто не хочу говорить о прошлом.       Лиса растерянно посмотрела на нее, хмурясь от всех слов, которые были совершенно несвязны. — Она та, кого я знала в прошлом, — с трудом добавила Дженни, произнося слова, которые болезненно сжимали ее горло, как шипы.       Лиса смотрела на нее, удивленная неожиданным поворотом событий.       Кто-то, кого я боюсь.       Дженни уставилась на нее полными слез глазами.       Кто-то, кто слишком хорошо знает монстра во мне.       А я не хочу, чтобы ты узнала.

***

      Дженни открыла свой шкаф, флаконы с лекарствами для животных и пистолет с транквилизатором мрачно уставились на нее из темноты ее спальни.       Они все еще были там, ожидали ее возвращения.       И вот теперь она вернулась.       Она потянулась за ними и начала заряжать пистолет смертоносным парализатором. У ее ног валялась грязная канистра из их старого гаража.       Сегодня ночью они сгорят.       Она злобно оскалилась.       Сжечь. Всех их.