Whisper In Her Ear

— О, ничего себе.       Лиса поморщилась и помахала рукой перед лицом, чтобы смахнуть пыль, закашлялась, широко распахнув дверь, чтобы впустить воздух и столь необходимый солнечный свет.       Она стояла на пороге темной комнаты, крепко сжимая руку Дженни в правой руке, а другой рукой держась за ремень чехла для гитары на плече, когда они обе оценивали маленькое, темное жилое пространство, которое станет их домом на несколько недель.       Заведение состояло из одной маленькой комнаты, которая, казалось, служила гостиной, столовой – на самом деле это был просто маленький столик, поставленный на пол, – и мини-кухней, а также еще одной маленькой комнаты, которая, казалось, была спальней в дальнем правом углу. Еще одна комната, по-видимому, была ванной.       Воздух был затхлым из-за долгого неиспользования, и более мелкие нечеловеческие жители, казалось, чувствовали себя комфортно, украшая это место своей белой паутиной.       Лиса нашла выключатель справа от себя и включила его, радуясь, что в этом месте, по крайней мере, было исправное электричество. Она нервно рассмеялась. — Мне жаль. Это не то, как должно быть, когда в фильмах герои забирают своих возлюбленных в романтическое путешествие.       Дженни последовала за ней в жалкое подобие жилого помещения, издавая тихий смех и слегка подталкивая Лису локтем. — Да ладно, все не так уж плохо. Я уверена, что небольшая уборка и проветривание сотворят волшебство и прогонят пауков. Это будет наше место.       Улыбка украсила лицо Лисы с новообретенным оптимизмом. — Верно. Это наше. Я имею в виду, не наше наше, но все равно наше, — она не смогла бы держать рот на замке и перестать ухмыляться, даже если бы захотела. Ее учительница языка в начальной школе плакала бы от боли из-за того, как невнятно она говорила, но она не возражала. — Давай откроем окна, чтобы пустить свежий воздух, — Дженни подошла к ближайшему и отдернула занавеску, сразу же атакованная вихрем пыли, который превратил ее в чихающее месиво.       Лиса рассмеялась над ее смятением и уронила свой тяжелый рюкзак на пол. — Может быть, нам сначала стоит пройтись по магазинам за масками, тряпками и другими чистящими средствами. — Согласна, — Дженни в последний раз скорчила неприязненную гримасу при виде осыпавшей ее пыли и обернулась, прижав палец к ноздрям, чтобы предотвратить дальнейшее чихание. — Стены тоже нуждаются в некоторой доработке, — сказала она, посмотрев на облупившиеся, выцветшие обои, которые, несомненно, видели лучшие времена, возможно, десять лет назад. — И крыша, — голова Лисы была запрокинута вверх, когда она указала на пятна воды, украшающие потолки. — Нам лучше надеяться, что в ближайшее время не будет дождя, иначе нас затопит.       Дженни от души рассмеялась, склонив голову набок и уставившись на Лису с таким светом в глазах, как будто Лиса только что заявила, что они переедут в особняк на острове Чеджу, а не останутся в захудалой, тесной комнате в захолустном прибрежном городке. — Я не знала, что быть затопленной – это так весело для тебя. — Нет, глупышка. Я просто счастлива, — улыбка на лице Дженни оставалась живой. — Это... все это так приятно, — она жестом указала между ними в сторону свободного места. — Обсуждаем, что делать с нашей комнатой. Это кажется таким домашним. Таким естественным. Это то, из чего сделаны мои мечты.       Дразнящая усмешка Лисы смягчилась в нежную улыбку, когда она подошла, чтобы снять сумку со свободного плеча Дженни и освободить ее от тяжести. Ее взгляд встретился со взглядом старшей девочки, когда она подняла руку, чтобы погладить мягкую щеку. — Мы выжмем максимум из этого времени, верно? Никаких грустных мыслей, никакой растущей тревоги по поводу надвигающегося будущего, никаких мрачных воспоминаний о прошлом. Прямо сейчас. Мы собираемся прожить эти несколько недель в настоящем. Ты будешь думать только обо мне. Я буду думать только о тебе. — Это звучит как очень хороший способ прожить всю жизнь, — пробормотала Дженни, не сводя глаз с очень близких губ Лисы. Она поднялась на цыпочки, чтобы запечатлеть нежный поцелуй, пока Лиса в ответ не замурлыкала. — Это нарушение правила.       Дженни отстранилась и недоверчиво уставилась на нее. — Я не могу поверить, что ты все еще продолжаешь это делать. — Кто я, если не умею держать свое слово? — Лиса скривила губы в очень дерзкой ухмылке. — Хорошо, — Дженни полностью отпустила ее и отступила назад. — Не сожалей о своем жизненном решении, когда ты попросишь меня о поцелуе, а я буду вести себя так, как будто ты невидимый призрак этого забытого места.       Смех Лисы стал громче, и она схватилась за живот. — Я не могу поверить, что ты действительно злишься. Боже, иногда ты бываешь таким ребенком. Иди сюда. Я тебя поцелую. — Нет, — Дженни отодвинулась от нее еще дальше, вызывающе вздернув подбородок. — Никаких поцелуев, пока я не сниму гипс. А это еще три недели. — Я пошутила! Хорошо? — Это не мои проблемы, — Дженни высунула язык, пятясь и избегая Лису, когда девушка погналась за ней. За долю секунды они начали бегать друг за другом по маленькому, тесному пространству.       Лиса легко бросилась к Дженни из-за угла кухни и схватила ее за талию, они обе прижались друг к другу и разразились радостным смехом. — Боже, это место такое маленькое, я даже не могу убежать от тебя, если захочу. — О, конечно, вини в этом маленькое место, а не то, что ты втайне хочешь, чтобы я тебя поймала, — Лиса наклонила голову и поцеловала Дженни прямо в губы, эффективно отключив ее от всех дальнейших аргументов. — М-м-м, в этом я могу с тобой согласиться, — пробормотала Дженни и улыбнулась одними губами. Ее здоровая рука потянулась вверх, чтобы обвиться вокруг шеи Лисы. — Кто здесь?       Незнакомый голос вырвал их обоих из тумана, оттолкнув друг от друга, как подростков, застигнутых за поцелуями в школьной раздевалке.       На пороге стояла пожилая женщина с седыми волосами и тростью. — Кто вы такие? — она слегка прищурилась, глядя на них, подозрительность и настороженность обрамляли ее лицо. — Откуда у вас ключ от моего дома?       В голове Лисы, казалось, зажглась лампочка, когда она немедленно подалась вперед и вежливо поклонилась пожилой леди. — Бабушка, вы, должно быть, хозяйка этого места. Мы друзья Юры. Арендатора из Сеула, которая снимала у вас квартиру несколько месяцев назад, но уехала до того, как закончилась аренда. Она сказала нам, что заплатила авансом, и что мы могли бы побыть в этом месте... э-э, отдохнуть, если захотим.       Старая бабушка, которая выглядела довольно мужественно в своей черной футболке с изображением рок-звезды и белом вязаном кардигане, наконец расслабилась и позволила складкам на лице разгладиться. — Ах, да. Эта шумная, живая рыжая с отвращением к любой одежде, которая может прикрыть ее сиськи. Я помню ее.       Лиса услышала, как рядом с ней слегка участилось дыхание Дженни, и она тоже не смогла удержаться от улыбки. — Да, это именно она. — Странный она человек, — бабушка подняла свою трость, указывая на комнату, в которой они стояли. — Снимала это жалкое подобие комнаты на шесть месяцев только для того, чтобы шпионить за своим любовником, у которого был роман с другой женщиной в этом городе. Хотела поймать их с поличным. Хотя, признаюсь, я бы сделала то же самое и накричала бы на любого, кто посмел бы мне изменить.       Пожилая леди покачала седой головой, наконец снова взглянув на них. — Итак, вы, ребята, тоже как она? — Хм? Мы здесь не для того, чтобы шпионить за людьми. — Нет, глупышка. Я имею в виду, вы, ребята, встречаетесь?       Дыхание Лисы на секунду остановилось, а ее улыбка исчезла от совершенно неожиданного, прямого вопроса. Рядом с собой она чувствовала, как сильно напряглась Дженни.       Старшая девочка заерзала, прежде чем Лиса расправила плечи и вытянулась. — Да, — сказала она, высоко подняв подбородок, отведя руку в сторону, чтобы найти встревоженные пальцы Дженни и переплести их со своими. — Да, это так. — Ладно, не нужно изображать из себя Рэмбо и дерзить мне, дитя. Я не из тех, кто против того, чтобы девушки любили девушек.       Лиса чуть не поперхнулась, в полном недоумении и изумлении от того, что она только что услышала. Дженни, казалось, думала так же, потому что выражение ее лица тоже было бесценным. — Я живу внизу со своим засранцем котом, — объяснила пожилая леди, уже поворачиваясь, чтобы оставить их одних. — В этом месте есть только я. Никаких жильцов больше нет. Это не совсем лучшее место для отдыха. По левой стороне дороги есть мини-маркет, местный рынок и несколько закусочных. По правой стороне дорога приведет вас к пляжу. Там тихо и хорошо для отдыха, я полагаю. Постучите в мою дверь, если вам что-нибудь понадобится.       Она снова просунула голову внутрь, когда они подумали, что она ушла. — И, пожалуйста, ведите себя тихо ночью. Мы не... хотим, чтобы соседи подали на меня в суд.       Она помахала рукой, а затем исчезла, оставив Лису и Дженни смотреть друг на друга в благоговейном молчании. — Вау, — сказала Лиса, несколько раз моргнув.

***

      Лиса никогда по-настоящему не любила ходить по магазинам с детства, но, возможно, все это время она делала это не с теми людьми.       Она обнаружила, что ее охотно тащат за руку по местным магазинам, и она испытывает нулевое раздражение и примерно сотую долю удовольствия, поскольку она просто наблюдала, как Дженни взволнованно болтает о вещах, которые она хотела купить.       Дженни подняла пушистое фиолетовое полотенце, украшенное узорами из крошечных белых кроликов. — Тебе не кажется, что мы купили уже достаточно фиолетовых вещей? У нас есть фиолетовые обои, фиолетовые простыни, фиолетовые занавески и фиолетовые... — Все они разных оттенков фиолетового, — Дженни сказала это так серьезно, как будто это могло оправдать ее пурпурное безумие и не оставить места для споров.       Лиса подняла обе руки и рассмеялась. — Хорошо, хорошо, не нужно посылать мне убийственный взгляд.       Она следовала за Дженни и наблюдала, как та собирает еще кое-что из предметов первой необходимости, жонглируя пакетами с покупками в собственных руках. — Но я буду выбирать наши зубные щетки, наши носки и наши свитера. Я хочу, чтобы мы были одной из тех отвратительных пар, которые похожи друг на друга. Ты не можешь сказать мне «нет». — Договорились, — Дженни взглянула на нее, ухмыляясь, когда она взяла еще один фиолетовый предмет с полки. Была ли это фиолетовая тряпка или фиолетовый совок? Эта женщина действительно не шутила.       При таком раскладе Лиса забеспокоилась, что ее тоже могут покрасить в фиолетовый цвет.       После этого они вышли из одного магазина и зашли в круглосуточный, купили молоко, яйца, лапшу и другие диетические продукты, прежде чем отправиться за новой одеждой для Дженни.       Лиса взяла свои вещи из дома, а у Дженни было не так много всего. Они также купили одинаковые носки, свитера и зубные щетки, прежде чем отправиться домой. — В том, чтобы жить на тихой окраине, есть свои преимущества, — подумала Лиса.       Улицы были сонными и пустыми, и, казалось, никто не замечал, кто такая Дженни. И никто не видел, как они держались за руки и практически вприпрыжку возвращались обратно. Возбужденные и счастливые, как маленькие школьницы. — Готова? — сказала Лиса, вооружившись своими фиолетовыми резиновыми перчатками и фиолетовой маской. Ее волосы были собраны в конский хвост. Перед ней стояла Дженни с таким же выражением лица, если не считать ее руки в гипсе. Она стукнула крошечным кулачком по кулачку Лисы.       Они распахнули окна и сорвали грязные занавески, сняли пыльные простыни и вынесли весь грязный текстиль из комнаты, в то время как изворотливая бабушка наблюдала за ними со своего крыльца внизу с неприкрытым интересом. Из ее радио гремела громкая рок-музыка.       Следующим, что нужно было вынести, был старый, тяжелый матрас, потому что он очень нуждался в солнечном свете, чтобы просохнуть. — Нет, я могу это сделать! — настаивала Дженни, борясь со своей стороной матраса, что, как оказалось, было трудно сделать одной рукой. — Я могу нести его одна, — Лиса попыталась притянуть эту штуку к себе. — Нет, мы сделаем это вместе. Я сломала только одну руку, а не обе!       Очаровательного топота и хмурого взгляда было достаточно, чтобы Лиса со смехом уступила в их маленьком перетягивании каната. В каком-то смысле она была счастлива, что Дженни, казалось, хотела делать все больше и больше вещей, хотя от упрямства у нее иногда болела голова.       Затем они сняли старые обои и заменили их новыми, помогая друг другу измерить длину и ширину обоев, чтобы они соответствовали размеру стен. Когда все было закреплено и вырезано, они обе наклеили свои детали на стены и разгладили их.       Однако Лисе пришлось работать над потолками в одиночку, так как Дженни крепко держала лестницу, позаимствованную у бабушки. — Осторожнее там, наверху, — Дженни выглядела обеспокоенной, пока Лиса продолжала заменять старые, окрашенные водой обои на потолке новыми. Они были белыми с геометрическим рисунком, дополнявшим фиолетовые стены. — Готово! – крикнула девушка повыше и спустилась по лестнице, спрыгнув на пол с предпоследней ступеньки, приземлившись прямо к Дженни.       Они обе оказались лицом к лицу, Лиса наклонилась вперед и запечатлела поцелуй на таких близких губах. — Не прыгай так! — Дженни легонько отругала ее, шлепнув по руке и заставив издать довольно радостный, нескрываемый визг.       Старшая девочка присоединилась к ее смеху и в конце концов сама потянулась вперед, чтобы вернуть поцелуй. — Я голосую за то, чтобы отказаться от всей работы и просто заниматься этим весь день напролет. Кому вообще нужен чистый дом? Пауки и клопы – мои друзья, — бормотала Лиса в теплые губы. — Заткнись, — Дженни тоже улыбнулась ей, отталкивая ее назад, пока они обе не рухнули на стену позади них в беспорядочном переплетении конечностей и языков. — Мы все еще должны навести тут порядок, но сейчас...       Было уже за полдень, когда они вернулись к уборке.

***

— О боже, мы наконец-то закончили, — Лиса драматично бросила свои резиновые перчатки на пол, высоко подняв обе руки в воздух, потянувшись после того, как вышла из ванной после наведения безупречной чистоты.       Ее кости трещали, она стонала от удовольствия, ее суставы и напряженные мышцы довольно шумно получали облегчение.       Дженни с беспокойством посмотрела в ее сторону. — Это звучит отвратительно. — Это терапия. — Это говорит о раннем начале артрита. — Я молода, в отличие от кое-кого.       За это она получила по лицу тряпкой для мытья посуды.       Лиса хихикнула и упала на чистый пол, который старшая девочка только что пропылесосила.       Там действительно было не так много места для дивана или чего-то еще, так что им пришлось довольствоваться сидением на полу. Лиса наблюдала за всем сверкающим окружением такими же блестящими глазами. — Ты действительно не оставила ни одного уголка нетронутым, ха. Все это место сияет. И кухня тоже.       Дженни отложила свою фиолетовую тряпку и сняла резиновые перчатки. — Ну, эта ванная комната выглядит как рай по сравнению с пожелтевшей, мрачной катастрофой, которой она была.       Лицо Лисы озарилось гордой улыбкой. — Ты бы видела эту ванну десятилетней давности. Если раньше она выглядела как бактериальный кошмар, то сейчас выглядит достойно музейной экспозиции. Хотя у меня сейчас отвалятся руки.       Взгляд Дженни смягчился, и она подошла, чтобы присесть перед ней на корточки.       Мягкая рука нежно сжала запястье Лисы. — Мне жаль, что тебе досталась худшая часть уборки. Пылесосить и вытирать пыль намного проще, — Дженни подняла запястье Лисы и приблизила к нему губы, остановившись всего в миллиметре, чтобы посмотреть на нее, прежде чем медленно прижаться губами к тонкой коже.       Сердце Лисы бешено заколотилось в грудной клетке, когда карие глаза заглянули ей в душу, а красные губы сомкнулись на ее чувствительной коже. Это зрелище вызвало волну жара, разлившуюся внизу ее живота.       Ее свободная рука бессознательно сжалась в кулак. — Дженни... — она медленно прохрипела низким и хриплым голосом. — Не делай этого. — Не делать чего? — Дженни слегка наклонила голову, глядя на нее с притворной невинностью и крошечной, дразнящей ухмылкой. — Ты сводишь меня с ума. — Ну, ты тоже, — Дженни повернула ее запястье вниз и подняла руку, как будто приглашала на танец, теперь прикасаясь губами к костяшкам пальцев Лисы одной за другой медленными, обдуманными движениями. Лиса могла просто умереть в этот момент. — Люблю тебя, глупышка, — кошачья ухмылка расплылась на губах Дженни, когда она поднялась на ноги и оставила Лису, оплакивающую свое бедное сердце в одиночестве на полу. — Тебе следует пойти в душ, солнце уже село, — небрежно бросила Дженни через плечо, уже повернувшись лицом к кухне, чтобы приготовить яйца и лапшу, которые они купили ранее. — Иди прими ванну. Ты это заслужила. Я приготовлю нам ужин.       Лиса подняла себя и все, что осталось от ее рассудка с пола и направилась за своей чистой рубашкой из их спальни, практически не задумываясь.       Эта девушка действительно знала, как свести ее с ума.       Ей нужен был холодный душ. Прямо в этот самый момент.

***

      Еда в первую ночь и в последующие дни состояла только из простых блюд.       Кошелек Лисы не был неограниченным – и она, и Дженни знали об этом. Чем лучше они сэкономят то небольшое количество денег, которое у них было, тем дольше смогут оставаться здесь без проблем.       Итак, именно по необъявленному решению рамен, яичница-глазунья и жареный рис кимчи стали их основными блюдами. И Лиса совершенно не хотела бы ничего менять, потому что жареный рис кимчи Дженни был чем-то, за что можно было умереть.       Девушка действительно знала, как сделать блюдо более аппетитным, подправив смесью специй, тунца и плавленого сыра.       Дженни утверждала, что это было блюдо ее покойной матери, к которому она обычно спешила домой после изнурительных школьных занятий, когда ее мать была еще жива.       Взгляд Лисы смягчился, потому что это был один из самых редких случаев, когда Дженни охотно рассказывала о своем прошлом, даже не подвергаясь допросу.       Она все еще выглядела осторожной, как будто ходила на цыпочках вокруг темы и старалась не навредить себе, но ее глаза были менее печальными и больше напоминали о воспоминаниях, и это было все, на что могла надеяться Лиса.       Если бы Дженни могла начать говорить о вещах из своего прошлого с меньшей и меньшей болью, возможно, однажды она смогла бы простить себя и всех остальных. — Расскажи мне, какой ты была в детстве, — Лиса опустила свою пустую миску на маленький напольный столик, за которым они обычно обедали, прислонилась спиной к стене и села, скрестив ноги.       Дженни отложила ложку и, раздумывая, отправила еду в рот. — Тихой, я думаю. И прилежной, по мнению большинства людей в моей школе. Раньше я занимала первое место во многих классах. Я много времени проводила в библиотеке, читая всевозможные книги. — Всевозможные? — Лиса приподняла одну бровь и соблазнительно пошевелила ею. — Только не такие, глупышка, — Дженни притворилась, что наклоняется вперед, чтобы ударить ее, и рассмеялась. — Я читала что-нибудь академическое, когда у меня заканчивались книги, но, если у меня была возможность, я всегда выбирала свои любимые. Что является историческим вымыслом или просто вымыслом в целом. Мне нравится теряться в историях родственных персонажей, за которых я болею. Это дает мне намек на надежду, когда они получают свой счастливый конец после страниц сложного путешествия. Это дверь, через которую можно ненадолго выйти из моего мира. Вкус свободы. Билет на симуляцию, позволяющий прожить разнообразную, интересную жизнь как можно большему количеству разных людей в любом месте на земле, которые такие же как я.       Дженни перестала оживленно болтать, глядя на Лису с покрасневшими щеками. — Я слишком много болтаю, прости. — Нет, нет. Все в порядке. Ты такая милая, когда говоришь о книгах. Твои глаза стали такими большими, блестящими и возбужденными, — Лиса усмехнулась. — Я очень горжусь, потому что помню, как приносила кое-кому книги, когда она была в камере, но она сказала, что я интереснее их. Это было очень смелое заявление, учитывая, что оно исходило от книжного червя, — она ухмыльнулась. — Ну, не будь такой самонадеянной. Может быть, она просто была под кайфом от своих лекарств, — Дженни ухмыльнулась в ответ. — Хорошее замечание, — Лиса указала на нее пальцем, счастливая, что они могут более непринужденно поговорить о стольких вещах, которые раньше тяготили их. — Кстати о лекарствах, — Дженни поднялась с пола и направилась на кухню за таблетками. — Я должна принять их сейчас. — Как они? Сольхи сказала, что они – новое поколение. Она получила их у своего друга-психиатра. — Они хороши. Меньше дрожи и меньше мышечных спазмов, которые я не могу контролировать, — Дженни положила таблетки в рот и запила водой. — Хотя они все еще вызывают у меня сонливость, и иногда у меня кружится голова. Немного трудно сосредоточиться. — На чем бы ты хотела сосредоточиться? — Лиса подошла к ней сзади, прижимаясь к ее спине, когда ее подбородок нашел изгиб плеча Дженни, чтобы опереться на него, а две ее руки скользнули по теплому животу. — У меня есть конкурент? Рассказывай.       Она запечатлела долгий, затяжной поцелуй на коже под ухом Дженни, как будто у нее было все время в мире, чтобы наслаждаться этим. Как будто мягкая, теплая кожа, прикасающаяся к ее губам, была чем-то ее собственным. Она слегка приоткрыла рот и попробовала кожу на вкус, убирая черные локоны, прежде чем оставить горячие следы по всей длине затылка Дженни.       Тонкие волоски поднялись там, где ее губы соприкоснулись, и голос Дженни надломился. — Лиса.       Лиса лениво ухмыльнулась, прижимаясь к пахнущей сладким ароматом коже. Глубоко вдохнув, она притянула Дженни вплотную к себе, положив руку на живот старшей девочки. — Расплата за тот день, — медленно прошептала она, улыбаясь.       Дженни повернулась и шлепнула ее по руке, заставив отшатнуться и рассмеяться. — Молодец, Лиса Манобан. Отличная работа. Сегодня вечером ты будешь мыть посуду одна.

***

— Кто-нибудь может помочь мне с чертовыми продуктами внизу?       Их причудливая домовладелица, которую, как узнала Лиса, горожане на самом деле звали бабушкой Чон, однажды утром появилась у их двери, затаив дыхание, с глубоко оскорбленным лицом. — Я ненавижу просить помощи у молодежи, как будто я слишком стара, чтобы функционировать, и гожусь только для красивого платья в красивом гробу, но у меня грыжа на спине, и я не могу поднимать тяжелые предметы. Мальчик-курьер не помог мне их донести, потому что, очевидно, он мудак.       Лиса перестала бренчать на гитаре. Глаза загорелись озорством, она посмотрела на Дженни, которая заметно напряглась при внезапном появлении «незнакомки». — Она может вам помочь, — Лиса посмотрела на бабушку Чон и наклонила голову в сторону Дженни, глаза последней расширились. — Что? Нет, я... — Ты читаешь вчерашнюю газету. Есть намного более полезные вещи, что ты можешь сделать. Например, помочь нуждающейся пожилой леди, — Лиса невинно ухмыльнулась.       Дженни прищурила глаза, но у нее не было возможности возразить, так как бабушка Чон хлопнула в ладоши, чтобы прекратить любые формирующиеся споры. — Тогда молодец, милая. Ты спускаешься со мной. И не волнуйся, я дам тебе немного жареного мяса, когда ты закончишь.       Дженни мгновенно вытащили на улицу, на ее лице появилось выражение предательства, когда она нахмурилась на Лису и угрожающе прошептала: — Ты получишь, когда я вернусь.       Лиса хихикнула, когда дверь закрылась.       По правде говоря, дело было не в том, что она не хотела помочь. Она просто хотела дать Дженни шанс пообщаться с кем-то, кто не был ею. Может быть, в каком-то смысле это было бы освежающе и полезно для старшей девочки.       Бабушка Чон все равно казалась классной.       И все же, по мере того как проходили минуты, Лиса не могла не испытывать легкого беспокойства за свою девушку.       После тридцати минут бренчания на гитаре и напевания нот, на которых она не могла сосредоточиться, Лиса решила пойти проверить этих двоих.       Когда она на цыпочках спустилась вниз и заглянула в дом бабушки Чон, ожидая увидеть Дженни, неловко стоящую в метре от болтливых пожилых людей, все, что она увидела, была Дженни, склонившаяся над какими-то книгами с заинтересованным выражением лица, когда она внимательно кивала чему-то, что говорила бабушка Чон.       Они говорили о книгах. — То есть, вы написали все это, когда вам было 20? Это действительно... круто, — голос Дженни удивил Лису тем, что в нем не было и следа неловкости или беспокойства. В ее голосе звучало искреннее любопытство и благоговейный трепет. Ее первоначальная застенчивость исчезла, как только она перешла к теме, которая ей нравилась. — Да… Мне нравилось писать биографии замечательных людей, сыгравших жизненно важную роль в независимости нашей страны. Они были героями. В конце концов люди заметили мои статьи в газете и предложили мне опубликовать их в книгах. В итоге я стала писателем истории на полный рабочий день, и это было величайшим временем в моей жизни.       Бабушка Чон тихо рассмеялась, без намека на свой обычный сарказм или озорство. Она была серьезна. — Писательство может показаться очень бесполезной и нереалистичной работой, непригодной для этой экономики, но это профессия, которая питает твою душу. Ты что-то создаешь, ты узнаешь что-то новое каждый раз, когда начинаешь писать что-то новое, и ты также можешь встретить удивительных людей. И самое главное, мир «слышит» твой голос, даже когда тебе слишком трудно произнести хоть слово.       Дженни отложила книги, свет на ее лице слегка потускнел, когда она покачала головой. — Я... это звучит очень интересно, но я никогда раньше ничего по-настоящему не писала. Я думаю, что у меня это плохо получится. — Ты не узнаешь, пока не попробуешь. Ты всегда можешь начать с чего-то личного, не показывая это другим людям. Никакого давления, просто пиши для себя. — Я не знаю… Я не думаю, что смогу преуспеть в чем-либо… У меня... я имею в виду, просто так нереально представить, что я делаю что-то ценное... как и все остальные.       Она начала ерзать, нервно теребя концы рукавов, и глаза бабушки Чон, наконец, зацепились за ужасные шрамы на ее запястьях, скрытые под свитером.       Не то чтобы более тонкие черты ее лица было трудно заметить. Все они были все еще очень заметны, так как авария произошла всего месяц назад.       Глаза женщины смягчились. — Когда я впервые встретила тебя и твою долговязую подружку, она вела все разговоры, потому что ты, похоже, не хотела. С тех пор я почувствовала, что ты, возможно, изо всех сил пытаешься открыться новым людям или, может быть, довериться им. И это нормально, не все должны быть добродушными. Однако я думаю, что даже самым замкнутым из замкнутых людей все еще нужно место, где они могут выразить свои самые сокровенные мысли. Лично я думаю, что тебе будет очень приятно писать, тем более ты так любишь читать.       Бабушка Чон, пошатываясь, подошла к своей книжной полке, чтобы вытащить старую книгу с самой верхней полки, которая оказалась старым блокнотом, который она протянула Дженни вместе с черной ручкой с соседнего стола. — Это мои подарки тебе за то, что ты помогла мне отнести мои продукты. Рассматривай их как способ излить свои мысли, когда ты обнаружишь, что слова, произнесенные вслух, подводят тебя или расстраивают. Ты будешь удивлена тем, как приятно выражать себя.       Бабушка подмигнула, когда Дженни с застенчивым видом приняла подарки, прижав их к груди и опустив голову в знак благодарности. — О, и жареное мясо. Для твоей долговязой подружки наверху.

***

— Хватит.       Глаза Лиса слегка приоткрылись, сон затуманил ее зрение, когда она попыталась оценить свое окружение. Цифровые часы рядом с ней показывали, что было 3:27 утра, и их маленькая спальня казалась темной, если не считать струящегося лунного света.       Верно, она была в их спальне.       Итак, что это был за голос? — Хватит. Это неправда.       Она услышала его снова, и на этот раз, полностью осознав, она поняла, что это был голос Дженни.       Она обернулась и увидела спящую фигуру старшей девочки, повернутую к ней спиной, когда маленькая рука зажала мягкое ухо, пытаясь что-то заблокировать. — Ложь. Вранье. Ты все врешь. — Дженни? — медленно позвала Лиса, чувствуя беспокойство. — Что происходит? — О, — в голосе Дженни звучало почти облегчение от того, что в комнате раздался еще один голос, она быстро повернулась и обнаружила, что Лиса смотрит на нее с беспокойством. — Ты в порядке? Это снова тот самый голос? — Да, — сказала она, слегка сглотнув, пытаясь успокоиться. — Но все в порядке. В этом нет ничего особенного. Все не так плохо. Я могу игнорировать его. Это не будет... — Дженни, ты дрожишь.       Дженни перестала пытаться преуменьшить свое состояние при такой вопиющей оценке, почти заметно съежившись до меньшего размера в своем одеяле, если это еще было возможно.       Ее рот плотно сжался, и она медленно повернулась лицом к стене, снова вцепившись в простыню. — Я просто... я просто хочу, чтобы это не имело надо мной такой власти. Но это... тяжело. Очень... очень тяжело...       Нахмуренное лицо Лисы расслабилось, и она придвинулась еще ближе в их и без того тесной постели.       По ночам они всегда спали, тесно прижавшись друг к другу на своей узкой односпальной кровати, но сегодня Лиса чувствовала, что ей все еще нужно быть ближе, даже если это было физически невозможно.       Она прижалась к изгибам Дженни, обхватив рукой тонкую талию под одеялом и зарылась лицом в шею и мягкие волосы. Как бы ей хотелось просто стать второй кожей девушки, чтобы согреть ее полностью, не пропуская ни дюйма. — Ты могла разбудить меня. Я могла бы пройти через это вместе с тобой. — Я не могу будить тебя каждый раз, когда это происходит. Ты не сможешь отдохнуть.       Лиса медленно выдохнула, еще глубже прижимаясь лицом к коже Дженни и целуя ее лопатку. — Все равно скажи мне, что он сказал? Я уже проснулась. — Он все еще продолжается даже сейчас. Он говорит твоим голосом.       Наступила пауза, когда Лиса крепче сжала рубашку на животе Дженни и наклонилась к ее уху, чтобы прошептать: — Эй, придурок, оставь мою девушку в покое. Ей нужно хорошенько выспаться.       Лиса почувствовала, как щеки Дженни слегка приподнялись, образуя очень слабую улыбку, ее напряженное тело постепенно расслаблялось в ее руках. — Скажи ему снова, чтобы он заткнулся. — Заткнись, — снова медленно прошептала Лиса прямо в ухо Дженни. Ее дыхание, казалось, щекотало старшую девочку, когда она слегка пошевелилась под одеялом, и ее улыбка стала шире. — Спасибо, — сказала Дженни, накрывая руку Лисы, лежащую у нее на животе, своей и поглаживая теплую кожу.       На мгновение воцарилась тишина, пока они наслаждались только идеальным расположением своих тел, повторяющих изгибы друг друга с головы до ног, как будто они были двумя кусочками головоломки. Все за пределами их теплого кокона было тихо и спокойно, как будто они были единственными в мире. — Оно сказало мне, что однажды ты покинешь меня, — Дженни вздрогнула, ее голос был тихим. — Конечно, в конце концов ты устанешь, потому что никому не нравится жить с кем-то таким неуверенным и встревоженным, когда вокруг есть лучший вариант. Тебе надоест каждый раз напоминать мне, что ты любишь меня.       Лиса вздохнула. — Может быть, через десять лет меня начнет расстраивать, что ты не можешь мне поверить, независимо от того, сколько раз я это говорю, но это определенно лучше, чем не иметь тебя.       Ее голос слегка утратил свой позитивный настрой, а тон стал мрачным. — Я до сих пор помню ту неделю, когда я думала, что потеряла тебя навсегда. Это было, пожалуй, самое парализующее, пугающее чувство в моей жизни. Ужас... острая боль потери... опустошение. Мне казалось, что весь мой мир разваливается на части.       Она томно погладила живот Дженни подушечкой большого пальца, ее голос был искренним. — Это было ужасно. Так что я с радостью предпочту постоянно уверять тебя в том, как сильно я тебя люблю, чем потерять тебя полностью.       Тело Дженни стало тяжелым и теплым в ее объятиях, и Лиса улыбнулась очевидным признакам расслабления.       Она похлопала старшую девочку по животу и слегка приподняла ее голову, чтобы прижаться губами к мягкому уху. — Я люблю тебя, — прошептала она, целуя ухо и медленно подталкивая ее носом. — Пусть это будет единственный шепот, который ты услышишь сегодня ночью.