Зарождение

      Харлоу — город призрак, недавно оккупированный мелкими шайками байкеров, хиппи и прочего девиантного сброда. Воздух здесь пропитан беззаконием и анархией, земля — дешевым виски и прелой дождевой водой. Население в несколько тысяч человек с каждым годом редеет все сильнее, а скоро, и вовсе перестанет поддаваться учету. Возможность удрать в крупный город, кишащий предложениями работы и благами искусственной природы, мелькает перед последними обитателями здешнего края. Люди, как звери, мигрируют, покидая засушливый район, в поисках богатых дичью и влагой окраин. Харлоу почти полностью проела ржавчина, а по мнению местных жителей, этот город давно спустили в экономический утиль. На выцветших вывесках практически не разобрать слов, а фасады здания содержат пожелтевшие от старости объявления о временном отключении электроснабжения или продаже всякого хозяйственного хлама. При всем при этом ни одной внятной вакансии найти было невозможно. Только работа по-черному, за копейки.       Трудно сказать, значился ли Харлоу на картах. Путники, проезжая мимо выжимали педаль газа до пола, чтобы быстрее проехать нелицеприятный, сильно запущенный пейзаж города, а горе-путешественники, которым повезло меньше, морщили нос от запаха разложения и хмурились от яркого, обжигающего сетчатку глаз солнца. По какой дороге города не пойди, обязательно встретишь то, что вызовет кучу вопросов. Будь то свалка не самых старых автомобилей с личными вещами владельцев или полное отсутствие дежурных патрулей, полицейских и даже мирных жителей на улицах. Проспекты и дороги настолько пустынно мертвы, что кажется, будто ты — единственный выживший на Земле, и вот-вот инопланетное существо совершит нападение с неба, издавая при этом лязгающие, парализующие слух звуки. Шерифа округа с трудом можно было найти возле старой водяной мельницы. Он, лежа в камере из под огромной шины, как старый рваный башмак, испытывал на себе все симптомы развивающейся белой горячки. Практически нулевая рождаемость и завышенные показатели смертности — вот, как вкратце можно описать Харлоу.       Ленивый взгляд продавца за прилавком всегда следовал за каждым шагом редкого покупателя. Салли, спрятавшись за стеллажом, все еще ощущала его на себе. Девушка провела указательным пальцем по полупустой полке, и тонкий слой пыли собирался в складки между фалангами. Дорожный набор, состоящий из снеков и минеральной воды, она держала подмышкой. Вентилятор едва распространял прохладные волны, а в воздухе витал ацетоновый запах гниющих фруктов. Девушка поморщилась. Рассматривая мятые банки из-под консерв, Салли погрузилась в размышления. Том оставил ее одну, наедине с ворохом мыслей и чувств, которые нужно было разложить по полочкам. Самое страшное — остаться один на один с самим собой. Когда не слышишь ничего, кроме голоса разума, приходится погружаться в омут из недавних воспоминаний, неверных решений и несбывшихся мечт. Этот холодный, ирреальный мир, искажает представление о настоящем, замыливает взгляд и коверкает восприятие. Салли честно призналась себе, что понятия не имеет, куда держит путь. За пределами магазина ее ждал злой рок, непредсказуемая и опасная жизнь. Слабая искра надежды на спокойный семейный быт теплилась в душе. И девушке её вполне хватало. Оплатив мелкие покупки, Салли покинула магазин. Десяток решительных шагов отделяли её от Тома, что ждал ее на парковке, облокотившись спиной о крыло фургона. Его скрещенные руки слегка подымались от редкого глубокого дыхания, а глаза чуть щурились, выглядывая светлую голову, мелькающую за стеклом витрин. Светлые, почти белые, брюки Салли успели приобрести серовато-грязный оттенок. Волосы были собраны в неаккуратный хвост и стекали по спине и плечам, словно смола с хвойного дерева. Салли подняла небесно-голубые глаза на Тома и встретила ответный, прожигающий сквозную дыру взгляд. — Том, я хотела убежать. — девушка взяла мужчину за руку. — Но не смогла. Точнее мне просто некуда бежать. Не от кого. — Мы кажется договорились, Салли, — Том одернул руку, тем самым пресек любые попытки блондинки дотронуться. — Ты не понимаешь, что тот, от кого ты должна бежать, стоит прямо перед тобой. Ни черта ты не знаешь обо мне. — Я знаю, что это ты убил Билли Райта, знаю, что это ты убил Тоби Миллера и его отца, шерифа Уильяма Миллера, знаю, что это ты убил Мэтта Тернера, Оливера Лейси, Энтони Сирса, Эдди Смита, Джозефа Герреро, Криса Скарвера, Стивена Раута, Шейна Харви… — Салли набрала полную грудь воздуха. — Все они, не считая шерифа, выпускники Норд Бровард, как и ты. Все они когда-то перешли тебе дорогу. Только причём тут я? С чего бы мне оказаться в конце этого бесконечного списка? Я спасла тебя. — И оказалась лишним свидетелем. — Том сделал шаг навстречу блондинке. — Пойми, наконец, что я пытаюсь тебе помочь. Ты должна бежать, Салли. Ты не представляешь…       Мужчина крепко зажмурил глаза, потирая переносицу правой рукой. Видимо от перенапряжения и недосыпа его голова кружилась. — Том… — Там, куда я направляясь, тебе нет места. Там, куда я направляясь, нет законов, полиции, медицины или помощи. Только безумие. Оно повсюду. Заразное, как вирус, и смертоносное, как радиация. От него не уехать и не отмыться. Его не сжечь, не утопить и не закопать. Оно проедает тебя изнутри, как червь, высасывает все соки. И ты превращаешься в кого-то, вроде меня. — Том. — Салли положила ладони на плечи мужчины. — Мое место рядом с тобой. — Нет. — Хьюитт скинул обе руки с плеч. — Гниющая язва этого города — зло, распространившееся повсюду. Это то, с чем никому лучше не сталкиваться. Никогда. Это чрезмерно жестокая казнь и верная гибель. Это истребление… — Смерть меня ждет и в Хьюстоне, — блондинка испуганно посмотрела на Тома, убирая волосы за уши. — В любом другом городе огромной Америки. — Салли, — Том продолжал, будто не замечая ее витиеватых намёков. — Ты в Харлоу. И этот город полностью принадлежит моему семейству. Хьюиттам. Здесь только их правила и порядки. Анархия. Саботаж. Полное вымирание. Огромные списки пропавших — лишь вершина айсберга. И я сделаю все для того, чтобы ты не знала о его подводной части. — Зачем? — глаза девушки начали наполнять мутные слезы. — Для чего это благородство и уговоры? Почему ты пытаешься меня защитить, когда гораздо проще было бы избавиться от тела? — Я люблю тебя. — Том ладонью смахнул горячие слезы со щек блондинки. Глаза Салли забегали от неожиданности. — Очень жаль, что…       Салли, не дослушав мужчину до конца, заключила его в крепкие объятья. Она тихо заплакала, заглушая всхлипы, пряча мокрый нос, по-кошачьи в хлопковую ткань. Хьюитт гладил ее льняные волосы, ощущая их мягкость и шелковистость. Температура их тел составляла около сорока градусов из-за парализующего страха перед неизвестностью. — «Смерть меня ждет в любом городе», — Том произнес фразу, всматриваясь в безоблачное небо. — Что ты имела ввиду? — Я люблю тебя, — не услышав прямого вопроса, сказала девушка. — Если сумасшествие — это ты. От него ведь не убежать и не спрятаться. Так? Тогда я уже обречена. Ведь ты повсюду. На уме, в душе, под сердцем. — Салли… — Том опустил голову, и брови его были нахмурены в недоумении. — Что должно случится, чтобы ты согласился взять меня с собой? — продолжала гнуть свою линию девушка. — Это ведь ты принёс меня на Север-Мейн той ночью? Почему просто не оставил меня? Почему не бросил тогда, возле скотобойни? — Салли, — Том слегка приподнял блондинку за подбородок, — что значит «под сердцем»? — Сперва ответь на мои вопросы. — Со мной нельзя. Это невозможно. — Том отвернулся к машине, медленно открывая боковую дверь, — Я не могу найти причину для того, чтобы тебе здесь оставаться.       Салли бегающим взглядом оглядела фургон. Спокойный зеленый цвет краски действовал ей на нервы. Прямо сейчас, ей хотелось сжечь минивэн и смотреть на поднимающиеся к солнцу языки пламени. Ей хотелось прыгать через огромный костер навстречу ветру, считать звезды на небе и цвета горящего хвоста кометы. Хотелось топтать босыми ногами огненный пепел, слушать синхронное стрекотание сверчков, вдыхая только свежий, ночной воздух ранней осени. — Мне пора, — прервав ее размышления, бросил Том. Слова прощания так и не покинули пределы сознания и мысли.       Тяжёлым неспешным шагом, Хьюитт побрел в сторону дороги. Перед Салли предстала его широкая спина и слегка помятая рубашка. Солнце изрядно нагрело все ее тело, а рот покрылся сухой обезвоженной коркой. — Том. — Салли сухо сглотнула, положив руку на грудь. — Я в положении.       Мужчина остановился. Пару секунд он рассматривал обездвиженное шоссе и зеленые листья на дереве, что издавали легкий мерный шелест. Противоположная сторона дороги хоть и отличалась скудной растительностью, но все же флора там была побогаче, чем на станции для дозаправки. Салли сделала пару широких шагов и поравнялась с Томом, а когда он обернулся, блондинка стыдливо отвела глаза, стараясь лишний раз не ловить на себе настороженный взгляд. Девушка ужасно боялась слова «беременность». Ведь оно предполагало огромную ответственность и сулило координальные перемены. После него, в отличие от слова «положение», ничего нельзя добавить. Его не исказить и не приукрасить. Не взять назад, не вывернуть наизнанку. Оно сильное и бьет наотмашь. И рано или поздно, его все-таки приходится произносить вслух. Так, из плотных карманов брюк Салли достала тонкую полоску с несколькими заломами и протянула Хьюитту. — Что это? — Тест на беременность. — Салли попыталась вернуть ему первоначальный вид, разгладив пальцами образовавшиеся морщины. — Сделала всего неделю назад и на следующий день хотела тебе сообщить. Вот зачем я приехала, и это одна из причин, почему я ещё здесь.       Том молча подошёл к Салли вплотную. Его дыхание было глубоким и шумным. Взгляд слегка растерянным, но вполне трезвым. Цвет глаз при естественном освещении казался шоколадно-пепельным. Убрав сбившиеся волосы девушки за уши, Том притянул ее к себе как можно ближе. — Так я стану отцом? — прочистив горло спросил Хьюитт. — Уже… через девять месяцев? — Уже через восемь. — произнесла блондинка сквозь слезы.       По щекам Салли лились горячие соленые потоки, но глаза по прежнему улыбались. Том поглаживал ее волосы, и, пытаясь прийти в себя, бормотал себе под нос бессвязные мантры про отцовство. Салли краем уха слышала, как в грудной клетке эхом отражается глухая речь. В его глазах, будто в бокале бурбона, она видела свое грустное отражение. И, кажется, искорку надежды.