The Last hope.

Хороший магазин одежды для детей было довольно тяжело найти, однако Абрам очень старательный. Объехав около восьми, он наконец-то нашёл приличный. Припарковавшись, Абрам и Эндрю вошли в помещение и малое количество людей, снующих туда сюда, либо подарок судьбы, либо никто не идёт шопиться в десять часов утра в рабочий день. Миловидная на вид девушка подошла к ним и стала старательно оказывать свою помощь. На четвёртый раз, когда она начала тираду о персиковых оттенках, которые идеально смотрелись бы с волосами ребёнка, Эндрю резко вручил ей всю одежду, что она пихала ему в руки для примерки и ушёл в обратную сторону от них. Нат, пожав плечами, последовал за ним и заметил, что выбор мальчика часто падает на чёрный цвет. Взяв одни штаны и кофту, Эндрю ушёл в примерочную. Абрам выбрал похожую одежду и сел на диван в ожидании. Эндрю вышел и Натаниэлю стоило признать, у его сына хороший вкус, не то чтобы он не понял это, когда тот похвалил его машину. Указав в сторону горы из вещей, Абрам произнес. — Выбери все что тебе понравится и не довольствуйся малым. Я хочу купить тебе по крайне мере семь комплектов одежды и обуви. — Это много. — Карие глаза расширились от шока. — Нет, это начальная закупка. Потом пойдут тапочки, домашняя одежда, носки и прочее. Также тебе нужно купить телефон. Скажу сразу, можешь не переживать о деньгах, я не обеднею. — Разве я не вернусь в детский дом? —спросил Эндрю, останавливаясь. — Помнится мне, ты сказал, что не хочешь туда. — Эндрю нахмурился, присаживаясь рядом. — То есть, вы меня усыновите? —да! Сделав спокойное выражение лица, Абрам произнёс совсем обратное тому, что чувствовал. — Я могу взять опеку над тобой, если же тебя это не устроит, ты волен уйти. Пока ведётся дело, ты должен жить со мной, но как только мы решим все, мне нужно будет подать официальный запрос, если ты все ещё будешь этого хотеть, — ребёнок задумчиво склонил голову. — Не думай об этом сейчас. Суд и все к нему прилагающее продлятся около двух недель, у тебя есть это время обдумать и решить. — То есть, я все решаю? — снова удивлённо спросил Эндрю. — Именно. Я не сделаю того, что ты не захочешь. — А вы? Вы хотите взять меня в свою семью? — Эндрю выглядел так, словно пытался понять всемирную проблему. Нат не знал что сказать, если сказать да, не напугает ли это его? Касс была для него мамой и так просто отпустить её он не сможет, а если Абрам будет давить это только оттолкнет. — Давай так. Пускай пройдут эти две недели, ты решишь, хочешь ли ты остаться со мной и тогда я отвечу на твой вопрос. — Почему не сейчас? — допытывал ребёнок. Упорный — это хорошо. — Потому что.. Потому что потому, — сказав это, он жалко сбежал до того, как его смогут допросить. Эндрю отвлёкся и стал выбирать ещё одежды для себя. Пока малыш занят, Абрам решил позвонить Кевину. Сегодня у них тренировка, завтра игра, а послезавтра интервью. Гребаные три дня. — Кевин. Доброе утро. — Доброе утро, любимый. Я хотел сам позвонить, но ты говорил, что у тебя много работы. — Которую Абрам скинул на Патрика. — Я хотел услышать твой голос, — по ту сторону кто-то закричал, что Кевин красный и его парень грязно послал умника. — Прекрати говорить такие вещи, когда я на работе. — Пожаловался нападающий. — Хорошо, — ухмыльнувшись, Абрам продолжил. — У меня есть новость, хочешь узнать? — быть честным с самим собой, он немного взволнован будующей реакцией Кевина. — Слушаю тебя внимательно, Ниэль. — Эндрю со мной, ну то есть ребёнок, о котором я тебе говорил, помнишь? Так вот, его зовут Эндрю, но я тебе это говорил и похоже я повторяюсь. Он позвонил мне и попросил забрать его, думаю, я не имею права рассказывать причину его звонка, ведь это дело Эндрю. Но. Он со мной и я сказал ему, что если он будет не против, я возьму опекунство на него, хотя мне бы хотелось усыновить, но для этого нужно, чтобы Эндрю этого тоже хотел. Через две недели все решится. — Переводя дух, Абрам тихо прошептал в трубку, — Кевин, думаю, я немного боюсь. — Ох, — Кевин издал судорожный вдох, словно задерживал дыхание, пока Абрам выговаривался. — Ребёнок с тобой. Это ведь замечательно, Ниэль, — его голос вдруг преобрел чистейший радостный звук. — Ты буквально был не в себе, пока твой сын находился у других и теперь твоя задача сделать так, чтобы он не захотел уйти от тебя. У тебя это получится, черт возьми, поверь мне. Ты можешь просто стоять и дышать, а я уже буду любить тебя больше, чем секунду назад. Ты замечательный, Ниэль, и ребёнок это увидит. Теперь настала очередь Абрама испустить дрожащий выдох. Он и правда на взводе. Речь Кевина ослабила ту верёвку, что висит у него на шее, но единственный, кто может снять ее полностью — это Эндрю. — Спасибо, я тебя люб.. — Нет! — крик Кевина, чуть не оглушил его. — Не смей мне, блять, говорить что любишь меня по телефону. Я отрежу твои яйца, если твоё первое признание произойдёт так, — яростно произнёс нападающий. — Я могу сказать это и в лицо, и по телефону, — сказал Абрам, смеясь над резкой сменой настроения Кевина. — Ниэль, я хочу видеть тебя, когда ты скажешь это. — Как прикажете, мой принц. Эндрю ищет меня, я ещё позвоню. — Хорошо, буду ждать, — чмок в трубку и Кевин отключился. Эндрю отнёсся к своему выбору со всей серьёзностью десятилетнего ребёнка. Мальчик взял и другие цвета помимо чёрного, но не слишком яркие. Абрам любил яркость: его одежда, его квартира и даже машина имели яркие оттенки. Эндрю наоборот, выбирал чёрное, серое, белое и немного коричневого. Кивнув, Абрам взял все в охапку и понёс к кассе. Вышло не дорого, но Эндрю выглядел нагруженным от озвученной цифры. Закинув все в багажник, Абрам поехал к участку, рассказывая по пути кто там работает. Это немного отвлекло Эндрю и он стал расспрашивать про Рика. Видимо этот парень слишком много раз фигурировал в его рассказе, но Абрам был не против рассказать немного больше про своего напарника. Рик входил в состав людей, которым он доверял и любил. Эндрю выглядел более собранным, чем утром. Алекс встретил их редкой улыбкой. Парень обычно не любил улыбаться там, где это увидят. Абрам видел такое лицо за все время пять или шесть раз. Его молчаливое поведение обычно отталкивало окружающих, поэтому Алекс любил работать один, но Абрам никогда и не просил его поболтать, поэтому они смогли подружиться. Войдя в убраный кабинет, Абрам не успел стереть с лица шокированное выражение. В последний раз здесь было так захламлено, что он удивлялся, как тот все находит, а стойкий запах сигарет и кофе преобразился в свежий лавандовый шлейф, что летал по воздуху. Тотальное изменение. Алекс заметил его удивление и сделал выражение лица пошёл ты, добавив средний палец в свой взгляд. На столе лежали бутылки с водой и огромная чаша со сладостями. Алекс не любил сладости, а значит парень это подготовил специально. Он и Эндрю сели на одной стороне, Алекс на другой. Абрам притянул сладости ближе к Эндрю и мальчик стал методично открывать и поедать конфеты. Алекс как мамочка наседка побежал делать чай для ребёнка, показывая свою более мягкую сторону. С каждой секундой фантиков на столе становилось больше и больше. Абрам поставил заметку у себя в голове найти хорошего детского стоматолога. — Думаю, ты уже знаешь кто я, но все же представлюсь. Алекс Норт. — Эндрю Доу, — спокойно ответил малыш. — Эндрю, ты хочешь чтобы Абрам остался тут или мы поговорим вдвоём? — Тут. — Эндрю отвечал так, словно у него лимит на слова. — Может ты хочешь сам рассказать или мне задавать вопросы? — Вопросы.

***

Ровно через тридцать четыре минуты они вышли из участка. Эндрю выглядел очень плохо, цвет его лица был бледным, мальчик сутулился так, словно на его плечах лежал огромный груз, что давит на него. Все его движение были либо слишком резкие, либо заторможенные. Абрам решил, что лучше все-таки перенести поход в больницу, но здоровье Эндрю его сильно волновало. Возможно они и смогли справится с его руками, но кровь в постели была точно не из-за рук. Абрам решил поехать туда, где Эндрю почувствует себя лучше. Уродская пекарня встретила их с тем же радушием, что и раньше. Старая вывеска наполовину отвалилась. Видимо работники слишком задолбались её чинить, поэтому она валялась на земле. Абрам надеялся, что дрянное строение этого помещения не рухнет на них, как и их вывеска. Эндрю зашёл в помещение и сразу пошёл к столу, не выбрав ничего. Такое молчание и смиренность делали больно мужчине. Он подошёл к витрине и в его голову взбрела глупая, но очень интересная идея. Продиктовав свой заказ, мужчина заметил удивление в глазах у продавщицы. Все десерты не смогли уместиться даже на два подноса, поэтому женщина подхватила другие и помогла ему донести до их стола. Четыре подноса, тринадцать десертов разного вида, вкусный чай, крошечное удивление и небольшая радость на лице ребёнка. Абрам довольно уселся за стол и смотрел, как глаза Эндрю разбегаются от одного десерта к другому. — Кушай, это все твоё. — Но я не смогу столько съесть. — Мы сможем забрать домой все что ты не доешь. Также я могу купить тебе все это в любой момент, когда ты захочешь, — звучало так, словно он пытался подкупить его и поэтому Нат поморщился. Эндрю не нужно повторять дважды, он схватил ложку и отломил от каждого десерта по одному куску. Опомнившись, ребёнок поднял глаза, ожидая, что его наругают за такое неправильное поведение, но Абрам следил за этим с мягкой улыбкой, которая затрагивала его глаза, отчего тот выглядел как плюшевая игрушка. Мужчина пил свой чай и не выглядел ни капельку злым на то что он испортил все десерты, вместо того чтобы есть по очереди. Эндрю задумался, было ли что-то, что могло разозлить этого странного человека? Всё его приёмные родители ругали за каждое его движение и даже Касс. Ей не нравилось, когда он начинал есть первым десерт, а только потом основное блюдо. Она постоянно упрекала его в злоупотребление сахаром и заставляла его правильно питаться. Десерты можно есть один раз в неделю — такое правило она установила ему позднее, а Эндрю повиновался. Абрам. Он такой странный, не ругает его, не злится, когда Эндрю не прав, постоянно защищает, рассказывает про себя и никогда не просит его об обратном. Этот человек вызывал недоумение и вспышку страха у ребёнка. Эндрю боялся, что если привыкнет к такому поведению к себе, то потом будет страдать. Хоть Абрам и поддерживал его, но люди изменчивы. Они могут улыбаться тебе в один день, а на следующий ненавидеть. Они составляют концепцию тебя в своей голове и когда ты выходишь за рамки этой концепции они обвиняют тебя в том, что ты их разочаровал. Каждый любит лишь то, что сам создаёт из другого человека. Эндрю не видел ещё человека, что любил бы кого-то без ожидания обратного, без предрассудков, без выгоды к самому себе. Четыре торта. Это было даже больше, чем он мог уместить в себе. Живот вскрутило из-за переедания, и Эндрю надеялся, что его не стошнит. Будет очень жаль, если вся эта вкуснота выйдет из него. Абрам выглядел обеспокоенным. Позвав работника, он попросил завернуть оставшиеся десерты и Эндрю запаниковал. Мужчина аккуратно придвинулся к нему на стуле. — Всё очень плохо? — встревоженный голос был настоящим. — Не настолько, если немного посидим, думаю пройдёт. — Эндрю зажмурился в ожидании выговора. Абрам сказал ему, что они все заберут, но он все равно съел больше, чем нужно. И теперь он снова доставляет неприятности ему. — Я могу взять твою руку? — Эндрю пришлось на секунду задуматься, зачем ему его рука. Людей внутри пекарни почти нет, а значит он хочет ударить его по рукам, чтобы в следующий раз Эндрю не был настолько ненасытным? Протянув руку, мальчик ожидал вспышку боли, но этого не произошло. Небольшие круговые движения прямо над кистью совсем не делали больно. Мужчина склонился над маленькой ладонью и состредоточенно массировал одну точку. Это вроде корейская медицина, Эндрю слышал и читал об этом. Если кто-то переедал, ему массировали большим пальцем место находящееся чуть сверху самой ладони. Никаких криков, ударов и даже выговора. Абрам даже не изменился в лице, кроме явного беспокойства. Почему он такой добрый? Разве такое бывает? Но Эндрю ничего не сказал, принимая чужую ласку. Его тело впитывало это, как губка. Небольшое шипение в кончиках глаз означало лишь одно. Сжав губы, Эндрю не стал плакать, не сейчас, не тогда когда не больно, но почему-то от этой заботы сердце неприятно ныло, а слезы сами появлялись. Это неправильно. Он сам неправильный. Но можно ему ещё чуть чуть, совсем немного? Можно он побудет ещё немного жадным и примет эту заботу?