Bloody Puppy

      В пульсирующей от боли голове было абсолютно пусто, Минхи даже на секунду забыл свое имя, в глаза слепила единственная лампа, а все уставшее тело ломило от боли среди мягкости постельного белья, из которого не хотелось выбираться, а во рту стоял вкус крови, но боли уже не чувствовалось, температура тела заметно поднялась, но в помещении было прохладно. Блондин еле сел на кровать, чувствуя боль в пояснице, Минхи закашлял и почувствовал боль в щеке от ударов. Минхи был обнажен, и ужасные догадки стали посещать его голову. Сколько уже дней прошло? Как долго Минхи находился здесь? Когда он умрет? Все эти вопросы тревожили Минхи, а неизвестность пугала его. Кан не мог поверить в то, что это все происходило именно с ним, он думал, что попал в какой-то ночной кошмар, который длился слишком долго. Минхи глазами искал знакомую фигуру, которой он уже боялся, он уже не мог спокойно сидеть в квадратной комнате без окон, откуда не было выхода. Парень бросил взгляд на цепь, что сковывала его за ногу к стене, он не мог просто так убежать, даже если бы стал дергать ногой изо всех сил. Чувство беспомощности и страха заставляли Минхи скулить, ему хотелось к себе домой, ему просто хотелось домой, впервые ему так хотелось вернуться к себе. — Проснулся? Ты так долго спал, — все же знакомая фигура вышла из тени, и Минхи смог разглядеть его лучше, Патрик поставил на стол поднос с едой, чей запах коснулся носа пленного, который не ел уже сутки точно. Патрик подошел ближе и показал что-то похожее на ошейник, — если хочешь получить угощение, то будь хорошим мальчиком, — улыбнулся мужчина и посмотрел на Минхи, тот непонятливо посмотрел на Патрика, но все же голод взял свое. Брюнет с довольным лицом надел на Минхи ошейник и прицепил поводок, как собаку. Патрик освободил ногу парня из цепи и приказал сесть за стол. Голод, который бушевал в его желудке и практически разрывал Минхи изнутри, говорил съесть это все немедленно. — Ешь, — приказал Патрик, и Минхи, даже не обращая внимание на палочки, стал руками уплетать жареную курицу с рисом, кусая хлеб. Никогда еще курица не была такой вкусной, как и рис, а кимчи никогда не был таким приятным и любимым как в момент, когда Минхи набросился на еду, особо не церемонясь с едой, которую он поглощал, словно пылесос, пока палка не ударила по его рукам, и парень с криком убрал руки к себе. — Какой невоспитанный, — помотал головой Патрик и улыбнулся, — давай, я покормлю тебя, — парень взял палочки и поднес рис ко рту блондина, тот взял рис, чувствуя, как крупа хрустела под его оставшимися зубами, — умница, не торопись, — по волосам Минхи прошлась теплая рука, и Минхи спокойно ел кусок за куском, пока его гладили и хвалили, как щенка. Патрик поднял лицо парня за подбородок и посмотрел в его глаза, полные непонимания. Ку накрыл своими губы Минхи и стал водить языком по зубам, чувствуя небольшие ямки после оторванных зубов. Он целовал его губы слишком требовательно и грубо. В какой-то момент Патрик сомкнул свои губы на губе Минхи и надавил зубами, от чего тот почувствовал резкую боль, Минхи уже боялся делать что-то против Патрика. Минхи чувствовал вкус крови на губе, и Патрик оторвался от них с каплей крови на своих губах, которые он демонстративно стряхнул и подал воды.       Минхи уже не знал, сколько сил, как моральных, так и физических, у него осталось терпеть этот ад. — Знаешь, этот блонд мне не нравится, — сказал Патрик, пропуская сухие после множество осветлений пряди сквозь худые пальцы. Минхи было непринципиально красить свои волосы, но ему просто не хотелось подчиняться и делать что-то по чужой воле, наверное, ему не хотелось плясать под чужую дудку и иметь свое мнение, как взрослому человеку. — Нет, — твердо ответил киллер и поднял на Патрика свои холодные черные глаза, но тот лишь мыкнул. Тогда парень накрутил длинные волосы парня на кулак и потянул на себя, от чего Минхи вскрикнул, обронив стакан с недопитой водой. Патрик рассмеялся и задрал его голову, смотря в наглые глаза, которые смотрели куда-то в пустоту. Минхи казалось, что его волосы вот-вот вырвут с корнем. — Ты должен меня слушаться, — сказал спокойным тоном Патрик, смотря на Минхи, как на отброса, — иначе я пущу тебя на кожаные ботинки, — пригрозил равнодушно Патрик, и в его глазах не было даже отблеска от единственной лампы в помещении. Патрик отпустил волосы Кана и бросил пачку черной краски с отфотошопленной моделью на стол перед Минхи. Парень смешал краску в специальной емкости и стал водить пачками в краске по светлым волосам. Красно-коричневая жижа распределялась по прядям, и Минхи чувствовал себя марионеткой, которую могли украшать, как угодно, не спрашивая даже его мнения. Словно его личность навсегда стерлась, будто он и не был человеком со своими мыслями и чувствами. Минхи силой повели в помещение, похожее на ванную, где на серой стене висело грязное зеркало, раковина, унитаз без крышки и блеклая выцветшая шторка на ржавых колесах, закрывавшая душ. Минхи наклонили к крану, и Чонмо пустил холодную воду, от чего у Минхи разболелась голова, пока холодные струйки с коричневой краской стекала в слив. Патрик встал сзади, и парень уже чувствовал, как ему в зад что-то упиралось. Он даже догадывался, что именно. Затем резко пошла горячая вода, обжигавшая кожу головы, частично лицо и шею. Патрик переключило на холодную, и Минхи чувствовал облегчение от холодной воды. Минхи кинули к стене и накрыли его голову одеялом, пока с его волос стекали капли. Патрик посадил парня на стул и стал стричь длину, выравнивая кончики. Минхи чувствовал, как его личное пространство сильно губили, он чувствовал себя просто отвратительно и хотел кричать, плакать, ему хотелось просто убежать, оказаться дома со своими блондинистыми волосами и выбирать самому, как выглядеть и какую прическу носить.       Патрик высушил волосы парня и потрепал по немного мокрым на корнях теперь уже черными волосам, которые подходили его бледной коже и черным глазам. Патрик даже подумал, что Блади Паппи похож на одного из персонажей Тима Бертона. Минхи даже нравился ему в какой-то степени, но ему хотелось сломать его окончательно. Самое страшное, что может произойти со взрослым человеком со сформировавшейся психикой, это лишение его выбора, ведь для современного человека свобода означает выбор, а выбор свободу. Человек, имеющий свое мнение и свой жизненный опыт, не может терпеть такое, что выбор за него будет приниматься чужим человеком, так, свобода личности понемногу исчезает, индивид теряет свободу выбора и слова, из-за чего теряется и его характер, проявляющийся во время выбора или выражения своего мнения. У Блади Паппи выбора не осталось, за него уже все решили, он уже чувствовал себя пустым местом и безголосым рабом, с которым обращались так, как вздумается. — Тебе очень идет, посмотри на себя, — сказал Патрик и поднес зеркало, чтобы Минхи смог оценить свою внешность, ему всегда шли черные волосы, но в тот момент он не хотел себя даже видеть, ему просто хотелось провалиться сквозь землю и кричать от чувств, что разрывали его. Патик видел, как в его черных глазах мелькали огни недовольства и возмущения, которые вызывали на худом лице мучителя лишь улыбку из тонких сухих губ с засохшей кровью. — Расскажи мне обо всем, что ты знаешь об организации Shooter, — серьезным тоном попросил Патрик, смотря прямо в глаза парня, и тот не понимал, что отвечать и что говорить. Ему казалось, что каждое его слово или действие будет злить Патрика, и тот накажет его снова. Что-то заставляло Минхи бояться, словно собаку бояться дубинки или палки, он боялся и не мог ничего сказать. — Я ничего не знаю, клянусь, — сказал Минхи, — я правда не знаю абсолютно ничего, — помотал головой Блади Паппи. — Жаль, а как насчет операторов? Твой оператора Пак Сэрим рассказал мне о том, что вы правда не владеете информацией, может, тогда поможешь мне дойти до босса? — Что? Пак Сэрим? Что ты с ним сделал?! — возмутился Минхи. — Не бойся, покалечили немного и отпустили, ты же сам знаешь, что это минимум, что мы можем сделать, понимаешь? Минхи не знал верить ему или нет, внутри все кричало ему о том, что ему стоило бы так не доверять Патрику, однако он не мог проверить правда это или ложь, находясь в этом здании. — Я помогу, — сказал решительно Минхи, надеясь, что именно таким образом он сможет убежать, заодно и убедиться в том, что с Сэримом все в порядке. — Хороший мальчик, — улыбнулся Патрик и почесал нижний подбородок Минхи, словно собачке. Тот скривил лицо от неприятных прикосновений к нему, но Патрика это не особо волновало.       Минхи чувствовал себя некомфортно, ему становилось также тошно от того осознания, что ему придется подчиняться и делать что-то по чужой указке. Он уже не мог понять ни себя, ни Патрика, да и думать ему было очень сложно в такой обстановке. Минхи казалось, что на него давило все вокруг, даже стены словно сужались, его личное пространство, его барьер как человека, отдельной личности, все это стало рушиться у него на глазах. Он чувствовал. что не может больше контролировать ситуацию как бы ему не хотелось, он словно был загнан в тупик как лань, которую преследовали охотники. — Ты очень умный и хороший мальчик, — улыбнулся Патрик, но в его оскале не было и намека на что-то теплое, со временем Минхи даже казалось, что он понимал вовсе не его слова, а интонацию, как собака, — ты согласен, что Блади Паппи звучит не мило? Просто мне не хочется тебя так называть, ведь щеночек может подрасти, давай придумаем другую кличку? Как тебе кличка Пушистик? Хотя нет, ты ведь даже не пушистый…а, придумал, назову тебя Чернушкой! Как тебе? Нравится? А мне-то как! Чернушка моя, — снова Патрик говорил тем наигранным голосом, который использовали с собаками или с детьми малых лет. Минхи чувствовал внутри себя множество противоречий и несогласия, они переполняли его и заставляли его чувствовать себя просто вещью. Что-то холодное обвило тонкую шею Кана, и Патрик застегнул ошейник сзади. — Тебе нравится? Это мой тебе подарок, — ласково произнес Патрик, словно возлюбленный, подаривший дорогие часы или любящая жена, представшая перед мужем в откровенном белье, — а теперь будь хорошим мальчиком и принеси своему хозяину больше информации,- Патрик словно просил его принести ему палку, как собаку какую-то. Все это напоминало ему дрессировку, и Минхи никак не мог отделаться от этой мысли. Он лишь молча наблюдал за тем, как его личность стиралась понемногу.