Счастье, рожденное болью

Шиничиро Сано со стороны мог показаться безответственным взрослым, в действительности же парень нес на своих плечах огромную ношу. В столь юном возрасте присматривать за младшими было тяжко, а дед, хоть и говорил, что закат его сил еще не близок, смотреть за сорванцами уже не мог. Сано старший никогда не в чем не обвинял родителей, даже не смотря на их вопиющее наплевательство на собственных детей, Шиничиро никогда не о чем не жалел, даже когда встретил еще двух младших братьев. Старший Сано был готов обоих взять под свое крыло, нужно было только побольше времени. Первым он встретил Такемичи, ему самому тогда и восемнадцати не было, но мальчишка так походил на их мать, которую семейство знало только по старым фото, что Шиничиро просто не смог оставить мальчика. Ханагаки пришел в семью Сано еще совсем юным и был старше Манджиро на несколько лет. Тогда Шиничиро просто каким-то невероятным чудом смог отыскать мальчика среди многочисленных заброшенных зданий и притонов, в одном из которых в течении нескольких лет обитал юноша. Конечно подобная среда плохо сказалась на здоровье и в конечном итоге уже к подростковому возрасту, Ханагаки нуждался в постоянном уходе, а в следствии травмы почти не мог самостоятельно ходить. Естественно забота о парне легла на Шиничиро, пусть Такемичи и не шел на контакт с семьей, он никогда не проявлял враждебности и всегда с глубоким уважением относился к Сано старшему, зная сколько своего личного времени он посвящает юношей. Возможно именно по этой причине Манджиро не питал теплых чувств к новому старшему брату, и только ревностнее относился к Шиничиро. Такемичи росший в откровенно говоря ужасных условия долго пытался адаптироваться под новый уклад жизни, многие вещи казались ему странными, а скорее были просто чужды, что делало его еще более странным в глазах других. Однако же Шиничиро всегда был чутким родителем, от чего хорошо видел, как Такемичи пытается проявить ответную привязанность, правда это у него получалось из рук вон плохо. Ханагаки всегда хвостиком ходил за Сано старшим, и на удивление хорошо смог поладить с основателями Черных Драконов, вероятнее всего это опять же вина излишне раннего взросления личности, Такемичи всегда мог поддерживать «взрослые» разговоры, да и парнем был начитанным. Позже на ребят довольно часто ложилась обязанность по присмотру за мальчиком, а тот даже и не противился. Еще одна возможная причина того, что Ханагаки всегда предпочитал общество старших ребят, за исключение конечно Какуче, окружающие довольно часто казались ему идиотами, а разговоры не о чем, юноша просто не мог выносить и предпочитал просто безмолвно удаляться от собеседника, и не имел друзей среди сверстников. Манджиро для Ханагаки вообще оказался квинтэссенцией всевозможных раздражителей, его поведение и внезапные выходки довольно часто заставляли Такемичи невольно вздрагивать и вспоминать о том, как приходилось терпеть безумные боли не только физические, но и моральные. С Эммой было легче, девочкой она была довольно спокойной и эмпатичной, а потому понимала, что с юношей стоит быть деликатной, правда получалось это не всегда.

***

В один момент Шиничиро подозрительно часто начал отлучаться от привычного быта и куда-то пропадать, хоть Такемичи и понимал, что у Сано старшего есть личная жизнь, но он был, пожалуй, единственным к кому Ханагаки испытывал искреннюю привязанность. И скорее из-за беспокойства, нежели недостатка внимания, Такемичи хвостиком увязался за старшим братом в неизвестном направлении, еле перебирая своими больными ногами. Шиничиро слишком поздно заметил, неудавшегося шпиона, зато увидел мальчик, который сразу смог привлечь внимание Такемичи, необычная внешность сразу привлекла скромного мальчишку. Хоть Ханагаки зачастую и сторонился незнакомцев, ввиду печального опыта, необычный юноша напоминал одного человека, о котором некогда рассказывал ему Какуче. Сано старший конечно не сразу понял почему Изана с таким странным выражением лица рассматривает нечто за его спиной, но стоило ему повернуться, как глаза сразу расширились от вида истощенного воспитанника. Курокава не особо понимал, что вообще происходит, и почему столь любимый старший брат так трясется над явно болезненным мальчишкой, но все это зрелище не вызывало приступов ревности, что разрывали душу на части, когда приходилось выслушивать долгие рассказы о Манджиро, и других людях, навязчивой роившихся вокруг Шиничиро. Тогда Изана впервые испытал искренне беспокойство за другого человека, почему-то бледный черноволосый мальчишка с невероятными голубыми глазами, казался необъяснимо притягательным, даже недостижимым. Шиничиро был тогда нехарактерно обеспокоенным, и они вдвоем с трудом смогли в сохранности донести Такемичи до больницы. - Сано-сан, кто этот мальчик? – они просидели в больничном коридоре уже достаточно, и Изану уже начинало тошнить от запах спирта, стоявшего в непроветриваемом помещении, но образ этого болезненного мальчишки все не желал покидать светловолосую голову - Такемичи Ханагаки, наш младший брат, правда не родной. – Изану передернуло от одного слова, это не могло уложиться в и без того смутном сознании – «не родной», но Шиничиро все равно так тепло смотрел на этого Ханагаки, что невольно рождалась надежда, ведь, однажды Сано посмотрит так и на него. - И вы все равно им так дорожите? - Для меня это не имеет особого значения, я считай воспитываю еще двоих детей, в скором времени они тоже станут твоими младшими. - Не думаю, что это хорошая мысль… - это странно, Изане всегда была чужда семья, особенно такая, как семья Сано – счастливая, та о которой Курокава мечтал долгие годы. И сейчас когда он может стать её частью, кажется, что ему там не место, среди Манджиро, Шиничиро и Эммы, носящих фамилию Сано. - А ты не думай, для меня ты уже часть семьи, возможно с остальными отношения и не наладятся, но Такемичи к тебе точно потянется. - С чего бы? Мы совершенно не знакомы, да и первая встреча у нас особо не задалась. – но Шиничиро был прав, он всегда хорошо читал людей, и тут тоже не ошибся, этот Ханагаки невольно заставлял сопереживать и тянуться к нему одним взглядом, который так сильно напоминал тот, что Курокава наблюдал в зеркале. - Изана, ты ему определенно понравился. Такемичи очень плохо ладит с людьми, его травмирующие прошлое не позволяет доверять окружающим, а постоянная болезненность делает только хуже. - Из меня не выйдет заботливый старший брат. - Не обязательно быть братом, вы не связанны кровью, но вы можете построить другие связи: семья, дружба … любовь! – Изану сразу бросает в краску, а Шиничиро кажется и не понял насколько смущающие слова вырвались из его рта. - О чем вы только думайте Сано-сан?! - Да ладно тебе, Такемичи хоть парень и закрытый, но очень добрый и заботливый, ему, возможно, сложно проявить свои привязанности, хотя … знаешь, его преданность столь очаровательна … - и Сано лыбется во все зубы, вспоминая прошедшие годы, когда Такемичи буквально не отходил от него ни на шаг, боясь самостоятельно выходить на улицу. - Сано-сан, с этой глупой улыбкой вы похожи на педофила. - Что?! Да как тебе в голову такой пришло?! – крик разносится на весь коридор, и уже не только другие посетители, но и врачи обращают внимание на эту странную парочку – Такемичи такой маленький и невинный … фу, Господи. Изана, ты испортил мой настрой на откровенный разговор. – младшему остаётся только фыркнуть в ответ, и наблюдать, как старший брат изображает наигранную обиду, и нарочито надувная щеки, которые Изана тут же щипает, получая в ответ болезненный вскрик. Времени проходит много и они вдвоём сидят в палате Такемичи, слушая заключение врача, которое Курокава с чистой совестью решает пропустить мимо ушей, поняв, что ничего страшного не случилось. Изана в очередной раз подтверждает свои догадки, этот дистрофичный паренёк до безумия очарователен. Он смотрит на его бедную кожу будто бы в трансе и сам не замечает, как на лице расплывается глупая улыбка. - Я присмотрю за ним. Вы же этого хотели, к тому же я думаю мы сможем поладить. - - Я просто не хочу, чтобы ты был одинок.

***

Курокава в действительности был ребенком потерянным, не имея никаких якорей в жизни кроме заоблачной мечты и своего слуги, мальчишке не за что было зацепиться, до прихода Шиничиро конечно. Такемичи же мог стать еще одним близким человеком для Изаны, и как бы мальчишка не хотел отрицать медленно зарождающуюся привязанность, он все равно очень нежно относился к Ханагаки. Изана стал довольно часто видеться с новоявленным младшим братом, пусть он и знал, что есть и другие, но встречаться с ними пока не планировал. Шиничиро оказался чертовски прав, Ханагаки донельзя очаровательный, правда зашуганный, из-за чего поначалу приходилось держать дистанцию. Мальчишка был похож на настоящего кота, сначала бегал от нового знакомого, старался избегать, потом притерлись и даже стали общаться, а затем Ханагаки, поняв, что бояться ему нечего начал ластиться к Изане словно домашний питомец. Курокава же не совсем понимал какое доверие оказал ему Такемичи и только после того, как ему по счастливой случайности пришлось встречать Ханагаки из школы, до Изаны дошло, сколь разительно различаются их отношения с Такемичи и окружающими. Ханагаки все чаще виделся с Изаной и уже не с подачи Шиничиро, а по собственной инициативе, чему все Сано были несказанно рады. Курокава все больше привязывался к Такемичи и порой столь сильные эмоции вызывали определенного рода беспокойство. Изана всегда был человеком холодно разума, а потому чувства, что туманили разум всегда держались на задворках сознания, но только не со своим младшим братцем. По случайности он познакомил их с Какуче и какого же было его удивление, когда замкнутый, боящийся незнакомцев юноша, кинулся на шею его слуге и что-то мило щебетал. Признаться, Изана временами жалел, что организовал эту встречу, отношения Такемичи и Хитто вызывали ревность, которую Курокава просто обозвал беспокойством. Такемичи становилось лучше на глазах и не потому что круг его общения расширялся, а скорее психосоматика отступала на второй план, ужасные воспоминания все реже посещали черноволосую голову, а Изана хлопотал над мальчишкой, как только мог. Какуче всегда видел насколько трепетно его король относится к старому другу, и если поначалу это немного беспокоило, учитывая, что юноши состояли в ближайшем родстве, но Изана смог развеять все его сомнения, рассказав чуть больше о членах семьи Сано.

***

Очередную встречу они ожидали больше обычного, Изана не выпускал из рук телефон и с нетерпением ждал заветной СМС с уже привычным местом и удобным временем. Такемичи все твердил о чем-то хорошем, все лепетал, как маленький счастливый ребенок по ту сторону провода. Такемичи вопреки своей довольно миловидной внешности обожал заброшенные места, от чего особенно часто бывал там, ощущая себя в родной среде. По первости это напрягало Изану, что считал, мол Мичи его просто хочет прирезать в безлюдном месте и труп прикопать, но и Какуче, который с детства шлялся по злачным местам вместе с Ханагаки смог все разложить по полочкам. Заброшенный санаторий полюбился Мичи особенно сильно, огромная зеленая территория, особо не поврежденные здания, и многочисленные маленькие корпуса с отличным видом на ближайшую реку. Ехать было далеко, но никто из них никогда не жалел времени, проведенного в одном вагоне электрички, что как на зло ходила всего несколько раз в день. По пути оба всегда предпочитали молчать, Мичи любил смотреть по сторонам, ощущая теплую руку в волосах, а Изана любил наблюдать за слегка смущенным всей ситуацией Мичи. Поезда были не частые, от чего на старой станции иногда приходилось просиживать допоздна и Курокава уже на руках приносил в магазин Шиничиро, спящего Такемичи. - Изана, я с хорошими новостями! – он совершенно внезапно, но так привычно прыгает на шею Курокавы, зависая на несколько мгновений, а позже оказывается, в теплых надежных руках. - Что-то случилось, Ми-чан? Ты редко бываешь таким взбудораженным. – все же привычнее было проводить здесь молчаливые вечера, а не распугивать всех окружающих криками. - Мы с Шини-нии недавно ходили в органы опеки, знаешь были дела на мой счет, и нам сказали, что старшему братцу могут одобрить еще одну опеку… - Такемичи улыбается коварно, но добродушно, от чего у Изаны в очередной раз щемит сердце, слишком это все завораживает - Ми-чан …- Ханагаки присаживается прямо на чужие колени, берет в руки родное лицо и наблюдает слегка опечаленный вид Курокавы, от чего хорошее настроение, сменяется беспокойством - Ты расстроен? – Изана чувствует, как к нему прижимаются сильнее прежнего, как Такемичи аккуратно потирает его худые щеки, как Мичи зарывается в его отросшие волосы и прижимается только ближе – Если не хочешь я могу поговорить с Шиничиро, только не делай такое лицо. - Я не расстроен, просто для меня это странно … я никогда не был близок с семьей. - Разве мы недостаточно близки, или ты семьей меня не считаешь, а Иза-чан. – иногда им нравится подобным образом дразниться, они оба были обделены спокойным детством, от чего эти глупые забавы и вправду в новинку им обоим. - Ты для меня всегда был ценнее семьи, я, когда тебя впервые встретил и подумать не мог, что все так закрутиться. – Курокава слегка поглаживает Такемичи по спине, утыкаясь в уголок его плеча, желая спрятаться внутри самого Ханагаки, утонуть в теплоте, все также продолжая подставляться под прикосновения теплых рук и ощущать чужие губы на макушке - А потом ты занял главное место в моем королевстве, и никакая семья не пойдет ни в какое сравнение с этой привязанностью. Ханагаки давит очередную хищную улыбку и ненадолго отстраняясь от старшего, заглядывает в лавандовые глаза напротив, Изана слегка в замешательстве, от чего Такемичи только веселее. Ханагаки опять подбирается непозволительно близко и с несвойственной ему смелостью целует чужие губы, и не дожидаясь ответа сразу же отстраняется, падая в объятия слегка шокированного Курокавы. - Братец, ты такой ревнивый, тебе надо поменьше волноваться о всяких глупостях. - Возможно… - и Изана понимает все, что ему хотели сказать, видимо он оказался менее решителен, чем его обожаемый младший братец

***

Только в один момент все хорошее закончилось, Такемичи тогда вернулся домой позже обычного и вопреки привычному шуму в доме стояла гробовая тишина, только Шиничиро оказался дома, остальные уехали куда-то, но сейчас это было не главным вопросом. Сано старший был такой отчаянный и потерянный, что поджилки тряслись в ужасе. Изана Курокава был приговорен к лишению свободы в детской колонии особого режима сроком на два года. Шиничиро не желал рассказывать о случившемся, вот только Такемичи бы не оценил подобного поступка. Ханагаки тогда до последнего не мог поверить в те слова, сказанные старшим братом. И проблема состояла вовсе не в самом факте преступной деятельности, на это было глубоко плевать, Такемичи для себя давно понял, Изана занимается не самой законной деятельностью, по этой же причине Курокава так ревностно опекал новоявленного младшего брата, а Какуче всевозможными способами пытался сглаживать острые углы, что время от времени всплывали в их общении. Сам Изана тогда мало что понимал, не только в силу некомпетентности в области уголовно-процессуального кодекса, все случилось слишком внезапно, словно кто-то аккурат подгадал хороший момент, чтобы подставить не только самого Курокаву, но и всех его подчиненных. Хитто тогда только чудом смог избежать наказания, да и их разница в возрасте играла роль, поэтому Изане пришлось нести ответственность по всей строгости закона. Сам Курокава долго находился в унынии, понимая, что ближайшие годы ему не видать не только свободного неба над головой, старшего брата, но и его дорогого Мичи. Процесс шел в закрытом порядке от чего становилось только хуже, речь о письмах, а тем более встречах даже не заходила. Одиночная камера стала настоящим наказанием, в маленькой холодной комнате, что так напоминала старые приютские времена, когда одиночество и отчаяние сжирали с такой невероятной силой, что в петлю хотелось лезть, слава Богу, в которого Курокава никогда не верил, навредить себе было нечем. Изана никогда не замечал за собой психологических отклонений и видимо очень глубоко заблуждался, считая себя здоровым человеком, хотя детские воспоминания и доказывали обратное. Курокава понимал, что, а точнее кто, способен сдерживать его психику в стабильном состоянии. Прежде всего это Такемичи и только потом Сано старший, которого Изана больше никогда не увидит. Крыша в СИЗО ехала знатно, и, хотя Изана признавался себе, что общество Такемичи вызывает у него определенного рода зависимость, но только сейчас будучи запертым в одиночестве, не имея ни малейшей возможности убежать от собственного разума, понимал, насколько глубоко Мичи въелся в его душу. Во время судебного процесса он так и не смог повидаться с Ханагаки, пустили только Шиничиро, и то с большой натяжкой, как потенциального опекуна. Тогда собственно и вскрылось, что Изана и вовсе не приходиться семье Сано даже дальним родственником, как например Эмма, от чего на душе становилось еще чернее. Что действительно поражало в тот момент Сано старший действительно пришел на судебное заседание и всеми силами пытался скостить срок малолетнему преступнику, в действительности совершенно чужому человеку, что приносит лишь беды. Тогда же Шиничиро ненадолго удалось поговорить с Изаной, обнять на прощание передать кое-какие личные вещи, и главное слова Такемичи: «Изана, ты только береги себя, а я всегда буду ждать тебя дома...»

***

Детская колония оказывается не менее отвратительным местом чем одиночная камера, которая даже здесь стала извечным спутником Курокавы. За буйное поведение еще во время судебного процесса к Изане запретили все посещения сроком на год, а не заканчивающиеся драки не только продлили этот срок, но и увеличили время заключения на полгода. Изана принципе плохо переносил одиночество, но зато было время много обдумать, разобраться в себе и найти сторонников, образовав Ужасное поколение. Курокава никогда не доверял своим подчиненным личные тайны, за исключением Хитто, слишком много душевных ран Изана перенес за свою недолгую жизнь. Единственное, что в последнее время целиком и полностью занимало мысли Изаны был Такемичи, ну а точнее их отношения. Изана хоть и пытался себя обманывать, но все равно понимал его отношение к Мичи не просто дружба, братская привязанность или простые семейные узы, только не это. Курокава питал совершенно иные чувства – это была любовь, очень многогранная, временами тихая и невинная, когда Изана мог обнимать Такемичи и носить на руках, как невесту долгие часы, не позволяя тому самостоятельно вставать на больные ноги, и иногда заставляя Какуче невзначай потерять трость Ханагаки. Иногда Изана позволял себе и более откровенные вещи он никогда не стеснялся просить о нежных поцелуях, прямо возле губ, или сбегая из дет дома оставался в обиталище Мичи в тайне даже от старшего брата, а потом на протяжении всей ночи жался к маленькому худому, но такому теплому телу, что всегда грело холодными ночами. Да в колонии по ночам было невероятно холодно. Не из-за плохого отопления или тонких одеял, Курокава болезненно нуждался в горячих прикосновениях Такемичи, не важно какого рода и не важно сам ли это Мичи, иногда было достаточно даже небольшой вещи принадлежащей Ханагаки и Курокава уже мыслил не совсем здраво. Вопрос их пусть и не кровного родства поначалу действительно беспокоил, но позже моральные принципы видимо дали трещину, да и как оказалось, не родственники они вовсе. Такемичи же всегда с огромным удовольствие отвечал на любые знаки внимания, оказанные Изаной, даже откровенно не братские, из-за чего на них время от времени косился Хитто, но никогда ничего не говорил, а только давил столь редкую улыбку. Сейчас же регулярно оставаясь в одиночестве, Курокава еще больше привязывался к Такемичи, все чаще вспоминал его светлый образ, что лучше любых психотропных спасал от ужасов собственного сознания, зависимость только усугублялась. Изана всегда держал свою жестокость при себе в отношении Ханагаки, и проявлялась она только если нужно было защищать, но теперь… В колонии было действительно мерзко, Изана пусть и не считал себя интеллектуалом, но упорное ощущение того, что его окружают одни сплошные идиоты, умеющие думать только инстинктами и то не всегда. Курокава никогда не жалел тех, кто нападал первым особенно без причины, особенно когда он был до дрожи раздражен. Мысли о том, что с Такемичи может что-то случиться, а с ним всегда что-то случалось, выводила из себя похлеще старых добрых драк и нелестных упоминаний семьи. Пусть Изана и поручил Какуче присматривать за Такемичи, но в отсутствии всякой возможности связаться с Ханагаки беспокойство не на секунду не оставляло Курокаву. Любая мысль о Такемичи в нынешних обстоятельствах была двоякой, вызывая одновременно щемящую нежность, страсть и облегчение, но в тоже время любое упоминание этого мальчишки выводило Изану из равновесия. Нормальный сон теперь был у Курокавы только в мечтах, а иногда от недосыпа и постоянного ему мерещились мягкие чуть подрагивающие руки, что оплетали его талию, еле ощутимыми касаниями. Подобные ведения были действительно приятны и заводили не на шутку. Каждый раз Курокава без зазрения совести вспоминал все прикосновения, которые дарил ему Мичи, а фантазии уходили настолько далеко, насколько ему могло позволить чувство стыда и совесть, которые в последнее время стабильно отказывались работать, уступаю место столь приятным и откровенным образам. Это, пожалуй, было единственным спасением, за исключением многочисленных драк, что позволяли выпустить огромнейшее количество агрессии, которая сейчас просто с невероятной скоростью скапливалась в голове, не давая спокойно мыслить. Пусть он и получил свой авторитет среди малолетних ублюдков, что казались обыкновенным мусором, подобное поведение понесло за собой определенные последствия.

***

Изана Курокава покинул тюрьму на полгода позже, уже будучи совершеннолетним и выброшенным на улицу на произвол судьбы, без гроша и крыши над головой. Юноша на самом деле не особо волновался об этом, пусть его и страшила встреча с Сано старшим, который в отличии его от его дорогого Мичи мог высказать свое недовольство, а возможно даже отвращение, но все равно не бросил бы в подобной ситуации, да и Ханагаки бы не под каким предлогом не оставит Изану в одиночестве. Что удивительно после колонии его встречает только Какуче, ни Такемичи, ни Шиничиро не показываются на горизонте, что уже вызывает разочарование и обиду, но с этим всем еще предстоит разобраться. Изана ненадолго остается у Хитто приводит себя в должный вид и начинает очередные расспросы и далеко не о делах собственной банды или положении в Токио и Йокогаме. Какуче рассказывает, что по первости он действительно присматривал за Такемичи, для них всех заключение Изаны стало настоящим ударом. Ханагаки опять впал в тяжелейшее депрессивное состояние, которому потворствовало совершенно отвратительное и ревностное поведение Манджиро, что не чурался острых замечаний в адрес старшего брата, зная, что тот ничего не ответит, ведь понимает – в этом доме он на птичьих правах. Хронические боли опять возвращаются к Мичи, он все реже встает с постели и выходит на улицу, из-за чего Хитто все чаще появляется в доме Сано, лишь бы не оставлять Ханагаки наедине с собственной головой, думающей явно не в то русло. Ханагаки снова берется за трость, а потом ненадолго за костели, но Какуче слишком хорошо знает старого друга и всеми силами вытаскивает его из этого болота и вполне успешно. А после пропадает связь с Шиничиро, что безусловно беспокоит Хитто, а приходя в дом Сано ему не отвечают буквально ничего, даже не давая увидеться с Такемичи, который после и вовсе пропал из дома, даже не появляясь в своих излюбленных местах, где Какуче его караулил в течении нескольких дней на пролет. - Изана, когда пропал Такемичи я и не знал куда податься, Шиничиро упорно не отвечает на звонки и меня это пугает. Уже ведь полтора года прошло, а Мичи просто не выходит из дома, такого даже в его депрессивные периоды не случалось! Мне очень не хочется это говорит, но мне страшно от одной только мысли, что Шиничиро-сана больше нет… - как только информация доходит до мозга Изана в необузданном гневе припечатывает друга к стене, вдавливая того в холодный бетон, сжимая уже похрустывающую шею в смуглой руке. - Заткнись! Ты ведь понимаешь, что это значит, если Шиничиро больше нет, то кто бы позаботился о Мичи, он не мог просто не мог умереть, у брата бы совести на такое не хватило! – руки ослабляют хватку начиная трястись, Изана впервые за долгие годы чувствует, как глазам поступают слезы. Страшно, страшно, страшно! Ведь если Такемичи остался один, то как бы не пришлось искать уже две могилы. - Изана давай сходим в дом Сано, уверен в отличии от меня, тебя так просто они прогнать не смогут, я не допущу подобного исхода. Они вдвоем тут же вырываются из квартиры, Изана бежит по давно знакомому маршруту, благо поместье не так далеко, в пути Курокава пуще прежнего себя накручивает и уже готов перегрызть глотку мелкому ублюдку Манджиро, что столь бессовестно задевал его милого Мичи. Парочка совершенно бесцеремонно перелезает через забор даже неудосужевшись позвонить, просто врываются в дом, не думая о нарушении закона и чужих личных границ. На шум во дворе вся семья сбегается быстро, Мансаку смотрит с пониманием, знает кто и зачем сюда пришел. Удивленное и холодное лицо Манджиро только бесит, а удивленная Эмма, что вот-вот расплачется от столь неожиданной встречи не будит совершенно ничего. - Ты кто такой, и на кой черт ты врываешь в чужие дома? – Манджиро взбешен не меньше самого Курокавы готов в любой момент начать защищаться или атаковать, вот только его останавливает дедушка - Здравствуй, Изана-кун. - Не смейте звать меня по имени! Я вам подобную вольность не дозволял! – уж очень часто его так звал Шиничиро - Заткни свой рот, не смей орать в моем доме… - глаза младшего Сано темнеют, а Эмма только плачет, забиваясь в угол комнаты, вспоминая, что брат может натворить, когда он столь взбешен. - Манджиро хватит! Курокава-кун давай поговорим. - Где Шиничиро?! И куда вы подевали Такемичи?! - Полтора года назад магазин старшего брата ограбили, ну точнее попытались, Шиничиро не вовремя зашел в торговый зал и получил удар по голове, не успел даже доехать до больницы, умер в скорой. А Ханагаки уже давно не живет в этом доме, он там, где ему самое место. – Манджиро на самом деле не был столь жестоким подростком, просто Такемичи был для него темой особенно острой ровно, как и для Изаны. Поэтому сейчас Какуче из последних сил удерживает его на месте не давая раскроить башку малолетнему поганцу. - Закрой свой поганый рот, маленький ублюдок, еще хоть слово и я не посмотрю, что только-только вышел из тюрьмы, вырву тебе язык и будешь валяться с дыркой в башке прям, как твой обожаемый нии-сан! – Хитто не хватает сил, и Курокава валит мальчишку на пол, ему совершенно плевать на мораль и принципы, бить можно кого и как угодно, когда тебя задевают за живое. Всю эту вакханалию останавливает дед Сано, заламывая руки уже со сбитыми в кровь костяшками. - Курокава-кун, а ну прекрати буянить в чужом доме! – Мансаку безусловно не нравится ситуация, но он уж очень хорошо понимает, что творится на душе у мальчишки. - Где Такемичи?! - Да в дет доме твой Такемичи!!! – кажется будто его ударили по голове Изана и Какуче, сейчас с такими глазами смотрят на младшего мальчика, что тому лучше действительно бежать. - Да как вы посмели?! Вы хоть знайте в каких условиях Мичи жил до этого!? Отправлять его в дет дом все равно, что казнь!? Вам очень повезет если он еще жив, и я с Изаной не закапаем вас всех вместе с Шиничиро-саном!? – даже Курокава удивляется с какой силой взрывается его верный слуга – Да о нем там даже позаботятся не смогут в физическом плане, что уж говорить о психологическом! Неужели не знайте, как он хотел совершить самоубийство!? А я смотрю знайте! И неужели в вашей гнилой голове не на секунду не появились сомнения!? Он ведь ваш внук! Изана до сих пор находится в прострации и сквозь пелену наблюдает за отчаянным видом Мансаку-сана и виноватым Манджиро, что только сейчас видимо понял, в какой ситуации они все оказались, ведь кому как не Хитто знать о прошлом Такемичи, которое он так не любил вспоминать. - Я и так это все понимаю и ваш оправданный гнев тоже! Только я подумать не мог, что Такемичи может навредить себе... – и почему-то словам старика хочется верить – Давайте просто спокойно поговорим, я разъясню ситуацию. Манджиро присмотри за Эммой, идите в комнату. - Но дед… - Я сказал иди, это не тот разговор, в котором ты можешь принимать участие! – и вот они уже сидят в гостиной, а Мансаку пытается хотя бы малость собраться с силами и начать рассказ – Если говорить кратко, то опека над Мичи принадлежала Шиничиро, после его смерти я множество раз пытался забрать его под свое крыло, однако органы опеки не позволили мне воспитывать третьего ребенка, да к тому же с таким шатким здоровьем. В конечном итоге через несколько недель его просто забрали, я какое-то время виделся с ним, а потом меня просто перестали пускать на встречи, скорее всего Мичи просто не встает с постели и опять сидит в инвалидной коляске… - Где он? – дед Сано лишь удивленно поглядывает на потерянного мальчишку, еле сдерживая собственные слезы – Я заберу Мичи себе. Я уже совершеннолетний, пусть у меня и есть судимость и я не состою в браке, но у меня достаточно связей для того чтобы получить Мичи в свои руки - Хорошо если так, я напишу вам адрес – старик посмотрел в сторону Какуче и продолжил – Прости, что постоянно гнал тебя из дома, нам было попросту не до этого, а потом мне не хватило сил рассказать нечто подобное, насколько я знаю вы оба были с ним довольно близки. - Мичи уйдет из этого поганого дет дома чего бы мне это не стоило, и похоже в вашем доме он тоже не появится, я не позволю ему общаться с такими как Майки, и пусть только попробует еще хоть слово сказать, вы меня остановить не сможете… - Да, я все понимаю, только передай ему кое-что, и тебе наверно это тоже будет интересно. – Мансаку удалился ненадолго и вернулся уже с небольшой коробкой, содержимое которой определенно вызывало любопытство – Как я понял это то, что Шиничиро хотел вам отдать, но не успел. Так Изана и Какуче покинули дом Сано с небольшой коробкой, там были многочисленные фотографии, небольшие мелочевки, что так любили покупать Сано, первая форма Черных Драконов и ключи от старого байка Шиничиро, которые должны были достаться Мичи. Курокава почти сразу же выведал где находится Мичи, послал некоторых своих подчиненных понаблюдать за происходящим, а сам начал медленно, но верно собирать многочисленную документацию, пытаясь уложиться в рекордные сроки. Осталось еще немного и Мичи снова вернется домой – в объятия обожаемого старшего брата, еще немного и они снова будут вместе.

***

Детский дом не менее отвратительное место, чем детская колония, и если Изана был человеком, что мог не просто постоять за себя, но и забить врага до смерти, то Такемичи не мог вытворять подобное даже в силу физических возможностей, к тому же он всегда избегал конфликтов, что уже говорить о отрытых стычках. По сути Ханагаки вернулся в среду, из которой его вытянул Шиничиро, юные годы Мичи проходили далеко не радужно, родителям никогда не было до него дела, а потому, когда оные просто вышвырнули его за порог дома, не забывая напомнить где его место и кто он вообще. Такемичи на самом деле быстро вжился в новый уклад, правда давалось это далеко не самым простым путем, окружающие предпочитали вбивать в него правила жизни. Только сейчас до Ханагаки доходило, что те отвратительные времена, когда ему постоянно ломали ноги, не позволяя им нормально срастаться и ломали снова, были не столь ужасны, по крайней мере там была свобода. Мичи мог убежать в любой момент от своих обидчиков, да и его состояние сейчас было куда тяжелее прошлого. Посадка Изаны особенно сильно ударила по Ханагаки, Шиничиро стал опекать его больше прежнего, из-за чего Майки постоянно злился и мог даже не осознанно задеть за живое. Вообще беспокойство окружающих хоть и было приятно, но в Такемичи это рождало только вину. Он всегда чувствовал себя обязанным всем, что у него есть и понимал, в любой момент Ханагаки может остаться ни с чем. Семья в принципе не ассоциировалась с чем-то хорошим, о родственниках напоминали только старые шрамы и оскорбления, отпечатанные в голове многолетними издевками. К Шиничиро хотелось тянуться, он казался светлым, хотелось выбраться из ужаса, который стал повседневностью. Ханагаки очень долго пытался заставить себя проявлять эмоции, слишком привычно стало заталкивать их глубоко в себя, не позволяя даже мускулу шевелиться на лице, вот только Сано старший вызывал такую глупую улыбку… Такемичи сразу приметил Изану, возможно потому что почувствовал насколько они похожи, а возможно просто проявлялась симпатия, что позже переросла в любовь. Мичи никогда не говорил о собственном прошло, слишком страшно было вспоминать все это… но Изана заставлял припомнить старые события. В этом безусловно спасал Какуче, еще будучи совсем ребенком Такемичи иногда временно забирали в детский дом, ожидая пока отец или мать выйдут из запоя и решаться вспомнить о наличии маленького, хрупкого отпрыска. Там Ханагаки и знакомиться с Хитто, рассказывает ему много о себе, а позже все чаще заглядывает в убогое гос учреждение. В этот временной период Такемичи понимает, как ненавидит дет дома, скорее всего страдания единственного друга вызывали такую ненависть, однако место и в правду было премерзким. А воспитанники подобных учреждений зачастую рождали только отвращение, Ханагаки рос брезгливым и заносчивым ребенком, но с годами это прошло. Отсутствие Курокавы в жизни Такемичи заставляло впадать в уныние, но тогда рядом оказался Шиничиро, а Какуче и вовсе не оставлял его наедине с собой ни на минуту, и приходилось только жить в томительном ожидании новой встречи. Ханагаки хоть и не мог видеться с Изаной, но всегда знал, тот не пропадет, особенно среди гопников. Воспоминания о старых временах накатывали все чаще, Такемичи буквально денно и ночно думал о новой встрече, а бывало часами смотрел в никуда размышляя о чем-то своем. Дни тянулись долго и даже мирно, пока Шиничиро не умер. Ханагаки тогда впал не то что в депрессию, его мучали непрекращающиеся истерики, а порой и галлюцинации. На опознание трупа и похороны он так и не пришел, лежал под присмотром психиатров, что не особенно деликатно обращались с больным мальчишкой. А потом его просто выбросили, опять как ненужное животное выгнали из места, что Мичи считал домом. Здоровье подкосилось знатно, никто не хотел присматривать за больным психологически нестабильным мальчишкой, который орет по ночам похлеще умирающей вороны и летних цикад. Мичи перестал вставать с постели спустя два месяца, потом за ним перестали ухаживать, выделив отдельную комнату поодаль от всех остальных. Спустя время сбился не только режим сна, но и питания, Такемичи буквально затухал на глазах, а рассудок мутился с завидной скоростью. И если по первости он просто проводил все свои дни за самобичеванием, понимая, что, а он и не нужен никому, у него остались только Изана, который в ближайший год даже не узнает о случившемся и Хитто, которому видимо тоже ничего не рассказали. Местные ребята старались держаться на расстоянии от «психа» и просто избегали его, но нашлись умники, почивавшие, что издеваться над лежачим весело и им действительно понравилось. Воспитатели спускали подобное поведение с рук, будто пытаясь наказать Мичи за многочисленные хлопоты. Позже Ханагаки лишился и таблеток, то чего вернулись не просто неприятные воспоминания, но и постоянные боль – орал теперь Такемичи не только по ночам. Хотя обидчикам от этого было только веселее, Мичи опять ломали ноги и не только, Мичи опять ломали, опять было больно … очень, опять хотелось умереть… Несмотря на весь кромешный ад, что царил вокруг Ханагаки все равно находил силы бороться с отчаянием. Окружающие очень часто считали, что Такемичи и Изана отстранены друг от друга, но что бы не говорили Мичи знал – Курокава потянется за ним даже на дно бездны, впрочем, как и он сам. Изана был тем лучиком надежды, что заставлял не просто жить, а стремиться освободиться от ужасов окружающей действительности, поэтому Ханагаки все еще занимался собой: выполнял рекомендации психолога, запихивал в себя пищу, от которой зачастую воротило и занимался ЛФК. Ханагаки всегда понимал какие чувства к нему испытывает Изана, даже когда он сам не догадывался о природе собственных эмоций, Такемичи уже понимал во что это растет и только потворствовал. Они довольно часто говорили с Шиничиро на эту тему и тот только помогал развеивать многочисленные сомнения, появлявшиеся в голове на пустом месте. Такемичи всегда любил, и любил многих людей, вот только никогда не ждал взаимности, да и за частую ее не проявляли, первым исключением стал Сано старший, от чего еще сильнее хотелось увидеть взаимность Изаны. И если мозг Курокавы не всегда был честен, то его взгляды и тактильность говорили сами за себя. Хитто к слову тоже замечал происходящее и несказанно радовался в глубине души, время от времени подбрасывая в голову Курокавы правильные мыслишки. Шиничиро к слову тоже не отставал, а потом они и вовсе начали работать вместе. А Такемичи терпеливо ожидал свое счастье, вот только оно пропало. Ханагаки искренне надеялся, нет, точно знал, как только Курокава узнает о происходящем, и дня не пройдет и тот начнет собирать документы, возможно самолично не явиться, но безопасность ему обеспечит. Вот только время тянулось удушающе долго, а после минул год. Последующие месяцы были натуральным отчаянием. Все надежды разрушались и сколько бы Такемичи не ждал Изану, его все не было, оставалась только боль. В определенный момент надежда кончилась, теплота Курокавы, воспоминания о которой Мичи хранил, как зеницу ока, начали чернеть. Ханагаки с каждым днем уверялся – никому он не нужен. «Подумай, ведь даже Шиничиро тебя оставил, представляешь взял и умер, бросил тебя на произвол судьбы, а может это и вовсе Майки постарался, забавно, а ведь он так сильно любил своего старшего братика, в отличии от тебя. А ты и Изане оказался не нужен, вился вокруг него, как верный пес, но Иза-чан бросил тебя, как и все бросали, ведь такой, как ты только и должен умереть в одиночестве. Верно, Ми-чан» Но жизни никогда не была благосклонна с Такемичи от чего вечно подбрасывала проблем, Ханагаки и сам понять не мог, как могла столь личная информация, которую они долгое время хранили в секрете, просочиться к каким-то малолетним утиркам. Один из мальчишек прознал про его родство с Изаной и почему-то не подумал головой, что с ним может случиться если Курокава узнает о том, что вырывалось из этого поганого рта. В определенный момент Мичи полностью уверился в собственной в собственной ненужности, издевательства становились только жестче, а апатия глубже. Ханагаки теперь просто лежал, даже не пытаясь подниматься с постели, ноги просто перестали слушаться, превращаясь в бесполезные куски мяса, что временами хотелось отрезать. Все перешло всякие грани, когда к Такемичи прикопался очередной отброс, и видимо был лишен чувства брезгливости, как, впрочем, и головы. Ханагаки никогда не терпел чужих прикосновений, особенно столь откровенный, подобное он мог позволить лишь Изане и никому иному. Такемичи казалось забыл, когда в последний раз так громко кричал и умолял о помощи, по близости правда оказалась тумба, откуда Ханагаки схватил толстую фарфоровую вазу и разбил обидчику голову. На такое конечно воспитатели глаза не закрыли, мальчишка определенно теперь стоит на учёте, но на Ханагаки теперь смотрели лишь с отвращением. Чувство ненужности переросло в ненависть, Такемичи все не мог забыть чужие отвратительные руки, от чего ванну начал посещать только чаще, временами просиживая там часами, пытаясь смыть с себя эфемерную грязь. Чужие взгляды становилось только тяжелее и если с отвращением мириться можно, то жалость убивала, а жалость к самому себе вручала в руки нож. Дни шли бесконечно долго. Сливаясь в бесформенную массу событий, теперь действительно хотелось покоя, освободиться от навязчивого шума в голове, да и просто от мыслей. Смерть рождала тишину, умереть хотелось все сильнее, правда в тот день Такемичи остался жив, не хватило сил доползти до окна и разбиться насмерть…

***

Изана заканчивает сбор бумаг буквально спустя полторы недели бессонных ночей и тяжелых трудов, подчиненные не приносили никакой должной информации, было понятно только то, что состояние Такемичи хуже некуда и если не поторопиться, то можно будет копать еще одну могилу. Какуче забирает последние бумаги о наличии пригодной для ребенка жилплощади, Изане остается только собрать эту огромную папку, одеться поприличней и сидеть в машине, ожидая приезда. Хитто увязывается вместе с ним, понимая, что инцидент в доме семьи Сано точно повториться и им повезёт если Курокава не прикончит кого-нибудь прямо на месте. Им обоим совершенно не знакомы эти места, но вот гопников здесь излишне много, хотя оно и понято, неблагополучные районы всегда были такими, кому как не им знать. Но и доверия это не внушало, подобное окружение явно не то, что нужно их дорогому Ми-чану.        Курокава на всех парах выпрыгивает из машины, как только та останавливается, он уже бесится с самого утра, и Какуче по правде говоря беспокойно, смогут ли они мирно пережить сегодняшний деть, вспоминая пистолет, который Изана держит за пазухой. Встреча не оказывается радушной никто их не встречает и Курокава уже хочет палить в потолок боевыми патронами.        - Здравствуйте, молодые люди. Вы по делу? - наконец спустя несколько бесконечных минут ожидания, к ним все же спускается эта старая директор приюта, внешностью больше походящая на залежавшийся сухофрукт.        - Мы пришли забрать кое-кого. – первое слово берет Хитто, замечая, что Изана уже успел взбеситься от недолгого ожидания.       - О у нас много отличных детишек, думаю малыши вам понравиться… - эта женщина все продолжает лепетать, уже невнятные для Курокавы слова, до тех пор, пока лимит его любезности не исчерпывается.        - Я пришел за Такемичи Ханагаки! Не испытывайте мое хрупкое терпение и позовите его сюда! – Изана повышает голос на пару тонов, и уже видит, как все воспитанники приюта, что смогли узнать его, начинают разбегаться по углам, подобно муравьям.        - Не думаю, что это хорошая идея, Ханагаки очень проблемный … боюсь он не сможет подойти…        - Не расскажите ли почему, мы достаточно долго его знаем, он вполне себе способен ходить самостоятельно, правда если оказать соответствующий уход и хороший психологический климат или вы даже с этим справиться не можете?        - Послушайте, молодые люди… - краем глаза Какуче замечает, как Изана выхватывает пистоле, правда не успевает остановить старого друга, и видит какой ужас расплывается на лице этой строй женщины.        - Я не желаю выслушивать пустые причитания какой-то тетки! Либо ты сейчас же отведешь меня к Такемичи или на одну дырку в твоем теле будет больше!        - Х-хорошо – женщина сразу срывается с места, она стремительно пролетает по узкому коридору, будто пытается убежать от этого ужасного парня с пистолетом и его прихвостня, этажи сменялись один за другим, и вот они на самом верху, где почти не света и полно пыли – Прямо до упора и направо, там единственная дверь.        - Какуче позаботься о бумажных вопросах, я скоро. – в ответ ему только кивают, путь по скрипучим половицам занимает непростительно много времени. Изана стучится в незнакомую дверь в предвкушении, ведь его и Мичи разделяет только деревяшка.        - Ми-чан – мальчишка дергается от знакомого голоса и огромным трудом поворачивается к поскрипывающей двери, Изана видит только пустые глаза, замечет, что ноги Мичи совершенно не шевелятся и кулаки сжимаются до побеления костяшек – Ми-чан я пришел забрать тебя.        - Иза-чан – на глазах у Ханагаки сразу наворачиваются слезы, он тянется к знакомому светлому образу, падает с кровати жестко ударяясь и ползет по пыльному полу, пока Курокава шокировано смотрит на него, тут же срываясь с места – Иза-чан, Иза-чан, Иза-чан! – старший следом падает на пол, совершенно не заботясь о светлой форме, которую потом точно будет не отстирать, он поднимает Ханагаки с холодной поверхности и совершенно бессовестно хватается за чужую футболку, затаскивая Мичи на свои руки, позволяя тому как раньше оплести его стройную талию и прижаться к себе. - Все хорошо, не о чем не волнуйся, сейчас Какуче заполнит бумаги, и мы поедем домой… - он говорит полушепотом и ощущает, как Ханагаки вцепился в него будто в видение, что вот-вот исчезнет из его жизни, опять оставит в этой одинокой комнате, где он неизбежно умрет жалкой смертью.        - Изана, где ты был? Мне … прости … так страшно, не оставляй меня я больше не хочу, пожалуйста, забери меня, только не оставляй … я ничего плохого не сделаю … только не оставляй меня снова – Такемичи только сильнее вжимается в теплое тело, проливает свои слезы, которые, казалось уже давно закончились, и он из последних сил пытается сохранить хрупкий рассудок, умоляя Изану остаться рядом. - Ми-чан, ты такой дурашка, не надо плакать, тебе не к лицу слезы. – он чувствует дрожь чужого тела, и кажется Курокава тоже начинает трястись, правда не от слез или паники, а от гнева, что просто распирает все его естество, так и прося всадить пулю в эту морщинистую манду, что позволила случиться подобному – Больше не о чем беспокоиться, я позабочусь о твоей безопасности, там и на ноги встанешь, представляешь, как здорово, будем опять по заброшкам ходить, помнишь ты ведь так хотел научить меня кататься на коньках, зима ведь совсем скоро…        - Обязательно научу, а то ты, как корова на льду – и кажется Изана действительно оказывает терапевтическое влияние, успокаивает лучше любых антидепрессантов, а Такемичи только плавится в этих теплых руках, что зарываются в его отросшие, перепутавшиеся волосы - Ты опять будешь бить уродам лица, а Каку-чан будет присматривать за мной…        - О, как без этого? – беловолосый ухмыляется прямо в чужие ключицы, которые стали слишком заметны, а сам Мичи был неестественно худой, будто обтянутый бледной кожей, где была видна каждая вена, и кажется Изана начинает еще больше влюблять в этого болезненного парня, что сейчас так нуждается в нем – Я обещаю позаботиться о всех тех, кто причинял тебе боль, ни Манджиро, ни кто либо еще не доберется до тебя. – он смотрит в самую глубину чужих глаз, как делал это когда-то давно, и по прежнему замечает ту боль, что отпечаталась в голубой бездне, Курокаву неимоверно тянет туда, и сопротивляется он не намерен – Хочешь увидеть Каку-чана, он очень соскучился.        - Хочу домой, хочу с тобой – он получает только кивок в ответ, а за ним и страстный поцелуй. Губы у Мичи уже не такие мягкие, как прежде, они сухие все в трещинах, и Курокава аккуратно проходится теплым языком по каждому миллиметру, ощущая легкий железный привкус из свежих трещин. Ханагаки отвечает ему только поддаваясь на встречу, и открывая рот позволяя делать, все, что только придет в это затуманенную страстью голову.        - Конечно Мичи, как пожелаешь. – Курокава берет его на руки, как делал это много раз, и Мичи кажется, что не было этих долгих лет полных одиночества и боли, не было смертей, и не было тюрьмы. Ханагаки вновь ощущает себя дома, там где есть Изана, там где живет его счастье.