Попала...

      Скрипнула незапертая дверь. Паймон шмыгнула в дом первой, ведомая манящим ароматом. Я не стала останавливать малышку. Пока разувалась, слушала, как та восторгается найденным на столе ужином. Эмбер, явно удивлённая внезапным появлением летающей феи, что-то ответила ей и выглянула из кухни. Наши взгляды встретились сквозь полумрак гостинной и прихожей — я помахала ей рукой.       — О, привет! Наконец-то вы пришли! Честно говоря, я немного волновалась. Ещё бы час, и я бы пошла вас искать, — выдыхает она, когда я прохожу на кухню.       — Спасибо, но не думаю, что стоило бы. Если бы я не была уверена в своей памяти, то не сдвинулась бы ни на шаг, не зная, куда идти, — пожала я плечами, косясь на то, как Паймон втихую, голыми руками, «ворует» молодую картофелину из гарнира к цельнозапечённой курице, только что извлечённой из печи — остаточный Пиро-элемент ещё ощущался.       — Эй, хоть бы руки помыла, негодяйка, — буркнула я, чувствуя лёгкий стыд за манеры феи. Без спроса есть чужую еду… Даже если было очевидно, что Эмбер одна всё это не съест и говорила о совместном ужине ранее, кусочничать, пока остальные не за столом, всё же грубо.       — Рукфи Паймон достатощно тщистфые! — ответила эта невоспитанная мелочь с набитым ртом, ничуть не стыдясь. Я же демонстративно закатила глаза — пусть хозяйка сама решает, как реагировать на нарушителя. Но та только хохотнула, глядя на перепачканную маслом фею.       — Люмин права, — Эмбер наконец вытерла руки о полотенце. — Лучше помыть руки, а уже потом за стол. Ну же, пара минут — и поужинаем все вместе. А потом расскажете, как день прошёл!       Паймон, облизнувшись, бросила на стол взгляд, в котором явственно читалась печаль, но всё же послушно последовала за мной в ванную. Процесс умывания не занял много времени, и вскоре мы уже приступили к ужину, наслаждаясь хорошо приготовленной курицей с картофелем.       В этот раз я взяла на себя роль первого рассказчика. В отличие от Паймон, я не придавала еде первостепенного значения, и кроме того… Эмбер уже не была для меня «незнакомкой». Потому и говорить с ней было легко.       — А зачем вы вообще пошли через южную часть города?! — недоумевала скаут, когда я поведала о стычке с хулиганами.       — Ну… Та дорога, что однажды показал Кэйа — единственная, которую я знаю. Вот и пошла по ней. Кто ж знал, что у вас тут и такое бывает? Если позже покажешь мне другую — и ноги моей больше не будет на тех мутных улочках, — пожала я плечами и зажевала кусочек картофеля в масле.       Солоноватый вкус с ноткой укропа и базилика, сладковатый соус от курицы… Блюдо действительно оказалось вкусным.       — Хорошо, я покажу. Завтра мне как раз с утра в штаб, могу разбудить и проводить, вот только… — она согласно кивнула, а затем выразила беспокойство: — Чем вы будете завтра заниматься? Я ведь буду занята в остальное время…       — Всё в порядке, я тоже. Меня утвердили на место горничной, так что завтра я и Паймон, скорее всего, весь день проведём в штабе. Сначала работа, а потом ещё уроки у Лизы.       И я пояснила в деталях о том, что конкретно происходило со мной после того, как я благополучно добралась до штаба. Эмбер покивала и явно была рада за меня — в том плане, что я так быстро осваиваюсь в городе. Ужин же к концу моей речи и вовсе окончился, и мы переместились в гостиную, попивая горячий чай с печеньем, болтая о всякой ерунде. Сначала Эмбер перечисляла мне всех знакомых ей рыцарей и горничных, чтобы я была «предварительно знакома с коллективом», а после всё вовсе превратилось в перемывание косточек паре рыцарей-сердцеедов. Мол, если такой-то начнёт делать намёки — не ведись! Словно я действительно могу быть столь наивна… Впрочем… Вся эта болтовня сделала вечер приятным, и спать я ложилась удовлетворённая днём.

***

      Следующее утро началось с того, что Эмбер разбудила меня около шести. Сквозь сон я почти не слышала, как она тихо постучалась и заглянула в комнату, но стоило мне во сне уловить чужой голос, как сцена растаяла — что-то щёлкнуло, словно переключатель, и я открыла глаза в этой комнате, под сонную возню Паймон. На секунду даже растерялась, не понимая, куда делся платок, которым я собиралась вытереть щёку Итэра после утреннего спарринга, но скоро вернулась в реальность «настоящего» и спустилась на первый этаж.       В ванной я нащупала выключатель и, щурясь, поймала в зеркале собственное отражение. Из стекла над раковиной на меня глядела коротко стриженная блондинка с заспанными глазами. Всё ещё я, но… Взрослая версия той маленькой меня, что только что прожила бок о бок с братом-близнецом четыре года…       К счастью, это воспоминание не походило на тот кошмар с лабораторией. Новые четыре года… они были иными. Наполнены теплом, относительной свободой, открытием нового. Я знакомилась с тем, нашим миром, наблюдала за ним, училась, находила новых знакомых… и смотрела, как Итэр — маленький, но уже самостоятельный — постепенно сепарировался от меня и становился личностью.       Он был замечательным ребёнком — внимательным, любознательным, умным. Иногда слишком собственническим — особенно когда кто-то посторонний пытался встать между нами, нарушить ту связь, что была у нас с самого начала. Но не могу сказать, что сама не проявляла того же. Просто я была старше. Внутренне старше. Поэтому и реагировала спокойнее.       Но даже когда у него появились друзья-сверстники, и он начал посещать занятия, на которые я не ходила, я и моё мнение всё ещё оставались для него важными. Я была для него семьёй и той, кто примет его без каких-либо условий.       Он тогда начал догадываться, что со мной что-то не так. И если в лабораторных стенах ему казалось, что все с его сестрой нормально, то после интеграции в общество он понял, что ни один ребёнок нашего возраста не вёл себя так… зрело. Однажды он прямо спросил: «Откуда ты всё это знаешь?» — и я не стала врать. К счастью, даже в этом мире, несмотря на наличие настоящей магии, существовали и «выдуманные истории». Оттого объяснить, что такое «попаданство», оказалось не так уж и сложно. Ещё проще — дать понять брату, почему об этом никому нельзя рассказывать. Он понял и даже не сказал ничего вроде: «Так ты мне не сестра на самом деле!» Потому что чувствовал — для меня это не имеет значения. Я любила его искренне. Как своего брата в этой жизни. И это было всё, что ему действительно было нужно.       Я слабо улыбнулась воспоминанию о том «детском личике» Итэра… Такое удивлённо-восторженное, после того как сестра сказала ему, что помнит свою прошлую жизнь…       Я хмыкнула, глядя в зеркало, и принялась умываться, снова погружаясь в разбор того, что заново прожила в этом сне. В конце концов, это были не просто четыре года взросления, но и четыре года учёбы. И не абы какой — самой лучшей, что мог дать тот мир.       После нашего спасения мы вполне естественно попали в детский дом, где нас осмотрели на предмет ран, болезней и прочего, проверили уровень развития и, сделав какие-то выводы, уже спустя неделю отдали обоих под опеку высокородной графской семьи. Мы буквально стали родственниками Императора, так как граф являлся кровным братом держателя трёх наших обжитых галактик… Немного подозрительно, что семью нашли так быстро, да ещё и такую, но, полагаю, с нашим общими даром — попадание в круги держателей власти было лишь вопросом времени.       И пусть мы с братом и получили всё самое лучшее, и остались вместе, наши новые родители не проявляли к нам ни капли человеческой привязанности. Нет. Нас не били, не запугивали. С нами говорили вежливо, с уважением, никогда не обделяли. Но… всё это только в рамках протокола и статуса, базовых нужд аристо. Всё, что выходило за рамки этикета и престижа, считалось ненужным и лишним. К счастью, своих детей у этой пары аристократов не было, оттого наша «чуждость» не ощущалась чересчур остро.       С первых же дней нас пичкали манерами, курсами, уроками. Мы учились не только управлять энергией, двигаться в бою, но и держать лицо, говорить нужной интонацией… У меня получалось не очень, а вот брату это, отчего-то, очень нравилось. Нет, учителя пытались хоть что-то мне привить, но я не хотела лгать даже ради собственной выгоды — и это срубило на корню любое будущее в политике. Может, поэтому в итоге именно Итэра выбрали наследником и учили всей этой бюрократии и ответственности… А я и не возражала, сосредоточившись на военно-магическом деле. К счастью, никаких предрассудков о «слабости женщин» не было, а во вселенной, пропитанной магией, было слишком много всякой «хтони» и прочей сильной, агрессивной магической гадости, чтобы пренебрегать любыми магами.       Но даже если мы и считались ценным «военным» ресурсом — как уникальные обладатели истоков с чистым эфиром, способным принимать любую форму, — нас всё равно не сбрасывали со счетов в политике. Напротив — нас пытались задействовать в каждой сфере, где был шанс на выгоду. И вот, в возрасте восьми лет мы с братом узнали, что… помолвлены. Причём для Итэра собрали целый гарем, во главе с дочерью самого Императора. Формально — союз с древними родами, укрепление кровных линий, расчёт и престиж. Всё красиво. Всё как по учебнику.       Но если с этим ещё можно было как-то смириться, то вот то, кого выбрали мне… Это было ненормально.       Началось всё с того, что Итэра «оповестили»: мол, тебе подобрали пятерых девушек в невесты, и чтобы всё прошло «более мягко», несколько из них проведут лето в нашем доме. Чтобы познакомились. Чтобы свыклись, и союз не стал шоком ни для кого. А после одного из занятий по политике он пришёл ко мне жаловаться. Кипел, раздражённый, сбитый с толку — говорил, что ему перечислили четыре фамилии невест с пояснениями, кто к какому роду относится… а когда он спросил о пятой, ему совершенно спокойно ответили: «Твоя сестра».       — Прямо так и сказал, и ему даже не стыдно, Люми! — фыркал Итэр, ходя из угла в угол тренировочного полигона.       — «Вы ведь и так очень близки. Любите друг друга. Ваши гены идеальны. В вашем случае не будет никаких последствий от такого брака. Конечно, вы можете отказаться, господин, никто не заставляет… Но тогда вашу, сэр Итэр, любимую сестру отдадут в другой дом. Как невесту для кого-то чужого. Вы ведь хотите, чтобы она осталась рядом, верно?.. Тогда просто женись». — он передразнивал голос учителя по политике нарочито мерзко, явно повторяя всё слово в слово. Память у него, как и у меня, была идеальной.       Затем брат с раздражением пнул воздух и плюхнулся на стопку матов, схватившись за голову. Я, всё ещё пребывая в лёгком шоке, села рядом.       — Они совсем из ума выжили?.. В каком месте это вообще считается нормальным?.. — буркнула я первое, что пришло на ум, но, поймав растерянно-обречённый взгляд брата — тот самый, мол, «я и сам это всё уже сказал… но что делать-то?» — тут же начала искать выход. Вот только выбор был невелик. Либо сбежать отсюда, из этого политического цирка, пока ещё есть шанс. Либо отказаться, и тогда нас разлучат… Либо… подыграть.       Эти три варианта я ему и озвучила — как самые очевидные. Итэра, конечно, больше прельщала мысль о побеге. Я же склонялась к тому, чтобы сделать вид, будто мы на всё согласны, а потом — исчезнуть. В конце концов, вся галактика, да и две ближайших к ней, находятся под контролем Императора и аристократии. А с нашими особенностями мы не можем просто «затеряться». Мы всё ещё зависим от еды, от транспорта, от ресурсов — если, конечно, не хотим засесть в каком-нибудь глухом секторе на краю звёздного океана и ждать, пока нас найдут.       Поэтому мы и решили подготовиться основательно… Вот только сон закончился на том, что повеселевший и приободрённый Итэр принял план действий, а после мы затеяли спарринг, как всегда бывало после его занятий по политике. Когда тот закончился, я поняла, что уже минут пять чищу зубы, витая в воспоминаниях. Осознав это и сплюнув пену, я максимально быстро закончила с водными процедурами, ткнула в бок заснувшую в полёте у раковины Паймон, а после мы наконец отправились завтракать.       На кухне пахло горячим хлебом и чем-то сливочно-сырным — Эмбер, судя по звону посуды, как раз выкладывала что-то на тарелки. Паймон, ещё толком не открыв глаза, вцепилась мне в руку и зевнула так широко, будто собиралась проглотить меня целиком. Это невозможно было не улыбнуться, и я, не удержавшись, мягко щипнула малышку за щёку.       — Можешь остаться тут и поспать ещё, если хочешь… — предложила я ей, уже зная ответ.       — Не-а… — пробурчала та, снова зевая, затем ткнулась лбом в моё плечо, чтобы я больше не трогала её лицо. — Куда ты, туда и Паймон… Просто Паймон ещё не вошла в нужный режиии-а-ам… — Она закончила очередным зевком.       Я не стала её больше отговаривать, но подобное поведение феи сильно напомнило мне маленького Итэра, от чего внутри снова растеклось тепло… И тоска о том, что это, скорее всего, было очень и очень давно.       — «Надеюсь, он тоже не забыл всё это… Не знаю, смогу ли теперь вообще хоть что-то ему противопоставить, если он действительно всё забыл и выбрал Бездну, потому что считает её своим домом… Если всё и правда так, то что я могу сделать?» — я тяжело вздохнула, садясь за стол, и постаралась прогнать поднявшую голову апатию вкусной едой.       Получилось не слишком хорошо, однако после завтрака с кофе ожила уже Паймон, и они с Эмбер вдвоём уже могли зарядить меня позитивом и энергией, оттого, когда мы вышли в сторону штаба, я скорее думала о том, как буду чувствовать себя в костюме горничной, чем о вещах, на которые пока не могу повлиять.

***

      Штаб Ордо встретил нас запахом мокрого камня, влажных тряпок и отголосками утренней суеты. Где-то внизу стучали в котлы, кто-то заносил бельё, по стенам плыли тихие команды. Эмбер прекрасно знала здесь всё, потому легко нас сориентировала и даже проводила до нужного этажа, вглубь здания, минуя основной приёмный зал и несколько коридоров. Только когда мы подошли к нужной двери, скаут, пожелав мне удачи, лихо улетела обратно по лестницам, словно её тут могли покусать. Мы с Паймон на это лишь переглянулись и, наконец, остановились у старой двери с гравировкой в виде эмблемы Ордо и слова «Обслуживание». Я постучалась. С той стороны последовало тихое «войдите». Ну я и вошла.       По ту сторону меня и Паймон ждала просторная комната, одновременно строгая и уютная: шкафы, аккуратно сложенное бельё, стол с журналами учёта, кресло у окна. И — женщина. Главная горничная, Агата, как она представилась. На вид стройная, но с осанкой военного и лицом, в котором каждое движение казалось отмеренным по линейке. Светло-русые волосы были стянуты в гладкий пучок, а форма — безупречно выглажена. Лишь мягкие морщины у глаз выдавали возраст, лет сорок, не меньше.       Прозвучали приветствия и между нами сразу завязался короткий диалог, в ходе которого эта дама похвалила за пунктуальность и, внезапно, передала мне несколько документов — тех самых, которых мне не хватало для легитимности и нормального пребывания в городе.       — Странно, я думала, они будут готовы только к выходным… — пробормотала я, изучая свое новенькое удостоверение личности.       — Ничего не знаю. Магистр Джинн просила передать их тебе сейчас, с ними ты сможешь и жильё, и работу найти вполне легально. Уж не знаю, откуда ты, но, видимо, личность важная, раз целый магистр с тобою так носится. — В голосе женщины была слышна плохо скрытая неприязнь. Я слегка удивлённо приподняла брови, но тут же нахмурилась. Судя по тону этой дамы, она, видно, решила, что место мне досталось по блату. Даже Паймон уловила её отношение и, похоже, уже собиралась возмутиться, но тут в дверь снова постучали, и в комнату вошла ещё одна горничная.       — А вот и Анка. Анка, это Люмин — твоя помощница на сегодня. Люмин, это Анка, твоя старшая на сегодняшний день. Она покажет тебе всё и расскажет, что делать. А теперь идите, — буркнула женщина и снова уткнулась в документы. Нам же с Паймон не оставалось ничего другого, как последовать за нашей новой провожатой.       Так, мы вышли из кабинета и отправились на склад, где мне выдали форму. Затем мы переместились в женскую раздевалку для обслуживающего персонала, где я и… переоделась. Форма сидела очень хорошо, была удобной. Тёмно-синий лиф с застёжкой спереди — матовая ткань, чуть плотная на груди и сужающаяся к талии, где ткань собиралась аккуратной выточкой. Выше — белоснежная рубашка с длинными, слегка пышными рукавами, мягко ложившимися на плечи и сужающимися к манжетам, застёгнутым серебристыми пуговицами. На воротнике — маленький герб Ордо Фавониус, вышитый серой нитью: едва заметный, но узнаваемый.       Юбка была немного короче, чем у моего «боевого» платья. Держалась мягко, без угловатости, не стесняла шаг. Глубокий серо-синий подол, под ним светлый подъюбник. Поверх — фартук, тонкий, белый, с короткими лентами, завязанными на спине. Без кружева, но с простой декоративной отстрочкой по краю.       Тёмные чулки, туфли на ремешке и низком каблуке. С волосами ничего делать не пришлось, так как они и без того были коротки. Разве что длинные локоны чёлки слегка убрать назад и закрепить цветочной заколкой, по одной на каждую сторону. Клипсу с перьями же пришлось убрать по требованию моей сопровождающей. В конце концов, когда я закончила переодеваться, я глянула в зеркало, которого не могло не быть в женской раздевалке, и слегка зависла. Там отразилась девушка, которую я не сразу узнала — слишком… аккуратная. Почти кукольно милая.       Форма сама по себе была сдержанной — но не в сочетании со мной. С моим лицом, пронзительными золотистыми глазами, фигурой и ростом, мое отражение казалось мне…       — «Будто я сейчас буду выполнять чьи-то грязные фетиши, а не полы тряпкой драить», — мелькнул итог у меня в мыслях.       — О, выглядишь отлично! Теперь Паймон ещё больше хочет похожий наряд! — прерывая мое «любование», прокомментировала фея, что после стука влетела обратно в раздевалку. До этого она отпрашивалась «по делам» в уборную, потому не сразу оценила вид.       — Даже слишком, на мой вкус, — проворчала я в ответ, но меня никто не услышал. Анка, что, к слову, не выглядела в той же форме так же «провокационно», каким казалось мне моё отражение, никак не отреагировала на мой внешний вид. Лишь поторопила приступить к работе.       Прачечная находилась в самом конце одного из боковых коридоров, уводящих от основного ядра штаба. Каменные стены здесь были грубее, потолки ниже, а пол выложен более тёмной плиткой, уже местами потерявшей гладкость от вечной влаги и десятков ног. Пахло мылом, сыростью и чем-то неуловимо металлическим — может, от вбитых в стену труб, по которым горячая вода вливалась в два массивных каменных чана.       Комната была просторной, но без окон. Лишь пара электроламп, что бросали тёплый свет, создавая иллюзию уюта. На стенах — деревянные вешала и встроенные полки. Вдоль одной стены — скамьи и ящики с кусками мыла, щётками и полотнами ткани, вдоль другой — шесть массивных чанов для стирки. В полу над валиками для сушки решетка слива для воды. Но главное — это две горы. Нет, не постельного белья… А форма. В основном мужская, явно кадетская, местами со следами травы, песка или даже крови. И всё это — выстирай, выжми, развесь. И не забудь промаркировать, чтобы ничего не перепутать.       Анка, коротко кивнув в сторону груды, добавила без особых эмоций:       — Вот это — твоё на сегодня. Здесь всё уже сортировано. Верхнее отдельно, нижнее… — Она кивнула на левый чан, в котором как раз и покоилось аккуратно свернутое исподнее.       — Инструменты вон там. Моющие — по ярлыкам. По три стакана на барабан. Постарайся до обеда закончить, если сможешь. — С этими словами она повернулась к выходу, и в проёме мелькнула голова Агаты, похоже, пришедшей проверить, как проходит «ввод в курс». Короткое, холодное «всё ясно» от неё — и обе скрылись за дверью, оставив нас с Паймон в компании двух чанов с кадетским «исподним».       — Уфф… — буркнула фея, зависнув в воздухе чуть дальше от «вонючего» пара и зажав нос, хотя пахло не так уж и сильно. Запах пота смешивался с ароматами мыла и стиральных средств, смягчаясь. — И это теперь наша работа?!       — Не наша, а моя. И вообще, ты же не думала, что нас заставят просто полы подметать? — Я пожала плечами на комментарий феи и окинула взглядом фронт работ.        — «На самом деле, в чём-то Паймон всё же права. Для одного человека на пять часов труда… Да ещё и работающего первый день — многовато, мягко говоря. Однако, после их выражений лиц — вполне предсказуемо. Проверка на вшивость, полагаю. Всё же я и правда почти по блату пролезла. Это, конечно, не оправдание поступку, но в плюс к совести Анки — она действительно дала все необходимые разъяснения. Не скажешь, что плохо объяснили. И свидетель был.»       — Ладно. Меньше слов — больше дела. Если не справимся — это уже их головная боль. Зачем давать такой объём новенькой, да ещё и с моей комплекцией? — Продолжила я вслух и хлопнула в ладоши. У меня уже созрел план того, как именно справиться с таким вызовом и я довольно улыбнулась, предвкушая.       — Но подумай, как у них вытянутся лица, если мы всё же план выполним?

***

      Вода была горячей, но не обжигающей — скорее настойчиво теплой… Паймон опасливо косилась и благоразумно не подлетала к исходящей горячим паром жидкости.       Первая партия белья скрылась в барабанах почти без сопротивления, а я задала ритм: влила воду, аккуратно распределила мыло, проверила слив… А затем начала крутить, ухватившись сразу за все рычаги с помощью «руки ветра».        — «В конце концов, почти семь лет практики с различными энергиями, плюс отличная память. Только дурак в таких условиях не станет умелым магом. А как говорил наш с Итэром наставник: Маг работать руками не должен, если только он не держит оружие или не чертит руны. Но тогда это не просто маг, а маг-пехотинец какой или заклинатель реальности».       Вот и у меня не было причин тащить всё лишь на грубой силе и упрямстве. Да, анемо слегка отличалось от привычного мне по снам эфира ветра, но столь незначительно, что можно было не обращать внимания и спокойно вливать энергию в запрограммированный магический конструкт, пока я занята подготовкой и сортировкой следующей партии. Мне даже времени на «поболтать» с Паймон хватало, и я начала рассказывать удивлённой малышке, откуда у меня все эти новые умения.       Так фея вместе со мной погрузилась в воспоминания моих «ученических» годов рядом с братом. Тело же моё двигалось в работе, поставленной на конвейер с эфирным мотором. Я не задумывалась — просто действовала, пока бельё крутилось в вихревом потоке анемо-цикла.       Я аккуратно поднимала из шести открытых центрифуг мокрое, но чистое бельё с помощью тех же «рук». От чего тряпки с виду начинали левитировать. Немного давления — и вода уходила из ткани, не оставляя брызг. Затем слегка расправить и развесить уже почти сухие комплекты, чтобы досохли, пока новая партия грязных портков загружается вместе с мылом в пустые центрифуги из дерева и металла. Всё было плавно, точно и почти бесшумно. Даже воздух оставался сухим — я контролировала направление потоков воздуха, не позволяя испарившейся влаге осесть конденсатом у потолка, а уводя её сразу к сливу. В магическом плане это выглядело словно медленный кольцевой ураган из мотка нитей Анемо, что перекручивается и «отжимается» у пола, словно половая тряпка.       Время текло, как мыльная пена. Я не знала, сколько прошло, но руки не дрожали, дыхание не сбилось. Я даже ощущала удовольствие от процесса. Магическая и физическая равномерная нагрузка, как в юные годы. Нет, тогда это были боевые тренировки с магией на полигонах, но… В сегодняшнем труде было что-то медитативное из-за того, что никто меня не гнал. Скорее всего, я даже управлюсь быстрее назначенного срока такими-то темпами.       — Удивительно, что мы почти закончили. Когда Паймон поняла, что нам нужно постирать аж три сотни комплектов формы, Паймон подумала, что мы тут навечно застряли! — фыркнула малышка, наблюдая, как последняя партия формы вылетает из барабанов и будто сама развешивается на сушку, пока я раскладываю уже высохшее аккуратными стопками. Я улыбнулась.       — Так бы и было… Но магом быть всё же удобно, да?       — Да! Но ведь ни Анка, ни Агата, ни даже Магистр Джинн не могли знать, что ты так умеешь! Даже Паймон не знала, так почему они навесили столько работы на нас одних? — В голосе феи снова сквозило недовольство, и вполне справедливо.       — Не думаю, что Джинн в курсе дел, остальные же… Нас проверяли, полагаю? Кажется, я это уже говорила это… Или только подумала? — ответила я, пытаясь припомнить, говорила ли я это вслух, но тут дверь с лёгким скрипом открылась, приковывая наше общее внимание.       — Ну что, жива?.. — послышался голос Агаты. Спокойный, с налётом сочувственной иронии, как у человека, заранее готового сказать: «Ладно, молодец, не вышло, но старалась». Но когда она вошла и взгляд её скользнул по аккуратным стопкам белья, чистым чанам и идеально развешанным комплектам формы, что уже досушивались в равномерном потоке воздуха, её лицо застыло то ли от удивления, то ли от невозможности выдать эмоции.       — Архонт Барбатос… — выдохнула она, затем скосила глаза на Паймон и чуть хрипло спросила: — Вы… вдвоём всё это сделали?       — Почти. — Я слегка хмыкнула, бросая влажное полотенце в корзину. — Вам, кажется, никто не сказал, что я пользователь Анемо элемента? Вот, уведомляю. Учтите, что нужно будет в следующий раз учитывать это, прежде чем придумывать такие квесты.       — Нет! Вообще не надо так на людей «сбрасывать» всю прачечную! — встряла Паймон, всё ещё возмущённая. — Мы вообще-то ничего плохого не делали! А вы! Как можно так «проверять»?! Вот расскажем Магистру Джинн, и она вам устроит!       Агата моргнула, будто очнулась от тяжёлого сна, посмотрела на меня, на левитирующие вещи, затем опустила взгляд, точно осознала, что допустила ошибку. Плечи её чуть осели, голос стал тише.       — Признаю… ошиблись… Нет, я ошиблась. Это моя ответственность. — Она поклонилась, коротко, но честно. — Простите, мисс Люмин. Видимо, я слишком рано решила судить — а Магистр действительно не стала бы выделять кого-то «по блату»…       — Похвально брать ответственность за просчет, но… Я не обижалась. Просто… Почему? Это было, чтобы проучить, или у вас это вроде обряда инициации для всех? — Я сложила руки на груди и прищурилась на то, как быстро дама переобулась. Даже воспоминания из моего же аристократичного прошлого нахлынули.       — Простите ещё раз… Вы получите дополнительную премию за переработку. — Она отвела взгляд, но не ответила на вопрос. Я же только вздохнула и махнула рукой. Мне уже становилось откровенно неловко от того, как она склоняет голову.       — «Всё же я не знатная особа, да и… Разве времена аристократии в Мондштадте не канули в Лету ещё во времена Ванессы? Почему она вообще кланяется?»       — Да забейте. Просто не делайте так больше, и всё. — буркнула я. Женщина же, услышав мой лексикон, наконец подняла голову и кивнула, мол, разумеется, и… Пригласила нас пойти в столовую, отдохнуть до самого обеда. Паймон, что хотела продолжить спорить, услышав про еду, тоже остыла. Так мы и покинули злополучную прачечную.

***

      В столовой, пахнущей бульоном, поджаристой хлебной корочкой и чуть подгоревшими овощами, нас уже ждали. Повар, пухловатый мужчина, выглядящий как буквальная стереотипичная карикатура его профессии хмыкнул:       — О, а вот и помощница. Ну что, держать половник ещё сможешь? — Он веселился, и, судя по смеющимся взглядам других помощников и персонала, почти все уже знали про «испытание». Я же только хмыкнула на это, косясь на Агату. Та явно чувствовала себя неловко.       — Можно отменить, — негромко сказала Агата, подойдя к повару. — Она справилась и заслужила отдохнуть до самого обеда.       — Т-то есть… Справилась? Это как? Там же было на двенадцать человек работы! — Какая-то светленькая молодая девушка в поварском колпаке выпучила выразительные зеленые глаза, но, увидев взгляд главной горничной, ойкнула и прикрыла рот рукой.       — Не стоит. — Я покачала головой. — Я в порядке. Ещё даже не проголодалась. Но если позволите… Я все же помогу на кухне.       — И зачем же? — с интересом прищурилась кухарка.       — Ну, потому что я, во-первых, хорошо готовлю и делать это люблю. Ну а во-вторых… Я не держу зла. А вот её надо умаслить. — Я кивнула на фею слева от меня. — Паймон съест столько порций, сколько захочет, когда мы закончим. И на этом я считаю инцидент улаженным и не стоящим ушей магистра. Согласны?       — Вот это правильно! — моментально оживилась фея, расправляя плечи. — Паймон одобряет такой подход!       Ни у Агаты, ни у поваров не нашлось возражений, и вот так я встала у печи на кухне штаба рыцарского ордена Фавония. Прошло два часа, и когда первые рыцари и секретари начали наполнять обеденный зал, Паймон, пока я помогала с приготовлением еды, успела подружиться со всеми, с кем только можно. Потому, когда настало реальное время обедать, лишь пара человек всё ещё посматривала косо, но большинство казалось уже не против моего присутствия. Кто-то из младших даже позвал за стол вслух — с тем самым дружелюбным простонародным тоном, который не подделать.       — «Но вообще, судя по тому, как несколько девиц переговаривались шёпотом, я уже успела превратиться в какую-то трагичную легенду. Утерянная память, разлука с братом, но при этом — образцовая трудяга, перестиравшая за три часа портки целого полка. Прямо рыцарский бульварный роман на кухонном фоне. Ну хоть про безответную любовь пока не придумали», — хмыкнула я, но все же села на крайнее место у стола, за который меня и Паймон пригласили.

***

      Обед прошел спокойно, разве что Эмбер заглядывала, чтобы узнать, как у меня дела, но всего на пару минут — перехватить еды перед патрулем. Затем она исчезла в коридорах штаба так же внезапно, как и появилась, но пожелала нам хорошего дня на последок. После обеда остальные горничные вернулись к своим обязанностям, а меня снова нашла Агата.       Старшая горничная честно призналась, что весь обед думала о том, куда меня, с учетом моих умений, пристроить так, чтобы и у других работу не отобрать, и мои силы не принизить. Как итог… Меня направили к дверям складского помещения, где, по словам Агаты, в одиночку трудилась ещё одна «исключительная».       Ноэлль. Имя, которое я знала не только по игре, но уже успела услышать вскользь то от Эмбер, то в разговорах на кухне. «Та самая» — девочка, которая таскает ящики быстрее телеги и якобы ломает мечи на тренировках чаще, чем их закупают. Из того, что я знаю, и из того, что услышала, образ личности, с которой мне предстояло познакомиться, сложился быстро: Официально — горничная. Неофициально — один из самых преданных Ордо людей в Мондштадте. Гео Глаз бога, трижды не сданный экзамен на рыцаря и несгибаемое стремление быть полезной. Интересно было другое: как она сама живёт с этим — с силой, с талантом, с вечным «почти».       — «И, похоже, я сейчас это узнаю», — подумала я, слегка растеряно остановившись у распахнутых дверей, что должны вести в склад, если я, конечно, правильно проследовала по указанному мне маршруту.       — Вроде тут. — Пробормотала я вслух, мысленно повторяя пройденный путь.       — «Налево от дверей столовой по коридору до упора, выйти во внутренний двор, пройти вдоль тренировочного плаца, стараясь игнорировать взгляды тренирующихся молодых рыцарей, дойти до ворот, ведущих к подъездной. Я выполнила всё в точности…» — я кивнула сама себе и наконец заглянула внутрь.       За широкими дверями скрывалось просторное, но не слишком светлое помещение, заставленное стеллажами, ящиками и разномастными коробками. Воздух тянул прохладой, пахло сухим деревом, пылью и чем-то металлическим. И тишина. Почти.       Я сделала шаг внутрь, и в следующую же секунду из-за одной из полок донёсся скрежет — кто-то тащил тяжёлый ящик, небрежно задевая дном каменный пол. Через пару мгновений появилась и виновница шума: невысокая девушка в рабочей форме горничной, такой же, как и у меня. Только на ней она смотрелась совершенно естественно — ни намёка на неловкость. Чёлка, выбившаяся из-под косынки, прилипла к щеке от пота, лицо сосредоточенное, но спокойное. Она ловко поставила ящик на место, вытерла лоб рукавом и только потом заметила меня.       — Ой. Добрый день! — отозвалась она почти сразу, с лёгким удивлением и без тени настороженности. — Ты, наверное, та самая помощница?       — А? Да. Я Люмин… А это Паймон. — Я немного растерянно кивнула и подошла ближе, осматривая девушку. — Агата сказала, помочь Ноэлль… Она тут?       — О, я и есть Ноэлль! Приятно познакомиться! — Она улыбнулась и сделала легкий реверанс. Сдержанно, но искренне.       Я же слегка кивнула в ответ, всё ещё не сводя с девушки взгляда. Вроде и цвет глаз тот, да и волос, прическа… Но никакой брони и роз. На вид самая обычная горничная, как и все остальные. Разве что мышцы у нее и правда были — фигура куда более плотная, чем у меня. Даже гео у неё при себе не имелось.       — «Зато теперь понятно, почему я так и не нашла её в столовой. Либо её там и не было, либо, что более вероятно, всё из-за того, что она одета как все, я просто её не узнала». — подумала я, а девушка под моим взглядом заволновалась и смутилась.       — Эм, Люмин, что-то не так? Почему ты так смотришь?       — Ой, извини. Нет, всё так, просто увидела, как ты подняла тот ящик, и задумалась, как именно твое… Тело… Кхм, — я замялась. — Спина потом не болит?       — Спина? — Она слегка округлила глаза, будто действительно задумалась над вопросом. — О… Ну, бывает, если сутками носить грузы с рудой… но тут всё нормально. Я стараюсь правильно поднимать — как в учебниках… — Ноэлль улыбнулась, но в голосе проскользнула нерешительность. На мгновение повисла неловкая тишина, но атмосферу спасла Паймон:       — А как это, по учебнику?       — Н-ну… — Девушка моргнула, будто благодарна за смену темы. — Я могу показать. Это просто. Хочешь попробовать?       — А? Не не не, для таких вещей у Паймон есть Люмин. Вот ей покажи. — Паймон указала на меня пальцем, вызвав у меня улыбку и смешок. Ноэлль же немного стушевалась, словно она только сейчас поняла, КОМУ предложила попробовать таскать ящики. Запаниковала:       — Извините, Паймон… Люмин… Я могу показать и сама, и вообще сама все сделать…       — Что? Нет, мне правда интересно! Да и было бы странно спихнуть на тебя всю работу, меня же тоже работать прислали. Не отбирай хлеб у Паймон. — пошутила я, подходя к одному из ящиков. Проверила маркировку — внутри амуниция, значит, если и уроню — ничего не разобьётся. — Вот, давай попробую с этим. Как мне встать?       — О, ладно… Н-нет, погоди, это ведь ящик с амуницией, ты уверена? — В её голосе можно было слышать волнение.       — Я хочу себя протестировать. Если будет тяжело — обещаю не упрямиться. — Я махнула рукой на беспокойство Ноэлль. В детстве у меня уже были весомые силовые нагрузки. Хотелось проверить, правда ли то, что я помню. — Так, как говоришь, мне нужно встать?       И она объяснила. Я встала перед ящиком, как сказала Ноэлль: ноги на ширине плеч, спина ровная, руки под края. Поверхность отдавала холодом дерева через пальцы, но я лишь прищурилась, оценивая. Напрягла ноги и плечи, и… оттолкнула ящик от себя, словно эти пятьсот килограмм — картонная коробка с пенопластом, но тот тут же с оглушительным грохотом опустился обратно, встряхнув весь склад. Мои лодыжки неприятно скользнули по пыльному камню пола, а я тут же носом впечаталась в крышку ящика.       — Твою… — выдохнула я, потирая кончик носа и подавляя злое «блин-блин-блин».       — «Я, может, и сильная, но тело-то лёгкое… Так, а если…» — Я прикрыла глаза, вливая эфир в ноги, чувствуя, как тепло расползается по мышцам, укрепляя их и связывая с каменным полом, словно балансир.       — Вот так, — пробормотала я, снова берясь за ящик. На этот раз тяжесть подчинилась без сопротивления. Я легко приподняла его над полом, слыша, как Ноэлль ахнула от удивления. Но вместе с этим до слуха донёсся неприятный треск. Днище ящика прогнулось под весом, затрещав так, будто готовилось рухнуть.       — Осторожнее! — воскликнула Ноэлль, едва не бросившись ко мне. Я тут же опустила ящик обратно, стараясь сделать это мягко, но даже так пол вздрогнул от удара, подняв небольшое облачко пыли. Паймон громко чихнула и отплыла чуть в сторону, чтобы снова не надышаться пылью.       — Так, ладно. Так и запишем, реальное окружение может быть куда более хрупким, чем в комиксах и кино. — пробормотала я вслух, почесав щекочущий от пыли нос.       — Это… было потрясающе, Люмин, — Ноэлль осторожно улыбнулась, но в её глазах теплилось что-то вроде смущённого восторга. — Ты… недавно получила Глаз Бога, да?       Я моргнула, переведя на неё взгляд.       — Почему ты так решила?       — Н-ну… — Она запнулась, слегка сжав ладони перед грудью. — Просто… такая сила… Когда люди только получают Глаз Бога, их сила начинает расти очень быстро. И… ну… — Она потупила взгляд, быстро добавив, — Прости, если это невежливо спрашивать.       — Да нет, нормально, в принципе, ты почти права, просто я… возвращаю силу, но она вернулась немного внезапно и как ею пользоваться я только утром вспомнила. У меня что-то вроде… частичной ретроградной амнезии с временной избирательностью? — я неуверенно замолчала, но, судя по непониманию в глазах моей собеседницы, правильнее будет сказать проще:       — У меня амнезия… разорванной киноленты, — придумала я термин. — Помню начало, середину более-менее, прекрасно запоминаю всё сейчас, но большую половину художественного фильма у меня сп… украли. Вспоминаю, конечно, но сценами. Сегодня вот смотрела четыре года обучения магии, мечу и прочему. — Я пожала плечами.       — О… я… даже не представляю, как это…       — Нормально мне. Остается только привыкнуть и побольше спать… Так, а мы не заболтались? Я в нас верю, конечно, но даже объёма работ не знаю.       — А! Ты права, работа прежде всего! — легко переключилась Ноэлль на рабочий лад и позвала за собой в глубины склада, к тому времени к нам присоединилась и отчихавшаяся Паймон, получившая от меня «будь здорова» на её просьбу больше не поднимать столько пыли.

***

      Работа по перетаскиванию грузов шла размеренно. Пока я правильно держала равновесие и «утяжеляла» ноги, даже самые тяжелые ящики казались мне пустыми картонными коробками… Для меня это не стало, конечно, особо большим сюрпризом, учитывая, что я уже проделывала такое в воспоминаниях сегодня ночью… Но диссонанс с тем, к чему привыкла за восемнадцать лет в старом мире, и тем, что умела в новом уже в возрасте пяти лет, все ещё был.       Учёные моего второго мира знатно намудрили, когда нас создавали. До трёх лет нас в основном держали под эфироподавителями в лаборатории, и я почти не замечала за собой чрезмерной силы. Но когда нас выпустили в мир и взяли на усыновление, начав тренировки как эфиропользователей, и я, и наши новые опекуны быстро поняли: даже по меркам аугментаторов (тех, кто усиливают тело эфиром) мы были вдвое сильнее взрослых магов.       Впрочем, графа это ничуть не смутило. Он просто заказал где-то утяжелённые магией снаряды и более прочный спортивный инвентарь. С ними мне приходилось учиться обращаться осторожно — даже для моего тела они были тяжёлыми, но именно поэтому тренировки шли быстрее. А в обычной жизни мы, пока не вливались эфиром в мышцы, держали тонкие ножки бокалов так же, как и все наши сородичи.       И пусть по сравнению с хомо сапиенс мои показатели теперь казались чем-то астрономическим, для моего вида это было всего лишь «удивительно, но в пределах нормы». За четверть миллиона лет наша раса, в каждой клеточке тела которой есть эфир, развилась и полностью адаптировалась к магической среде, где одному индивидууму под силу поднять в одиночку гружёный железнодорожный вагон.       Честно признаться, когда я узнала такие детали о своей новой расе, в памяти сразу всплыл образ вильтрумитов и их империи… Но, слава вселенной, это была не та вселенная, и «Эониты» не захватывали планеты насилием и террором.       К разумным в нашей эфиронасыщенной вселенной относились с особой бережностью, ведь это был единственный ресурс, который нельзя «реплицировать». Да, существовали роботы и искусственный интеллект, неотличимый от биологического разума, но машина не могла стать магом. Точнее, могла при слиянии магии и науки, но у неё не было души — а значит, и Истока. Она была ограничена энергией в накопителях, тогда как живой маг обладал самовосстанавливающимся источником.       А империи требовались маги всегда, ведь… были враги. Не другая империя, а звездные левиафаны, пожиратели миров. Космические эфирные формы жизни, что могли выглядеть и как хтонический зверь уроборос, так и как рой эфирных межзвездных насекомых, чья сила не в размерах, а в количестве и бешеной репродукции и адаптивности к среде. Последние твари, хотя отдельная особь по размеру была всего лишь с собаку, могли в рое сожрать даже газовый гигант! Благо, адаптировавшись под одну среду, они не могли адаптироваться к другой так же быстро, и если вовремя вмешаться и, скажем, скормить рою ледяную луну — их можно будет быстро уничтожить огнем.

***

      За воспоминаниями о нюансах мира, в котором я родилась второй раз, я успевала не только правильно сортировать груз, но и вести с Ноэлль непринужденную беседу. Девушке, как и Паймон, было крайне интересно узнать о том, что я помню о своей родине. И пусть я при этой юной горничной не уточняла, что я из другого мира, её ничуть не смутили рассказы о магах, не имеющих глаз бога, а хранящих энергию в своём теле. Хотя… Судя по выражению лица, Ноэлль слушала всё это как сказку. Нет, она не сомневалась, а выглядела совсем как восторженный интересной новой историей ребенок.       — Так значит, у вас там тоже есть элементы? И какой у тебя? — спросила она после моего рассказа о магах стихий.       — У меня? Это… Сейчас Анемо, по-вашему. А что?       — О? Ничего, просто подумала, как ты поднимаешь все эти ящики. Если у тебя Анемо, то ты, наверное, облегчаешь их вес с его помощью? Я оставила свой Глаз Бога в служебной комнате, чтобы потренировать тело, так что сейчас совсем не ощущаю элементальных колебаний. Но… любопытно же… Извини. — Она смутилась, словно спросила что-то интимное, я же задумалась, объяснять ли, что такое чистый эфир, или просто обтекаемо описать процесс. Усталость уже слегка тянула разум, но любопытство Ноэлль казалось слишком искренним.       Я выбрала не вдаваться в подробности, объяснив, что использую энергию внутри себя — так проще. Не нужно выталкивать её вовне, организовывать в устойчивую магическую конструкцию… да и вообще.       Ноэлль слушала, а затем делилась со мной своим «а у нас с глазом бога всё не так». Потом мы и вовсе начали обсуждать боевые приёмы и договорились встретиться после моих занятий у Лизы на тренировочной площадке. Мне нужно было прочувствовать в настоящем времени все те приемы фехтования и боя, что я смогла за ночь вспомнить, и Ноэлль была не против побыть моим спарринг-партнером. Она тоже собиралась извлечь из этого пользу.       В конце концов, с чучелами и манекенами многому не научишься, к хиличурлам её не пускают, ибо эти создания слишком хрупки для её тяжелой руки, да и она уже третий раз проваливает поступление в рыцари именно из-за того, что либо не знает меры того, до какой степени нужно следовать уставу, либо просто-напросто поддавалась на отборочных, потому что «ему-то точно нужнее!». Бить людей она тоже не привыкла. А тут такая хорошая я, что при укреплении тела эфиром может стать прочнее стали. Ну, при условии, что меня бьют обычным оружием, а не пытаются проколоть заряженными эфиром когтями или клинками.

***

      Моя первая смена в роли горничной закончилась под восьмой удар колокола часовой башни Фавониуса. Системный циферблат также подтвердил время: восемь часов вечера. Ветер, гуляющий в вышине, гнал по небу редеющие облака, подсвеченные закатным светом так, что те казались огромными клочьями клубничной сахарной ваты, растянутыми по лилово-голубой чаше небес. Золотисто-розовые отсветы ложились на зубчатые стены крепости, придавая им мягкое тепло, освещали шуршащую листву сада и подсвечивали ярко-алые и голубые знамёна на стенах старой крепости.       В просветах между башнями и крышами мелькали быстрые силуэты птиц — юрких стрижей и ласточек, что, будто чернильные мазки на акварели, прорезали небеса, скользя над мостовыми и крытыми галереями в погоне за вечерним гнусом. Пространство пахло поздними майскими цветами, свежесрезанной травой, над которой я совсем недавно потрудилась своей магией.       Мы с Паймон сидели на скамейке у садовой дорожки. Она уплетала пироги, запивая их тёплым молоком — после визита на кухню её чем только не угощали, и кое-что я стратегически приняла на хранение. Сейчас же я просто наслаждалась окончанием дня, чувствуя, как лёгкий прохладный бриз пронизывает ткань формы, слегка треплет волосы и уносит едва проявившуюся усталость туда же, куда уходило солнце за край горизонта. Но взгляд, случайно упавший на изумрудные кипарисы, вновь всколыхнул в памяти недавний инцидент.       За сегодняшний день я успела применить свои магические умения в разных бытовых отраслях: и стирка белья, и чистка старой подсобки от вековой пыли, а под конец — вот это, стрижка газона в саду. Агата вовсе не направляла меня на уход за зеленью — я вызвалась сама. Рабочий день подходил к концу, а я всё ещё не ощущала даже намёка на усталость, и это… нервировало. Странно, ведь трудоголиком я себя никогда не считала.       Подумав тогда, я поняла: дело не в самой работе. Мне просто… нравилось пользоваться магией. Ощущение того, как энергия течёт сквозь меня, как мир откликается на прикосновение моей мысли, как реальность слегка сгибается под моей волей, позволяя создавать что-то полезное… Я никак не могла насытиться этим чувством.       Потому, когда мы с Паймон наткнулись на садовника, который в одиночку ровнял подросшую траву большими ножницами, фея, выслушавшая мою жалобу на «недогруженность», тут же предложила ему нашу помощь. Сначала он отнекивался, мол, «это не работа для горничной», да и платят за неё ему. Но Паймон была непреклонна: расхвалила меня так, что я сама покраснела, а потом ещё и добавила, что поможем мы бесплатно. Садовник согласился с опаской, попросив сперва показать, на что я способна. Я и показала.       Контроль над магией я уже отточила в прачечной, потому и здесь всё шло без оплошностей. Лезвия ветра скользили над травой ровно, с одинаковой высотой среза, а скошенные стебли аккуратным потоком воздуха уносились к садовому мешку. Садовник только кивнул, и под его контролем я закончила стрижку всего газона за каких-то полчаса. Для него я стала… всего лишь более удобным инструментом.       Вот только для всех прочих зрителей — рыцарей, горничных, случайных прохожих — картина выглядела, мягко говоря, странно. Люди явно не понимали, почему, обладая магией, я применяю её для… стрижки газона. Но подойти и спросить решился лишь один, дождавшись, пока Паймон и садовник, довольный результатом, отошли за некой наградой, что всё же решил выдать радушный старичок.       Подошедший ко мне… эльф? Что-то похожее на карликового эльфа было невысоким, полноватым мужчиной в тёмно-синем сюртуке с кружевным жабо на шее, отчего он выглядел скорее как карикатура на вельможу. Через плечо у него висела громоздкая камера, а глаза в круглых очках бегали по мне, оценивая не человека, а товар.       — Могу чем-то помочь? — спросила я ровно, глядя на странного гостя, что едва доставал мне до плеча.       — «Неужели в Тейвате есть и такие… Гномы? Нет, неприлично так пялиться, Люмин. Прекращай», — подумала я, смущённо делая полшага назад и складывая руки на груди. Он же этого, похоже, вовсе не заметил, только поднял на меня объектив камеры.       — Помочь? О, нет, сударыня, — он прищурился, наклоняя голову, чтобы поймать меня в полный рост. — Просто фиксирую… общественно важные кадры.       Я часто заморгала от резкой вспышки, сбитая с толку, а затем внутри меня закипело справедливое возмущение. Вся вежливость к странному незнакомцу мгновенно испарилась.       — Вам не кажется бестактным снимать без согласия? Не знаю, как у вас, но у меня на родине за это наказывают, — уперев руки в бока, я посмотрела на него сверху вниз.       — Мисс, но вы же находитесь в общественном месте… Тут нигде не написано, что нельзя запечатлевать «тяжелую» работу представителей Ордена, — его брови чуть приподнялись, голос скользнул в едкий сарказм. — Думаю, Ордо Фавониус будет только радо такой… «положительной» рекламе. — Его взгляд скользнул по мне сверху вниз с насмешкой, и он хмыкнул, убирая камеру. — Подпишу вас как «безымянная горничная, нерационально использующая элементальный дар».       — О? Раз вы так считаете, то я могу попробовать применить свой дар вполне рационально, — прошипела я, глядя, как ветер, подчинившись моей мимолётной воле, закружил его в мягком вихре. Неопасном, разве что листву перегонять, но этого и моего взгляда было достаточно, чтобы его лицо перекосилось от страха.       Он взвизгнул, прижимая камеру к груди, как дитя игрушку, и отступил, когда за моей спиной раздался строгий голос:       — Люмин! — Агата шла быстрым шагом по дорожке, удерживая юбки, чтобы не запнуться, а следом за ней спешила незнакомая мне горничная. Лицо Агаты было напряжённым.       Я вздрогнула, и лёгкий порыв ветра тут же стих. Мужчина поспешно ретировался, даже не попрощавшись, а я вжалась плечами, чувствуя, как волна стыда и раздражения смешивается в горький комок. — «Переборщила…»       — Это… Я виновата, но… — начала я, но Агата не дала договорить, мягко, но твёрдо взяв меня за локоть. Я могла бы вырваться, но не стала, понимая всю тяжесть своей вины. — «Слишком увлеклась… Знала же, что магия — это ответственность, но совершенно не подумала, что за свои действия сейчас буду отвечать не только я».       — Вернёмся в здание, — коротко бросила Агата, глядя вслед убегающему коротышке, а затем, словно читая мои мысли, процедила: — В следующий раз, прежде чем применить магию, подумай, кто за это ответит.       Мне оставалось только кивнуть и приготовиться к тому, что меня будут отчитывать. Собственно… Меня и отчитали. Спокойно, без крика, но каждое слово било в точку и я понимала — заслуженно. Под конец мне велели до окончания смены просто посидеть где-нибудь в стороне, если уж работу я закончила, а не совать нос туда, где не просят. Благо хоть Паймон не слышала этой нотации. Когда я наконец вышла на улицу, она тут же налетела с расспросами, почему меня так долго не было. В руках у неё был свёрток с «наградами» за стрижку газона — шестьсот мора, что перекочевали в мой инвентарь, пока мы уходили в укромное место отдохнуть.       Разумеется, я не стала скрывать от неё, что случилось, и, разумеется, Паймон была на моей стороне, когда услышала все детали. От этого на душе стало чуть легче, но дальнейшие полчаса мы просидели в тишине, лениво жуя «заначку» из пирожков на той самой скамейке, под бой восьмичасового колокола, а вечернее небо над крепостью медленно темнело, расчерченное лентами стрижей…       — «Наверное, ещё месяц назад я бы даже не подумала применить магию на человека… Даже безобидную. Но теперь, когда возвращаются воспоминания о моём детстве здесь, я всё чаще чувствую себя… иной. Не в том смысле, что теряю себя, а словно на моё «я» наслаивается ещё одно. Магия перестала быть волшебством — она стала такой же естественной, как вдох. Там, где я выросла… магами были все. Показать силу было так же нормально, как вежливо поздороваться. Я впитала эту привычку вместе с уроками, но Тейват совсем другой. Здесь маги — единицы, а основа этого мира — простые люди. Такие, какой я была когда-то, в своей первой жизни.» — я прикрыла глаза, слушая шелест ветра в листве и щебетание птиц.       — «Если подумать… Я бы тоже испугалась, окажись передо мной кто-то, кто щелчком пальцев способен снести мне голову… Хотя погодите-ка, почему я соболезную этому старикашке? Он же знал, что я маг, но всё равно решил меня разозлить! И кто после этого дурак?» — Я вздохнула и снова опустила взгляд на Паймон. Малышка сидела слева от меня, на самом краю скамейки, поджав и скрестив ножки под собой. Она больше не жевала, а раскрошивала корку пирога на дорожку, где за угощение уже перечирикивались и дрались желтоголовые птички, напоминающие помесь кореллы и воробья.       — «Зяблики, полагаю», — подумала я, вспоминая об игровых модельках похожих птиц в Тейвате. Но эти — настоящие, пушистые. Перышко к перышку, пух, а от взмахов коротких крылышек поднимался мелкий сор и пыль с камня тропинки. — «Надеюсь, им не вредно есть печёное тесто, как и некоторым птицам в моем первом мире».       — Вижу, ты наелась. Смена тоже закончена. Идём в раздевалку, а потом к Лизе? — сказала я тихо, вспугнув пару птиц, но остальные всё же остались, польщённые лакомством.       Паймон повернула ко мне голову и угукнула, быстро доедая оставшийся кусок пирога и протягивая мне наполовину опустошённую бутылку молока со стаканом. Взамен я дала ей небольшой платок, чтобы вытереть мордашку. Она поднялась в воздух, елозя тканью по лицу. Я встала, окончательно распугав прикормленных пернатых, и вместе мы двинулись обратно в штаб.       Мы вышли из укромного уголка парка на дорожку и влились за группой других горничных, что шли впереди. По пути миновали нестройную вереницу кадетов-рыцарей, возвращавшихся с тренировочного полигона. Их шаги, разговоры и смех отдавались в каменных арках гулким эхом, а запах пота и металла смешивался с ароматом вечерних цветов. Мы же свернули в боковой коридор, скользнули через служебный ход и вскоре оказались у двери женской раздевалки. Пришлось постучаться: дамы предпочитали запирать её изнутри во избежание всяческих инцидентов.       Услышав мой голос, нас впустили без проблем. Никто не вспоминал о недавнем инциденте во дворе штаба, но мне всё же казалось, что взгляды цеплялись за меня дольше обычного. Особенно когда я, раздевшись до нижнего белья, не подошла к шкафчику, а достала свою одежду прямо из пространства инвентаря и начала надевать её на себя. Форму же… просто «испарила» в воздухе. Я и сама понимала, как это выглядит, но не знала, куда её деть. Шкафчика мне ещё не выделили, а ни Анки, ни Агаты рядом не было, чтобы подсказать.       — «Впрочем… Я же не ворую, а просто сохраняю до завтра. Завтра спрошу, куда её деть», — успокоила я свою совесть и покинула раздевалку. Дальнейший путь привёл нас в библиотеку. Мы снова обошли двор крепости и вошли через «гостевой» вход в читального зал. Там всё было по-прежнему: тишина, тёплый запах книг и дерева. Но в этот раз нам с Паймон пришлось немного пройтись, прежде чем мы нашли Лизу.       Она сидела за одним из дальних столов у окна, где мягкий вечерний свет струился сквозь витражи, окрашивая её волосы оттенками янтаря и тёмного вина. Сегодня на Лизе было простое тёмно-зелёное платье без лишних украшений, но оно всё равно сидело на ней с той особой элегантной небрежностью, которая казалась ей врождённой. Перед ней лежала раскрытая книга, однако взгляд был устремлён в окно. Стоило же Паймон, как всегда с задором и живостью, поздороваться и оповестить о нашем прибытии, как Лиза тут же отвлеклась от созерцания заката и как-то даже оживилась.       — А вот и моя дорогая ученица. Что, всё-таки добралась до занятий? — её голос прозвучал мягко, с ленивой улыбкой. — Сегодня ты так отличилась в своей новой роли горничной, что я уж начала опасаться, вдруг учить тебя будет и вовсе нечему?       — И вам доброго вечера, мисс Лиза, — я вздохнула, улыбнувшись на её мягкий укол. Я прекрасно поняла, что раз она говорит так, значит, точно уже знает о том, как именно я решала все поставленные мне задачи. Но вслух все же спросила:       — Неужели про меня снова поползли слухи? Обещаю, это всё поклёп и провокации. Я ведь до сих пор о Тейвате почти ничего не знаю. — Отшутилась я, оглядываясь в поисках, куда бы присесть. Поблизости, кроме стульев за столами и пары кресел у стены, ничего не оказалось. Не тащить же ради удобства мебель в проход… Да и наверняка Лиза сама предложит переместиться, когда начнётся занятие.       — Хах, милашка, слухи — как пыль в библиотеке, она оседает повсюду, сколько бы не убирай… — Лиза закрыла книгу, её взгляд лениво скользнул по залу и вернулся ко мне. — Хотя… С уборкой грязи у тебя, по слухам, проблем явно нет. Не расскажешь своему учителю, откуда вдруг такие умения в тонком обращении со стихией?       Мне оставалось лишь вздохнуть и честно рассказать Лизе обо всём: и о возвращающихся воспоминаниях, и о том, почему я в конце концов поступила так с этим… «гостем» Ордо Фавониус. Она выслушала внимательно, без осуждения, лишь слегка прищурилась в своих привычных ленивых раздумьях, а затем хмыкнула, будто подтверждая собственные выводы.       — Ох, милая, не ты одна сегодня подверглась его… фотоохоте, — протянула она с иронией, переплетая пальцы на колене. — Несколько служанок, пара секретарей, даже двое рыцарей… Все они попали в его коллекцию, но ты, похоже, стала перчинкой в этом сомнительном рагу.       От её слов у меня внутри что-то неприятно заерзало, но Лиза продолжила уже чуть веселее:       — Но не волнуйся, Кэйа лишь посмеялся, когда этот гость потребовал «приструнить прислугу». Ты бы слышала: «Не вы одни вправе не слушать чужие рекомендации, сэр Жольтье, но не волнуйтесь, разговор с работником уже наверняка был проведён. Никто не пострадал, а значит, и раздувать скандал не следует, если все хотят остаться при своём».       Я только кивнула, принимая это как данность. Выходит, никто из нас наказания не понесёт… но это значит и то, что фотография со мной так и останется в чужих руках. Неприятно. — «Но, пожалуй, справедливо — небольшое наказание за мою несдержанность.»       Мы обсудили это ещё несколько минут, но вскоре Лиза, с её неизменной мягкой требовательностью, перевела тему:       — Ну, раз уж мы разобрались с твоими «приключениями», посмотрим, как ты справилась с домашним заданием?       Я чуть заметно вздрогнула, вдруг поняв, что даже не открыла ни одной из выданных вчера книг. Вечер я потратила на сон и болтовню с Эмбер, а день сегодня — на работу. И ведь было время, например, вместо стрижки газона, о которой никто не просил, но… Я просто увлеклась.       — Пу-пу-пу… Понимаете, мисс Лиза… — начала было я, но ведьма лишь рассмеялась, её голос прозвучал как слабый разряд электро в тишине библиотеки.       — Ничего не сделала, полагаю? — она уточнила, я виновато кивнула, разведя руками, а она продолжила: — Всё в порядке, я и не ждала, что ты осилишь всё за день, но завтра жду от тебя исправления. Сможешь?       — Угу. — Просто кивнула я, решив потратить сегодняшнюю ночь на чтение. Все равно физическая усталость мне больше не страшна а с ментальной и отсутствия памяти о прошлом… Как-нибудь справлюсь.       Она довольно хмыкнула и, не теряя времени, повела меня вниз в тренировочные полигоны. Там, в просторном зале под сводами камня и тусклого магического света, я показала всё, чему научилась с тех пор, как получила Анемо. «Рука ветра», перемещение предметов, воздушные снаряды, атаки по площади, вакуумные ловушки и бомбы, создание поддержки для своего тела, делающей меня легче и быстрее. Всё это я исполнила с той точностью, что Лиза в какой-то момент даже прищурилась, словно пытаясь заглянуть вглубь моей души.       Вот только с комбинацией Анемо и других стихий всё шло хуже. Попытки рассеять чужую стихию заканчивались разрушением её структуры. Огонь тух, вода рассекалась, лёд разбивался крошевом, а при столкновении с электро-заряженным металлом из того сыпались лишь искры.       — Твоя проблема, милая, в том, что ты с миром воюешь, — сказала Лиза, наблюдая, как я задумчиво пялюсь на тлеющие в чаше угли. — А тебе нужно войти с ним в контакт. Попробуй не приказывать своему элементу, а позволить ему быть вместе с миром. Ветер не режет. Он несёт.       Её слова зацепили что-то внутри, напомнив о моей первой медитации — и в этом мире, и в моём родном. Там элементы смешивались, как кофе с молоком, рождая новые типы энергии. Здесь же ветер буквально… носил на себе частички чужой энергии.       — «Значит… Просто ослабить натяжение линий конструктов… оставить лишь тонкие нити, позволяя другому элементу налипать и смешиваться?» — задумалась я, прищурившись.       В следующие часы я, словно часовщик, кропотливо настраивала свои заклинания, одно за другим, тестируя на учебных мишенях. Воздух звенел от колебаний Анемо, пыль поднималась клубами, когда очередной проект терпел неудачу. И всё же к концу тренировки я ушла с полигона с целым арсеналом: «особое» элементальное копьё, стрела, пуля и тот самый анемо-вихрь, который я когда-то впервые создала у Озера Звездопадов. С вихрем, к слову, оказалось проще всего — он и был построен на местной логике магии, а не на воспоминаниях о чужих для мира законах, что работали лишь потому, что тип энергии местный.       Когда я выходила в коридор, энергоканалы наконец приятно ныли от усталости, но сознание, наоборот, было чистым, словно вымытым до прозрачности. За сегодня я пропустила сквозь себя минимум три своих резерва или четыре, и около восьмидесяти процентов этих трат пришлись на полигон. Всё ещё не тот объём, что мог бы быть без блокирующей печати на Истоке, но всё равно приятно ощущать пределы… И всё же где-то на дне этого приятного опустошения теплел вопрос, ответ на который я могу узнать через пару минут, встретившись с Ноэлль:       — «Магия со мной, и я умею ею пользоваться, но что насчёт меча?»