Train story

С того самого дня, как они увидели Малфоя и подслушали его разговор в «Горбин и Беркс», Гарри не мог больше думать ни о чем. Он создавал в голове все новые и новые теории заговора, взвешивал каждое слово и движение Малфоя, постоянно переспрашивая у Гермионы и Рона то, что мог забыть. Это становилось похоже на одержимость. Все усложнялось ещё и тем, что в этом году старостами факультета назначили Гермиону и… Рона. Разумеется, Гарри старался не показывать, насколько эта новость его расстроила, и даже старался порадоваться за друга, но Гермиона не могла не заметить очевидного — самолюбие Гарри было задето. Все это грозило превратиться в катастрофу. Нужно было совсем немного, чтобы он взорвался. Дошло уже до того, что Гарри пытался убедить ее и Рона в Темной метке на руке Малфоя. Это было слишком. Хотя Гермиона не могла отрицать, что Малфой действительно изменился. Они встретили его у мадам Малкин. Его и его мать. Малфой, как обычно задел Гермиону, обозвав грязнокровкой. Ребята, подняв палочки, попытались напасть на него. И Малфой не струсил. Ни один мускул на его лице не дрогнул. А когда Гарри пожелал Нарциссе отправиться в Азкабан вслед за мужем, Малфой был готов разорвать его. Он изменился и внутренне, и внешне. Во всем его образе сквозила уверенность и некоторая нервозность. Это вызывало сомнения. Нет, Гермиона не думала всерьёз, что Малфой мог принять метку и стать Пожирателем, но он точно что-то задумал. Или эта паранойя передалась ей от Гарри? Они стояли на платформе в ожидании поезда. Ветер сегодня был чуть сильнее, чем обычно, и постоянно поднимал полы юбки, которую Гермиона надела впервые за долгое время. Это было неудобно, может, даже нелепо, а ещё более нелепой была причина, почему Гермиона это сделала. Все дело было во Флёр Делакур. То, как на неё смотрели все, как на неё смотрел Рон, неприятно уязвляло. Гермионе это не нравилось. Она не собиралась меняться или доказывать что-то, но, возможно, было бы неплохо добавить себе немного женственности? Совсем чуть-чуть изменить свой образ? Она ведь вполне симпатичная, наверное. Фред сказал, что она хорошенькая. Гермиона смущенно улыбнулась самой себе. Появление высокой фигуры в чёрном вырвало ее из размышлений. Но Гарри появление Малфоя взбудоражило намного больше. Он весь вытянулся в струну, сжал губы и кулаки, почти испепеляя группу слизеринцев взглядом. — Гарри. — Гермиона потянула его за рукав, но тот этого даже не заметил. — Гарри, — обратилась она к нему снова. — Только посмотри на него, вырядился, как настоящий Пожиратель. — Гарри не отрывал от Малфоя глаз. Гермиона повернула голову в сторону Малфоя, чтобы рассмотреть его получше. Он был одет во все черное: черные брюки, черная рубашка и пиджак, наверняка сшитый на заказ. Малфой часто так одевался, в этом не было ничего необычного. Но Гарри не зря увидел разницу. Она была в том, как Малфой стоял, как разговаривал, как шел к поезду. Он почувствовал на себе ее взгляд и тут же вернул его. Но более хлесткий и цепкий, чем был у него раньше. Гермиона отвела глаза. В этот раз у них с Роном будет купе для старост. Гарри останется один и наверняка попытается сцепиться с Малфоем, и это может закончиться чем угодно. Почему она все время должна вытаскивать этих двоих из неприятностей? — Гарри, можешь дать мне свою мантию-невидимку? Хочу ее изучить. — Если у него не будет мантии, он не попытается следить за Малфоем и не вляпается, куда не нужно. — Ты и в Хогвартсе можешь посмотреть. — У нас с Роном отдельное купе будет, там спокойнее. Я и книг с собой много не брала, мне будет ужасно скучно, я так давно хотела рассмотреть ее внимательнее. — Ладно, — немного нервно ответил Гарри, — зайдем в поезд, отдам тебе. Гермиона подумала, что Драко Малфой настолько захватил все мысли и чувства Гарри, что он сам не заметил, как только что лишился прекрасной возможности проследить за ним. Зато Гермиона эту возможность только что приобрела.

***

Ей пришлось придумать повод, чтобы выйти из купе старост. Пробравшись через целую толпу пуффендуйцев, она заметила фигуру Блейза Забини, который возвращался к вагону старшекурсников Слизерина. Гермиона ускорила шаг, чтобы пройти за ним вплотную незаметно, иначе ей придётся ждать, когда дверь в вагон откроется снова. Мантия-невидимка уже была на ней. Интересно, где сейчас Гарри? Понял ли он ее хитрость? Гермиона не рассчитывала узнать что-то ошеломляющее, но все же думала, что Малфой захочет поделиться новостями со своими приятелями. Поделиться или похвастаться? За Забини идти было легко — перед ним расступались и младшекурсники и студенты постарше. Гермиона старалась не отставать, дышать почти неслышно и вовремя уклоняться от удара. Тем не менее в какой-то момент Забини обернулся, будто почувствовав ее присутствие, но, к счастью, кто-то отвлек его, уронив под ноги сумку. Гермиона нервничала все больше. Вагон был полон студентов, и остаться незамеченной среди них становилось все сложнее. Малфой, Панси Паркинсон и Грегори Гойл сидели за одним столом. Забини шёл к ним — в этом не было никаких сомнений. Гермионе просто нужно найти безопасное место достаточно удобное для наблюдения и подслушивания. Наверное, Гарри рискнул бы и забрался на полку для сумок. Но Гермиона не была такой ловкой, а ещё больше не хотела рисковать. Взвесив все за и против, она решила просто прислониться к спинке, соединяющей кресла, — так она никому не помешает, а слышно будет отлично. Ехать оставалось недолго, но и этого времени хватило, чтобы Гермиона поняла — у Малфоя есть дело. Важное и требующее его внимания. Но ни о метке, ни о принятии его в стан Пожирателей смерти он не сказал. Он намекал на то, что этим летом произошло что-то важное, что-то, что изменит его будущее, но не более. Наверное, он бы рассказал больше, если бы Паркинсон не отвлекала его своей болтовней и бесконечным поглаживанием руки. Поглаживание это, как показалось Гермионе, было совсем не дружеским. Пару раз Панси пыталась переплести их пальцы, но Малфой одергивал руку. Все это вызывало у Грейнджер, как ни странно, смешанные чувства. Паркинсон и Малфой были привлекательны. Он высокомерный и равнодушный, она игривая и жеманная. Гермиона сама не поняла, как вдруг представила их целующимися прямо здесь, в этом вагоне: Паркинсон прижималась бы к нему всем телом и позволяла бы его рукам скользить по телу и делать с ней все, что придет Малфою в голову. Она стонала бы сладко прямо ему в ухо. А он… Ее щеки вспыхнули. Под мантией неожиданно стало слишком жарко, и Гермиона почувствовала, как капелька пота скользнула по спине. Когда поезд остановился и студенты немедленно повскакивали со своих мест, Грейнджер решила не торопиться. Она хотела проверить, что Малфой вёз с собой. Была ли его сумка достаточно большой, гремело ли, звенело ли в ней что-то. Два раза Гермиону толкнули и ещё один раз чуть не стукнули по голове. Студенты покидали вагон, но Малфой задерживался. — Ты иди, — сказал Малфой Панси Паркинсон, — мне тут нужно кое-что проверить. Панси ушла, и в вагоне остались только Гермиона и Драко. Малфой с лёгкостью дотянулся до багажной полки, взял сумку и направился к двери. Но вместо того чтобы выйти, он опустил шторку и произнёс запирающее заклинание. Гермиона замерла. Она почти не дышала, боясь выдать своё присутствие. Возможно, Малфой планировал достать что-то ещё. Что-то, о чем не должны были знать даже его друзья. Вот сейчас она это и выяснит… — Сама мантию снимешь? Или тебе помочь, Грейнджер? Он развернулся и посмотрел прямо на неё. Шансов сбежать не было — Малфой ее раскрыл. Гермиона аккуратно и бережно сняла мантию, и сразу же, как ей показалось, незаметно нащупала палочку. — Палочка тебе не пригодится, я не один из твоих дружков, нападать на тебя не собираюсь. Его взгляд был серьезным, возможно, даже жёстким, и Гермиона не понимала, чего ожидать. Сумку Малфой поставил у выхода, застыл на секунду, а потом сделал три шага к ней. Первой мыслью Гермионы было, что Малфой хочет забрать у неё мантию. Поэтому она спрятала ее за спиной и выставила руку с палочкой вперед. Малфой ухмыльнулся, подошел к столику напротив и присел на краешек. — Значит, теперь я ещё и вор по-твоему? — Я не знаю, чего от тебя ожидать, Малфой. Это не моя вещь. — Я не беру чужое, Грейнджер, мне вполне достаточно своего. Он скользнул безразличным взглядом по ее ногам и, наклонив голову, спросил: — Услышала то, что хотела, Грейнджер? Гермиона не знала, что ответить. Она переминалась с ноги на ногу, переводя взгляд с конца своей палочки на шею Малфоя и обратно. Она попалась. И вслед за осознанием пришло чувство стыда. За то, что пробралась в вагон, как шпионка, за то, что подслушивала, за то, что разглядывала их с Паркинсон… Интересно, Гарри когда-нибудь испытывал нечто подобное? — Если уберешь палочку, сможем поговорить. Ты же не собираешься устраивать здесь дуэль? — Он скептически поднял бровь. Почему-то этот новый Малфой вызывал у неё волнение. Не страх, не тревогу, а учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание. Вопреки здравому смыслу перед ее глазами вспыхнули картинки, которые она воображала полчаса назад. Но Паркинсон в них уже не было. — Ладно, Малфой, я уберу палочку и пойду. Он резко выставил ногу вперёд, преграждая ей путь. — Уж, конечно, нет. До тех пор пока не объяснишь, что ты здесь вынюхивала. Гермиона бросила быстрый взгляд на дверь. — Даже не думай, — ровным голосом произнёс Малфой. Она растерялась. И ей нужно было время, чтобы придумать ответ. — Как ты понял, что это я? — То, что ты называешь духами, Грейнджер. Я почувствовал их ещё на перроне. Пахло, как от моей бабушки. Прокляни того, кто тебе их подарил. — С чего ты взял, что мне их подарили? Замечание Малфоя неприятно кольнуло ее. Духи ей подарил Рон. Они, и правда, были немного странными, но Рон старался, выбирал, искал возможность их купить. Она ценила его внимание. — У тебя же не может быть настолько паршивый вкус? Хотя… — иронично улыбнулся он, — зная, с кем ты дружишь. — Они же не могут пахнуть так сильно? Я нанесла лишь пару капель на свитер, — Гермиона никак не могла поверить, что попалась так глупо. — Советую их выбросить. Иначе о твоём приходе будут узнавать за минуту до появления. Так вернёмся к разговору, Грейнджер. Что ты здесь хотела услышать? Мысли в голове Гермионы двигались со страшной скоростью. Он не должен был понять, что Гарри в чем-то его подозревает, не должен был почувствовать, что они за ним следили и абсолютно точно будут следить дальше. Это должно быть что-то, что не вызовет у него интерес, что-то, что не вызовет у него подозрений, что-то… —Тебя Поттер отправил шпионить за мной? — Нет, я сама. — И? От напряжения Гермиона закусила губу и свела брови. Почему ей всегда так сложно врать? — Просто ты мне нравишься, Малфой. Я увидела тебя с Паркинсон и решила проследить. Вот и все. Оно того не стоит. Я понимаю, что это глупо, но не смогла удержаться, — выпалила Гермиона на одном дыхании. Она была готова нервно рассмеяться, увидев лицо Малфоя. На нем одновременно отразились и ужас, и смятение, и неверие. Он как будто увидел Грейнджер впервые. — Вот. Пожалуйста, не говори никому. — Гермиона была уверена, что он, конечно расскажет всем, и этот слух разнесется по Хогвартсу со скоростью снитча. Но ему скорее всего никто не поверит. А может, он даже не станет об этом упоминать, боясь испачкать своё имя о грязнокровку. — Я пойду. Гермиона сделала неуверенный шаг в сторону двери, но Малфой отреагировал мгновенно, подняв ногу чуть выше и упершись ею в кресло напротив. Когда у него выросли такие длинные ноги? Голова Малфоя была готова разорваться. Кроме всего, что происходило в его жизни сейчас, ему не хватало только Грейнджер. Неужели она действительно могла испытывать к нему симпатию? Драко взглянул на неё чуть внимательнее. Пожалуй, она выглядела нормально, вполне как девушка, значит, и чувствовать, наверное, могла как девушка. Девушкам он нравился. — Похоже на бред, Грейнджер, — он ухмыльнулся, — или тебя заводит слово «грязнокровка»? Малфой внимательно следил за выражением ее лица. Грейнджер закусила щеку, обдумывая ответ. Терять ей уже было нечего, нужно только выбраться отсюда, и рассказать Гарри о том, что она услышала. Хотя и это уже начало казаться ей лишь домыслами. — М-м, ну так уж получилось, Малфой. Я обещаю, это не повторится, можешь не беспокоиться. Я понимаю, что я грязнокровка и все такое, а ты чистокровный и великолепный, поэтому я пойду, а ты наслаждайся своей подругой-аристократкой. Вы друг друга стоите. Гермиона, наконец, подняла глаза и посмотрела на Малфоя в упор. Вся эта ситуация, хоть и заставляла ее нервничать, но все же казалась довольно комичной. Неужели он настолько тщеславен, что поверит? — Я слышу в твоих словах иронию, Грейнджер. — Это ревность, Малфой. Мои чувства нелепы. Но я переживу, с Роном как-то пережила, и с тобой переживу. — Она сама удивилась тому, насколько ее слова звучали искренне. Похоже, многолетняя дружба с Гарри, который всегда умел изворачиваться, не прошла даром. «Нет ничего страшнее мести отвергнутой женщины», — как-то сказал Драко отец. И сын запомнил. Грейнджер была не просто женщиной, она была умной женщиной, ее следовало опасаться. Если она начнёт анализировать услышанное, это может разрушить весь его план. — Я пойду, Малфой, ты же не станешь удерживать меня, верно? Ты уже и так слишком долго дышишь со мной одним воздухом. Ему показалось, или она сдержала улыбку? Это была ирония или обида? Драко хотелось на неё наорать. Почему именно сейчас, почему именно она? Будь это любая другая — Драко легко бы наплел что-то о любви, поцеловал бы пару раз, зажав у стены, потом сделал бы вид, что приревновал к какому-то идиоту, и ушел с разбитым сердцем. Но Грейнджер… Она сделала шаг к двери, почти коснувшись его ноги, преграждавшей путь, и уже собиралась перешагнуть через неё, как вдруг Драко схватил ее за запястье. — Подожди, Грейнджер. Не так быстро. Он дотронулся до неё впервые. Впервые за все время обучения в Хогвартсе. Дотронулся неслучайно. — Давай обсудим это. Грейнджер замерла, с ужасом понимая, что ее сердце бьется где-то в ушах. Рука Малфоя была теплой и крепкой — даже если она захочет, ей не вырваться. Что ему от неё нужно? Он что, поверил? Он поверил и не поднял ее на смех? Он не стал над ней издеваться? — Возможно, твои чувства не так уж нелепы, — его голос, обращенный к ней, впервые звучал так мягко. — Ты человек, имеешь право на чувства. Гермиона была в замешательстве. Она сейчас с Драко Малфоем разговаривает? Или это кто-то под оборотным зельем? Он решил ее разыграть? Драко мягко провел пальцем по нежной коже ее запястья, и спина покрылась мурашками. Гермиона шумно вдохнула. — Малфой, все нормально, — неуверенно произнесла она, — я все понимаю. Почему его взгляд вдруг стал таким пристальным и обволакивающим? Он улыбнулся, посмотрев на ее губы. Эта игра начинала раздражать. — Я не знаю, что ты задумал, и почему решил поиздеваться надо мной, но лучше отпусти меня прямо сейчас. Малфой разомкнул пальцы и сложил руки на груди, все ещё разглядывая ее. — Наверное, все дело в том, что я тебе совсем не нравлюсь? — Он вопросительно изогнул бровь. — Ведь если бы тот, кто тебе нравится, предложил провести немного времени вместе, ты бы точно не отказалась. Малфой ждал. Он теперь был похож на хищника, выслеживающего добычу. Даже его взгляд стал ещё более цепким и острым. Гермиона надеялась только на то, что ее замешательство не было слишком очевидным. Если сейчас она уйдет, то у Малфоя не останется сомнений — они подозревают его — и он станет намного более осторожным. Плевать. Плевать, ничего страшного он с ней не сделает. Она расскажет ему, как томилась в ожидании встречи, вспомнит о том, как мечтала о Роне и заменит его имя на Малфоя. На кону, возможно, судьба Гарри. Небольшая ложь и унижение, к которому она почти привыкла со стороны Малфоя, того стоят. — Я хочу побыть с тобой, просто не вижу в этом смысла, — почти промямлила Гермиона. — Смысл всегда есть в том, что касается чувств. — Хвала Люциусу, он научил его создавать впечатление. — И чего ты хочешь? Что он, в самом деле, собирается с ней делать? Болтать о любви? В этом Гермиона не сильна. — Останься. — Малфой указал ей на сидение за столом напротив того, на который опирался сам. Гермиона обернулась, оценив, что в таком случае расстояние между ними будет не больше двух футов. При желании, он сможет легко на неё напасть. Но если бы она была влюблённой девушкой, она бы об этом не думала. — Хорошо, — сдержанно кивнула Грейнджер и присела на краешек стола также как и он. Она старалась не смотреть на него, переводя взгляд со своих рук на свои же туфли. Гермиона не умела очаровывать, не умела флиртовать или выглядеть игривой. Она могла давать советы или отчитывать за проступки, но точно не кокетничать. Молчание затягивалось и начинало давить. Малфой изучал ее с почти научным интересом. Если она не врала… Грейнджер забавно смущалась. Наверняка девственница. И то, что она не знала, что этого можно стесняться, делало ее смущение даже милым. Что бы она сделала, если бы он решил ее поцеловать? Как ни странно, эта мысль не показалась Малфою мерзкой. Прикасаться к ней тоже было терпимо. А то, как она удивлённо подняла на него глаза и приоткрыла рот в ответ на невинное поглаживание, ему даже понравилось. Немного поиграть с ней ради большого дела и таким образом устранить препятствие в самом начале. Грейнджер наверняка ни слова не скажет своим дружкам и, скорее всего, весь оставшийся год постарается его избегать. Нужно только скомпрометировать ее достаточно, но не слишком. — Я не понимаю зачем… — Гермиона успела поднять глаза и тут же поняла, что пропала — Малфой оказался прямо перед ней, почти касаясь тканью брюк ее коленей. — Зачем что, Грейнджер? — уголок его губ дернулся. Красивых, нужно признать, губ — пронеслось в голове Гермионы. — Зачем ты попросил меня остаться? — она отодвинулась от него чуть дальше, почти садясь на стол. — Разве не очевидно? Хочу узнать тебя получше. — Малфой шагнул ещё ближе. До этой минуты Гермиона не знала, что на неё кто-то может смотреть так — заинтересованно и смело, не боясь поймать взгляд. Ее тревога нарастала. Палочку, как и мантию, она оставила на кресле рядом со столом, и теперь, чтобы взять ее, придётся почти столкнуться с Малфоем носами. Ее рациональная часть твердила, что никто не станет нападать на неё в поезде Хогвартс-экспресс, но чувственная кричала, что нападение происходит прямо в этот момент. — Я… во мне нет ничего особенного, я просто девушка, — сбивчиво произнесла Гермиона, — не в твоем вкусе, я уверена. — Как знать. — Он опустил взгляд на ее голые ноги. — Ты же обычно носишь эти маггловские штаны, почему сегодня в юбке? Решила кого-то впечатлить? — Тебя, — вырвалось у Гермионы настолько естественно, что она порадовалась за саму себя. — Смело, — Малфой ухмыльнулся. — Пожалуй, смелость — это то, что мне, и правда, в тебе нравится, Грейнджер. Давай проверим, насколько ты смелая. Она могла ожидать чего угодно, но только не того, что он нависнет над ней, опираясь обеими ладонями о стол в дюйме от ее бедер, и почти коснется кончика ее носа своим. От неожиданности Гермиона издала нечто похожее на испуганный всхлип. — Так легко тебя напугать? — Его взгляд скользил по ее лицу, задерживаясь на губах и снова возвращаясь к глазам. Они никогда не были так близко друг к другу, она никогда не чувствовала так явно его тепло и его запах. Теперь она поняла, почему то, чем пахло от неё, казалось таким простым и примитивным. Потому что его запах почти играл на эмоциях. Он вызывал желание вдыхать его снова и снова, попробовать на вкус. От этой ошеломляющей близости у Гермионы кружилась голова. — Если тебе хотелось этого так сильно, что ты стащила у Поттера мантию и пробралась в вагон, так поцелуй меня, — сказал он и на выдохе прошептал: — Грейнджер. Если бы Гермионе было куда падать, она бы упала. Но падать было некуда. Так близко, так пугающе и одновременно неожиданно… желанно? Это для дела, всего лишь для дела. Только не закрывай глаза… Но было поздно. Гермиона приоткрыла рот, желая сказать, что ни за что не собирается делать ничего подобного, потому что Малфой — это Малфой и вообще… Но вместо этого прикрыла глаза и коснулась его губ своими. Сердце колотилось бешено. Такого не было, когда она целовалась в первый раз, но сейчас… Вкуса она не почувствовала, только тепло и мягкость его кожи. — Это совсем плохо, Грейнджер. Разве гриффиндорцы упускают свой шанс? — прошептал Драко почти ей в рот. Она нервно сглотнула слюну и вдруг почувствовала, как Малфой нежно провёл пальцем по ее руке, нервно вцепившейся в крышку стола, а потом ещё и ещё. Он поглаживал ее, будто успокаивая нервную дрожь, пронзающую все тело. И вот теперь она сдалась. Ее губы встретились с его так естественно и просто, будто делали это уже тысячу раз. Она ждала, что он лишь позволит ей поцеловать себя, но Малфой ответил. Мягкие, чуть влажные и умелые губы затягивали ее в поцелуй все глубже и глубже. Гермиона не поняла, когда он успел раздвинуть ее ноги и встать между ними, когда успел запустить руку в ее волосы, когда успел оторваться от ее губ. Они оба тяжело дышали. Ее сознание было чисто от мыслей, от сомнений и страха. Она никогда не целовалась так: будто все ее тело медленно погружалось в горячую ванну и млело от чувств. — Выше ожидаемого, Грейнджер. — Его взгляд изменился. Он больше не был безразличным или испытующим, он был как будто удивленным. — Одна вещь бесит очень сильно — этот запах. Одним быстрым движением Малфой стянул с неё кофту и отбросил ее на кресло, Гермиона успела только ахнуть и прикрыть грудь, оставшись в одной тоненькой майке, через которую абсолютно точно проступали соски. — Я не смотрю, Грейнджер, просто этот запах меня душил, давай продолжим. — Он провел по ее шее ладонью, слегка сжимая, уверенно приподнял ее подбородок и захватил ее губы своими. Если это было испытание, то оно ей нравилось, нравилось настолько, что становилось стыдно. Спасительная мысль «это для дела» давно ушла на второй план, уступив место «Малфой не должен так целоваться». Ей всегда казалось, что такие, как он, равнодушны и холодны, но сейчас она поняла, что жестоко ошибалась. Драко отдавался поцелую полностью, забыв о том, кто он и где он находится. А она ему это позволяла. И когда рука Малфоя скользнула ниже к груди, Гермиона не стала его останавливать. Он провел пальцем по затвердевшему соску, пуская заряд по всему телу, а когда Гермиона всхлипнула, уверенно продолжил его ласкать. Если она когда-то и мечтала о чем-то подобном, то не здесь и не с ним, но забыть об этом Гермиона уже не сможет. Горячая ладонь скользнула под тонкую ткань, обхватив талию и придвинув Грейнджер ближе к краю стола. Она невольно раздвинула ноги шире, чтобы не сделать ему больно. Пальцы почти невесомо ласкали ее спину, заставляя кожу покрываться мурашками. Он оторвался на секунду, только чтобы прошептать ей в ухо: — Я могу? Сначала Гермиона не поняла, но когда его рука сместилась, осознала, что он спрашивает разрешения коснуться ее обнаженной груди. Но для Малфоя ответ был очевиден. Разрешения он не спрашивал — он давал ей лишь иллюзию выбора. Грейнджер должна была признать поражение перед самой собой, капитулировать громогласно. Возможно, она не скажет это вслух, но ее безмолвного согласия будет достаточно. И тогда потом, вспоминая эту минуту, будет ненавидеть себя, а не его, ведь он спрашивал… Он нежно обхватил грудь горячей ладонью, и Гермиона выгнулась ему навстречу. Она почти дрожала от лавины ощущений, которая погребла под собой ее наивность. Она не может ему противостоять, он будто знает о ее теле что-то такое… Жаркая пульсация между ног становилась навязчивой. Желание коснуться — почти нестерпимым. Гермиона ерзала на столе, пытаясь унять желание, и Малфой ее понял. Он положил руку на ее колено, продолжая целовать, но уже более чувственно, словно смакуя ее вкус. Ладонь медленно двигалась к эпицентру ее желания, туда, где Гермиона нуждалась в нем больше всего. — Останови меня, Грейнджер, — прошептал он охрипшим голосом. Малфой не успел подумать о том, что сделал бы, если бы она попыталась его остановить — в ее желании он не сомневался, как и в том, что он делает. Она лишь простонала, придвигаясь ближе, раскрываясь ещё больше. Малфой втянул ее нижнюю губу в рот и, медленно посасывая, коснулся пальцем клитора сквозь ставшую влажной ткань белья. Гермиона зажмурилась от остроты ощущений — ещё никогда чужие руки не прикасались к ней так откровенно. Драко повернул ее голову чуть в сторону, откинул волосы, открывая себе доступ к шее и коснулся ее влажными губами. Гермиона не понимала, что убьёт ее быстрее — его пальцы или его рот? — Дотронься до меня, — его дыхание было таким горячим, что по телу прошла дрожь. Гермиона попыталась положить ладони ему на грудь, но он, перехватив ее руку, направил ее ниже. Она поняла. Сомнение, волнение и страх охватили ее в одно мгновение, но его ловкие пальцы, ласкающие клитор, пробудили в ней еще и любопытство. Гермиона коснулась его члена поверх ткани брюк и замерла. Он был таким твёрдым и, как ей показалось, большим, что она не смогла скрыть удивления. — Почувствуй его. — Язык Малфоя прошел по ее шее, а пальцы сдвинулись чуть ниже ко входу во влагалище, погружаясь на столько, на сколько позволяла натянутая ткань. Гермиона неуверенной рукой обхватила член и ахнула — чувствовать в руке подтверждение его желания, того, насколько сложно ему сдерживать себя, оказалось почти болезненно приятно. Он сгорал вместе с ней. Почти интуитивно Гермиона провела рукой вдоль члена и обратно, следя за реакцией Малфоя. А реакция была бурной. Он начал двигать пальцами чуть интенсивнее, уткнулся лбом в ее лоб, ловя дыхание, глядя ей в глаза. — Чуть сильнее, — простонала Гермиона, погружая руку в его волосы. Малфой ухмыльнулся. Одно мгновение, два, три … Она сжала бедра, не давая ему двигаться, замерев и почти не дыша. Только короткие, почти неслышные стоны вырывались из ее рта, лаская его слух. Малфой жадно вглядывался в ее лицо, запоминая, высекая этот образ в своём сознании. Больше он не увидит ее такой никогда…