Redemptio

      Вот уж кого я не ожидал увидеть на пороге своего дома в 10 вечера так это его. На секунду у меня пропал дар речи, но его голос раздался из-за двери вновь.       – Откроешь, или я могу уходить?       Честно говоря, я отнюдь не был против встретиться с ним вновь, но обстоятельства застали меня врасплох.       – Да, конечно. Входи.       Возможно, мне стоило предпринять кое-какие меры безопасности, прежде чем пускать его на порог, и я вспомнил о цепочке, висящей на входной двери. Даже если я открою замок, пока не спущу её, «гость» не сможет войти.       Он будто бы был готов к этому, потому что не двинулся с места, когда я отомкнул замок и сразу же посмотрел на эту самую цепь.       – Молодец, осторожность ещё никому не помешала. И всё же я абсолютно безвреден. Более того, я пришёл с благими целями, – Осаму развёл руками, показывая, что у него ничего нет.       Он был одет в чёрный костюм и чёрную водолазку; брюки поддерживались грубым ремнём с тяжёлой пряжкой. В качестве верхней одежды у Осаму было тоже чёрное пальто свободного кроя со стоячими подплечниками. Обут он был в лакированные чёрные туфли, не очень дорогие, в отличии от остальных элементов его туалета.       Я заметил, как под весом какого-то предмета прогибается ткань на его пальто в области внутреннего кармана. Для сыщика нетрудно догадаться, что это было оружие, вероятно, револьвер или пистолет. Практически невидимая складка, которая неопытному человеку не бросится в глаза. Мысленно я ухмыльнулся, отводя взгляд от его одежды, но внешне сохранил полное спокойствие и изобразил облегчение, мол, я вижу, что ты безопасен, и могу тебе доверять.       – Вот как… Тогда добро пожаловать в мою скромную обитель.       – Благодарю, – он переступил порог квартиры, быстро оценивая ситуацию. Я бы мог даже сказать, что взгляд был профессиональным, будто он сразу знал, на что нужно обращать внимание.       – Ванная прямо по коридору, полотенце для рук увидишь слева на крючке.       Тем временем я пошёл на кухню закрывать окно, потому что обычным людям температура воздуха здесь могла показаться некомфортной для пребывания, и Коля тоже часто напоминал мне закрывать окна на ночь. Хотя сам я больше любил прохладу, чем тепло. Даже посреди зимы я часто распахивал форточку, пуская в свой дом морозную свежесть. Эта привычка появилась не так давно, с того времени, как я перестал жить с родителями. Собственно, тогда я и начал курить, и по началу потребность в открытом окне возникала для проветривания помещения от едкого папиросного дыма, но со временем я начал привыкать к прохладе в квартире и всё чаще оставлял окно приоткрытым в любой сезон.       Я услышал шаги вблизи кухни и резко повернулся. Ужасно не люблю, когда кто-то подходит со спины, хотя нужно отдать должное, Осаму передвигается достаточно тихо, я заметил это ещё тогда, когда он подсел ко мне на скамейке в тот день.       – Ты заметил мой быстрый осмотр квартиры. Прошу прощения, старая привычка, – он говорил легко, не оправдываясь.       – Оценивать способы проникновения и побега было обыденностью для тебя?       – Да, было время, когда это было первоочерёдным умением из списка всех моих задач.       – Занимательно… Давай перейдём ближе к цели твоего визита.       – Это насчёт недавнего убийства. Я хочу сотрудничать со следствием.       – Надо же. И что ты можешь предоставить нам? – это заявление немало удивило меня, и в то же время сердце сделало кульбит. Похоже, я обрадовался возможности работать с Осаму. Он выглядел действительно неглупым и мог быть полезным.       – Наёмником скорее всего был японец, насколько мне известно. Поверь, японская диаспора в западной части России довольно мала, и я, к вашей удачи, знаком с подавляющим большинством этих людей.       – В таком случае, у нас есть список предположительных подозреваемых, и мы вышли на трёх из четырёх. Остался один, и, по правде говоря, на него мы ставили больше всего ставок.       – «Мы» это…? – возникло ощущение, что он знал, о ком я говорю, но уточнил намеренно.       – Я и мой напарник – Николай Гоголь. В частности, это он искал способы связи с нашими подозреваемыми. Я занимался осмотром тел.       – И к каким выводам ты пришёл?       – Что ж… Исходя из моих личных предположений, могу сказать, что убийца явно был весьма опытен, имел чёткие расчёты, план действий, и мог с высокой точностью определить все необходимые параметры; и он, вроде как, разговаривал с одной из жертв перед тем, как добить её.       Пока я говорил это, я смотрел на Осаму в упор, пытаясь оценить его реакцию. Она не заставила себя долго ждать: на его лице проявилась тень самодовольства, и он однобоко ухмыльнулся. Если вы уже успели подумать, что он настолько очевидно реагирует, то спешу вас огорчить. Его взгляд всегда выражал этакую нотку вызова и веселья, и сейчас выражение изменилось совсем слегка, но я уловил эту смену сразу же.       – Неплохо, неплохо, Фёдор. Прийти к таким выводам, всего лишь заглянув на пару мертвецов. Это достойно уважения.       – Благодарю, но пока это всё, что у меня есть.       – Для этого я и здесь. Не хочу переоценивать свои способности, но, полагаю, толк от меня будет.       – Звучит весьма многообещающе, думаю, нам стоит обсудить подробности. Предлагаю продолжить диалог за чашечкой тёплого напитка. Предпочитаете чай или кофе?       – Чёрный чай, если имеется. Ты, насколько я помню, пьёшь кофе.       Но весь запах на кухне успел выветриться, пока окно ещё было открытым. И тут до меня дошло, о чём Осаму говорил, и я слегка смутился, прокручивая в голове встречу трёхдневной давности. Решив проигнорировать это напоминание, я ответил только на первую часть его реплики.       – Да, Коля любит чай, так что у нас он имеется.       – Чудесно. Кстати, где Николай пропадает сейчас? Вы же, вроде как, сожители?       Я совершенно не помню, чтобы упоминал об этом раньше, мысленно перебирая все возможные источники, от которых он мог узнать эту информацию. Не удивлюсь, если эти двое уже виделись раньше, учитывая коммуникабельность Коли.       – Полагаю, он всё ещё в поисках нашего последнего подозреваемого, и сегодня ждать его не стоит. Он сможет остаться у кого-то из своих бесчисленных знакомых.       Сперва я подумал, что Осаму хотел познакомиться с Колей, и он должен был разочароваться, но он наоборот немного приободрился.       – Точно, говоря об этом подозреваемом. Что тебе о нём известно?       – Не так много, как хотелось бы. Это мужчина чуть старше тридцати, он приехал в Союз один около двух недель назад. Его имя – Ода Сакуноскэ.       Я заметил, как он напрягся. Снова, совсем чуть-чуть и всего на мгновенье. Чтобы показать своё спокойствие, он поднёс чашку к губам и сделал глоток чая. Его руки были абсолютно расслаблены, без намёка на дрожь. Он знал, что я обращу внимание и сделал это специально.       – Звучит знакомо, дай мне пару дней, и я найду его для тебя.       – Я крайне признателен, но счёт идёт на часы. Возможно, преступник уже готовится к следующему заказу. На завтра Гоголь назначил мне допросы первых трёх подозреваемых, и я бы хотел выйти на четвёртого как можно быстрее.       – Безусловно, я это понимаю, и постараюсь сделать всё, что в моих силах.       С этими словами Осаму выудил из кармана брюк пачку излюбленных Мальборо и коробок спичек. Он уже начал подносить сигарету ко рту, но остановился на полпути.       – Я могу покурить?       – Конечно, только открой окно.       Сразу же потянуло весенней вечерней прохладой с запахом цветущей вишни, которую посадили невесть когда в моём дворе. Я знал, что запах табака уже въелся в стены этой квартиры, и проветривание вряд ли спасёт ситуацию, но здесь стало ещё и слишком душно.       Я не мог не заметить взгляды, которые постоянно бросал на меня Осаму. Даже несмотря на всю серьёзность обсуждаемой темы, он позволял себе быть таким прямым и ужасно смущающим. Я лишь изредка поглядывал на него, но наши взгляды были полярно разные. Его – открытый, наполненный интересом, дерзостью и каким-то желанием, мой – холодный и пристальный, будто я провожу допрос; где-то глубоко в душе я хотел посмотреть на него так же, как он на меня, но просто не был на это способен.       Смотря как Осаму с наслаждением сделал первую тягу, прикрывая глаза от накатившей усталости, я тоже потянулся за пачкой. В сравнении с его Мальборо, мои Моссельпром выглядели слегка бедно, и я это знал. Встав рядом с ним у окна, я чиркнул спичкой и поднёс её к папиросе. Мой дым быстро вытеснил дым от сигарет Осаму. Этот был намного крепче и ядрёнее, и он слегка кашлянул.

– Я искренне не понимаю, как можно курить такой ужасный табак.

      С этими словами он достал папиросу из моего рта, закрыв его поцелуем. Это было настолько неожиданно, что на мгновенье у меня подкосились ноги. К счастью, подоконник оказался прямо под моей рукой, и я успел опереться, прежде чем рухнуть прямо на пол. В этот же момент ладонь Осаму мягко легла на мою скулу. Сперва я растерялся, не зная, что делать со своими собственными руками, когда положение моего тела было достаточно устойчивым, чтобы не нужно было держаться за подоконник. Но затем, выбросив мою папиросу куда-то в окно, он взял мою кисть своей свободной и уложил себе на плечо, не разрывая поцелуя. Это положение показалось мне не слишком удобным, и я поднял руку к затылку Осаму, зарываясь пальцами в его каштановые волосы.       У меня были девушки раньше, и я имел некоторый опыт в поцелуях и прочем, но это ощущалось совершенно по-другому. Во-первых, это было знакомо. Во-вторых, сейчас инициатором был не я, и это тоже имело свой эффект. Осаму не упорствовал. Его движения были легкими, приятными и совершенно непринуждёнными. Он целовал одними губами, не углубляясь больше, пока этого не сделал я. Сначала это показалось безумием; мы виделись всего третий раз (наверное), и он был мужчиной, а мы находились в Советском Союзе. Неправильным здесь было всё, начиная с обстоятельств, заканчивая моими собственными чувствами. Но кто его знает, что ждёт нас завтра, или через неделю, или через месяц? Почему мы не можем просто делать то, чего хочет сердце, если это в пределах наших возможностей?       Этот поцелуй с привкусом кофе, чёрного чая и сигарет был чертовски приятным, его не хотелось разрывать, но со временем я отстранился, переводя дыхание.       – Это было лучшей заменой папиросе, которую ты мог предложить? – я спросил с лёгким смешком, не выказывая сожаление о содеянном.       – Всё ещё хочешь курить?       – Хочу.       Он открыл свою пачку, в которой осталось ещё порядка шести сигарет, предлагая мне. Я достал одну и обхватил её губами, разжигая спичку, но меня опередили. Осаму наклонился, поднося свою новую сигарету к моей так близко, чтобы они могли затлеться от одного пламени.       Я пользовался спичками всё время, сколько курил, и о покупке зажигалки даже не думал. Они были дешевле, привычнее, и я никогда не изменял своим привычкам. Но тут Осаму выудил из кармана импортную зажигалку. Судя по всему, она была японской, и он привёз её из родины. Учитывая сколько он курил (это несомненно было заметно по его прокуренному голосу и по количеству наших перекуров во время второй встречи), зажигалка должна была закончиться, если бы он находился в Союзе давно. Вероятно, он приехал не более месяца назад, и в моей голове ещё один пазл стал на место. Но я проигнорировал этот факт, заставляя себя не думать об этом сейчас.       Мы закурили, обсуждая ещё кое-какие подробности преступления, известные мне. Позже я рассказывал Осаму о своих предыдущих успешных делах, отвечая на его уточняющие вопросы. Он оказался весьма занятным собеседником, хотя роль рассказчика в этот раз досталась мне, что было весьма непривычно во всех беседах.       За разговорами мы не заметили, как время приблизилось к полуночи, и возвращаться Осаму не думал, а выгонять его у меня не было ни малейшего желания. По очереди мы приняли душ и продолжили разговоры. Ещё одну ценность в этих беседах предоставляли наши анализы друг друга. Я читал его, как открытую книгу, но, похоже, он меня тоже. Этакие игры умов. Осаму с лёгкостью мог различить, в каких моментах я лукавил и всегда отвечал каким-то сарказмом в ответ, давая мне понять, что моя ложь рассекречена.       – Весьма увлекательная игра получается, товарищ Фёдор, – он засмеялся.       Я раньше не слышал, как Осаму смеётся. У него был бархатистый, мягкий смех. Мы сидели в гостиной на диване, и по его поверхности прошла лёгкая вибрация от этого низкого звука. Этот смех был не из тех заразительных, как у Гоголя, к примеру, но из тех, которые заставляют улыбнуться и расслабиться.       – И не поспоришь. Ты хороший аналитик, предлагаю сыграть в какую-то игру. Покер или шахматы?       – Ого, доблестный сыщик хранит в квартире азартные игры? События становятся интереснее и интереснее. Я предпочитаю покер.       – Чудесно. Какова ставка игры?       – Я выигрываю – мы проводим ночь вместе, ты выигрываешь – любое твоё желание.       Моё сердце пропустило один удар, но я быстро пришёл в себя. В связи с последними событиями, оба варианта меня устраивали, поэтому я согласился.       – По рукам.