Панацея

Илия сидела в трактире и безуспешно пыталась впихнуть в себя обед: сильный стресс всегда отбивал у нее всякий аппетит. Могла бы сейчас сидеть с кем-то из своей команды, с плотниками из Первого Дока или с Айсбергом, но ей хотелось побыть одной. Она прекрасно знала, что стоило бы наоборот провести время с кем-то, — чем-то — кроме убивающих изнутри мыслей, чтобы отвлечься, но не сумела заставить себя это сделать. Да и с Крокодайлом, одной из главных причин переживаний женщины, последние два дня, минувшие с ее дня рождения, видеться было просто-напросто больно, зная, что это последние их встречи. Илия уже не старалась скрывать тоску в своем взгляде, почти перестала стесняться мимолетных несущественных желаний придвинуться ближе или якобы случайно дотронуться до него, не без удивления и некого смущения замечая, как он сам смотрел на нее: с печалью и чем-то, отдаленно напоминающим нежность. Это было так не похоже на Крокодайла, и Илия совершенно не понимала, как стоит трактовать подобное и еще тот вечер в ее день рождения. Правда, один-единственный вариант все же приходил на ум — абсолютно дикий и одновременно греющий душу: может быть, Крокодайл тоже, как она, не сумел совладать с постепенно берущими верх чувствами. С одной стороны, приятно — взаимная симпатия, а с другой — на кой черт она им обоим сдалась, если ведет в никуда? Илия покосилась на парочку за соседним столом — молодых парня с девушкой, улыбающихся и смеющихся — и, наверное, в сотый раз за один только этот день вздохнула. Она раздраженно воткнула вилку в кусок картофеля и сложила руки на груди, замирая в таком положении. Напряжение собственного тела ощущалось до отвратительного явственно. Просидела бы так еще невесть сколько, если бы среди шума и гама в кармане не затренькала настойчивая ден-ден муши. — Да. — Произнесла оживившаяся Илия. — Или-чан, привет! — Послышался знакомый бодрый голос, и она, встрепенувшись, судорожно сжала улитку в руках. — Добрый день, Ива-сан. Есть какие-то новости? — Слегка дрожащим голосом спросила женщина. — К сожалению, пока что ситуация все та же: Алфи по-прежнему на задании в Саут Блю, он с нашими там надолго, а Кристи ищем. Я по другому поводу звоню, Или-чан. Нужна помощь. — Она положила ден-ден муши на колени, обреченно роняя голову в ладони. — В общем, у нас завтра планируется встреча двух разведчиков на острове, который находится недалеко от Ватер 7. Они должны обменяться информацией и еще проследить за кое-какими бандитами, которые тоже там будут. В подробности, Или-чан, посвятить не могу, это не для посторонних. Так вот, у наших мальчиков нет прикрытия в виде кого-нибудь, кто мог бы при необходимости помочь отбиться от Дозора или этих же бандитов, если они их засекут. У нас сейчас временные трудности с людьми, за нас опять взялось Правительство, с ног сбиваемся… И как раз ты и твоя команда могли бы помочь. — Что нужно делать? — Крокодайл оказался неправ, когда предположил, что содействие Революционной Армии не будет подразумевать под собой ничего существенного. — Встреча у мальчиков будет на мероприятии, которое пройдет на острове в местном ресторане: там вечером состоится концерт какой-то группы музыкантов. На остров можно доплыть часов за двенадцать. — Принялся охотно объяснять Иванков. — Вход, кстати, туда бесплатный, платить надо только за еду, хотя вы, пираты, этого, наверно, не делаете… В общем, тебе и твоим красавцам надо будет попасть на это мероприятие и пробыть там до самого конца. Будете аккуратно следить за порядком, за тем, кто что делает. Я вам позже дам описание внешности наших мальчишек и тех, за кем они будут наблюдать, чтоб вы их тоже контролировали. Охранять их безопасность будете, ладно? Если кто-то вдруг попытается напасть, спасете. А еще отвлечете на себя внимание дозорных, если они объявятся, чтобы наши могли спокойно уйти. Поимка известной пиратской команды Дозору будет явно интереснее, чем поиски неприметных разведчиков в зале. Один из них, правда, в розыске с прошлой недели, но что поделать, других людей на это дело нет. — Понятно, справимся. — Ответила Илия, прикидывая, как ее балбесы отнесутся к такому времяпрепровождению. — И еще, Или-чан! — Воскликнул Иванков. — Пара моих конфеток недавно была проездом в Ватер 7 и доложила, что там вроде как обретается Кроко-бой. Это так, не знаешь? — Знаю. Он здесь. — Проговорила женщина, удивляясь тому, что он вдруг переключился на Крокодайла. Ее нервно дрожащие пальцы скользнули по раковине ден-ден муши. — Отлично, просто замечательно, Или-чан! — Возрадовался окама. — Слушай, а ты можешь с ним как-то пересечься? — Могу, а… Зачем? — Осторожно полюбопытствовала Илия. — В общем, я рассчитывал, что ты и твои мальчишки будете как бы в центре внимания, потому что вас много кто знает. И для пущего эффекта ты и кто-то из них могли бы сыграть роль парочки, просто чтобы народ побольше на вас смотрел, а не на наших, в случае чего. — Пояснил Иванков. — Я помню твоего старпома, хотел сначала предложить его кандидатуру — уж больно он интеллигентно у тебя выглядит, но совсем недавно решил по-другому. Илия подумала, что это окама еще не слышал, как Фабер бранится — вмиг поменял бы свое мнение о нем. — Я считаю, для отвлечения внимания очень хорошо подойдет Кроко-бой. Он вообще произведет там фурор. — Сказал Эмпорио. — Так вот, если ты не против, Или-чан, то… Прикиньтесь, что у вас свидание. — По его тону было понятно, что вне всякой зависимости от желания Илии он уже все решил. — Вот если вы просто будете за одним столом сидеть, будет казаться, что у вас деловая встреча, а если как-нибудь разыграете любовников, то люди чисто из любопытства станут наблюдать, такое им всегда небезразлично. У вас у обоих слава такая, что они просто не смогут этого не делать. Пускай на вас смотрят, а не по сторонам глазеют и наших мальчиков в лицо запоминают. К тому же мы не знаем, не отправят ли на это мероприятие кого-то из правительственных ищеек, мало ли… Лучше сделать все для того, чтобы рассеять фокус их внимания. — Я поняла, Ива-сан. — Как можно более твердо отозвалась Илия, но в голове у нее крутилась мешанина из невнятных, обрывочных мыслей. — В общем, карамелька моя, найди Кроко-боя и потом позвони мне, я с ним пообщаюсь. Хорошо? — С воодушевлением протараторил Иванков. Илия ответила положительно и, попрощавшись, едва не рухнула вперед, на стол. Стало еще хуже, чем было до этого. Во-первых, по волнующему ее делу не было никаких вестей, а во-вторых… Почему судьба в виде Иванкова словно желает свести их с Крокодайлом, сделать так, чтобы они еще сильнее привязались друг к другу? Им и так сполна хватит той боли, которая будет сковывать сердце после расставания, но нет же, обстоятельствам оказалось просто необходимо ее усилить. Ради того, чтобы избежать этого, Илия, конечно, могла бы отказаться от всего, что потребовал Иванков, но разве стал бы он потом ей помогать? Возможно, и стал бы, но подводить его доверие и отказывать в обещанной помощи явно не стоило. А посему ситуация требовала, чтобы Илия и, наверное, Крокодайл тоже, если ее догадки касательно его чувств были верны, сыграли роль пары — им не придется прилагать особых усилий, просто дать волю эмоциям — и тем самым лишний раз полоснули острым ножом себе по сердцу. Но это ничего: им, в конце концов, не привыкать к страданиям. Однако то, согласится ли на придуманную Иванковым авантюру Крокодайл, было открытым вопросом. Чтобы на него ответить, надо было для начала где-то разыскать его самого. Илия поднялась из-за стола, кинув на него первую найденную в кармане купюру, и вышла из трактира, в котором в обеденное время становилось чересчур шумно. Воля Наблюдения сработала не сразу из-за того, что ее владелица толком не могла сосредоточиться, но затем все же нашла знакомую темную ауру Крокодайла — внезапно в Первом Доке. Наверное, пришел посмотреть на свой корабль.

***

Так и оказалось: когда Илия вскоре появилась в пропахшем древесиной доке, Крокодайл юлой крутился возле большого недостроенного фрегата и придирчиво осматривал его со всех сторон. Почти все плотники за исключением видневшихся неподалеку нескольких человек ушли на обед, и Илия мысленно поблагодарила небеса за то, что тем самым здесь практически не осталось лишних глаз. Почему-то не хотелось, чтобы их с Крокодайлом во время предстоящего разговора с Иванковым кто-то видел. Илия окликнула его, и тот, кажется, обрадовался при виде нее. Корабль ему, судя по довольной ухмылке, тоже пришелся по душе. Подойдя ближе и поздоровавшись, она в двух словах объяснила, чего от Крокодайла хочет Иванков, и затем набрала номер его ден-ден муши. — Или-чан! — Весело отозвалась улитка в руке недоумевающего мужчины. Илия отвернулась, стараясь убедить себя, что в мире не было ничего интереснее, чем валяющаяся в нескольких метрах от нее груда хлама: нелепая попытка оторвать взор от фигуры рядом. — Ты чего там опять придумал? — Начал с претензий пират. — Поиздеваться решил, да? Я еще не настолько опустился, чтобы за бесплатно революционеров охранять, ясно? — Можешь за платно, это будет несложно устроить, Кроко-бой! Драгон выделит средства, чтобы тебе заплатить. — Моментально отреагировал окама, и Крокодайл чуть не выплюнул сигару от такой вопиющей наглости. — Какого черта я вообще должен соглашаться на эту ерунду? У вас есть целая пиратская команда, готовая плясать под вашу дудку, так чего вам еще надо? — Разорялся он, жестикулируя свободной рукой. — Кроко, послушай, тебе даже не надо будет напрягаться! — Попытался заверить его Иванков. — Посидишь, поешь и за порядком последишь, чтобы с нашими мальчиками ничего не случилось, ну и дозорных побьешь, если будет надо. Что тебе не нравится? — Да мне в этой дурной затее не нравится ровным счетом ничего! — Заявил Крокодайл, откровенно соврав: ему пришлась по душе возможность лишний раз сходить куда-то с Илией, но об этом ни ей, ни уж тем более Эмпорио знать было совершенно не обязательно. — Мальчик мой, мне кажется, после Импел Дауна ты стал еще противнее… — Театрально протянул революционер, вызвав едва слышный смех стоявшей рядом Илии. — Знаешь что? Я… — Почему ты не можешь выполнить одну небольшую просьбу? — Да за кого ты меня… — Кроко, ты даже не даешь мне нормально объяснить, чего я от тебя хочу! — А я не желаю это выслушивать! Кто я, по-твоему, такой, чтобы… — Если не сделаешь, что попрошу, то я расскажу Или-чан твой секрет! — Открывший было рот, чтобы вставить еще какую-нибудь реплику, Крокодайл резко осекся, метнув взгляд на Илию. Та про себя удивилась: что же там был за секрет, если он даже после того, как поделился с ней столь личными и важными эпизодами своей жизни, так реагирует на одну лишь вероятность, что эта информация дойдет до нее. Илия даже обиделась бы, если бы была чуть поглупее, но на деле она понимала, что обвинение такого, как Крокодайл, в подобном проявлении некого недоверия несло в себе ровно столько же смысла, сколько попытка заставить мертвого подняться на ноги. Крокодайл, уже с куда меньшим энтузиазмом пререкаясь с Иванковым и не так активно размахивая крюком, более или менее спокойно вникал в то, что доносил до него радостный революционер. — Только сыграйте натурально, поняли? — Потребовал последний. — Пообнимайтесь для вида, еще там что-нибудь… И отнеситесь с пониманием, это же для дела надо. — Для твоего дела… — Прошипел Крокодайл и украдкой посмотрел на чужое тревожное лицо, обращенное в сторону. — Революционная Армия будет вам благодарна за содействие, конфетки мои! — Звонко произнес Иванков. — Только не рассорьтесь там в процессе и не подеритесь, договорились? И еще: оденьтесь поприличнее! Или-чан, принаряди своих мальчиков, а то я знаю, как вы, пираты, ходите. А вас с Кроко это особенно касается, вы должны выглядеть так, как на настоящем свидании в нормальном ресторане, хорошо? — Конкретно я всегда прилично одет. — Язвительно отозвался Крокодайл. — В отличие от некоторых… — Кроко, мальчик мой дорогой, заканчивай уже вредничать. — Демонстративно вздохнул Эмпорио, на что тот закатил глаза. — И Или-чан мне там не обижай, понял? А то я тебя знаю. — Внезапно добавил он. — Понял. — На всякий случай подтвердил пират, удивленно таращась на улитку; та с охотой лупилась в ответ. — Или-чан, карамелька, я тебе чуть позже перезвоню и скажу, что, как, куда и во сколько! — Обратился Иванков уже к Илии и затем попрощался с ними обоими. — Черт знает что… Я ведь даже не давал своего непосредственного согласия на участие в этой затее. — Потерянно пробормотал Крокодайл, отдавая Илии ден-ден муши и качая головой. Женщина нервно, вымученно улыбнулась: прямо как и она сама. Иванков все решил за них, и решение это было, пожалуй, не в их пользу. Повисло напряженное молчание, во время которого никто из них так и не решился глянуть на другого. — Как тебе? — Наконец кивнул Крокодайл на свой корабль, тем самым резко переводя тему. — Солидно. — Без единой эмоции отозвалась Илия и тут же едва ли не возненавидела эту гребаную посудину за то, что именно на ней он уплывет туда, где не будет ее самой. — А то. — Самодовольно ухмыльнулся Крокодайл, с гордостью глядя на пока еще не готовый фрегат. Однако Илии сразу же показалось, что все это было каким-то напускным, ненастоящим, словно он разыгрывал перед ней спектакль. Было похоже на попытку что-либо скрыть. Например, истинные эмоции. Если они у него, конечно, вообще были.

***

А они были. И Крокодайл очень об этом сожалел, сидя в баре неподалеку от порта, где пришвартовались Пираты Красного Галстука: Илия попросила побыть здесь, чтобы она могла быстро его найти, когда позвонит Иванков и сообщит необходимую на завтрашний день информацию. Быстро сбегав до наливайки, где торчал Даз, Крокодайл, не вдаваясь в подробности, предупредил его о своем временном отсутствии и затем пришел сюда. Мужчина взял себе стакан виски, но пить не хотелось, и теперь напиток одиноко стоял на столе и все ждал, пока задумчивый Крокодайл перепутает его с находившейся рядом пепельницей. Илия разыскала его, пришла к нему, — взволнованная, нервная — и Крокодайл сначала даже обрадовался ее появлению (но не тому, в каком состоянии она была), а потом… Он просто не знал, как реагировать. Отказать Иванкову он не мог: во-первых, в Ватер 7 делать было откровенно нечего, и это несложное поручение могло бы стать одним из способов развлечься; а во-вторых, Крокодайл был в буквальном смысле обязан Эмпорио жизнью — давняя история, вспоминать которую категорически не хотелось. Не то чтобы Крокодайл отличался особым чувством долга или был сильно благодарен Иванкову, — тогда, когда тот выдернул его из лап смерти, ему больше всего хотелось вновь оказаться в них же — но почему-то испытывал невнятное ощущение где-то внутри в те моменты, которые каким-либо образом касались этой страницы его прошлого и, собственно, Эмпорио. Вполне вероятно, это подавала признаки жизни давно запрятанная в глубины сознания совесть. Ну, а в-третьих, Илия. Разве стал бы Крокодайл соглашаться изображать любовника какой-то пиратки, играть на публику, словно шут, ради того, чтобы помочь парочке типов из Революционной Армии? Конечно, нет, если бы этой самой пираткой не была она. Провести с ней время, лишний раз поговорить, посидеть за одним столом в ресторане, совершенно обоснованно обнять и, может, даже поцеловать, как ему хотелось, — просто прекрасная перспектива, которая, однако, омрачалась тем, что это должен был быть, пожалуй, предпоследний, если не последний вечер, когда Крокодайл вообще увидит Илию. И именно тогда она будет особенно красивой — по воле Иванкова оденется как на свидание с Крокодайлом — и, пожалуй, особенно несчастной. Она была вынуждена согласиться содействовать Армии просто для того, чтобы не потерять доверие Иванкова, которое ей, кажется, было необходимо приблизительно так же, как воздух. Илию совершенно не радовало предстоящее событие, что несложно читалось по ее напряженному состоянию и паршиво скрываемой реакции слепого повиновения на слова Эмпорио. Крокодайл был уверен, что проблема заключалась не в ее возможном нежелании посещать такие мероприятия в принципе или в том, что она не хотела идти туда именно с ним. Напротив: ему казалось, что она все-таки хотела. Последнее время в ее взгляде можно было увидеть что-то… что-то будто бы теплое, к чему Крокодайл никак не мог подобрать подходящего слова — банально потому что, по ощущениям, уже успел забыть все понятия, обозначающие нечто хоть сколько-нибудь хорошее, ласковое — что в то же время давало понять, почувствовать отношение Илии к нему. Он едва припоминал, каково это, когда на тебя смотрят вот так, когда сердце словно оттаивает, и искренне не понимал, чем заслуживал подобного от нее. И еще было интересно, сквозило ли нечто похожее в его собственном взоре, когда он его не контролировал — последнее время все чаще. Если Илия действительно испытывала к Крокодайлу то же самое, что и он к ней, — чувства, которые попросту не вышло заглушить, подавить, чтобы не мешали и не причиняли новую боль — то он очень хорошо понимал ее реакцию на завтрашнее дело. Поскольку она попросту была одна на двоих: нездоровый страх идентичной природы. Какие же они оказались похожие, сломанные до смешного одинаково, и как же им, наверное, будет тяжело остаться друг без друга. В своей жизни Крокодайл жалел о бесконечном множестве вещей, и теперь в эту бездну кануло еще и время, проведенное в Ватер 7. Не позволял бы себе доверяться этой женщине, проникаться к ней чувствами — не было бы сейчас настолько паршиво. Но с другой стороны, все это стало существенным шагом на пути к тому, чтоб хотя бы постараться вернуть прежнего себя, не сгинуть в собственной тьме. И если бы Илия была рядом и дальше, у него бы точно получилось, он бы смог. Не только ради себя, но и ради нее. Просто чтобы заслужить ее и дать возможность вновь полюбить без страха быть брошенной. Однако судьба или небесные боги — если они вообще были — распорядились по-иному, посчитав, что всей той боли, которую уже довелось испытать двум несчастным людям, неожиданно для себя нашедшим друг в друге понимание и спокойствие, было недостаточно.

***

Илия появилась в баре примерно через час, на этот раз запыхавшаяся и раздраженная: попробуй вот так подготовить корабль к внезапному отплытию за полдня, собрать весь народ, закупить провизии и проверить, все ли вообще работает. Она без лишних разговоров потащила Крокодайла с собой на судно, где, по ее словам, команда уже вовсю занималась делами. — Мы должны будем сняться с якоря вечером, когда уже будет темнеть, иначе не успеем доплыть до острова. Мой штурман уже хочет меня за это дело прибить. И Иванкова заодно. — Пожаловалась Илия по пути в порт, затем раздраженно вздыхая. Крокодайл в ответ лишь хмыкнул. Строго говоря, ни один здравомыслящий капитан не станет выходить в плавание на ночь глядя, если он, конечно, не первый день в море. Так что штурмана — Крокодайл смутно помнил его, коренастого, полного и для своих лет пятидесяти-шестидесяти ворчащего не хуже дряхлого деда — понять было можно, но, очевидно, выслушивать его критику и угрозы кого-то там прихлопнуть Илии совсем не хотелось, поэтому ей стоило только посочувствовать. И где только она вообще откопала этот пиратский антиквариат с бликующей на солнце лысиной? Антиквариат, недовольный и держащий в руках карты, торчал у фальшборта, встречая Илию и Крокодайла. Вернее, встречал сначала его круглый живот, а уже потом он сам. — Пришли наконец, капитан. — Прокомментировал навигатор, таращась на Илию, которая лишь мотнула головой: мол, прекращай. Крокодайл с сигарой в зубах не сумел отказать себе в удовольствии театрально оскалиться, чисто чтобы побесить его. Злился он весьма забавно, словно по-карикатурному хмуря брови и буравя объект своего недовольства маленькими глазками. Бейтан насупился еще сильнее и проводил взором двоих пиратов, затем пробормотав себе под нос нечто вроде «откуда вы такие беретесь», адресованное, вероятнее всего, Крокодайлу. Штурман махнул картами ему вслед и зашагал к рулевому — разумеется, непутевому, бестолковому и ни на что не годному без его, Бейтана, объяснений. Илия сразу повела Крокодайла к себе в каюту, сказав перед этим, что хочет что-то ему показать, но, когда они подошли к двери, та оказалась настежь распахнутой, а в самой каюте вовсю орудовал шваброй тощий юнга. — Ты еще не закончил? — С легкой укоризной проговорила Илия, глядя на сжимавшего рукоять швабры и виновато потупившего взор паренька. — Давай-ка пошустрее, дел много. Тот закивал и послушно пропустил капитана в каюту. Она достала из шкафчика на стене какую-то тонкую книжку, ласково потрепала юнгу по выгоревшим на солнце волосам — он расплылся в улыбке — и быстро вышла к Крокодайлу, который не сумел не обратить внимания на то, как она обращалась с мальчишкой. Будто старалась хоть как-то, хоть кем-то возместить утрату собственного сына, отдать малую часть нерастраченной материнской любви. Крокодайл был более чем уверен, что Илия стала бы прекрасной мамой для своего родного сына, да и она сама виделась ему больше в роли эдакой домохозяйки где-то там, в ее Вест Блю, чем пиратки в здешнем водовороте грязи, криминала и смертей. Слишком уж нежной и хрупкой казалась эта женщина; настолько, что хотелось прижать ее к себе, защищая от целого огромного мира, такого незаслуженно жестокого по отношению к ней. Только вот мог ли спасти от зла тот, кто являлся его чистым, выточенным воплощением? — Пошли. — Жестом пригласила Крокодайла за собой Илия и быстро зашагала впереди него. Тот, тихо вздохнув, покорно поплелся следом. Возле камбуза, куда они зашли, была суета: матросы таскали ящики с провизией и оружием, новые простыни, тросы и еще невесть что. Руководил процессом Фабер, злой как сто чертей и примерно такой же потрепанный и лохматый. — Куда ты ставишь, а? Ну куда ставишь? Заноси на камбуз! — Вовсю командовал он, размахивая руками, вертясь во все стороны и периодически поправляя слетающие из-за чересчур активных телодвижений очки. На пустой бочке, рядом с дверью камбуза, вальяжно расположился Хейгель, по обыкновению наглый, бестактный и с какой-то радости слегка поддатый. В отличие от большинства своих накама, чей труд он, сказать по правде, ни во что не ставил, шулер не делал ровным счетом ничего полезного и вместо этого предпочитал разглагольствовать о всякой ерунде, тем самым основательно выбешивая старпома. — А вот правильно говорят: баба на корабле — к беде. — Изрек он, крутя между пальцами болтающуюся на шее золотую цепочку. — Трактирное жулье, по которому Импел Даун давно плачет, вот кто к беде на корабле! — Мигом отреагировал Фабер. — Имей хоть каплю уважения к капитану! — Это кто трактирное жулье? — Незамедлительно оскорбился Хейгель. — И вообще, какого черта мы по прихоти кэпа отплываем на ночь глядя? Кто так делает, а, плотник? Вот чем она думает? — Тебе и всем остальным капитан уже объясняла, почему мы отправляемся так поздно. — Проговорил старпом уже менее раздраженно, в это же время помогая матросам заносить на палубу тяжелые ящики и не горя желанием отвлекаться на вбивание хоть чего-то полезного в пустую шулерскую башку. — И вообще, какого черта ты тут прохлаждаешься, пока остальные пашут? Все перепалки было отлично слышно на камбузе, где Илия оставила Крокодайла вместе с книжкой, принесенной из каюты. Сама она ушла решать один из сотни вопросов касательно отбытия из Ватер 7, и Крокодайлу ничего не осталось, кроме как начать изучать книгу. Она была чем-то вроде туристического гида по островам первой половины Гранд Лайна с основной информацией касательно местного населения, обычаев, климата и того, какие развлечения мог предоставить тот или иной остров. Каждый уважающий себя пират знал необходимый минимум обо всей суше в океане, но знания эти обычно сводились к тому, на каком острове можно купить дешевое оружие, где получится выгодно толкнуть награбленное, а куда вообще не стоит совать свой нос. Интересы законопослушных граждан уходили в другое русло, поэтому и в книжке было написано в основном про то, какие магазины, рестораны и бары работают на островах, есть ли там казино, проводятся ли ярмарки и в какие даты устраиваются празднества. Имелась даже приписка про бордели. Крокодайл без особого энтузиазма листал страницы, косился на мельтешащего Марио и невольно слушал чужие ссоры. То и дело на камбуз заносили бочки, корзины и ящики с провиантом, вокруг которых тотчас начинал вертеться кок, ожидая, пока кто-нибудь из матросов придет и расставит все по местам. Из общего гвалта с трудом можно было вычленить хрипловатый голос капитана, слышать который было в десятки раз приятнее, чем весь этот шум. Илия зашла на камбуз в компании сердитого мужчины — Крокодайл помнил его как корабельного врача. — Дармоед, тьфу на него… — Процедил он после очередной реплики Хейгеля с палубы. — Проку как от тухлой селедки. Вот нахрена ты его держишь, а? — Обратился доктор к Илии, почесывая хмурую небритую физиономию. — Благодаря ему у нас в трюме запасы всяких побрякушек в несколько раз больше, чем могли бы быть. — Отозвалась та и резко закашлялась. — Побрякушки… Курить меньше надо. — Бросил врач, махнул рукой и взял один из ящиков, чтобы унести в кладовую. Марио поскакал за ним, тараторя что-то про то, где именно он должен стоять. Матросы появляться перестали, вместо этого переругиваясь уже где-то чуть дальше от камбуза. — Завтра брошу, док. — Усмехнулась Илия ему вслед и наконец села за стол рядом с Крокодайлом. Рукава ее рубашки были засучены, — видимо, для того, чтобы не мешали лазить по многочисленным бочкам с запасами — и Крокодайл тут же счел абсолютно невозможным устоять перед заманчивым шансом лишний раз полюбоваться красивыми женскими руками. Он прекрасно помнил, какими ласковыми были их осторожные прикосновения, насколько мягкой и приятной была бледная кожа, и ему до одури сильно хотелось накрыть руку Илии, придерживающую книжку, своей ладонью, чтобы снова ощутить все это. — Я планировала почитать про остров, куда нам надо. Флаус называется. — Сказала женщина, листая страницы. — Точнее, про ресторан, в который мы идем. Он довольно известный, как сказал Иванков, но я первый раз про него слышу. Я про сам Флаус-то знаю только то, что там дозорные постоянно ошиваются и что магазины там дорогие. Крокодайл задался было вопросом, чем думало командование Революционной Армии, устраивая встречу разведчиков на острове с кучей дозорных, но потом вспомнил, что им вроде как дали задание проследить за какими-то бандитами. Нелегко сейчас приходилось революционерам ввиду открытой Правительством охоты на них. Интересно, что творится в верхушке Армии. Хотя гораздо более интересно было бы знать, где носит Вольтена Кристофера. Мужчина придвинулся ближе к Илии: чтобы лучше видеть текст на страницах, разумеется. Она явственно ощутила привычный запах его сигар и немного — тепло, исходившее от его тела. Илия чуть было не прислонилась к Крокодайлу, словно на уровне рефлексов ощутив эту потребность. Она не могла забыть, как ей было комфортно и спокойно, когда она прижималась к нему, ища хоть какой-то, пускай и фантомной защиты после опустошающей новости о появлении розыскной листовки на Кристофера. Илия быстро нашла в книге сведения о Флаусе и даже принялась негромко зачитывать то, что относилось к нужному ресторану. Крокодайл, подперев лицо рукой, не слушал и в книжку-то особо не смотрел — женщина рядом была куда интереснее, чем то, какая публика обычно собирается в ресторане, у которого, как оказалось, было вполне красивое название «Альмерия», сколько стоит там поужинать и чем он знаменит. — Те двое революционеров тащатся именно в эту «Альмерию» чисто потому, что там назначили друг другу встречу члены какой-то шайки. Вот чего их туда потянуло? Так любят роскошь, что ли? Смех один, честное слово. — Покачала головой Илия и закрыла книгу, махнув на нее рукой. Действительно стоящей информации в ней оказалось немного. — Угу. — Охотно согласился Крокодайл, чей взор блуждал по очертаниям чужого лица, словно сделанного из тонкого фарфора. Илия посмотрела на мужчину, на долю секунды скользнула взором к его губам, тут же вспоминая их сухой жар, затем резко двинулась к краю лавки и быстрым шагом вышла на палубу с книжкой в руках. Виной тому был чересчур внезапно появившийся из кладовой врач, который как будто бы вторгся в чужое личное пространство. Их с Крокодайлом личное пространство. Илии стало вдруг неловко и перед ним, и перед доктором, и перед самой собой. Она на автомате сунула руку в карман с сигаретами и, зажав книгу под мышкой, закурила. Палуба гудела от бесконечного топота ног, тишину заброшенного порта с грязными остовами давно забытых кораблей рушили разговоры накама, а в душе их капитана царил раздрай. Привычный, конечно, но от этого не менее гадкий. За спиной послышалась тяжелая поступь, — Илия заранее знала, чья — и боковое зрение заслонила высокая тенеподобная фигура. Женщина облокотилась на фальшборт, стряхивая пепел с кончика тлеющей сигареты в воду, и едва слышно вздохнула. Крокодайл так смотрел на нее только что, когда они сидели на камбузе. Она знала этот взгляд, знала, что его ловят на себе те, к кому человек испытывает определенного рода чувства. В жизни Илии людей, одаривавших ее подобным взором, было всего двое, и казалось таким странным ставить Крокодайла в один ряд с ними, сознавать, что он, скорее всего, был третьим таким… Счастливцем? Несчастным? Потенциальным предателем? Было забавно, что они не перекинулись ни единым словом о своем личном отношении к предстоящему мероприятию. Илия не желала обсуждать это лишь потому, что Крокодайлу было совершенно не обязательно знать о том, как сильно она не хочет привязываться к нему еще крепче. А еще она была почти уверена, — просто чувствовала нутром — что если бы они все же начали этот разговор и поделились своими мыслями, то создалось бы впечатление, что напротив друг друга оказались два зеркала. Побитых, грязных, едва способных отражать что-либо, но все же.

***

День быстро перетек в вечер, и в сумерках уже подуставшая от срочной подготовки к неожиданному отплытию команда Пиратов Красного Галстука снялась с якоря. Нос корабля резал темнеющие воды обманчиво тихого Гранд Лайна, пока палуба полнилась шумом бесед и игры в дурака. — Трефовая дама. — Бледные пальцы капитана положили карту поверх несчастной бубновой семерки, брошенной на перевернутый ящик, за которым и проходила игра, одним из боцманов. — Везет тебе сегодня, кэп. — Разочарованно почесал затылок последний и не без уныния уставился на свои оставшиеся карты. Сидевшая напротив него Илия улыбнулась, затем выдыхая сигаретный дым, и мельком глянула на неподвижно застывшую черную тень возле фальшборта. Крокодайл тоже курил, практически не отводил взора от женщины, нисколько не стесняясь, и все пытался подумать о чем-то или ком-то, кроме нее. Выходило так себе. Он, опершись локтями о борт, стоял поодаль от всех остальных, периодически прошиваемый острыми, недобрыми взглядами матросов. На этом корабле Крокодайлу была рада только капитан, но этого, впрочем, ему оказалось более чем достаточно. Он невольно воспроизводил в памяти, как около месяца назад вынужденно плавал под этим флагом с намалеванным на нем красным галстуком, черепушкой да костями в виде пистолетов и каждый день ждал, когда судно наконец прибудет туда, куда ему было нужно. Илия поначалу раздражала, потом стала кем-то вроде постоянного собеседника — было с кем охаивать чертово Правительство и прочие прелести пиратской жизни, а позже… Вряд ли можно было бы говорить, что Крокодайл влюбился, но он был очень близок к этому, ходил по тончайшей леске. Оборвется — и он рухнет вниз, на острые пики собственных чувств, которые окончательно и безжалостно угробят, хороня заживо. Успешно выиграв боцмана в дурака, Илия встала с деревянной поверхности палубы и, шутливо — чересчур наигранно, как показалось Крокодайлу — откланявшись накама, направилась к нему. Женщина встала рядом, стряхнула сигаретный пепел в мазут океана, и два полупустых взгляда встретились в разбавленной фонарями темноте. Напоминало день войны в Маринфорде. Тогда, уже ночью, Илия попросила у Крокодайла закурить, и они тоже стояли у фальшборта — не враги, потому что люди, находящиеся в поделенном на черное и белое мире по одну сторону баррикад, по определению являются кем-то вроде союзников; но и не друзья. Поскольку у пиратов не принято никому доверять. Однако не принято — не значит нельзя. Илия повернулась лицом к Гранд Лайну, черному и жуткому. Впрочем, ее давно перестал пугать этот гибельный океан, опасности, которые он в себе таил, и вообще что угодно в принципе. Капитан Шанкс научил: на Гранд Лайне принцип простой — либо ты, либо тебя. Если хочешь избежать второго, умей постоять за себя, смотреть в лицо своим страхам, выходить победителем из схваток со смертью, быть сильным. Последнее, правда, никак не вязалось с вечной тревогой, волнением за родного сына, которые изнашивали и выматывали почище любых драк с идиотами-дозорными. Может, если бы рядом был другой человек, — если бы Илия позволила другому человеку быть рядом — стало бы легче и проще. Падать не так страшно, когда знаешь, что тебя обязательно подхватят сильные надежные руки. Даже если вместо одной из них будет золотой крюк.

***

Крокодайл с сигарой в зубах сидел на лавке у входа в живописный парк, в самом сердце которого был расположен ресторан, и успешно пугал народ одним лишь своим присутствием. Мимо него проходили разодетые парочки, семьи, пробегали пираты, — как и положено, наглые и беспардонные — отовсюду доносились веселые разговоры и смех, но Крокодайл не разделял всеобщего позитива. Поводов как-то не находилось. Эта чертова «Альмерия» чем-то напоминала Арабасту и его казино: такие же пальмы вдоль парковых аллей, какие росли около Рейн Диннерс, похожие колонны, обрамляющие вход; атмосфера призрачного богатства, фальшивого покупного счастья. Вытравить бы из памяти все это, да нельзя. Нужно знать, к чему никогда и ни при каких обстоятельствах не стоит возвращаться. Они с Илией условились встретиться как раз возле парка, и Крокодайл периодически сканировал взглядом проходящих мимо людей, среди которых, как ему показалось, запросто могла затеряться миниатюрная женщина. Однако, когда он ее увидел, стало ясно, что не могла, поскольку один ее вид заставил Крокодайла резко забыть, кто он, где он и зачем сюда пришел. Илия была в красном платье на тонких бретельках, идеально обхватывающем изгибы ее кукольной фигуры и по-неземному красиво контрастирующем с бледной кожей. Крокодайл мог бы целую вечность любоваться тем, как элегантно она идет к нему, цокая каблуками, но куда приятнее оказалось перехватить ее тонкую руку, облаченную в полупрозрачную алую перчатку до локтя, и подняться, чтобы затем, пока в голове сверкала шальная мысль о том, что этим вечером по сути можно вообще все, поцеловать в губы. Женщина вздрогнула от чужого прикосновения, тут же ощущая большую тяжелую ладонь на своей талии, и скорее инстинктивно, чем осознанно, положила подрагивающую руку на плечо Крокодайла. Его сухие жаркие губы задержались на ее еще на секунду, и затем он отстранился, лишая собственного тепла и оставляя ее, опешившую, смущенную, стоять рядом. — Не забывай, какую роль мы играем. — Прошептал вновь наклонившийся Крокодайл Илии на ухо, видя ее смятение и уже жалея, что позволил себе подобную наглость. С одной стороны, это было вполне уместно при учете того, что им двоим по прихоти Иванкова нужно было изображать пару, но с другой… Она так растерялась, чуть ли не испугавшись его касаний, — должно быть, давно уже отвыкла от такого — что мужчина испытал нечто, похожее на стыд. Не стоило этого делать, но желание было сильнее. И оно требовало явно большего, чем короткий неловкий поцелуй. Если бы Крокодайл был уверен, что Илия не против, и если бы вокруг не было столько народа, обязательно поцеловал бы ее так, как ему хотелось: сплетаясь с ней языками, прижимая к себе как можно сильнее, не сомневаясь ни в одном своем действии. Сказать по правде, его самого искренне удивляло то, как его вело от этой женщины, но раньше с каждым днем, а теперь, кажется, с каждой секундой, контролировать свои чувства становилось все сложнее. Илия не ответила, даже не удостоила Крокодайла своим взглядом и зачем-то на пару мгновений прижала кончики пальцев к своим карминовым губам, на которых только что были его губы. — Пойдем? — Спросила она, и Крокодайл осторожно, почти неощутимо приобнял ее за плечи, приглашая за собой. Женщина старалась отвлечься, разглядывая гуляющих по парку людей — счастливых и беззаботных, кусты ярких экзотических цветов и небольшие, но красивые каменные фонтаны со статуями, однако жар никак не сходил с ее щек, а спутанные мысли не желали выстраиваться в ровный ряд. Может, если бы виновник всего этого не шел сейчас рядом, у них бы и получилось. Вечер еще толком не начался, а Илия уже поняла, что он ее доконает. Если от простого поцелуя в ее груди разом всколыхнулось столько эмоций, то что станет дальше, когда они с Крокодайлом будут притворяться любовниками, обниматься, танцевать, может быть, снова целоваться?.. Как ей вообще после всего этого его забыть? И забудет ли он ее? Если бы желания Илии — сегодня и всегда — играли для ней самой хоть сколько-нибудь значимую роль, она бы постаралась окончательно отбросить свои страхи, отдаться чувствам и ему, чтобы провести время так, как она на самом деле хотела. Сидеть напротив Крокодайла за столом в роскошном ресторане, пить с ним вино, ловить на себе его восхищенные взгляды, подаваться навстречу его рукам, целовать его первой и совершенно не задумываться о том, что будет потом. «Альмерия» встречала своих гостей широкими мраморными ступеньками, величественными колоннами, подпирающими вычурный балкон над входом, и улыбчивыми швейцарами на пару с безбожно портящими картину дуболомами-охранниками. И те и другие заметно напряглись при виде двоих пиратов, но, разумеется, не посмели сказать им ни единого слова, вместо этого провожая тревожным взором. На первом этаже располагался очередной фонтан, большего размера и еще более сложной конструкции. Мягкий шум бьющихся на сотни капель стеклянных потоков, которые искрились под светом хрустальных люстр, сливался с разговорами и смехом посетителей. Воздух был наполнен свежестью воды, выставленных кое-где раскидистых растений и тонким ароматом дорогих благовоний. На второй этаж, где находились столы, вела большая лестница, тоже из белоснежного мрамора, так и кричащего о роскоши этого заведения. В такой атмосфере невольно хотелось забыть о всех проблемах, расслабиться, постараться получить удовольствие от жизни, но Илия прекрасно знала, что ничего из вышеперечисленного у нее не получится. Она поднималась вверх по лестнице под аккомпанемент собственных неудобных и непривычных каблуков, пока Крокодайл осторожно придерживал ее под локоть, и уже молила богов о том, чтобы этот вечер закончился как можно скорее. В зал успело набиться приличное количество народу, притом самого разного: некоторые столы занимали чопорные дворянские особы в пышных платьях, за другими сидели простые люди, а кое-где можно было заметить подозрительные криминальные морды. За одними из таких и было поручено следить двоим революционерам, которых, в свою очередь, прикрывали Илия и Крокодайл. — Стол около последнего окна слева. — Негромко произнес он, и женщина, глянув на указанное им место, обнаружила там как раз тех самых бандитов, уже вовсю уплетавших какое-то явно недешевое блюдо. Она не сумела высмотреть их так быстро, а вот у Крокодайла, видимо, глаз был наметан на всякую шушеру. Революционеров они пока что не увидели, но зато почти сразу же натолкнулись на нескольких членов команды Пиратов Красного Галстука, оккупировавших стол рядом с лестницей: старпома, канонира, кока и шулера. — Ну кэп дае-ет… — Протянул последний, в лучших традициях бескультурного разбойничьего поведения медленно развернувшись на сто восемьдесят градусов и проводив Илию наглым, сальным взглядом, — только что вслед ей не присвистнул. Фабер молча стиснул зубы, чувствуя безжалостно выжигающий грудь жар. Ревность всегда била хлестко, даже такая, которая иногда донимала его: иррациональная, бестолковая, не исчезнувшая вовремя — тогда, несколько лет назад, когда его капитан и его на тот момент любимая женщина отказала ему, притом испытывая те же самые чувства в ответ. Сейчас смотреть на нее, идущую под руку с этим мерзавцем, чуть было не погубившим целую страну — спасибо мальчишке Мугиваре, что помешал — и увязавшимся за ним же в Маринфорд, было не то что неприятно, а по-настоящему отвратительно, да еще и больно. Все члены команды были в курсе, что это игра на публику, но… Являлась ли она таковой на самом деле, принимая во внимание запах гребаных сигар Крокодайла, которым несло от Илии, то, как долго они вчера вечером стояли у фальшборта, разговаривая, да еще и факт того, что он, кажется, подарил ей цветы на день рождения? Чувствуя на себе неотрывные взгляды, Илия и Крокодайл заняли стол в самом центре зала: во-первых, чтобы лучше видеть всех гостей, а во-вторых, им же было положено отвлекать на себя людское внимание и разыгрывать спектакль двух паршивых актеров. Публика вокруг попритихла, рассматривая двоих врагов Правительства, заявившихся на мероприятие. В большей степени, конечно, людей интересовал сбежавший из Импел Дауна Крокодайл, чем Илия, которая хоть и прославилась прошлой принадлежностью к Пиратам Рыжеволосого и участием в погроме Эниес Лобби, все же была, по мнению народа, менее опасной, чем ее скандально известный спутник. Женщина протянула руку и осторожно дотронулась до стоявших в вазе посреди столика свежих цветов. Крокодайл едва заметно дернул уголком рта: был уверен, что они ее заинтересуют. Ее пальцы в красной перчатке прошлись по тонким лепесткам пышных пионов, только что распустившихся, и затем опустились на стол, алея на фоне белоснежной накрахмаленной скатерти. В этот вечер Илия была по-особому красива, манила к себе до невозможности сильно, и сдерживаться, в общем-то, было совсем не обязательно: роль любовников сама себя не сыграет. Не обязательно и катастрофически сложно, когда она сидела напротив в своем красном платье, подчеркивающем вечно скрываемую ею изящную фигуру и, к счастью, не прячущем острых линий ключиц и хрупких бледных плеч, к которым Крокодайл уже успел прикоснуться. Но сказать, что этого ему было ничтожно мало, означало не сказать ничего. Если бы он увидел Илию впервые только сейчас, при этом не зная, кто она, то последнее, о чем бы он подумал, так это то, что она является капитаном пиратской команды — по сути шайки грабителей. Она держалась так, словно происходила если не из знати, то по меньшей мере из богатой интеллигентной семьи, с чем никак не вязался небольшой остров в Вест Блю, откуда она была родом, и чуть ли не полжизни работы в трактире ее матери. Простая женщина, раньше повариха из забегаловки, а ныне — глава морской разбойничьей банды, выглядела и вела себя, пожалуй, куда лучше, чем расфуфыренные дворянские дамочки. Например, те, что сидели за соседним столом и то и дело косились на Крокодайла. Они раскрасились как тропические попугаи, а у Илии была лишь привычная красная помада и стрелки, которые выгодно подчеркивали ее слегка раскосые глаза. Головы этих особ утяжеляли здоровенные залитые лаком нагромождения из волос — ее же украшал более сложный, чем обычно, пучок и слегка подкрученные локоны челки. Ничего необычного, ничего вычурного — и все равно эта женщина неумолимо сводила Крокодайла с ума. Улыбчивый официант, изо всех сил стараясь не подавать виду, что до чертиков боится их, принес меню и тут же удрал обслуживать соседний столик, куда его позвали. Илия вяло полистала страницы и вроде как что-то выбрала — точнее, просто ткнула пальцем в небо, потому что есть ей не очень-то и хотелось. Ее спутник же к выбору блюд подошел более основательно, из любопытства просмотрев вообще все, что имелось в наличии. Ресторан был и правда элитный и довольно дорогой даже по меркам Гранд Лайна, но пираты в деньгах обычно недостатка не ощущали, да к тому же была вероятность того, что платить вообще не придется, если до окончания вечера здесь нарисуются дозорные и устроят переполох. Со стороны установленной около одной из стен сцены послышался чей-то кашель в микрофон, а затем бодрый мужской голос поприветствовал гостей, вознес хвалебные оды ресторану, анонсировал концерт — как оказалось, классической музыки — и пожелал всем приятного вечера. Крокодайл, закатывавший глаза на все наигранные и неискренние реплики ведущего, оживился после фразы про классическую музыку. — Классика, даже так. — Одобрительно покивал головой он. — Сплю и вижу, как вон те господа фанатеют от классической музыки. — Усмехнулась Илия, кивая в ту сторону, где расположились выслеживаемые революционерами бандиты. Крокодайл хмыкнул. Возле стола возник официант с бутылкой красного вина, подрагивающей рукой разлил его по бокалам и снова испарился. Крокодайл взял свой бокал, покрутил им, наблюдая, как алкоголь переливается от стенки к стенке, и наконец посмотрел на Илию. — За что пьем? — Спросила она, слабо улыбаясь и выжидающе, едва ли не томно глядя на мужчину из-под черных накрашенных ресниц. Вспомнить бы, когда в последний раз под таким взором он напрочь забывал, что хотел сказать. — За тебя. — Наконец проговорил Крокодайл. Ничего банальнее и быть не могло, но судя по тому, что уголки губ Илии приподнялись выше, она все же оценила этот тост. Несмотря на то, что когда-то давно слышала его от мужа. Края бокалов с легким звоном ударились друг о друга, всколыхнув вино, поблескивающее в мягком свете больших люстр. Чувствуя, как дорогой напиток обволакивает горло теплом, Илия краем глаза заметила проходящих мимо людей: компанию из явно не бедствующих граждан в дорогих костюмах и аккуратно пристроившихся к ним двоих неприметных мужчин достатком пониже, одетых в поношенные пиджаки. При взгляде на их лица Илия по описанию Иванкова сразу же узнала в этих двоих разведчиков из Армии. Она перевела взор на Крокодайла, намеренно задерживаясь на его лице и слабо приподнимая бровь, и он медленно моргнул, тем самым давая понять, что, мол, тоже их заметил. Революционеры на несколько секунд затерялись среди пышных платьев богатых дам, скользнули дальше в толпу прибывающих людей и заняли стол рядом с тем, за которым сидели объекты их слежки. Последние не обратили на разведчиков никакого внимания: они ничем не выделялись среди всех остальных гостей, нарочно болтая о какой-то ерунде и хохоча, и не вызывали ни малейшего подозрения. Илия, украдкой пронаблюдав за тем, как они расположились за столом, переключилась на Крокодайла, который задумчиво смотрел куда-то на вазу с цветами. Для сегодняшнего вечера взамен того прикида, который был у него еще с Маринфорда, он раздобыл в городе белую рубашку и черный костюм. Ему подходило. Чисто внешне Крокодайл вообще был по-своему привлекательным и не лишенным харизмы мужчиной, который, имея более чистую биографию, не включающую в себя попытку захватить целую страну и присвоить древнейшее оружие, точно мог бы влюбить в себя не одну женщину. Однако на деле получилось только Илию. Выпитое вино незаметно расслабило ее, согрело не только тело, но и, кажется, душу, и заставило смягчиться насчет сегодняшнего вечера: не таким уж плохим он был и не настолько печальным все казалось — правда, только лишь на данный момент времени, поскольку немногим позже, когда они с Крокодайлом вынужденно расстанутся, будет ожидаемо больно. Но… сейчас он рядом, живой и осязаемый, и руки у них обоих развязаны — можно делать что хочется, потому что удовлетворение желаний, таких нестерпимых, сладких, но одновременно губительных, работало в пользу придуманной Иванковым схемы. Был ли вообще хотя бы какой-то смысл сдерживаться и бояться лишний раз встретиться взглядом, прикоснуться? Прохладная ладонь неожиданно накрыла руку Крокодайла, лежащую на столе, и он в тот же момент пожалел о том, что вместо нежной кожи ощущает ткань перчатки. Мужчина поднял взор на Илию: та, будучи уже не такой напряженной, какой была до этого, сразу отвернулась. Она стеснялась как совсем юная девушка на первом свидании, но это легко объяснялось очень долгим отсутствием каким-либо взаимоотношений с противоположным полом и тем, что она просто-напросто отвыкла от подобного и забыла, каково это, боясь довериться очередному, как ей думалось, предателю. Крокодайл перевернул руку ладонью вверх, затем осторожно сжимая тонкие пальцы женщины своими собственными.Те чуть дрогнули, и он, даже не глядя на Илию, был уверен, что она вновь засмущалась. Однако не смотреть на нее в этот вечер было бы самым настоящим кощунством, и Крокодайл не стал отказывать себе в удовольствии в очередной раз полюбоваться ею. Илия напоминала ему то ли изящную, утонченную фарфоровую куклу, то ли героиню картины поистине талантливого художника, то ли нечто подобное — словом, что угодно и кого угодно, но не живую, настоящую женщину, созданную вовсе не гениальным творцом словно не с этой планеты, а природой. Не верилось и в то, что ее внутренний мир был реален, что он походил на его собственный. Упорно казалось, будто Крокодайл создал Илию в своем воображении, придумал себе чертову панацею в форме человека, которая помогла бы избавиться от груза прошлого, научиться вновь жить и чувствовать, открыться миру и после стольких лет страданий, унесших сотни невинных жизней, отмолить грехи и обрести покой. Однако Илия была реальной, а сейчас — такой близкой, когда Крокодайл мягко гладил ее хрупкие пальцы. В груди что-то щемило, мысли безбожно путались, как будто под действием крепкого алкоголя. Резко захлестнувший порыв чувств заставил Крокодайла поднести женскую руку к себе и оставить на ней — жаль, что на этой несчастной перчатке, а не на коже — пару поцелуев, затем задержавшись губами на несколько мгновений. Он опустил свою и чужую руки назад на стол и встретился взглядом с Илией, в чьих поблескивающих глазах читалось крайнее смятение, даже легкий испуг, перемешанные с чем-то, очень сильно напоминающим влюбленность, наконец не скрытую абсолютно ничем. Влюбленность, черт побери. В него. На том месте, где у людей обычно находится сердце, по ощущениям разгорелся пожар — предположения насчет того, что чувства мужчины взаимны, кажется, все-таки подтверждались — но искреннее непонимание, почему, душило все положительные эмоции. Он уже едва помнил, что значит быть счастливым, однако сейчас, с ней, был близок к этому состоянию; хотел, чтобы она испытывала то же самое, что и он, в ответ, но не мог взять в толк, почему это по итогу случилось. Разве может кому-то понравиться такой, как Крокодайл, способен кто-либо проникнуться им, найти подход, принять и помочь исправить его чудовищные ошибки? Чем он заслужил внимание Илии и что заставило ее влюбиться? У Крокодайла была тысяча вопросов и не было ни одного ответа. Он хотел сказать Илии столько всего и одновременно ничего. Он продолжал держать ее маленькую тонкую руку в своей ладони и совершенно не понимал, как им быть дальше, после того, как они разойдутся. Забыть он ее не сумеет теперь уже, наверное, никогда, да и не увидит тоже никогда. Так не хотелось после того, как вышло хоть как-то пересилить свои страхи и довериться другому человеку, снова получать ножом в сердце, страдать из-за своих же чувств, но другого развития событий и быть не могло. Такова была их с Илией судьба — вечно жестокая, вечно холодная и непреклонная. Его метания оборвал принесший блюда официант. Правда, о еде Крокодайл думал в последнюю очередь. Илия, старательно делая вид, будто ничего не произошло и это не она только что смотрела на него с влюбленной нежностью во взоре, почти сразу же принялась есть, при этом вряд ли соображая, что она вообще жует, — мысли были заняты совсем иным. Способность Крокодайла быть столь ласковым поразила ее до глубины души, сделала чувства еще горячее и убедила в том, что он не притворяется, не играет обозначенную Иванковым роль. Он бережно держал ее руку, целуя ее, смотрел на Илию так, что всякие сомнения в его искренности и природе его чувств попросту испарялись. Она прекрасно знала, что удостаивала мужчину тем же самым взглядом, не тая своего отношения к нему, и оставалось только гадать, что еще произойдет этим вечером. Возвращаться к осознанию того, что он когда-нибудь подойдет к концу и что впереди ее ждет разлука с Крокодайлом, категорически не хотелось. А ведь совсем недавно, когда они только пришли в ресторан, Илия уже ждала, когда все закончится. Некоторое время за столом царила тишина: оба сосредоточились на ужине, стараясь как можно меньше думать о том, что было, и аккуратно поглядывать на разведчиков и присутствующих в зале подозрительных граждан. Как и планировал Эмпорио, люди действительно очень заинтересовались двумя небезызвестными пиратами, пришедшими, судя по всему, на свидание. Люди украдкой наблюдали за Илией и Крокодайлом, очевидно, готовясь пустить сплетни и перемыть им между собой все кости. Даже разбойники, за которыми следили революционеры, то и дело вертели головами, чтобы посмотреть на объектов всеобщего любопытства. Затем в микрофон огласили скорое начало концерта, и вместо пианистки, всю предыдущую часть вечера игравшей медленные мотивы для создания спокойного фона, на сцену постепенно стали выходить участники заезжего оркестра, располагаясь на ней со своими инструментами. Гости оживились, их голоса стали громче, с балконов вернулись некоторые курильщики, и все принялись ждать концерт. Крокодайл, сидевший спиной к сцене, развернулся, положив руку на спинку стула. Илия тоже обратила взгляд в сторону сцены, но он никак не желал фокусироваться и вместо этого упорно соскальзывал на мужчину. Музыканты, которых перед началом выступления успел расхвалить на все лады ведущий с хорошо подвешенным языком, оказались действительно достойными. Их искусство словно достигало души, заставляло чувствовать каждую смену тона мелодии, каждую ноту исполняемой композиции. Илия слышала от кого-то, что классическая музыка поистине неповторима и что ни одна попсовая песенка и в подметки не годится любому такому произведению, но с классикой знакома толком не была. Все ее знание музыки с детства сводилось к бренчанию местного балагура, который периодически захаживал в трактир ее матери играть на видавшей виды гитаре да развлекать посетителей взамен на бесплатный обед. Никаких песен, кроме тех примитивных и въедающихся в мозг, что бормотала себе под нос мать и напевала сестра, Илия тоже не знала. Потом, правда, выучила пиратские, вроде «Саке Бинкса», и только многим позже услышала классическую музыку, которая сразу запала ей в душу. Сейчас, в дорогом фешенебельном ресторане с великолепной обстановкой, да еще и в обществе Крокодайла, этот концерт ощущался женщиной по-особому прекрасно. Она уже почти не думала о том, что последует за этим вечером, отдавшись моменту. Оркестр доиграл очередную композицию, и ведущий объявил медленный танец. Из-за столов стали вставать пары, выходя затем ближе к центру зала, и не успела Илия подумать о том, что тоже хотела бы потанцевать, Крокодайл протянул ей руку. — Пойдем? — Спросил он, и ответом послужила опустившаяся на его ладонь рука в красной перчатке. Талию женщины опоясал крюк, и его холодное касание заставило вздрогнуть от неприятного ощущения. Крокодайл сразу же отвел крюк чуть в сторону, стараясь держать его так, чтобы он не дотрагивался до Илии. Было неудобно постоянно следить за собственной рукой, да и вообще, если подумать, то для него делать даже такие незначительные вещи во благо кого-то другого, а не самого себя, казалось неприемлемым. Когда-то казалось. Илия положила одну руку на предплечье Крокодайла, пока другая находилась в жарком плену его широкой ладони, и шагнула чуть ближе, начиная вместе с ним плавное движение. Она хотела видеть его лицо, смотреть ему в глаза, однако разница в росте не позволяла ни того, ни другого. Танцуя с мужчиной, ощущая тепло его тела и его запах, Илия не могла и не желала думать ни о чем и ни о ком, кроме него. В голове всплывало то, как губы Крокодайла дотронулись до ее собственных тогда, в парке, как он целовал ее руку в ресторане, и хотелось только одного: оставаться с ним как можно дольше. Желательно всегда. — Капитан такая красивая сегодня, правда? — Без всякой задней мысли пробормотал Марио, жуя торт и наблюдая за тем, как Илия танцует с Крокодайлом. — Правда. — Не своим голосом отозвался Фабер и плеснул коньяка себе в бокал, затем моментально осушая его. Бокал стукнулся о стол громче, чем следовало любой стеклянной посуде. Марио продолжал беззаботно уплетать десерт и глядеть на танцующих, Хейгель вовсю флиртовал с женщинами из-за соседнего столика, а Венни предусмотрительно отставил бутылку алкоголя подальше от Фабера. Последний тяжело вздохнул и снял очки, потирая глаза. Смотреть на нее не было сил, и в первую очередь моральных. После того, как танец закончился, Крокодайл довел Илию до их стола, придерживая за талию уже здоровой рукой, а не крюком; сколько же раз им обоим хотелось, чтобы так было и во время танца. Мужчина вдруг наклонился к Илии, притягивая ее к себе, и крепко поцеловал в щеку. Очень хотел, разумеется, в губы, но не стал, потому что помнил ее смятение, вызванное таким поцелуем. Ее мягкие волосы приятно щекотали лицо, и Крокодайл, чувствуя их запах и слыша, как Илия выдохнула, — почти ахнула — не нашел в себе сил сдержаться и спустился чуть ниже острой линии челюсти, чтобы коснуться губами еще и шеи. Женщина замерла и затем отстранилась — медленно, поскольку Крокодайл не сразу сумел отпустить ее и убрать руку с тонкой талии. Она молча села за стол, всей душой надеясь, что упавшие на лицо пряди челки скроют порозовевшие щеки, и не смела даже глянуть на Крокодайла, пока буквально через несколько секунд он не позвал ее: — Иди сюда. Он развернул свой стул к сцене, как это сделали некоторые другие люди, и жестом поманил Илию к себе. На колени, черт возьми. Стараясь не выдавать своего смущения, она подошла к Крокодайлу и неуверенно опустилась на его колени. Женщина села ровно, стесняясь прижаться к нему, и сразу же ощутила на своей спине большую ладонь, которая, правда, не задержалась там более пары мгновений и скользнула к талии. Илия не смотрела на Крокодайла, но чувствовала его взгляд, способный запросто прожечь насквозь. Ей, безусловно, было приятно такое внимание со стороны Крокодайла, — тем более Илия знала, что оно не являлось фальшивым — но с непривычки она вела себя скованно и по-прежнему невольно боялась вот так отдаваться кому-либо, подчиняться своим эмоциям. Исполняемая оркестром музыка отошла куда-то на второй план, когда на коленях у Крокодайла оказалась Илия. Он позвал ее к себе просто потому, что хотел чего-то подобного, жаждал ее рядом. И знал наверняка, что то же самое испытывала и она. Илия избегала встречаться с ним взглядом, вместо этого устремив взор на сцену, а у мужчины все получалось с точностью наоборот. Какого черта он станет таращиться на музыкантов, пусть и талантливо играющих, если у него есть куда более приятный вариант? Эта женщина была как наркотик: ее не хватало, хотелось снова и снова, причем каждый раз все большего. Крокодайл целовал ее, поддаваясь своему жаркому желанию, но оно не проходило, становилось сильнее и требовало еще. От нее вело так, что в голове не оставалось ни единой связной мысли. Крокодайл прекрасно знал, как мало времени у них осталось друг для друга, но знал также, что и продлить его не было никакой возможности. Если только предложить ей увидеться когда-нибудь потом, но… У них обоих были дела, которые они привыкли ставить выше своих чувств, да и к тому же Гранд Лайн всегда усложнял назначение любых встреч своей непредсказуемостью: корабли то и дело попадали в шторм, пираты натыкались на таких же пиратов или Морской Дозор, кто-то погибал или пропадал без вести. Посему оставалось только наслаждаться этим вечером, пока такая возможность вообще была. В любой момент могли объявиться дозорные, поскольку криминальных персон на этом мероприятии собралось весьма приличное количество. Крокодайл в сотый раз разглядывал Илию и никак не мог насмотреться. Одна ее точеная фигура, которая до этого постоянно скрывалась под одеждой, — было видно только талию, да и то из-за заправленной в штаны рубашки — уже сводила с ума. Илия была откровенно худая, скорее всего, из-за постоянного стресса и курения, но это нисколько не портило ее и не умаляло ее красоты. Глядя на ее изящную бледную шею и такие же ключицы, так и манившие к себе, Крокодайл ловил себя на мысли о том, что на них чего-то не хватало. Может быть, какого-нибудь красивого украшения, которое дополнило бы ее сегодняшний образ, — он бы подарил ей нечто подобное, если бы она захотела. А может, следов от его поцелуев. Желание пересилило страх, и Илия неожиданно для Крокодайла прислонилась к его груди, наконец слегка расслабившись. Было тревожно, в голове набатом били выработанные нездоровые реакции: опять рядом с кем-то, кто точно обманет и бросит; но успокаивающее тепло чужого тела не позволило им задержаться надолго, прогнав прочь, и напряжение окончательно покинуло женщину. Она ощутила, как рука Крокодайла мягко погладила ее талию, словно он чувствовал и понимал ее состояние — хотя, вероятнее всего, так и было. Крокодайл потянулся за лежавшими на столе сигарами, придвинул пепельницу поближе и закурил. С точки зрения этикета было, конечно, не очень красиво дымить в ресторане, но среди гостей находились те, кто делал то же самое. Да и потом, пирату ли задумываться о правилах приличия? — Можно? — Вдруг спросила Илия, показав на сигару, зажатую между зубов мужчины. Тот слабо кивнул, она забрала сигару и с удовольствием затянулась. Илия выдохнула дым куда-то за плечо Крокодайла и затем неожиданно для себя и для него приобняла его. Крокодайл опустил взгляд чуть вниз. Женщина, которая ему нравилась, в которую он был почти — а может, и уже — влюблен, сидела у него на коленях, такая прекрасная и словно неземная, и курила его сигару. Он с легким удивлением встретился с ней взором: она смотрела открыто, без стеснения, с некой печалью в серо-голубых глазах. — Ты очень красивая, Илия. — Тихо проговорил Крокодайл и увидел, как в них тотчас отразилось нечто схожее с изумлением. — Спасибо… — Отозвалась Илия, крутя сигару пальцами. — Скажи, ты правда так думаешь? — По-твоему, я стал бы врать? — Вскинул бровь Крокодайл. Было даже немного обидно от такой реакции на искренние слова, но, как только Илия ответила, ему все стало ясно. — Просто я сама не считаю себя красивой. — Немного помолчав, произнесла она с кривой, будто бы виноватой улыбкой. Как эта женщина могла так думать, Крокодайл не понимал от слова совсем, но прекрасно знал, что внутри у любого человека может твориться вообще что угодно, и мнение окружающих насчет него самого зачастую не совпадает с его собственным. Видимо, здесь был именно такой случай. Только вот нужные слова, чтобы сказать Илии хотя бы что-то хорошее или ободряющее, никак не желали находиться. Поддерживать Крокодайл по-прежнему толком не умел. — Глупости… — Он наклонил голову к Илии. — Ты правда красивая, поверь мне. И не думай обратное. — Прошептал мужчина и мягко поцеловал ее в висок просто с целью сделать хоть немного приятно, осознавая, что его слова не стоили практически ничего: людей всегда было сложно переубедить. — Спасибо еще раз. — Ответила она таким же шепотом и вдруг коснулась губами щеки Крокодайла, от чего тот даже завис на пару мгновений. Это был первый раз, когда Илия сама его поцеловала. Она отстранилась, сделала затяжку и медленно выпустила белесый дым в воздух. В собственных глазах Илия на самом деле не выглядела красивой: слишком тощая, слишком усталая, слишком потрепанная. Даже это великолепное платье не спасало, было желание закрыться, накинуть что-то привычно бесформенное, чтобы никто не видел ее в такой облегающей одежде. Она полагала, что Крокодайл полюбил ее душу отдельно от внешности, но, кажется, ошибалась. Его комплимент был точно искренним, поскольку Илия уже научилась отличать, когда он надевает маску, а когда снимает. И сегодня, как и в последнее время, он не притворялся и был собой. Именно с ней.

***

— Я выйду проветрюсь. — Сказала Илия, когда оркестр завершил очередную композицию. Крокодайл кивнул, нехотя убирая ладонь с ее талии. Женщина встала с его колен и направилась к балкону, провожаемая взглядом Крокодайла. Ее хрупкая фигурка встала у перил и застыла в таком положении. Крокодайл слушал музыку еще недолго, прежде чем подняться и пойти к Илии. До этого они, не забывая контролировать собравшийся в зале криминалитет, долго говорили на отстраненные темы, — пожалуй, первый раз за этот вечер — что-то обсудили, с чего-то посмеялись, и сейчас хотелось снова побыть с ней, может, поболтать еще. Особенно если это будет подальше от посторонних глаз, которые, по ощущениям, уже успели проделать в них обоих не одну дыру. Мужчина вышел на темный балкон, чувствуя прохладный, напитанный тонким ароматом цветов из парка воздух. Встав сзади Илии, он положил руку на перила из холодного мрамора и посмотрел вперед. Недалеко от ресторана чернел океан, над которым висела половина желтоватой луны, отбрасывающая свой слабый свет на водную гладь. — Завтра будет штиль. — Раздался негромкий хрипловатый голос Илии. — Да. — Безэмоционально ответил Крокодайл. Завтра вообще много чего будет. Завтра они вернутся в Ватер 7, Крокодайл с Дазом быстро закупят все необходимое и отплывут в Новый Мир. Илия задержится в городе еще на несколько дней, закончит снаряжать свой корабль и тоже отправится в свой собственный путь, где не будет места им. Завтра они расстанутся навсегда. Крокодайл хотел было как-то начать разговор, чтобы не думать об этом всем, но вдруг его Воля Наблюдения учуяла толпу народа, бегущего вверх по лестнице. — Илия. — Позвал он, и, когда женщина подняла на него глаза, мотнул головой в сторону зала. — Дозор. Оба шагнули из дверей балкона ровно в тот момент, когда в ресторане оказался целый взвод дозорных. — Именем правосудия! Всем оставаться на своих местах! — Громогласно крикнул капитан, пока подчиненные наставляли ружья на присутствующих. — А кого они брать-то собрались? — Задала вполне резонный вопрос Илия, цепляя взором разношерстных преступников, находящихся в зале. Рассредоточенные по нему члены ее команды незаметно готовили оружие. — Видимо, всех, кто дерется хреново и бегает медленно. — Махнул рукой Крокодайл, опершийся о холодную стену. Среди обычного народа началась паника: многие повскакивали со стульев, некоторые женщины запричитали или закричали, кто-то бросился на балкон, а иные и вовсе подняли руки вверх. — Спокойно, граждане! Мы обезвредим престу… — Не успев договорить, капитан рухнул на пол с простреленной башкой, а из-за стола рядом с лестницей послышалась ругань. — Хейгель, мать твою… — Обреченно застонала Илия, заметив дымящийся револьвер в руках у шулера, сидевшего там. — Так и знал, что это твой катала выкинул. — Прокомментировал Крокодайл и в эту же секунду рванул вперед столбом песка, буквально разрезав стоящий на его пути стол. Люди в ужасе разбегались кто куда, пока логия Крокодайла устраивала кавардак в зале. Это тоже было распоряжением Иванкова: по его мнению, во всеобщей суматохе революционерам будет легко скрыться. Илия заметила, что эти двое уже направились куда-то на балкон, видно, намереваясь удрать через него, и резко вскинула руку с превратившимися в дуло пистолета пальцами, которые выпустили пулю в приближающегося дозорного. В зале разгоралась нехилая драка между Дозором и разномастными бандитами, и капитан Пиратов Красного Галстука не собиралась оставаться в стороне.

***

Илия предполагала, что удирать с острова придется ей вместе с командой и Крокодайлом, но в итоге бежал разбитый отряд дозорных. Те, кто остался цел, спаслись, добравшись до своего корабля в порту, и сразу же снялись с якоря — очевидно, подкрепления в городе у них на данный момент не оказалось, не рассчитали, идиоты самонадеянные. Из разгромленного ресторана ретировались гражданские, включая персонал, и некоторые разбойники, а кто-то остался собирать оставленные людьми впопыхах сумки да обносить кассу заведения. Илия отправила своих ребят на судно готовиться к отправлению, назначенному на время рассвета, а сама задержалась около «Альмерии»: хотела подождать долго не появляющегося Крокодайла. Воля Наблюдения видела его где-то на первом этаже укладывающим последнюю пачку дозорных. Когда он наконец вышел в залитый золотым светом фонарей парк, слегка потрепанный, то не ожидал встретить там Илию, думая, что она уже ушла в порт вместе со своей командой. — Долго ты там возился, Крокодайл. — С полуулыбкой проговорила она, когда мужчина приблизился. На его лицо упало несколько угольных прядей, шуба слегка сползла с одного плеча, а крюк замарался какой-то невнятной грязью. — Как получилось. — Отозвался он, приглаживая волосы. — Неудобно, наверно, было в таком виде драться? — Окинул ее взглядом Крокодайл и усмехнулся, притом довольно беззлобно. — Я поражаюсь твоей проницательности. — Картинно всплеснула руками Илия. — Может, прогуляемся? — Помолчав несколько секунд, предложил Крокодайл. В парке не было ни души, что отлично располагало к тому, чтобы еще чуть-чуть побыть вместе. И еще, может, поговорить о том, что было на душе у них обоих, но это лишь в том случае, если им хватит смелости. — Я не против. — Ответила Илия. Про себя она была несказанно рада не отпускать его еще хоть немного. Крокодайл дал ей свой пиджак, — шуба была бы явно великовата — чтобы не мерзла в холодном ночном воздухе. Женщина завела диалог про революционеров, которых они прикрывали и которые в созданной дозорными и пиратами суматохе успешно слиняли без всяких приключений. Разговор плавно перетек в другое русло, затем кто-то из них двоих сменил тему, и так прошло бы еще много времени, если бы Илия не позвала Крокодайла на одну из скамеек в слабовато освещенном углу парка. Он сел, положив руку на спинку, а она осталась стоять спиной к нему и смотреть в сторону величественного здания ресторана. Илию грел мужской пиджак, чертовски большой для нее, но приятно пахнущий его хозяином. В голове роилось такое множество мыслей, что сосчитать их было абсолютно невозможно, и все они были об одном: стоит ли. Илия хотела сказать Крокодайлу о своих чувствах хоть что-то, просто чтобы пересилить страх вот так сблизиться с человеком, да и к тому же это не было бы новостью. Оба и так уже все поняли, но от этого было не легче. Признание не сумело бы сильно усугубить и без того паршивую ситуацию, однако… Может, все же стоило оставить все как есть и не травить души друг друга, не пытаться вытянуть из себя никаких слов? Зачем нужно было сыпать соль на рану? Но с другой стороны, между ними двоими ощущалась давящая недосказанность, не устрани которую, могло стать хуже в будущем. Оказалось бы сложнее забыть. — Илия. — Вдруг позвал Крокодайл. Женщина обернулась и натолкнулась на его тревожный, печальный, но все же мягкий взгляд — такой, которого раньше никогда не было. — С какого момента ты перестала играть эту чертову роль? — Я не играла ее с самого начала. Как и ты. — Илия не узнала свой собственный голос и почувствовала неумолимо нарастающее в грудной клетке волнение. Неужели он сам начал этот разговор? — Верно. — Отозвался Крокодайл, не спуская взора с ее лица. — Знаешь, Илия… — Он замолчал в попытке подобрать слова. Его тонкие брови слегка сдвинулись. — Я… У меня чувства к тебе. Внутри у Илии словно что-то вспыхнуло, разгорелось и потом обожгло ее саму. Слышать это пусть и неловкое, но искреннее признание от него, казалось бы, слишком сильно поломанного и разбитого для того, чтобы найти в себе смелость и силы сказать о своей симпатии другому человеку, было поистине неожиданно, обескураживающе, но вместе с тем так приятно, что ожившее сердце норовило выпрыгнуть из пылающей груди. Илия обессиленно опустилась на колени мужчины, посмотрев на него, потерянного, смущенного и напрочь забывшего надеть маску холодного безразличия. Хотелось прижаться к нему, раствориться в его тепле, никогда больше не покидать его и не оставаться одной. Начать вновь безбоязненно любить, не прятать свои эмоции и полностью, безоговорочно доверять. С ним она, скорее всего, смогла бы, и научила бы всему этому и его. Если бы судьба дала ей такую возможность. — У меня к тебе тоже. — Наконец произнесла она спустя несколько секунд молчания, за время которого Крокодайл, по собственным ощущениям, успел тысячу раз умереть и столько же раз воскреснуть. Лицо Илии тронула нежная улыбка, передавшаяся и Крокодайлу. Он не умел улыбаться так же красиво, как она, но в последнее время выучился делать это по крайней мере искренне, непритворно. И женщина по-настоящему ценила такую его улыбку, греющую ее обледеневшую душу. — Как давно ты?.. — Зачем-то спросила Илия, проводя пальцами по мягкому меху шубы Крокодайла. — Я не замечал. — Тихо произнес он и бережно положил ладонь ей на спрятанное под пиджаком плечо. В полутьме, разбавленной теплым светом фонарей, все происходящее казалось сном, миражом, который, казалось, должен был рассеяться в любую секунду. Но это было на самом деле, и Крокодайл вправду только что признался Илии в чувствах и получил то же самое в ответ. Если бы она спросила его, как он себя ощущает, то Крокодайл, не задумываясь ни на мгновение, ответил бы, что счастлив. Впервые за последние двадцать лет своей проклятой жизни. Останься он с ней — стал бы еще счастливее и приложил бы все усилия, чтобы сделать такой же и ее. — А… Те цветы, точнее, их цвет… — Запинаясь, начала было Илия, но осеклась, подумав, что этот вопрос был совсем уж глупым. — Да. — Вдруг подал голос Крокодайл. Он был уверен, что они оба выглядели сейчас одинаково растерянными, смятенными и все же радостными. Напоминание о предстоящей разлуке уже успело покинуть их головы за ненадобностью. — Я знал, что он значит. Илия удивленно отвела взор в сторону, не в силах адекватно осмыслить ничего из того, что только что случилось: в эти моменты ею в кои-то веки управлял не измотанный разум, а проснувшиеся от летаргического сна чувства. — Я даже и не знаю, что сказать. — Вымолвила она скорее куда-то в пространство, а не в адрес Крокодайла, неосознанно двинувшись ближе к нему. — Не надо ничего говорить… — Неожиданно послышался его хриплый шепот совсем рядом, возле алых женских губ, которых затем осторожно коснулись его собственные, горячие, сухие и слегка шершавые. Илия выдохнула, чувствуя, как сильные руки Крокодайла притягивают ее вплотную к его пышущему жаром телу, и опустила ладони на его плечи. Не встретив сопротивления, мужчина углубил поцелуй, окончательно сходя с ума от мягких губ Илии, от ее бархатной кожи, по которой блуждала его пробравшаяся под пиджак рука, от ее ладоней, едва ощутимо поднявшихся выше и медленно гладящих его лицо. Женщина отвечала на желанный поцелуй хоть и несмело, но с искренней нежностью, которой полнилось ее сердце и которую она готова была сейчас отдать одному лишь Крокодайлу. Она запустила пальцы в его жесткие волосы, прижимаясь еще ближе, еще теснее, и словно забываясь в нем. Крокодайл целовал Илию так осторожно и ласково, как только мог, — был уверен, что она не заслуживала никакого другого отношения — старался передать в поцелуе то, что не мог объяснить словами. Эта женщина — спасение и наказание, запретный плод, предел мечтаний, она сейчас с ним, и его чувства к ней и, возможно, она сама рано или поздно его похоронят. — Погубишь меня… — Жарко прошептал Крокодайл Илии в губы, на долю секунды оторвавшись от них. — Ты меня тоже. — Она бесстыдно улыбнулась и первая поцеловала его с гораздо меньшим стеснением. Мужские пальцы путались в шелковистых прядях ее волос, скользили по острым очертаниям скул, спускались к шее, и всего этого ей было катастрофически, невыносимо мало, хотелось еще и еще, чтобы это никогда не заканчивалось. Опомнилась Илия только тогда, когда губы Крокодайла, отстранившись от ее собственных, принялись оставлять пламенные поцелуи на всем ее лице. Женщина отвернулась, затем резко прижимаясь к его груди. Они оба потеряли счет времени, не зная, сколько минут прошло — одна, пять, десять, больше — с момента их забвения, с момента, когда они полностью сдались друг другу. Илия никак не могла отойти от чистой эйфории, которой была пронизана каждая клетка ее тела, но сквозь нее настойчиво пробивался леденящий страх: она опять доверилась предателю и позволила себе окунуться в гибельный океан чувств, напрочь забыв, что так нельзя. Теперь ей опять будет больно и одиноко, потому что он не останется с ней, он уйдет, как уходят все, и обречет ее на новые страдания. — Не стоило. — Севшим голосом произнесла Илия и сползла с колен Крокодайла на лавку. Ее остекленевший взгляд завис в одной точке, и мужчина почти сразу понял, в чем дело. Он осторожно положил руку ей на плечо, опасаясь напугать ее в таком состоянии своими прикосновениями. Илия никак не отреагировала, только хрипло выдохнула. — Илия, послушай. — Негромко начал Крокодайл со стонущим и сжимающимся от ее боли сердцем. — Здесь никто из нас ни в чем не виноват. Просто так вышло. Из-за обстоятельств. — Он погладил женщину по плечу и вгляделся в ее будто бы мертвые глаза. — Бывает… Всякое. Мы ведь оба знали, что так будет. Надо постараться пережить, понимаешь? — Крокодайл не говорил уже — шептал, уткнувшись носом в мягкие волосы Илии и силясь убедить себя же в собственных бестолковых словах. Внутри что-то рвалось, металось, словно гибла в мучениях только что воскреснувшая душа. Каково же было удивление Илии, когда пленивший ее липкий страх стал постепенно отступать благодаря тому, из-за кого он и возник. Назойливые, кричащие мысли затихали, из тела уходило напряжение, и она наконец медленно выдохнула. Крокодайл жался к ней, что-то беспорядочно шептал, и женщине в мгновение стало до невозможности жалко их обоих, разбитых и вновь несчастных. Она развернулась к Крокодайлу и уперлась лбом в его шею, крепко обнимая. Он затих и обхватил ее обеими руками. Было так больно, что хотелось плакать, срывая голос, но они держались просто ради друг друга. — Послушай, Илия. — Отстранившись спустя долгую минуту вымученной тишины, заговорил Крокодайл. Его слегка подрагивающие пальцы коснулись щеки Илии. — Давай… Давай попробуем встретиться. Я знаю, где. Илия лишь молча кивнула и стала ждать его дальнейших слов. Она всматривалась в черты его лица, безнадежно и отчаянно, невольно стараясь запомнить их, удержать в памяти. Чувства не ведали обстоятельств, не подчинялись жестокой судьбе и почти не управлялись теми, в ком цвели. — Знаешь остров Анвори в Новом Мире? — Спросил мужчина. Ответом послужил очередной слабый кивок. — Там постоянно пираты отдыхают, все туда заплывают… Давай там. Примерно через три-четыре недели, как получится. Если что — подожду тебя там. И ты меня подожди. Хорошо? — Он вдруг поцеловал ее в лоб, тревожно и почти ласково. — У нас будет время все обдумать и принять решение. Потом встретимся, и все станет понятно… Идет? Речь Крокодайла была сбивчивой, как никогда раньше, голос его дрожал, и Илия могла только догадываться, что творилось у него внутри. Так хотелось, чтобы ничего этого не было, чтобы они просто спокойно остались вдвоем и больше не страдали. Им и так хватило сполна. — Хорошо. — Илия попыталась изобразить на лице улыбку, чувствуя, что по щеке катится слеза. Ее тотчас стерла теплая рука Крокодайла. Женщина взяла ее, затем притягивая Крокодайла к себе и целуя в губы: настолько нежно, насколько ее только хватило. — Хорошо. — Повторила Илия. Взволнованные янтарные глаза неотрывно смотрели на нее. — Пойдем в порт. — На ватных, подкашивающихся ногах она поднялась с лавки, ни на секунду не выпуская чужой руки с золотыми перстнями. Крокодайл крепче сжал ее пальцы и тяжело, обреченно вздохнул. Идя рядом с ней, со своей теперь уже, выходит, любимой женщиной, он чувствовал себя буквально выпотрошенным наизнанку и полностью опустошенным. Да, они признались друг другу в чувствах, он кое-как придумал шаткий выход из положения, — на Гранд Лайне вечно происходила такая чертовщина, что было непонятно, чего ждать завтра, не говоря уже о нескольких неделях — но каких же усилий это стоило. Крокодайл едва продержался, чтобы не сорваться окончательно, с огромным трудом утихомирил нервы, в основном для того, чтобы сберечь покой Илии. Они оба успокаивали друг друга как могли, словами, объятиями, прикосновениями, поцелуями, и у них, на удивление, немного получилось. Стресс ушел, но не полностью, все еще находясь в их изнеможенных телах, и из-за этого сил говорить ни у Илии, ни у Крокодайла не было. До порта они шли молча, держась за руки друг друга, как за некий символ спасения. Вообще взаимно влюбленные люди должны испытывать счастье, верно? Но оно резко исчезло после того поцелуя без единого намека на то, когда вернется в следующий раз.

***

Крокодайл вошел в каюту Илии вслед за ней. Она остановилась возле стола, развернулась к нему и поманила к себе. Мужчина наклонился, позволяя хрупким рукам обхватить свое лицо; Илия внимательно смотрела ему в глаза, смотрела с выстраданной нежностью, и ее так сильно не хотелось покидать. Крокодайл приблизился к ее губам, размазанную помаду вокруг которых он заметил только сейчас, и не оставил — отпечатал на них несколько крепких поцелуев. Его рука взялась за женскую талию, сам он замер в таком положении рядом с мертвенно бледным лицом Илии, прижавшись щекой к ее щеке. Она обняла Крокодайла за шею, но через несколько секунд отстранилась — знала, что если промедлит, то ей будет гораздо сложнее отпускать его от себя. Илия еще раз глянула на Крокодайла, такого же вымотанного, как и она сама. У них было еще полдня завтра, на корабле, но они все же плыли не одни, нельзя было делать что вздумается, и поэтому казалось, что их время уже утекло прочь, как мелкий песок. — Спокойной ночи, Илия. — Проговорил мужчина гораздо тише обычного, пропуская между пальцами пряди ее челки и глядя в глаза. — Спокойной ночи… Крокодайл. — Отозвалась Илия, давя в себе порыв обнять его еще раз. Он постоял рядом еще пару секунд и шагнул к двери. Та захлопнулась за ним со звуком, показавшимся громче самого мощного взрыва.