Оле-Лукойе

      Поручив Диму Арсению, Шастун высадил их около дома, а сам поехал парковать свое чудовище там, где оно никому не помешает. На самом деле, грузовик не был таким уж огромным, но факт того, что его используют как повседневное средство передвижения…       — Что за история с легковыми автомобилями? — поинтересовался Арсений у притихшего Позова, пока зажимал кнопки кодового замка. — Почему вы говорите, что они пытаются его убить?       — Потому что Шаст постоянно попадает в аварии, — вздохнул Позов, поднимаясь по лестнице следом за коллегой. — Хотя вы сами видели, водит он отлично. И даже когда за рулем кто-то другой… Короче, слишком часто что-то случается. А в последней он едва не… — Дима осекся, засопел и попросил: — Я вам этого не говорил.       — Договорились, — они преодолели еще несколько пролетов, и Арсений открыл знакомую рыжую дверь ключом, который выдал им Антон.       В свете из ванной, который, кажется, никогда не выключался, он увидел, как дымчатая кошка, прибежавшая было встречать хозяина, на полной скорости развернулась, пробуксовала по линолеуму и стремительно скрылась в дальней комнате.       — Он живет один? — на всякий случай спросил Арсений, снимая обувь.       Носки сегодня были почти парными — синий и фиолетовый.       — С Тасей, — кивнул Позов, чуть пошатнувшись и коснувшись рукой стены, и вдруг без перехода заявил: — Мне очень дико, что он вам рассказал. И сейчас я в ужасе, но через пару дней привыкну.       — Думаю, к тому времени я буду знать, что вам на это ответить, — нервно хмыкнул Арсений. — Вам нужна какая-то помощь?       Позов, с горем пополам разувшись, помотал головой и открыл дверь в ванную.       — Вот же долбаная лесная феечка, — пробормотал он, скрываясь в тесном филиале ботанического сада.       Покачав головой, Арсений прошел на кухню, чтобы не торчать в коридоре в ожидании Антона. Застал там умеренный срач в виде пары тарелок в мойке, разложенных на столе зарядок для каких-то нестандартных аккумуляторов, жестяных банок с неизвестным содержимым, длинных щипцов в легкой копоти, оставленных на толстом глянцевом журнале, и очков в простой квадратной оправе, которые Арсений осторожно примерил, сняв свои. Что ж, зрение у Шастуна было еще более отвратительным — как он вообще умудряется водить машину и писать конспекты?       Впрочем, это было далеко не самым удивительным открытием сегодняшнего вечера. Какое отношение он имеет к деятельности Оле? На пару с Позовым координирует мероприятия? Но Арсений бы в жизни его не заподозрил, зачем ему признаваться, да еще и говорить об этом так напряженно? В таком случае более логичным, хоть и совершенно мозговыносящим казалось предположение, что Оле — это Шастун и есть. Но, скорее всего, он чего-то не понимал.       В памяти всплывали все новые и новые подробности, мелочи, которых он не замечал и которые теперь не представлял, как интерпретировать, но вскоре его бесплодные рассуждения прервал звонок в дверь — Антон ведь отдал им свои ключи. Впустив того внутрь, Арсений отошел в сторону и наблюдал, как слишком высокий для крошечного коридора хрущевки Шастун снимает свой длинный пуховик, разматывает шарф и скидывает ботинки размера на три больше, чем те, что оставил у стены его преподаватель. Видимо, услышав возню, выглянул из ванной Позов, с влажными после умывания волосами и несколько более осмысленным взглядом.       — Шаст, а у тебя суп есть? — поинтересовался он, когда друг разогнулся и оценивающе уставился на него.       — Нет.       — Свари, а?       — Не сварю.       — Шаст, что хочешь сделаю, — проникновенно попросил Позов.       Тот неслышно вздохнул, поправил челку, осмотрел друга с ног до головы и решил:       — Я подумаю. Но сейчас ты идешь в комнату и не отсвечиваешь. И только попробуй уснуть, — он на мгновение задумался. — Там слева от стола пиастры лежат отпечатанные, можешь литники посрезать, если в состоянии.       — В состоянии, — заверил его Позов, просочился мимо них с Арсением и доверительно сообщил последнему: — Работаю за еду, как видите.       — Изыди, — тихо попросил Антон, и Позов с довольным смешком испарился.       С минуту они с Арсением просто смотрели друг на друга. В светло-карих, цвета его извечного травяного чая, глазах угадывалось напряжение, которое тот, кажется, по привычке пытался скрыть за усталым безразличием. И если до этого Арсений и рассматривал вариант устроить небольшой скандал, просто для профилактики, то теперь эта идея окончательно утратила привлекательность.       — Да… — рассеянно выдохнул Шастун, не то продолжая какую-то свою мысль, не то запоздало комментируя поведение Позова, собрался и сказал: — Пойдемте. Он не отстанет, — и двинулся на кухню, осторожно разминувшись с Арсением.       Когда тот устроился на том же месте сбоку стола, Антон уже достал из морозилки накрытый фольгой пластиковый контейнер, набрал в большую миску горячей воды и поставил его туда.       — Что это? — спросил Арсений, подтягивая к себе ногу в синем носке.       — Замороженный бульон, — Шастун снова нырнул в холодильник и достал из ящика для овощей морковку, лук и несколько картофелин.       — Вы полны неожиданностей.       Антон обернулся на своего куратора и вдруг рассмеялся, коснувшись костяшками переносицы. Потом посерьезнел, отложил овощи, оперся на столешницу и вздохнул, складывая руки на груди.       — Слушайте, — осторожно сказал он, внимательно следя за реакцией, — ну вы же поняли, как обстоит дело, да? Мы можем никогда больше не поднимать эту тему, но должны проговорить один раз. И было бы тупо тянуть. Вы мой препод, и нечестно злоупотреблять вашим доверием. Конечно, — он потянулся и включил электрический чайник, — еще честнее было бы вообще не втягивать вас, но я втянул.       Шастун замолчал, кажется, ожидая какой-то реакции, и у Арсения было не так много времени, чтобы определиться со своим отношением к ситуации.       — Все это время Оле-Лукойе были вы? — проговорил тот, почти уверенный, что Антон удивится и исправит его.       Но тот кивнул, потянулся за очками, лежащими на столе, нацепил их и добавил:       — Последние несколько лет.       Арсений, пожалуй, впервые за время их знакомства увидел, как взгляд Шастуна фокусируется, становится не просто внимательным, а цепким. «Было бы что рассматривать», — в замешательстве подумал тот. Он чувствовал себя далеко не так уверенно, как демонстрировал Позову, он просто охренел, откровенно говоря. И пожалуй, действительно бы устроил небольшую головомойку, если бы не непробиваемо спокойная манера общения Антона. Хотя тот, было очевидно, тоже немало нервничал.       Арсений неслышно выдохнул и заставил себя собраться. В конце концов, он банально старше, он препод и несет ответственность за своего непредсказуемого подопечного. Который не наворотил ничего страшного, если разобраться. Наоборот, оказал доверие, получается. Очень своеобразным способом, но это ведь Шастун. А осознав последствия, поступил более чем достойно. Имея преимущество в виде абсолютной анонимности, он мог сколько угодно разводить своего преподавателя, но не стал.       И если подумать, Арсений сам первый лез, и в случае с Антоном как своим подопечным, и с Оле-Лукойе. Потакал любопытству, а теперь просто получил адекватную человеческую реакцию в виде ответного шага навстречу. Было бы из-за чего паниковать.       — Я не пытался развлечься за ваш счет, если у вас вдруг создалось такое впечатление, — вздохнул Шастун, не дождавшись продолжения.       Разве что из-за того, что за эти несколько дней он практически влюбился в Оле-Лукойе, в его ум, способ мышления, мягкую иронию и поддержку. Обнаружить, что все это время это был его студент, было… Это ощущалось очень неправильно, хоть он и не сделал и не сказал ничего предосудительного. Прокрутив в голове их вечерний разговор, Арсений убедился, что это действительно было так. Чуть более высокая степень откровенности, чем было бы комфортно в их теперешних отношениях с Антоном, но не более. И не он ли сам побуждал своего подопечного в случае чего приходить к нему с любыми проблемами?       Возможно, более профессиональным было бы забыть эту историю и общаться с Шастуном так же, как с другими студентами. Но эти безусловно правильные рассуждения несколько запоздали, поскольку производились на кухне упомянутого студента, пока в соседней комнате боролся со сном его пьяный коллега, и вместе эти двое являлись главными организаторами удивительного проекта. Арсению было банально интересно. До чертиков интересно, если совсем откровенно.       — И я понимаю, что обычно веду себя именно так, как вы сейчас, и вполне заслужил, но мне не по себе из-за того, что вы молчите, — Шастун, кажется, ощутимо выбитый из колеи, говорил так, будто размышлял вслух, а не ждал ответа. — Но вы, собственно, и не должны как-то реагировать. Вам только нужно знать — я вас не вербую и не пытаюсь подставить. Все, чего я хотел, — показать штуки, которые считаю крутыми. Делайте с этой информацией что хотите.       Антон посмотрел ему в глаза, потом тихо выдохнул и развернулся к плите. Достал из кухонного шкафа небольшую кастрюлю, налил в нее воды из баклажки, туда же закинул отставший от стенок контейнера замороженный бульон, включил газ и снял с магнитного держателя нож.       — Антон, послушайте, — Арсений сел ровнее, пытаясь подобрать правильные слова, — мне нужно некоторое время, чтобы все осознать, но я не имею к вам претензий. — Он снял очки и коснулся переносицы. — Это слишком неожиданно, вот и все.       — Для меня тоже, — с нервной усмешкой отозвался Шастун, счищая кожуру с лука. — В смысле, я думал, все ограничится единственной игрой. Что Поз будет беситься, вы — недоумевать, а потом все вернется на круги своя.       — А я пристал с расспросами, — понимающе кивнул Арсений.       — Вам удивительно успешно удается лезть в душу, — заметил Антон, доставая из духовки сковородку и выливая на нее немного масла. — И осознать это получается слишком поздно.       Арсений рассмеялся от неожиданности.       — Вы говорите это как мой студент или как таинственный Оле-Лукойе?       — Беда в том, что вы сделали обоих. Страшный человек, — продолжая говорить, Шастун принялся нарезать лук кубиками. — Так что я решил действовать на опережение, пока все не стало слишком запутано. Решил, что вы поймете.       — Конечно пойму, — просто сказал Арсений, чувствуя, как отпускает напряжение.       Какого черта, в самом деле. Шастун был отличным. Не только талантливым, но и рассудительным, намного более рассудительным, чем человек, по недоразумению назначенный его куратором и нянькой. Они оказались в странной ситуации, но почему все обязано обернуться катастрофой, которую пророчил Позов? К тому же Арсений, вообще-то, последние два дня только и думал о том, чтобы познакомиться с Оле ближе. Хотел — получи. А что до того, что тот оказался его студентом — так не Тихомировым же. Вот где стоило бы ужаснуться.       С Шастуном было не то чтобы легко, но, безусловно, интересно, причем интересно едва ли не с первого дня знакомства. И не было никакого диссонанса в том, что и с Оле ему было комфортно, поскольку это альтер-эго всего-то позволило Антону отбросить привычную маску отрешенности, которая облегчала ему жизнь и сводила к минимуму необязательную коммуникацию в универе. С тем же Позовым тот вел себя совершенно иначе. И это было вполне объяснимо, как и то, почему его устраивало решение отца заслать его подальше от Москвы. Антон был достаточно умен, чтобы тянуть учебу и параллельно заниматься своим творчеством без помех со стороны родителя. Более чем удачная ситуация.       И ничего не случится, если Арсений продолжит его покрывать, зная чуть больше.       — Что не отменяет того, что однажды вы сведете меня с ума, — добавил он, окончательно расслабляясь и наблюдая, как Шастун нарезает картофель и забрасывает его в кастрюлю.       — Не сведу, — серьезно возразил тот. — Вы вполне эмоционально стабильны.       — С чего вы взяли?       Антон фыркнул.       — Думаете, я бы предложил вам поехать ночью на пустой полигон, если бы считал, что у вас могут сдать нервы? — он взял с подоконника две чашки, на глаз сыпанул в каждую чай из знакомой банки темного стекла и залил кипятком из только что отключившегося чайника. — То, чем я занимаюсь, — не бездумное хулиганство. В течение игры я отвечаю за жизнь и здоровье заказчиков и добровольцев вроде вас. Тут в любом случае начнешь разбираться в людях, чтобы не влипнуть с чужими истериками.       Арсений не стал говорить, что к эмоциональной стабильности это не имеет отношения. Только больная привычка не выказывать переживаний, на которые отцу было противно смотреть. Хотя внешне итог его воспитания действительно был неотличим от здоровой уравновешенности.       Шастун поставил перед ним чашку с ароматным хвойным чаем, а вторую понес в комнату. Вернулся с непроницаемым видом и в ответ на вопросительный взгляд закатил глаза.       — Да нормально с ним все, не переживайте. Он живучий. И довольно ответственный.       — Это определенно высшее проявление ответственности, — фыркнул Арсений.       — Ну, он же позвонил мне, — пожал плечами Антон и перемешал зажарку на сковороде. — Вы нормально относитесь к гречке?       — Вполне, — удивленно проговорил Арсений. — Что может быть не так с гречкой?       — Ну, у меня, например, аллергия на рис.       — Серьезно?       — Да, — неожиданно развеселился Антон. — Я даже вам об этом говорил.       Секунда потребовалась на то, чтобы вспомнить, осознать, что теперь диалоги, что он вел с Шастуном, пора совместить с информацией, полученной от Оле-Лукойе.       — Я думал, это было выдумано для правдоподобности. Типа псевдодокументалистика.       — Да нет. И аллергия, и подвал в санчасти, и сослуживец, который на дембель уходил… Было дело.       — Подождите, то есть вы действительно служили? — изумился Арсений.       За стеной раздался резкий звук, обычно сопровождавший скримеры, — видимо, Позов включил ужастик.       — Да. Год в артиллерийских войсках. Водил самоходную установку. Это ее Поз танком называет, хотя это вообще другое, — с некоторой досадой объяснил Антон, как будто это было самым важным пунктом его заявления.       — Но когда вы успели? — Арсений начал понимать, что Шастун, очевидно, не зря казался ему старше остальных третьекурсников: армия — это еще год…       — В восемнадцать, — туманно ответил тот. — Люблю веселый маразм. Ну и, опять же, определили в нормальную часть, где не захотелось вздернуться, зубной щеткой сортиры не драили и учили стрелять, а не только строить. Там было довольно забавно. Хотя, конечно…       Арсений слушал, как Шастун рассказывает о своей службе, и не мог отделаться от ощущения, что тот говорит о летнем лагере или закрытой школе. Воспитанный в суровом патриотизме и гордости за вооруженные силы, а потому ненавидящий их всей душой, теперь он чувствовал, как ломается шаблон. В его сознании все, имеющие отношение к армии, были альтернативно адекватными, мудаковатыми и самодовольными сволочами. И надо же — «там было забавно» от Шастуна, который, конечно, довольно своеобразный, с пугающе обостренным чувством ответственности, но нормальный же, вполне приятный парень. Суп варит вот. Гречневый. И запах по маленькой кухне разносится удивительно аппетитный, в отличие от недавних попыток Арсения в кулинарию.       — И чем то, что вы водили, отличается от танка? — спросил он, когда Антон замолчал.       — Превосходством огневой мощи над защищенностью, — отрешенно пробормотал тот, отмеряя стакан гречки, глянул на Арсения, который рассчитывал на развернутый ответ, и недоверчиво уточнил: — Вы серьезно спрашиваете?       — Может, я хочу получить первый в своей жизни положительный опыт беседы на околовоенную тему?       Антона озадачила убийственная ирония в голосе куратора, судя по короткому внимательному взгляду, но он не стал расспрашивать, а вместо этого спокойно, будто сказку, принялся очень доступно объяснять боевые задачи военной техники, при этом продолжая колдовать над кипящим супом. Арсений слушал его, чувствуя, как понемногу подбирается сонливость, пил ароматный чай и думал, что состояние абсолютного непонимания за последние дни стало для него вполне привычным и больше почти не напрягало. Напротив, у него появилась определенная тяга к непредсказуемым ситуациям. Он никогда не был склонен к тотальному контролю и там, где это было более-менее допустимо, был откровенным раздолбаем. Так что стоило ему преодолеть ощущение уязвимости в момент отрыва от повседневной рутины, он стал чувствовать себя вполне комфортно. И, мало того, живым.       Единоличный виновник этого его состояния, сдвинув запотевающие от пара очки на макушку, помешивал суп. Длинный, жилистый, чуть сутулящийся, как многие люди его роста. Которые очень часто оказывались нескладными и неуклюжими, в отличие от Антона с его удивительно быстрой реакцией. Вот уж в чем Арсений ни за что бы не заподозрил его еще месяц назад. Как много, оказывается, может скрывать в себе немногословный студент за последней партой, которому он привык напоминать о капюшоне и которого подозревал в покупке лабораторных.       А ведь Антон действительно был очень умен. Настолько, что намеренно не высовывался со своими способностями, чтобы… Как он сказал днем? Им не стали затыкать все дырки?       У него были намного более захватывающие варианты, как потратить свободное от учебы время.       — Как вам удается совмещать универ с вашей… деятельностью? — спросил Арсений, когда Антон замолчал. — Вы вообще спите?       — В любое время суток и в любом месте, — подтвердил тот, откладывая деревянную ложку и оборачиваясь к куратору. — Еще один армейский навык. А так… Ничего сложного. У меня неидеальная посещаемость и не так много времени уходит на домашку. Плюс у нас не слишком плотный график, так, как вчера, суетиться приходится всего пару раз в месяц. К тому же, есть Позов. В понедельник, например, он координировал финал самостоятельно. В смысле, без меня, но с местными ребятами.       — А вы, значит, решили вместо этого защитить лабу. Интересная расстановка приоритетов.       — Скорее, мне была интересна ваша реакция, — признался Шастун. — К тому же, мало ли что могло произойти? И произошло, — он посерьезнел. — Простите. Я не знал, что этот парень припрется в таком виде.       Арсений не сразу понял, о чем тот говорит, потом вспомнил игрока в балаклаве, то, как толкнул того в стену, решив, что он опасен…       — Да, реакция получилась не слишком адекватная, — неловко признал он.       — Вполне адекватная для человека, в которого стреляли из боевого оружия при аналогичных обстоятельствах, — спокойно возразил Антон. — Вы прекрасно справились, я опасался, что будет намного хуже, — он вдруг смущенно улыбнулся и добавил: — Точнее, испугался до чертиков. Вроде бы обычно все контролирую, а тут ступорнулся. Хотя даже не знаю… — Антон помолчал и резюмировал: — Тупая была идея, Поз прав. Но что сделано…       — Я так не считаю. И рад, что она пришла вам в голову.       Шастун глянул на наручные часы, отключил газ под кастрюлей и пожал плечами:       — Обращайтесь, у меня таких много.       — С удовольствием выслушаю, — улыбнулся Арсений. — Или нужно сразу на практике? Ходить и высматривать загадочную фигуру в окне?       — Вы ведь уже знаете, что под маской прячусь я, будет неинтересно.       — А это были вы?       — А кто еще? — улыбнулся его изумлению Антон, потом попросил подождать, скрылся в коридоре и спустя несколько секунд вернулся со знакомой длинноносой маской в руках.       Приложил ее к лицу, одновременно расправляя плечи, и Арсений назвал себя идиотом. Как он мог не догадаться?       — Должен же я был вас подстраховать, — невозмутимо объяснил Антон, все еще забавляясь реакции. — Все-таки влезать в школу было рискованно. Мы, конечно, договорились со сторожем, он даже согласился выдать вам подсказку… хоть и растерялся, когда вы стали про второклассника Колю рассказывать, — он рассмеялся, вспоминая. — Не ожидал, что вы настолько талантливый лжец. Бедняга всерьез поверил и подозревал, что ошибся. Хорошо, решил все же играть до конца.       — То есть это действительно был местный сторож, а не актер?       — Конечно. Пришлось немного приврать, что мы ваши бывшие ученики, которые решили так поздравить вас с днем рождения… Плюс гонорар, тоже немаловажно. Да и вообще, обычно люди не отказываются помочь. Мы ведь, по сути, не нарушаем закон, не портим имущество и бываем довольно милыми, когда нужно, особенно Поз, — Шастун бросил взгляд в коридор, откуда доносились звуки телевизионной резни. — Ребята на Андерсена вообще только за. Снегоходы привез инструктор, который несколько раз с нами играл, так что он в курсе специфики. Каскадер, которого мы подожгли, работает за очень скромный гонорар, хотя он крутой актер, правда, детских спектаклей. Леня, который на эвакуаторе, не берет денег за выезд за город.       — Как его дела с Настей? — почему-то вспомнил Арсений.       — С той девушкой, которую он из снега вытаскивал? — развеселился Антон. — Я узнаю, — он посмотрел на куратора, склонив голову. — Надо было вас не Яльмаром зарегистрировать, а Амуром, да кто же знал.       — Ничего я такого не делал, — притворно возмутился Арсений.       — У Поза есть теория, что вам достаточно просто постоять рядом, — продолжал развлекаться Антон.       — Какой кошмар, — ужаснулся мужчина. — Вы хоть в это не верите?       — В амуров? Наверное, не верю. Но, если бы они существовали, это были бы вы.       — Рад слышать, что ассоциируюсь у вас с пухлым младенцем с крылышками и в дай боже простыне, — ошарашенно фыркнул Арсений.       Шастун расхохотался. Забытые очки соскользнули с головы, но он поймал их у самого пола, не прекращая смеяться. Разогнулся, небрежно бросил их на стол, вытер выступившие слезы костяшкой большого пальца и посмотрел на куратора такими сияющими глазами, что тот на мгновение утратил дар речи.       — Не переживайте. У меня не настолько буйное воображение. А вот при Позове о таком лучше не упоминайте. Он обожает такие штуки, как вы поняли.       — Неудивительно, что вам удалось втянуть его в эту историю с Оле-Лукойе, — улыбнулся Арсений, все еще изумляясь зрелищу расслабленного и искренне веселящегося Шастуна. — Или это он все придумал?       Антон немного посерьезнел.       — Я его втянул. Это давняя история, она началась задолго до переезда. Я вам как-нибудь расскажу.       — Почему не сейчас? — уловив перемену в его настроении, спросил Арсений.       — Она довольно грустная. Или очень-очень грустная, а я не хочу, чтобы вы расстраивались и остаток ночи смотрели на меня с сочувствием, — буднично ответил Шастун. — Если совсем коротко — девушка, с которой мы начали это еще в школе, погибла. Это не запретная тема, просто… в другой раз.       — Как только вы посчитаете нужным, — просто ответил Арсений.       Шастун посмотрел на него с интересом и некоторой досадой.       — Знаете, я сейчас искренне не могу понять, почему так нервничал, прежде чем поговорить, — признался он. — С вами очень легко. Как вы это делаете, научите?       — Чтобы вы могли еще эффективнее договариваться со сторожами?       — А еще с подрядчиками, заказчиками и дядей Позова, — подтвердил Антон с улыбкой, оценивающе глянул на суп и полез в шкафчик за тарелками. — К тому же, сессия близится.       — Ну, с сессией и я могу помочь, — напомнил Арсений и тут же поймал внимательный взгляд.       — Послушайте, — сказал Шастун, ставя на стол две тарелки, — вы же понимаете, что я не потому все это затеял?       — Думаю, это был бы самый оригинальный способ получить автомат по экзамену. Даже оригинальнее попытки пристрелить, — невозмутимо заметил Арсений.       Антон едва заметно поджал губы и неодобрительно покачал головой, разливая суп половником.              — Я просто не хочу, чтобы у вас были проблемы из-за общения со студентом.              — Насколько я знаю, если это не мешает учебному процессу, никому нет дела. А вы достаточно умны, чтобы получить этот автомат уже сейчас. Думаю, с другими предметами дело обстоит точно так же.       — Более-менее так же, — согласился Антон, ставя перед ним дымящийся суп. — Разве что философиня меня терпеть не может. Думаю, я ей кого-то напоминаю, потому что поводов точно не давал. Но, — зловеще улыбнулся он, — я нашел на ютубе восемьдесят пять часов лекций какого-то профессора и собрал коллекцию первоисточников из курса в формате аудиокниг. Включаю, когда работаю в мастерской.       — Чтобы ответить ей на экзамене? — изумился Арсений.       — Ага. Желательно после того, как она поставит тройку в ведомость, — заговорщически улыбнулся Шастун. — Но вообще, я же все равно что-то включаю фоном, почему бы и не Юнга с Фрейдом? Поз! — громко позвал он, и тот появился буквально через пару секунд.       Увидел на столе тарелку, полную золотистого бульона с плавающими в нем волокнами мяса, одинаковыми кубиками картошки, морковью и гречкой, умиленно склонил голову, потом поднял глаза на Антона и проникновенно сказал:       — Шаст, ты чудо. Я тебя обожаю, — и двинулся навстречу тому с явным намерением заключить в объятия.       — Только попробуй, — сухо предупредил Антон, отступая на шаг, — и суп окажется у тебя на голове.       — Ты едва ли не единственный мой доверительный социальный контакт и не можешь подвергать меня тактильной депривации, — обиженно проговорил Дима, и Арсений был уверен, что тот едва сдерживает смех. — И ты не сделаешь этого при Арсении Сергеевиче, — добавил он, подался вперед и цепко ухватил Антона за плечи, прижимая к себе. — Видишь, не все так страшно.       Шастун в этот момент тоскливо посмотрел на своего куратора поверх плеча друга, закатил глаза и отстраненно похлопал того по спине.       — Если после этого ты будешь настаивать на женитьбе, я не возражаю, — добавил Позов, отпуская Антона и присаживаясь за стол. — И вообще, ты тогда говорил об этом так, будто это должно меня оттолкнуть. Но я подумал: ты же к тому моменту уже периодически меня кормил.       — Поз, тебе не кажется, что матримониальные планы должны учитывать факторы и помимо кулинарных способностей? — едко поинтересовался Антон, доливая воды в чайник и включая его.       — Вообще-то это был комплимент. Ты двухметровый Франкенштейн со странными идеями, и вообще мне девушки нравятся, но при этом ты готовишь так, что я готов закрыть глаза на твои недостатки.       — На твои б кто закрыл.       — Это запрещенный прием, — возмутился Позов. — Не заставляй меня подозревать, что завтра она передумает.       — А если она не передумает, а ты уже женат на двухметровом Франкенштейне? — напомнил Антон.       Арсений наблюдал за их шутливой перебранкой, с удовольствием поглощал первую домашнюю еду за последние пару лет так точно и недоумевал, как так произошло. Как оказался он в четыре утра в этой компании, на кухне собственного студента и почему все так… уютно, почти по-семейному? И почему он не чувствует себя самозванцем? С чего вообще эти двое, точнее Антон, а следом за ним Позов, решили для себя, что он вписывается в их странную деятельность? Не столько даже в работу, а вот в эту обстановку своеобразного понимания, творчества и бесконечных подколов. Нужно очень широко мыслить, чтобы вообразить среди этого всего кого-то вроде Арсения. Впрочем, он ведь первый полез. И к Антону, и в какой-то степени к Позову. С совершенно другими мотивами, разумеется: всего-то хотел расшевелить студента, который, как он думал, находится под гнетом отца. Под гнетом, а как же.       — Шаст, а ты? — спросил Дима, отрываясь от еды и глядя в спину Антону, который заваривал себе чай.       — Я ужинал, — отмахнулся тот.       — Ты же помнишь, что тебе нужно по-человечески питаться?       — Я питаюсь, — Шастун отставил чашку подальше от края и оценивающе глянул на друга. — Как ты себя чувствуешь? Объективно.       — Порядок, — серьезно кивнул Позов, отправляя в рот очередную ложку. — Обычная усталость, как тогда не отключает.       — Значит, я пойду стелиться, — резюмировал Антон.       — На твоем траходроме? — ехидно уточнил Позов, тут же осекся, вспомнив о присутствии коллеги и смущенно проговорил: — Простите, Арсений Сергеич. Не думайте. Старая шутка про вебкам. Эти лампочки…       — Дошутишься, действительно уйду. Студия готова. В мире семь миллиардов людей, должна найтись аудитория придурков, у которых будет стоять на Франкенштейна, — поморщился Антон. — А ты в этот момент будешь спать на коврике у кошачьего лотка. И тест-драйв твоего нового места могу устроить прямо сейчас, если не заткнешься, — с этими словами он скрыл смех за недовольным фырканьем и вышел в коридор.       Позов с независимым видом уткнулся в тарелку.       — Про двухметрового я еще могу понять, а почему Франкенштейн? — недоуменно спросил Арсений.       Тот прожевал, вздохнул и негромко ответил:       — Потому что шрамы, — он неопределенно провел рукой по собственному телу, — ну, после аварии. Довольно жутко выглядит. Я как-то случайно увидел, когда мы буйки с подсказками оставляли на озере, загрузился по-страшному… И он меня еще и успокаивал. Тогда, собственно, про Франкенштейна появилось.       Арсений, не зная, что на это ответить, молча кивнул.       — Иногда мне кажется, что он комплексует, — продолжил Позов. — А иногда — что ему на это плевать так же, как на все остальное. А бывает так, будто ему есть дело до каждой мелочи. Вроде близкий друг, а все равно временами не понимаю его.