Кадры решают всё. Любви не бывает.

Красавчики офицеры, кувыркаясь и паясничая, пытаются соблазнить куклу. Некоторые из них портретно узнаваемы. Зуботычинами и бросками через бедро кукла объясняет, что не заинтересована в отношениях. Остаётся один, самый назойливый. Он растолкал всех соперников и теперь гоняется за куклой с криком «поцелую!» Кукла швыряет в него гранату. В облаке дыма и алых брызг, он превращается в Ужасного Генокрада. Другие Ужасные Генокрады спускаются сверху на тросах и выскакивают из люков. Кажется, кукле не спастись от их картонных клешней и челюстей из папье-маше. На помощь ей приходят униформа и блюстители, но врагов больше. Даже Магос Паскаль со своим топором вот-вот окажется побеждён. За секунду до того, как в бой вступит публика, сверху на трапециях спускаются ассасины культа смерти.Они подхватывают врагов, перекидывают их друг другу, сыплются вниз челюсти и клешни. Другие ассасины танцуют свой смертельный танец на арене. Безумная карусель вращается в трёх измерениях. Деловитая униформа оттаскивает за кулисы тела и запчасти поверженных чудищ. Оркестр играет победное. В грациозных пируэтах, салютуя аплодирующим зрителям, ассасины культа смерти проходят в последний раз по краю манежа и скрываются, будто их не было. В центре площади остаётся голубой шар в полтора человеческих роста. Кибела, чёрная и безмолвная, с двумя клинками в руках вскакивает на этот шар и замирает. Оркестр замирает вместе с ней. Она начинает бежать и шар катится под ней, а клинки чертят незримое кружево вокруг её тела. Оркестр молчит. Только одинокая флейта и свист рассекающих воздух лезвий сопровождают её движения. Иногда кажется, что рук у неё много больше двух. Надолго отпечатывается на сетчатке зрительских глаз: тяжёло катящийся, медленно вертящийся голубой шар и на нём – чёрная изломанная фигурка в облегающем гермокостюме, с короткой стрижкой, в ореоле света. Кибела легко соскакивает со снаряда, коротко кланяется зрителям. Оркестр играет. Публика аплодирует. Кто-то восторженно свистит. Потом дамы будут злорадно замечать, что Кибела «украла шоу» у госпожи Хейдари. Потом мальчики сенешаля будут обсуждать, что если лорд-капитан не взял Кибелу в телохранители, это ведь ещё не значит, что... многозначительная пауза. Потом на снисходительный вопрос сослуживца, как он находит мадмуазель ассасина, белобрысый капрал дёрнет плечом: «На самку друкхари похожа». И о своих отношениях с упомянутыми распространяться не станет. И только дети не будут ничего обсуждать. Они запомнят лассеракса, магоса и попугая. Лишь много позже некоторые из них будут рассказывать своим детям, как шла высоко-высоко белоснежная девочка с красным зонтом, как вращала под собой голубой шар чёрная девочка с блестящими клинками. И будет в памяти что-то, чего не скажешь словами, только плачем и пением флейты. А сейчас Джай Хейдари шепчет чуть поплывшей от множества взглядов Кибеле: «Отпад, шерин. Соберись. Работаем». Слышит в наушнике «алле!», отвечает «оп!» и кидается к шару. Кукла тоже хочет кататься на шарике.Но её шарик не слушается, она смешно валится с него, задрав ноги в белых панталонах. И снова хватается за пистолеты. – Бабах! Шар взрывается множеством пёстрых искр. Брызги разлетаются и тают в воздухе. На месте шара остаётся симпатичный жёлтенький мячик. Кукла немедленно хватает его и начинает подбрасывать. Но одной играть скучно. Мяч летит туда, где сидят сенешаль и его мальчики, прямо в руки рыжему племяннику Иокасты. Рыжий ловит его, чуть отодвигает от себя, удерживая изящно и небрежно кончиками пальцев. Он очевидно не знает, что делать с этим сомнительным подарком. Взгляд его встречается с чьим-то взглядом в публике. Он улыбается неожиданно тепло, совсем по человечески, даже веснушки проступают под белилами. Мяч летит в руки высокой белокурой девушке в безупречном брючном костюме цвета «бешеный грокс».Та ловит его и улыбается в ответ. Перебрасывает мяч подруге. Некоторое время мячик гуляет по рукам публики, чертя причудливые линии взаимных интересов. Оркестр играет интригующее. Какой-то мичман ожидаемо меняет правила: от резкого удара мяч летит в зазевавшегося коллегу, сбивая тому фуражку с головы. В оркестре взвизгивает фагот. Некоторое время взрослые дяди и тёти пытаются убить друг друга весёлым жёлтым мячиком под музыку и хохот детворы. Удары становятся всё резче, подачи всё изощрённее, оркестр следует за движениями мяча и будто подзуживает участников. Есть несколько способов перейти к следующей части представления, но возникает совершенно неожиданная реприза. Кто-то с рядов позади выцеливает белобрысого капрала. Вряд ли пацан уже обзавёлся недоброжелателем, просто кому-то стукнуло в голову запустить мячом в скучную сутулую спину, безразличную к общему веселью. Мяч будто прилипает к мгновенно подставленной ладони. Оркестр замирает. Капрал не держит на себе внимание слишком долго. Перебрасывает мячик из руки в руку, будто вспоминая, как вообще с ним обращаться, раскручивает на пальце, подбрасывает и подбивает резким движением. Золотая свечка уходит к потолку под короткую трель барабана. Желтый шарик зависает в верхней точке и падает – точно в ложу лорда-капитана. А навстречу ему с радостным воплем вылетает из рук Ульфара его мелкая питомица. Девчушка на лету вцепляется в добычу и рушится обратно, в бережно подставленные ладони космодесантника. Три сервочерепа с разных сторон снимают, как на массивном колене дядюшки Ульфара стоит тощая малявка, а Ульфар осторожно поглаживает её пальцем по взъерошенным волосёнкам. Не иначе, хвалит за отвагу и ловкость.Её перемазанная шоколадом рожица излучает полное счастье.У неё есть мячик. Жёлтый мячик. Самый прекрасный в мире мячик, о каком она даже мечтать не смела. Сестра Арджента наклоняется к девочке и что-то говорит, указывая вниз, туда, где толпятся дети. У Джай Хейдари есть разные варианты для дальнейшего хода представления. Она ждёт, возымеет ли действие проповедь. К немалому её изумлению, малявка отдирает мяч от себя и протягивает Ульфару: на! Он говорит ей что-то ласковое на своём зверином наречии и с весёлым уханьем бросает мяч по пологой дуге туда, где смотрят на него снизу детские глаза. Мяч поймал тощий высокий мальчуган-пустотник. Это самый опасный момент. Оркестр наигрывает что-то нежное и солнечное. А кукла, пока отродья человеческие не начали рвать друг у друга добычу, берёт внимание на себя, фиксирует взглядом мальчишку и просит, умоляет жестами и взглядом: дай! Дай его мне! Я так хочу свой мячик обратно! Я так по нему соскучилась! Умоляю! Пожалуйста! Брось мне его! Оркестр играет жалостное. Горестно плачет скрипка. Мальчишка бросает мяч кукле. Оркестр взрывается радостью.Хейдари напоминает себе, что обещала им настоящие пюпитры и решает добавить ещё две хороших флейты. Эти лабухи бесподобны, их хочется расцеловать. Кукла сияет. Кукла рада мячику. И он немедленно летит обратно в зал: какой-то девчушке с молящим взглядом. Бери! Играй! Мне не жалко! Оркестр играет счастливое. К игре присоединяется Кибела, у которой тоже есть мячик. Два мячика, алый и золотой, гуляют по рукам, направляемые жестами с арены и бодрыми руководящими криками Корнея. Завязываются игры между командами куклы, Кибелы и попугая. Из ложи лорда-капитана, где так и осталось пустым ненужное пятое кресло, с восторгом смотрит Арджента. Она не отказалась бы спуститься и принять участие в веселье. Сияют глаза леди Кассии. Она выдерживает ещё немного и всё же накрывает площадь лёгкой волной своей янтарной радости, такого же светлой, как та, что видит её взор внизу. Снисходительно улыбается Ульфар, прижимая к себе переполненную впечатлениями и уже зевающую малявку. «Магос, ваша реплика», – звучит в наушнике Паскаля. Отдохнувший магос Паскаль окидывает взглядом общее веселье и громко провозглашает, что всё происходящее – нерационально. Зачем делить между собой два несчастных мяча, когда можно... Он выдёргивает волосок из воображаемой бороды, делает пассы и произносит заклинание. И откуда-то с потолка в публику сыплются мячи: красные, жёлтые, синие, зелёные. Чуть замедленные невидимым силовым полем, они падают в подставленные руки. «Занавес! – тихо говорит режиссёр, – Парад-алле!» Пока по арене идут под бравурную музыку участники представления, кукла и ассасин культа смерти обходят публику со шляпами. Шляпы размером с хорошие мешки, их волочёт униформа. Тех, кто не торопится жертвовать в пользу сироток, ждут внимательный взгляд и вопросы. В случае Кибелы вопросы задаёт череп генокрада у неё в руках. В случае Джай Хейдари – сидящий на плече Корней. Глазки обе строят самостоятельно. В шляпы летят монеты и драгоценные безделушки. Когда Джай добирается до скамейки мальчиков сенешаля, шляпу несут уже с заметным усилием. Щенки делают вид, что нисколько не впечатлились, но готовы соблюсти условности. В шляпу бросать не жмотятся. Синеглазый капрал улыбается той счастливой и грустной улыбкой, какая бывает только у взрослых, по настоящему взрослых, людей после хорошего циркового представления. Он разводит руками: ничем не богат. Но потом останавливает её жестом и лезет за пазуху. В шляпу летит револьвер. Крохотный револьверчик с костяной инкрустированной ручкой. Дорогая игрушка состоятельной дамочки. Кукле этого знать не положено, но Джай Хейдари знает: стоит игрушечка больше, чем любое из пожертвований мальчиков сенешаля. Кукла оценивает это лёгким реверансом щедрому дарителю. Джай Хейдари одновременно спрашивает парня воровским жестом: где срезал? Таким же коротким жестом он отвечает, что вещь чистая. Она верит, он не дурак. Но выходит так, что негодник протащил это на борт с Футфола. А блюстители получат нагоняй: и те, что не обыскали подкидыша при доставке на борт, и те, что прохлопали игрушку сегодня.Сенешаль револьверчик заметил и так это дело не спустит. Сам он кладёт в шляпу роскошный дорогой портсигар. Чуть подумав, без всяких намёков с её стороны, снимает с пальца и кидает в шляпу массивный перстень. Только тогда она замечает слезу в уголке его глаза. «Не знаю, – думает она, – как оценила бы Мэри, но Идире бы точно понравилось. И Тамаре... и Фаине... и Хеме... и даже Анне, возможно».