The Rings

За окном противно каркали вороны. Так громко, что похмельный недолгий сон прервался. Вадим поморщился и схватил лежащую рядом вторую подушку, плотно прижимая ее к уху. — Да заткнись ты, сука! Но ворона только громче залилась неприятным галдежом, как будто насмехаясь. Окно было наполовину открыто. Накануне он просто о нем забыл, и теперь промозглый февраль вовсю хозяйничал в спальне. Сон отступил, на смену ему пришли головная боль и запоздалое ощущение, что всё тело покрыто мурашками. — Как же, блять, холодно! — Вадим одним движением захлопнул створку окна и повернул ручку. — Ебучая зима! Бесконечная ебучая зима! Спать он лег только под утро. Последнее время это случалось все чаще. Пустая пачка сигарет и полная пепельница сиротливо пристроились на подоконнике. Рассыпанный пепел, пара опустевших бутылок, пробуждение после обеда в скверном расположении духа и привычном нежелании ничего делать. Верные признаки того, что снова что-то пошло не так. Весь прошлый год Вадим был занят. Очень занят и счастлив. Ну так, иногда. В меру. Достаточно счастлив для того, чтобы не особенно мучиться ночными размышлениями и переживаниями. Чтобы чувствовать себя важным, нужным и на своем месте. Почти как раньше. Но год прошел. Быстро, даже слишком. Он едва опомнился, а на улицах уже появились сверкающие гирлянды. Счастливые люди с пакетами, шныряющие по распродажам. «Ирония судьбы» по телевизору и «с наступающим», звучащим из всех щелей. Казалось, он видел это только вчера, но сегодня на календаре было второе февраля. От елок и гирлянд почти не осталось следа. Новый, две тысячи шестнадцатый год, перестал быть таким уж новым, оставив свою двенадцатую часть в прошлом. Вадим направился в кухню, но вместо того, чтобы налить кофе и поискать спасительную таблетку от головы, выудил из холодильника недопитую бутылку рома и отхлебнул прямо из горла, поморщившись. «Похуй, сегодня тоже никуда не пойду». Телефон показывал несколько пропущенных вызовов. «На хуй идите». Он отшвырнул его в сторону на диван и уставился в окно. Пара школьников тащила к мусорным бакам завернутую в целлофан елку. Кое-где виднелись вмерзшие в снег золотники от хлопушек с конфетти. Зима в этом году не баловала белизной, поэтому снег изрядно посерел, слипся, скомкался в грязные кучи. Казалось, еще немного, и он растает, исчезнет совсем, еще немного — и придет весна. Но было холодно. Холодно, противно и гадко. Вадим проследил взглядом за отправившимся в мусорку символом Нового года, отвернулся и закурил. Этот год он встретил один. Не потому, что было некуда пойти и нечем заняться — наоборот. Предложений было много, выбирай любое, но в последний момент он передумал. Вежливо и быстро отказался, объяснив, что появились другие планы. Да, вот так бывает. Совершенно неожиданные другие планы. Телефон разрывался поздравлениями, в то время, как за окном разрывались фейерверки. Но Глеб так и не ответил. Наверное, впервые за все эти годы не удостоил его даже сухим «спасибо, и тебя». Так же, как впервые не поздравил с днем рождения. Так же, как впервые ни разу не взял трубку даже после сотни звонков. Прошлый год словно поставил крест на том немногом, что еще оставалось. Сигарета истлела до фильтра, Вадим снова приложился к бутылке. Мысли были тяжелыми и мрачными. Сегодня — особенно. Он снова подумал о вчерашнем вечере, когда валялся на диване, уныло переключая каналы, думая лишь о том, как не хочется выходить из дома за очередной бутылкой. А потом позвонил Глеб. Сам. И это было так неожиданно, что Вадим вскочил с места и, не веря глазам, быстро нажал «ответ». Но то, что он услышал, быстро охладило пыл и неизвестно откуда взявшуюся надежду. Надежду, которая так и существовала где-то глубоко внутри вопреки всем законам логики. — Не смей петь мои песни, — голос был негромким, но твердым. — Так, как ты их поёшь, и там, где ты их поёшь. — Чего? — Вадим даже не поверил ушам. — Ты с дуба рухнул? Сто раз это обсуждали, это не твои песни! Ну то есть твои, но… — Вадим сбавил обороты, но продолжить не успел. — Я тебя предупредил. — Предупредил? Что значит предупредил?! Но трубку уже повесили. «Да и пошел ты к черту!». Вадим попытался переключиться на что-то другое, но теперь о другом не думалось совсем. Мысли то и дело возвращались к брату. «Я тебя звал? Звал. Ты сам не поехал. Выбрал дальше заниматься своим говном. Какие ко мне претензии?». Он так и продолжал говорить с ним где-то внутри себя, убеждая, что не сделал ничего плохого. Что каждый выбирает сам. Что то, что было общим, общим и останется. Сколько бы ни прошло лет. Он знал, что прав, разве может быть иначе? Но Глеб слушать не стал. Не стал тогда, не стал сейчас. По сути, единственным способом поговорить остался этот: в собственной голове. Утро подкралось совсем незаметно, и только слипающиеся от усталости глаза смогли прекратить этот диалог. Диалог без собеседника. Потом были вороны и выстывшая за ночь спальня. Вадим подхватил бутылку и завалился на диван, попутно включая телевизор, который раньше почти не смотрел, — он был предметом мебели, тем, что положено иметь дома любому человеку. Но последние дни было настолько противно от всего вокруг, что он с удивлением обнаружил, что этот фон, словно белый шум, прекрасно разгоняет тишину. Тишину и собственные бесконечные мысли. Может быть, и сейчас получится. С выбором канала он не заморачивался. Шли какие-то новости. «Ночью на севере столицы произошло возгорание складских помещений» Глеб мог поехать со мной, он должен был поехать. «Площадь пожара составила около четырехсот квадратных метров» Я сделал всё для того, чтобы снова было хорошо. Всем. «Из-за хранения на территории большого количества горюче-смазочных материалов, пожару был присвоен высший, пятый класс опасности, на месте работало пятнадцать пожарных расчетов. Благодаря оперативной реакции служб, удалось избежать человеческих жертв и дальнейшего распространения огня» Он никогда не ценил того, что я делал. Хотел все делать по-своему. И к чему это привело? «Произошло обрушение кровли, на месте продолжают работать пожарные, в районе до сих пор наблюдается задымление, к утру пожар был локализован на площади двадцать квадратных метров» Даже поговорить, блять, невозможно! Как будто я теперь его главный враг, как будто хуже меня и вообразить нельзя. А я никогда, ни разу в жизни не желал ему зла, я всегда был за диалог! На этот раз получалось плохо. Вадим снова взял в руки телефон. Вчерашний входящий вызов. Четырнадцать секунд. Перезванивать было бесполезно. Искать встречи — тем более. «Нетрезвый мужчина накануне напал с ножом на случайного прохожего, вырвал у него из рук рюкзак и попытался скрыться. Подозреваемый был задержан благодаря неравнодушным гражданам» А Глеб теперь теперь равнодушный. Как будто не было ничего никогда. Как будто я ему никто. Хотя я и знаю, что это не так, что это мне назло, и не более. «Мужчину доставили в ближайший отдел полиции, он полностью признал свою вину» Глеб никогда не признавал вины. Хотя был виноват. Много и часто. «А теперь возвращаемся к главной теме дня с новыми подробностями. Напомню, сегодня около шести часов утра автомобиль марки Мазерати, двигаясь с превышением скорости, не предоставил преимущество двигавшемуся по главной дороге автомобилю Мерседес, в результате чего Мерседес снес ограждение…» Я тоже был виноват, тоже! Но я хочу и могу говорить, я не сижу и не делаю вид, что Глеба не существует! Детский сад, ей-богу… « … и упал в реку. По предварительным данным, один человек погиб, трое получили травмы разной степени тяжести» Надо же, «мои песни»! Не пой мои песни! «По свидетельству очевидцев, за рулем Мазерати находилась девушка, а сам автомобиль с «непростыми» номерами принадлежит депутату Государственной думы, имя его не сообщается, однако мы провели собственное расследование…» «Еще одна тупая пизда за рулем, — Вадим внезапно отвлекся от Глеба и уставился в экран. — Права купила, а ездить — нет». «Спасатели оперативно прибыли на место, однако девушку — пассажира Мерседеса, спасти не удалось. Водитель доставлен в больницу, врачи оценивают его состояние как крайне тяжелое. Водитель Мазерати от прохождения освидетельствования на месте отказалась» Вадим снова задумался, особо не вслушиваясь. Сколько тысяч человек ежедневно гибнет в ДТП? Молодых, старых, опытных и новичков. Водителей, пассажиров и пешеходов. На древних Жигулях или шикарных люксовых тачках. По собственной невнимательности или же — по чужой. «С шести часов утра движение на данном участке дороги было полностью заблокировано, что спровоцировало десятибалльные пробки на следующих улицах…» Никогда не знаешь, как закончится твоя жизнь. Можно и не водить авто, чтобы умереть под его колесами. Можно вообще выйти из дома, а на голову упадет кирпич. И всё. Конец. До свидания. Полуфилософские банальные мысли медленно ползли в голове параллельно с новостным сюжетом на экране. В висках уже привычно шумело от выпитого, он снова отхлебнул из бутылки и подсунул под спину подушку, устраиваясь поудобнее. «В настоящее время проезд открыт по двум полосам из четырех, на месте продолжают работать сотрудники полиции и Следственного комитета. От комментариев они воздержались» На кадрах появились эвакуаторы, кран, два фургона с красными надписями «Следственный комитет», не меньше пяти машин ДПС, полиции и пара черных автомобилей с мигалками без опознавательных знаков. Ну, если тачка какого-то депутата, неудивительно. Дал любовнице покататься, и вот что вышло. Рано утром, пьяная, убила человека. А может и двоих. Вадим с усилием отогнал от себя мысли о том, каково это — утонуть в машине, которая за считанные секунды пробивает лед и погружается в воду. Когда невозможно открыть двери. Когда ты понимаешь, что это финал. На удивление, избавиться от этих мыслей было куда легче, чем от мыслей о Глебе. Люди умирают на дорогах ежедневно. Ежечасно. Ежеминутно, наверное. А депутатскую любовницу отмажут, откупят, и дело с концом. Странно, что это вообще показывают в новостях, видимо не удалось по-тихому. Или же наоборот, будет показательный справедливый суд, самый справедливый суд в мире. «Прямо сейчас экстренные службы заканчивают подъем автомобиля со дна реки, наш корреспондент работает на месте происшествия и делится кадрами прямого включения» «Крутая тачка. Была, — Вадим уже без особого интереса глянул на экран, на котором теперь было хорошо видно покореженный черный металл. — АMG GT S, совсем новый. Не повезло». Пора было заканчивать с этим. Он взял в руки пульт, окончательно поняв, что телевизор сегодня никак ему не поможет. Палец коснулся красной кнопки выключения, но не нажал. На какую-то секунду камера наехала на государственный регистрационный знак показавшейся из-под воды машины и тут же переместилась обратно на девушку с микрофоном, которая продолжала говорить. «Водитель Мазерати и пассажир также были доставлены в больницу, как подсказали мне очевидцы, они находятся в сознании, но получили травмы. Какие именно, не уточняется. Сейчас мы покажем автомобиль, принадлежащий, по предварительным данным, депутату Евгению Стехину, он остается на месте ДТП, я стою прямо напротив него». Камера снова сместилась в сторону, но Вадим как будто ничего перед собой больше не видел. «Мне просто показалось». «А мы продолжим следить за ситуацией, происшествие, вероятно, будет резонансным. От официальных комментариев правоохранительные органы, а также сам Стехин, с которым мы попытались связаться, отказались. В деле по-прежнему остается много вопросов. Как только появятся новые подробности, мы будем среди первых, кто их сообщит. Оставайтесь с нами». Минут пять ушло, чтобы вспомнить, как на этой приставке включается перемотка назад. Кадры побежали в обратную сторону, девушка, микрофон, дорога, вода, машина. Вадим быстро нажал на паузу. Теперь половину экрана занимал стоп-кадр с номером на белой прямоугольной табличке под решеткой радиатора. Р002РК 197. Вадим несколько минут молча пялился на экран. «Это другая машина. И номер тоже другой, просто похожий». Конечно, машину можно продать вместе с номером. Наверняка так и было. Кто-то купил Порш с номерами, а потом купил этот Мерс и перевесил номер на него. Вот и всё. Ну и что, что Кольцов как-то рассказывал ему, что заплатил за такие «именные» номера большие деньги? Мало ли. Буквы другие были, вроде не РРК, а КРР. Да, точно. К002РР. А еще я видел Улю буквально полтора месяца назад. И она сказала, что Кольцова в Америке. «Вчера в Америке, сегодня в Москве… — подсказывал внутренний голос. — А номер именно тот. Номер с Порша. С майского жука. Его легко запомнить. У Романа 001, у нее 002». За прошедшие три года он звонил Ринате четыре раза. Но абонент был недоступен. Было глупо думать, что она будет и дальше пользоваться российской сим-картой. Да и что он мог ей сказать… Но сказать иногда хотелось. Можно было написать где-нибудь в Фейсбуке, но он так и не написал. В аэропорту она сказала, что теперь всё закончилось. И всё действительно закончилось. Он выполнил условия контракта, и каждый вернулся к своей жизни. Больше ничего общего у них не было. Он с пристрастием изучил все отзывы критиков на альбом Крайз и остался доволен. Нашлись и те, кто, как говорится, пихнул хуёв в панаму супер-звезде за такую резкую смену жанра и излишнюю депрессивность, но в общем и целом альбом вызвал восторг, а заглавная песня возглавляла всевозможные чарты несколько недель. Сколько именно, он уже не помнил. Это приятно щекотало самолюбие. Все было не зря. После случайной встречи с Улей он не спал всю ночь, прокручивая внутри ее рассказ, но в итоге пришел к тому, что основным были не истории о беззаботной жизни Дженни, не какие-то платья, магазины или учеба за границей. Уля, наверное, и правда все это заслужила своим талантом и трудолюбием. Главным было то самое «всё хорошо». На этом полагалось поставить точку и даже порадоваться тому, что хоть у кого-то «всё хорошо». Не стоит в этом копаться. Но сейчас воспоминания вернулись. Как будто это было на днях. Кольцовы, Рингс, Кейт и Глеб… Странный Новый год за городом. Последний поцелуй в аэропорту. Отрывающийся от земли самолет. Он словно опять оказался там. С Глебом, который улыбался ему, говорил с ним. С Глебом, которому можно было положить на плечо руку. А потом… Внезапная оттепель прошла так же быстро, как началась. Как будто Рината забрала с собой что-то важное. Как будто именно Рината смогла снова, пусть и ненадолго, связать их в одно целое. Было бы ложью утверждать, что все оборвалось в тот же миг. Но это точно послужило началом конца, хотя следующие два года они еще как-то общались и были друг у друга. Не так, как хотелось бы Вадиму, но были… А теперь… Около года назад, когда они с Глебом готовились к совместным концертам, Вадим даже спросил об этом. Спросил про Ринату. Но Глеб отвечать был не в настроении. Под вечер стало совсем невыносимо. Он понял, что если не узнает точно, вообще не сможет ни о чем больше думать. Номер Ринаты, который он так и не удалил из телефонной книги, ожидаемо был недоступен. Полазив в сети, он выяснил, что в Фейсбук она заходила 31 января. Позавчера. Его бы вполне устроило, если бы она была онлайн, он не стал бы ничего писать, просто успокоился и вернулся к своим проблемам. Роман был в сети вчера, что тоже не сильно помогло забыть об увиденном в новостях. «У меня и его номер есть, и он в Москве, так что…» Вадим даже не думал, что скажет, когда тот возьмет трубку. Как отнесется к тому, что он через три года внезапно спросит «как дела?», например. Похуй. «Я просто успокоюсь и все». Но механический голос сообщил неприятное: «Абонент временно недоступен». Уля записала ему свой телефон на бумажке. Там, на презентации. Номер и адрес салона платьев. Вадим принялся рыскать на полках в поисках книги, именно в нее он и сунул тогда эту бумажку, понимая, что звонить не будет, но что-то не дало просто взять и выбросить. Книга нашлась довольно быстро, но в ней ничего не было. «Ладно, я сделал всё, что мог. Всё нормально». Это подействовало успокаивающе. На целых полчаса. А потом он судорожно соображал, кому еще можно позвонить. Знакомые имелись и в полиции, и в СК. А вот уверенности, что ему удастся получить такую информацию, не имелось. Но попробовать стоило. — Вадим, ну при всем уважении… — собеседник вздохнул. — Если у тебя какие-то личные вопросы, без проблем, но это… Непростое дело будет, сам понимаешь, журналюги уже нарыли… Вся эта шумиха. Каждый норовит свой нос сунуть. — Я не прошу тебя выдавать никаких страшных тайн следствия. — Ты просишь информацию о владельце авто, слышал же, что человек, так скажем, не рядовой гражданин… — Да насрать мне на какого-то депутата! Другая машина! Кто в другой машине ехал, чья она? — Вадим не унимался. — Вадим… — собеседник снова вздохнул. — Не могу ничего сказать. Пассажир в морге, водитель в реанимации сороковой больницы, еще двое тоже в больнице, другой. Речь о реальных людях, и сейчас болтать направо и налево… Ну такое. Тем более, возмущенная общественность, будь она неладна. Такую бурную деятельность развили, только работать мешают, чуть ли не линчевать слугу народа призывают, хотя за рулем не он был. Вообще его не было в машине, это информация открытая, кстати. Не было там Стехина. А что машина ему принадлежит, так это ничего еще не значит. — Наплевать мне на Стехина! Ладно, хорошо, — он закрыл глаза и помолчал, успокаивая сам себя. — Это персональные данные, все такое. Скажи имя. Просто имя, без всего остального. Кто там ехал? В Мерсе. Кто владелец тачки? Но собеседник ответил отказом, а потом быстро сослался на большое количество работы и положил трубку. «Я не из любопытства спрашиваю, не спрашивал бы, если бы не было важно! Пожалуйста. Не хочешь говорить, напиши текстом. Напиши с другого номера, как угодно». Он отправил сообщение и забросил телефон между подушками. На душе стало совсем погано. Когда он хотел на что-то отвлечься, то ожидал чего-то более… Хорошего. Не такого. Еще какое-то время он сидел, глядя в одну точку. Потом снова взял в руки телефон. Вадим мог доебать кого угодно, и хорошо об этом знал. Спустя несколько сообщений все же пришел ответ. «За рулем владелец Мерса сам был. На него зарегистрирована. Девушку жалко, молодая, красивая, блондинка. Больше ничем помочь не могу. Возможно, скоро ведомство даст официальный комментарий, тогда узнаешь». Вадим не сдавался. Были и другие способы узнать. Через полчаса на почту другой знакомый отправил отчет из базы ГИБДД. Правда, для этого Вадиму пришлось соврать. «Урод один меня подрезал на дороге, я чуть в столб не влетел, можешь пробить, чья тачка?» Его бы устроили просто имя и фамилия, но, на удивление, в открывшемся файле была полная история интересующих госномеров. Выданы впервые 02 ноября 2011 года. Р.Р. Кольцова (паспорт, адрес, телефон). Поставлен на учет Porsche Cayenne 2011 г.в., цвет черный, VIN… Данные ПТС и СТС… Снят с учета 15 декабря 2015. Р.Р. Кольцова (доверенность). Поставлен на учет 15 декабря 2015 года. Mercedes AMG GT S, 2015 г.в., цвет черный, VIN… Данные ПТС и СТС… Вадим захлопнул ноутбук и обхватил голову руками. Никакого чуда не произошло: в графе «собственник» стояло имя Романа. Поговорить об этом было не с кем. Почему-то быть равнодушным не получалось. Общих знакомых с Кольцовыми у него было раз, два и обчелся. Дженни за океаном. Кейт тоже. Глеб… Мысли про Глеба он отбросил сразу: «Тот не возьмет трубку, наверное, даже если это я умру, не говоря уже о ком-то…» Он вскочил и принялся вытряхивать с полок все стоящие на них книги, хорошо помня, что не выбрасывал бумажку, которая дала ему Уля. «Куда она делась, сука?! Где она?!» Книги летели на пол, он открывал и пролистывал каждую, бросая потом себе под ноги, прекрасно осознавая, что искомого там быть не может. И искомого не было. «Зачем я буду ей звонить? Что я ей скажу?» - эти мысли тоже крутились в голове, но руки работали только быстрее. И когда сложенный пополам пыльный листок все же нашелся на полу за стеллажом, он неуверенно покрутил его, задумался, а потом быстро набрал одиннадцать цифр. Трубку никто не взял. «Уля, это Вадим. Ты дала мне номер у Леды. Позвони, пожалуйста, как сможешь» Остаток ночи он провел в тяжелых мыслях. Убеждал не принимать близко к сердцу. Ругал себя последними словами за то, что вообще включил этот проклятый телевизор в неудачное время. Лучше было бы ничего не знать. Никогда ничего не знать. Считать, что «всё хорошо». Жить в святом неведении. «Как вообще он выжил, как выбрался, почему не помог сестре?». «Как он будет с этим жить, если вообще будет?». «При таком раскладе Кольцову лучше было бы тоже умереть». Он сам ужаснулся тому, что это пришло ему в голову. «Уля, может я могу чем-то помочь?» «Чем, блять, помочь? Сказать трогательную поминальную речь на похоронах? Приехать посидеть под дверями реанимации?» — спрашивал он сам себя, и от этого становилось еще хуже. И чем больше он думал, тем сильнее что-то кололо внутри, тем нереальнее казалось убедить себя в том, что это никак его не касается. «Ты когда последний раз с Ринатой общался?» Он не надеялся, что Глеб ответит, но тоска вдруг стала такой большой, что затмила собой весь здравый смысл. «31 декабря, а че?» «Ниче, блять!» — Вадим произнес это где-то внутри себя. Глебу лучше не знать. Да и вообще, вряд ли они были так близки, что он мог сильно и надолго расстроиться, — почему-то Вадиму легче было думать именно так. Но все же… Меньше знаешь — крепче спишь. «Почему ты спросил?» «Хули молчишь?» Теперь Глеб не унимался, хотя было почти пять утра. «Она приехала уже? Ты ее видел?» «Она говорила, что в конце января приедет» Вадим заблокировал экран и закрыл глаза. На следующий день все издания пестрили однотипными кричащими заголовками. «Народный избранник или убийца?», «Кто покрывает депутата Евгения Стехина?», «Выпил и за руль: как работает закон?». Вадим потер красные от недосыпа глаза и включил какой-то новый ролик про вчерашнюю аварию. Журналистам удалось получить запись с дорожных камер, именно она и стала главной темой дня. Утренние зимние сумерки, нерегулируемый Т-образный перекресток. Серый Мазерати движется по второстепенной дороге, не сбавляя хода, летит прямо в реку, но «тормозит» о возникший внезапно Мерседес, разворачивается, вылетает на встречку и останавливается об отбойник. Мерседес пробивает металлическую ограду и падает в воду. «Какая тут скорость?» Они оба летят так, что это происходит за считанные секунды, раз — и всё. Чтобы разглядеть хоть какие-то детали, приходится несколько раз возвращаться к началу. «Такое чувство, что водитель Мазерати вообще не собирался поворачивать, ехал прямо и давил на педаль, что есть мочи. А прямо — только река… — размышлял Вадим. — Кольцов едет по главной, никому уступать не должен, скорость сложно понять, тоже быстро. Наверное, увидел вторую машину в последний момент, попытался избежать столкновения, вильнул еще больше вправо, нажал газ, залетел за бордюр, но не успел, удар пришелся в заднюю часть. Еще и скользко, судя по всему». Было плохо видно, но по тому, что удалось разобрать, машина падала с дороги задом, наверное, пока летела, еще и перевернулась. Интересно, насколько там высоко? С этого ракурса непонятно. «Швырнул, как мяч швыряет кеглю в боулинге. Уебок». «Стало известно, что вчера, практически сразу после ДТП, от депутата Евгения Стехина в полицию поступило заявление об угоне принадлежащего ему автомобиля. Он пояснил, что проснувшись утром, не обнаружил своего авто. Кто был за рулем, ему неизвестно, но он готов оказывать помощь следствию по выяснению всех обстоятельств. Также он принес соболезнования в связи со случившейся трагедией». Соболезнования? Вадим теперь еле держал себя в руках. Лживая мразь, соболезнования он приносит! Как это удобно — машину украли, сам я ни сном, ни духом. Я — не я, и жопа не моя. А где стоит твоя машина? Явно не на газоне у подъезда какой-нибудь вшивой пятиэтажки. Как минимум, на охраняемой личной парковке. Ладно, за рулем был не он, в это еще можно поверить, но в то, что он ничего не знает… Решил выгораживать себя всеми способами, понятно. Изображает жертву случайных обстоятельств. Он уже перешел к комментариям, и общественность явно разделяла его мнение, не скупясь на выражения. Обсуждали стоимость машины, откуда-то появившуюся информацию, что дочь Стехина учится во Франции, что на жену зарегистрировано несколько объектов недвижимости за границей и прочие вещи, касающиеся благосостояния депутата. «Они людей совсем за идиотов держат? Где хоть какая-то информация о том, кто был за рулем? Алё, никто не скрылся, не сбежал, вчера говорили, что баба за рулем была и еще пассажир, что они в больнице! А сегодня все звучит так, как будто никого и не было!» «Пока измученный мыслями о России депутат беспокойно спал, кто-то спер люксовую тачку и поехал покататься. Кто бы это мог быть?» «Интересно, декларировал ли Евгений Борисыч наличие у него такого автомобиля?» «И ни слова о пострадавших… Конечно, кому это интересно, когда тут депутат замешан» «Записи все скрывают, вот вкинули одну с моментом самой аварии, а дальше? Почему дальше не показывают? Водитель Мазерати сделал что-то, чтобы помочь?» «Я там живу недалеко, соседи говорят, что скорую случайные люди вызывали, из Мазерати даже не вышел никто» Вадим снова набрал номер Ули и очень удивился, когда она почти сразу ответила. — Уля?.. Я новости видел, ты знаешь что-то? Ты где? Ты в Москве? Она долго молчала, шмыгая носом. — В больнице, не могу говорить… — Давай я приеду к тебе, можно? Скажи, куда. — Не знаю… Нет… В сороковой. Не пустят… — Я приеду. Что он там будет делать, Вадим понятия не имел. Но просто сидеть дома не смог бы. Его желание сбылось — о Глебе он больше не думал.