The Rings

— Я свои вещи собрала, сняла квартиру, вещи заберут грузчики в течение пары дней. Если тебе нужна какая-то помощь, то ты всегда можешь ко мне обратиться, — Уля откинула створку окна в больничной палате, запуская внутрь прохладный воздух. — Через полчаса отдадут выписку, список лекарств, я тебе положу в сумку, пообещай, что будешь принимать все, что прописали. — Уля, послушай, тебе не надо никуда переезжать… — Кольцов сидел на больничной койке и выглядел довольно жалко. — Нам надо еще раз обо всем поговорить. Поедем домой вместе. — Боюсь, говорить у нас не выходит. Точнее, ты говоришь одно и то же, но я не услышала ни одного ответа на свои вопросы. Если когда-нибудь будешь готов, то я выслушаю, — сегодня выглядела она слишком уж спокойно, в глазах не было слез. — Я привезла тебе куртку, обувь, теплую одежду, в общем всё, что необходимо, чтобы поехать домой. Это твоя квартира, будет неправильным, если я останусь жить в ней, а ты будешь где-то… Неизвестно где. — Уля… В палату вошел врач, разговор пришлось закончить. Возвращался домой Роман один, не решившись больше просить жену поехать с ним: он видел, что свое решение она приняла, и знал, что этому решению поспособствовал сам. Такси остановилось у подъезда, он медленно вышел и задрал голову вверх, оглядывая элитную многоэтажку, словно видел ее впервые. Ключи Уля положила ему в карман. Уже вечерело, с неба летело что-то похожее на мелкий снег, неприятно заскрипела открывающаяся дверь соседнего подъезда. Он вздрогнул, втянул голову поглубже в ворот куртки и достал ключи. Пока на табло ползущего вверх лифта медленно менялись цифры и числа, он стоял, прислонившись плечом к большому зеркалу, и разглядывал свое отражение. «Лучше бы я умер». Лампы на этаже почему-то не горели. Большие окна на лестничной клетке пропускали зыбкий сумеречный свет. Глаза еще не привыкли к полутьме после яркого освещения в лифте, пришлось повозиться, чтобы попасть в замочную скважину. Он почти повернул ключ, как боковое зрение уловило какое-то движение сбоку, он инстинктивно вильнул в сторону, оборачиваясь, удар пришелся по двери, по тому месту, напротив которого только что была его голова. Ключи упали на пол, грохот от удара по металлу эхом пронесся по лестницам вверх и вниз, но Кольцов уже крепко схватил незнакомца за руку, державшую что-то похожее на бейсбольную биту, вывернул предплечье — резко и без раздумий, что-то хрустнуло, бита упала и покатилась по бетонному полу, раздалось сдавленное мычание. Лицо человека закрывала надвинутая почти до самого носа черная кепка, такая же черная куртка была застегнута до самого горла. Кольцов, не выпуская руки, быстро поднял ключи, открыл дверь и втолкнул незнакомца в прихожую. Тот попытался вырваться, видимо запоздало вспомнив, что у него есть свободная вторая рука, но Роман заломил уже обе руки за спину и больно прижал его к стене. — Ты кто такой? — На хуй иди, — прошипел парень и снова дернулся, тогда Кольцов повалил его на пол, поставил колено на грудь, обездвижил и сорвал кепку. Парню было лет двадцать — совсем молоденький, с острыми чертами лица, растрепанными чуть отросшими волосами. Лицо раскраснелось, дыхание сбилось, но в глазах была такая ненависть, что не заметить это было нельзя. Раньше Кольцов никогда его не видел. «Малолетний уебок решил совершить дерзкое ограбление — не иначе. Отключил в подъезде свет, бросился с битой, чтобы попасть в квартиру». Иного объяснения у него не было. Парень под ним заерзал и попытался перекатиться на бок, но Кольцов существенно превосходил и в росте, и в весе, даже будучи «больным» и только вышедшим из больницы, сил у него было больше, чем у хлипкого задрота, решившего вломиться к нему в дом. — Еще раз спрашиваю: ты кто такой? Че хотел? — колено только сильнее надавило на грудь, руками он сжал шею парнишки. — Отвечай, иначе придушу! — Больно… — хрипел тот. — Отпусти… — Конечно, больно. А будет еще больнее, — впрочем, хватку Кольцов все же ослабил, никого убивать он не планировал. — Кто ты такой? — Коля… Отпусти… — лицо стало совсем красным, он отчаянно хватал воздух ртом, и выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Кольцов убрал руки и встал, Коля повернулся на бок и долго кашлял, не предпринимая попыток подняться. Почему-то на фоне прочих своих проблем Романа это происшествие почти не взволновало, он закрыл дверь на все замки, достал из кармана телефон. — Я сейчас позвоню в полицию, пока они едут, ты полежишь здесь, отдохнешь. Спокойно будешь лежать или привязать тебя? — тон был ледяным. — Ну? — он легонько пнул его в бок, и парень застонал. Кольцов пошарил на полках в прихожей и достал пару каких-то Улиных шарфов, быстро связал ноги уже не сопротивляющегося Коли и приступил к рукам. — Рука… Ты мне руку сломал, — на глазах непроизвольно, от боли, выступили слезы. — Не надо в полицию… Не надо руки… — Может, мне отпустить тебя? Такси вызвать? — в голосе слышалась издевка, Кольцов сел на кожаный диванчик в прихожей и разулся, решив не трогать лишний раз уже синеющую и отекающую на глазах руку. — И денег с собой дать. Или что ты хотел здесь спиздить? — Ничего… Я не собирался ничего пиздить, — парень с трудом принял сидячее положение, оперевшись о стену, и все еще не мог отдышаться. Другой рукой осторожно положил свою правую руку на колено, всхлипывая. — А что, в гости решил зайти? Ты, конечно, молодец, отличный план, только вот здесь камер как говна, они повсюду. И на этаже есть. Так что все твои действия зафиксированы, сейчас приедут менты, вот им и будешь сказки рассказывать. На статью ты себе заработал, нескоро теперь выйдешь. Роман уже набрал на телефоне 102, но на вызов нажать не успел, потому что раздался сигнал домофона. «Только тебя не хватало!» — Кольцов смотрел на сестру на экране. Открывать он не планировал, но звонки продолжились. А через несколько минут звонили уже в дверь, видимо подъезд открыл кто-то другой. — Я знаю, что ты дома, дверь открой! — голос был громким и злым. Кольцов бросил короткий взгляд на своего пленника, пытаясь сообразить, как лучше поступить. — Тихо сиди! Хоть слово скажешь, пиздец тебе, — прошипел Роман и все же повернул замок. — Поговорить надо, — Рината попыталась войти, но Роман загородил собой проход, дверь до конца не открыл и стоял так, что за ним ничего не было видно. — В другой раз. Я только приехал, устал, ложусь спать. — Я быстро. — Я же сказал, в другой раз! Но Рината рванула на себя дверь и уже оказалась в коридоре, но не успела открыть рот, потому что взгляд уперся в полулежащего на полу человека со связанными ногами. — Это… что… блять, такое? Роман вздохнул, закрыл дверь и уселся обратно на диванчик. — Преступник, грабитель, разбойник. Он напал на меня в подъезде, подожди, — Кольцов встал, вышел в подъезд и вернулся оттуда с битой. — Вот с этим. Пришлось его обезвредить. — Он вообще живой? — Рината с подозрением смотрела на обездвиженного парня, который отвернул лицо в противоположную от них сторону. — Конечно! — в подтверждение своих слов Рома подошел и пнул того по ноге, парень заерзал и замычал. — Он пытался ударить тебя битой?.. — теперь Рината смотрела на длинный увесистый предмет, который стоял у двери, и испытывала к парню все меньше сочувствия. — Он совсем охуел?! Этим же можно убить! Почему ты не вызвал полицию?! — Именно этим я и пытался заняться, но тут явилась ты! Он еще и полицию просил не вызывать, охуевшая рожа, поди наркоша малолетний, совсем крыша потекла. Ты отвечать на вопросы будешь?! — Кольцов схватил парня за подбородок и повернул его лицо к свету. — Посмотри на него, шары бешеные, зрачки расширенные, сам сопляк сопляком. Рината вдруг пристально уставилась на пленника и забыла обо всем, что хотела сказать. — Я его знаю! Точнее, видела. Вчера. Я встречалась с Ледой, вышла из ресторана, он ко мне подошел и спросил, не нужно ли мне такси. Я запомнила, потому что это странно, чтобы таксисты лезли к тебе в таких местах. Это не вокзал и не аэропорт, уже вообще никто не пользуется услугами бомбил. Рома смотрел недоумевающе: то на сестру, то на парня. — Серьезно?.. Отвечай, кто ты такой, сука?! — Рома с силой дернул парня на себя за грудки и потянул вверх. — Отвечай, сука! — У него рюкзак, — Ри подошла ближе. — Давай посмотрим. Документы или что-то еще. Коля попытался сопротивляться, но связанные ноги и травмированная рука не оставили шансов, и он только сполз обратно на пол, пока Кольцовы снимали с него рюкзак. — Николай Владимирович Попов, тысяча девятьсот девяносто четвертого года рождения, это ему… двадцать два года почти. Прописан город Подольск, улица Пионерская, не женат, военнообязанный, загранпаспорта нет, — Рината быстро листала страницы документа. — Тут какие-то чеки, билеты на автобус, права на это же имя. Страховка на машину, СТСка, договор аренды на Киа Рио две тысячи тринадцатого года выпуска, а это что? — внимание привлек потрепанный блокнот с прицепленной к нему ручкой. Она полистала его, на первый взгляд не видя ничего интересного, но вдруг глаза зацепились за что-то знакомое. — Смотри. На нескольких страницах блокнота были записаны адреса и набор из чисел. — Это мой адрес, — Кольцов ткнул в страницу. — А это адрес больницы и номер моей палаты. А что за цифры? Один семь ноль пять, один три три восемь. — Это время, просто без разделителей. Семнадцать ноль пять, тринадцать тридцать восемь. И даты. Десятое февраля, двенадцатое февраля и так далее. Кольцов уже перевернул страницу: — А это твой адрес. И тоже даты и время. И еще какие-то адреса, тебе они знакомы? Ри посмотрела и только нахмурилась. — Это адреса мест, где я была последнее время. Несколько кафе, магазины… Снова адрес сороковой больницы… Адрес Глеба. — Адрес Глеба? — ухмыльнулся Рома. — Ты все так и продолжаешь на два фронта работать, ничего не меняется… Уля мне, кстати, рассказала, что ты так по мне убивалась, так переживала, пока я в больничке валялся без чувств, а в итоге оказалось, что ты была занята своим бурным романом и личной жизнью, — говорить это сейчас было совсем неуместно, но он не удержался. — В моей жизни только один роман: Роман-долбоеб, — беззлобно отозвалась Рината. — Тут еще две отдельные страницы с адресами. Это адрес Вадима. А это… Не знаю, но думаю, это адрес Стехина. — Стехина?.. — недоумевал Рома. — Не уверена, но мне так кажется, — она перевела взгляд на пленника, который продолжал усиленно смотреть в стену, как будто не обращая на них внимания. — Он пришел не для того, чтобы тебя ограбить, Ром. — А для чего, блять? — Сейчас узнаем, — она присела рядом с парнем. — Эй, Николай! Не знаю, что ты хотел сделать, но у тебя не получилось, поэтому сейчас ты все расскажешь… — И не подумаю! — со злостью выплюнул Коля, не проворачиваясь. — Вызывайте ментов и идите на хуй! — Нет, ты расскажешь все без ментов. Добровольно. — А если нет? — парень все еще храбрился, не желая признавать поражения, и тут же взвыл, когда изящный ботинок на высоком каблуке опустился на его травмированную руку. — А если нет, то мы будем тебя пытать, и ты все равно все расскажешь, просто тебе будет больнее. Роман покосился на сестру, но ничего не сказал. — Поэтому давай, откуда у тебя эти адреса? Что значит время под ними? Ты за нами следил? Зачем? — каблук медленно вдавливался в посиневшую ладонь. — Что ты хотел сделать с моим братом? Ты знаешь, что ударом битой по голове можно убить? Для чего ты пришел к нему? Почему ты подошел ко мне вчера у ресторана? Кто живет по последнему адресу? Евгений Борисович Стехин и его дочь Валерия, которая совершила смертельное ДТП второго февраля этого года? Кем тебе приходится погибшая Дарья Осипова? Почему за ее смерть ты пришел мстить моему брату, который сам пострадал и провел в коме больше двух недель?.. Коля молчал, по щекам ползли слезы, больно было так, что он перестал соображать, хотелось только, чтобы это закончилось. — Перестань! Пожалуйста, — он всхлипнул и подавился слезами. — Убери ногу! — Ты хотел убить моего брата? Зачем тебе адрес Вадима? Если ты подойдешь к Вадиму, то умрешь, — теперь Рината говорила шепотом, от которого даже у Романа по спине пробежал холодок. — Ты умрешь мучительно и страшно, если посмеешь приблизиться к дорогим мне людям. В смерти Дарьи, кем бы она тебе ни являлась, виноват только один человек, и это не Рома, не я, не Вадим, не Уля и даже не депутат Евгений Стехин. Почему ты решил отомстить посторонним людям? Не смог подобраться к депутатской дочке? Там охрана, да? Высокий забор? Страшные мужики в черных пиджаках и с оружием? Поэтому ты решил прийти и ударить по голове битой человека, которого два часа назад выписали из больницы?.. — Может, хватит? — Рома, который пятнадцать минут назад сам был готов отмудохать внезапного гостя до смерти, почему-то с трудом переносил это зрелище. — Давай его на диван оттащим. Он уже готов рассказать, я думаю. Ри… Каблук проделал в ладони кровавую рану, когда Рината убрала ногу, на полу остался алый след. Коля всхлипывал от боли или от ужаса — от чего больше, он не знал сам. Когда он оказался на диване и получил от Романа стакан с водой, то жадно его выпил за один присест, сознание постепенно возвращалось. — Пожалуйста, мне надо в травмпункт. Очень больно. — Когда все расскажешь, я тебя отвезу, — Рината сидела напротив, и он быстро отвел взгляд: с такой ненавистью на него не смотрели, пожалуй, никогда. — Очень больно… — Чем быстрее мы поговорим, тем быстрее ты получишь медицинскую помощь. В травмпункте скажешь, что упал. — А если не скажу? — нарываться не стоило, но Коля в очередной раз вовремя не остановился. — Тогда тебя заберет Стехин. Тебя и твои записи слежки за ним. А дальше из тебя, вероятно, или выбьют все желание следить за людьми, или посадят за покушение на убийство моего брата, за нарушение неприкосновенности частной жизни и еще что-нибудь. Был бы человек, статья найдется. Рассказывай! Коля долго молчал, попросил еще воды, и, опустив глаза в пол, полушепотом произнес: — Мы с Дашей летом должны были пожениться… Заявление в загс подали. А теперь Даша умерла! — по его щекам покатились слезы, но уже не от физической боли, не от унижения и крушения надежд на возмездие. Слезы от чего-то другого. — Мы вместе со школы были, она на два класса младше училась, ее мама географию преподавала, а сейчас ее мама, теть Лена, с ума сошла! — он быстро утерся здоровой рукой и попытался говорить тверже. — Она из школы уволилась, из дома не выходит. Стехин ей денег дал. Только ей эти деньги ни к чему, она дома лежит, двери не открывает, трубку не берет, я ей в окно стучал, они на первом этаже живут, она подошла, выглядит, как мумия. Дома срач, все валяется. Вторая дочка ее, Ксюха, накупила шмоток, айфон последний и перед подружками понтуется. Я ее за гаражами поймал с пивом и сигаретой в зубах, а ей двенадцать лет, — он тяжело сглотнул и замолчал. — Что еще? — Рината смотрела без капли сочувствия. — Я в Москву поехал, пришел в следственный комитет, но меня дальше первого этажа не пустили, сказали, что я никто по делу. Потерпевшими признаны теть Лена, Роман Кольцов и Марина Зайцева. Подружка Леры Стехиной. Я пытался ее найти, но она гражданка Беларуси, и уже уехала в Минск. — Дальше. — Я стал следить. Вообще я работаю в сервисном центре, чиню телефоны, планшеты, ноутбуки. Два через два. В свободное время таксую, машину беру в аренду. Хотел на свадьбу заработать побольше, чтобы все было, как Даша хотела… Платье красивое, банкет, голуби, поездка на море. Накопил достаточно, кольца купил… — Дальше, — Рината все так же смотрела без тени сопереживания. — Даша в колледже училась, подрабатывала в магазине Ульяны Кольцовой. А потом… Потом я ей звоню, а абонент — не абонент. Она накануне пошла в бар отмечать день рождения подружки. Я тоже хотел приехать, но не получилось… Она одна пошла, но я всегда ей доверял. Она честная была! Мы друг у друга первые! — Можно без этих подробностей, — Рината закатила глаза. — Ближе к делу. — И в новостях потом сюжет… Даша моя погибла, в шесть утра была в машине с этим! — Коля перевел взгляд на Романа. — Моя Даша! В шесть утра! В машине с мужиком, в два раза ее старше! — Этот мужик, как ты выразился, тоже упал в реку, провел в ледяной воде сорок минут, оказался в коме, лежал в реанимации. — Что они делали вместе?! Что ты с ней делал?! — парень перебил, не желая слушать о проблемах Романа. — Ничего, — Кольцов откинулся на спинку стула и сверлил его взглядом. — Ты с ней спал?! — Нет, — Роман все так же не отводил взгляда. — Тогда что?! Что ты с ней делал? Как она оказалась в твоей машине?! — Расскажи ему, — Рината встала и подошла к окну. — Его даже сейчас беспокоит только то, спала ли его девушка с другими мужчинами, успокой его. Роман коротко пересказал то же самое, что говорил сестре в больнице. — Так что в машине она оказалась случайно, я просто хотел ее подвезти, — закончил он и тоже встал, чтобы налить еще воды. — Почему она умерла, а ты нет?! Ты тоже должен был умереть! — Коля попытался подняться с дивана, но неуклюже запнулся и повалился обратно. — Ты жив, а она нет! Сначала я хотел попросить помощи… Я узнал, в какой ты лежишь больнице, кто к тебе приходит, узнал домашние адреса, я хотел поговорить! Поговорить и попросить помочь мне в том, чтобы Стехина понесла наказание, чтобы не отмазалась. — И что пошло не так? Ведь в итоге ты пришел не поговорить, а убить моего брата, — Ри саркастически улыбнулась, получилось так жутко, что Коля отвернулся. — Не собирался я его убивать! Напугать хотел, побить, высказать все, что думаю! Когда я за всеми вами следил, то быстро понял, что никто мне не поможет. Я несколько раз видел тебя со Стехиным, и жену его видел со Стехиным. И как Стехин в больницу к нему приходил. Вы все за одно. Вам дела никакого нет до Даши… — он снова всхлипнул. — Со Стехиным дружбу водите, помогаете ему дочку отмазывать! Я видел, кто приезжал к теть Лене. Толстый мерзкий мужик в дорогущем костюме с сигаретой в зубах. Он ей денег дал, Дашу похоронили в шикарном гробу с морем живых цветов, памятник ей заказали мраморный огромный с портретом. Но памятник через год только ставить можно, пока крест просто… И этот мужик, Грачев, на похоронах был, и помощник его, такой же гадкий. Лучшее кафе в нашем городе выкупили для поминок, жрачка, бухло, все без меры. Могила усыпана цветами на сотню тыщ. Потом он теть Лену в сторону отвел, долго что-то говорил, а я подслушивал. Что Ксюху надо на ноги поставить, в Москве образование, с жильем может помочь. Что Ксюха осталась, она живая, а смерть Даши — случайность. Случайность! И теть Лене деньги дал и какие-то документы подписать, мол, к Стехиной нет претензий. Она подписала, потому что не в себе была. Она Дашу очень любила, никого у нее нет, кроме дочерей. Гордилась Дашей, что та в Москву переехала, учится, работает, помогать начала деньгами даже. Хотела быть модельером, сама одежду шила, сама с подружкой комнату снимала, у матери на шее не сидела. И вам видимо он тоже что-то дал, что вы никуда не лезете и не хотите наказать Стехину! — Рому ты хотел напугать и побить, понятно, — Рината перебила. — А от меня чего надо? Зачем ты вчера ко мне подошел? Каков был план? Чтобы я села в машину, и мы поехали в лес? — Я просто хотел поговорить, спросить, не мучает ли тебя совесть, я бы ничего тебе не сделал! Но ты все время со своим мужиком, я три недели не мог застать тебя одну! Вчера, наконец-то, получилось. Я просто сказал бы, что ты не имеешь права покрывать преступницу и дружить с ее отцом! Что ты… — Коля запнулся. — Что ты просто сука! — Может, я и сука, а ты просто мелкий озлобленный тупица, — Рината хмыкнула. — Ты понятия не имеешь ни о расследовании, ни об обстоятельствах дела, ни о моих отношениях со Стехиным. И вместо того, чтобы узнать хоть что-то, ты, как крыса, прячешься по углам, следишь за посторонними людьми и записываешь в блокнотик, куда и во сколько они ходят. А потом берешь биту и караулишь в подъезде человека, чтобы пробить ему голову. Ты такой же преступник, как Валерия Стехина, ты ничем ее не лучше! — Рината увидела, как Коля открыл рот, чтобы возразить. — Молчи! Да, ты такой же преступник, может, еще хуже. Стехина что-то выпила, может, приняла, покурила… Села за руль в неадекватном состоянии, совершила ДТП, да, она виновата, но она не хотела никого убивать, просто относилась к этому похуистично. Это называется неосторожность, твоя Даша погибла «по неосторожности» Стехиной. Ты же целенаправленно идешь сюда, с прямым умыслом. Идешь избить человека, а может, и убить, потому что нельзя быть настолько идиотом, чтобы не понимать, что таким ударом можно убить. Так что ты еще хуже, Николай. А то, что ты делаешь это ради некого мифического возмездия, ничем тебя не оправдывает, потому что мой брат ни в чем не виноват. Он пытался Дашу спасти, вытащить ее. Он переживает из-за ее смерти, хоть и не говорит этого. Он сразу сказал, что хочет, чтобы Стехину посадили, никаких денег от ее отца он не брал, никаких документов не подписывал и, насколько я знаю, собирается принимать в деле активное участие. А я сюда сегодня приехала, чтобы рассказать ему новые подробности, которые, возможно, помогут. Воцарилась тишина. Коля уткнулся лицом в свои колени и только сопел. — Что с ним делать будем? — Ри подошла к Роме, который тоже не проронил ни слова, в очередной раз удивляясь сестре. — А какие варианты? — Сдать его ментам, сдать Стехину… Или отвезти в травмпункт, — Рината пожала плечами. — Не думаю, что он снова захочет что-то тебе сделать. Но и жить, зная, что за тобой постоянно следит какой-то неадекват, не вариант. Вообще я правда хотела тебе кое-что рассказать… Но видимо сейчас не выйдет. Пока он здесь. Надо от него избавиться, короче. Как — решай сам. — Ты на машине? — Роман выглядел хмурым и отошел от сестры подальше, она кивнула. — Поехали, че расселся? — Куда? — испуганно спросил Коля. — В лес тебя отвезем и закопаем, чтобы не мешал больше, — Рината уже натягивала в прихожей шубу. — Это шутка, — так же мрачно прокомментировал Рома, видя встревоженный взгляд парнишки. — А потом что? После травмпункта, — Рома прикурил сигарету, стоя у своего Порша, и захлопнул дверь, когда Коля сел на заднее сиденье. — Отпустим его восвояси. — Ты такая добрая, — Кольцов едва заметно улыбнулся. — Я в какой-то степени его понимаю. Помнишь, ты спросил, были бы у меня претензии, если бы ты сдох? Вместо Дарьи, ну или вместе с Дарьей. — Я это так, забей. Со злости сказал. — Так вот, если бы ты сдох там, то я бы перебила всю семью Стехина. По одному. И точно не стала лить слезы, как это ничтожество, потому что если ты мстишь за что-то, делать это нужно безжалостно и продуманно. Мне бы точно никто не сломал руку и не связал женским шарфиком. Они бы умерли все. И никакой суд был бы не нужен. А он просто глупый, — Рината вытащила из пальцев брата окурок и отправила его в урну. — Садись, я за рулем. — И оказалась бы в тюрьме на двадцать пять лет, или сколько там максимально дают женщинам по местным законам? — Кольцов усмехнулся, но даже не усомнился, что Рината говорит серьезно. — Нет, решила бы эту проблему иначе. — Сбежала бы в какую-нибудь страну, которая не выдает преступников? Купила бы новый паспорт? Кто-то явно пересмотрел боевиков, — Роману было не смешно, но он попытался отшутиться. — Нет. Коля вел себя хорошо, в травмпункте сказал, что упал с лестницы на гвоздь, поэтому на ладони такая рана, получил укол от столбняка, гипс и список с обезболивающими препаратами, которые можно принимать. После всех процедур он неуверенно топтался у машины, сбивая с обуви грязную кашу. — И что со мной теперь?.. — Ничего. Вали на все четыре стороны. Еще раз увидим тебя где-то рядом с собой… — Я понял, — Коля перебил, все еще не веря своему счастью. — Я не хотел… Не знал, что все так… Извини меня. Извините… Если вы правда можете что-то сделать… помочь… — слова путались, он понимал, что надо быстрее уходить, пока его так легко отпускают, но не мог этого не сказать. — Если вы сможете, чтобы ее наказали… Пожалуйста. Если что-то нужно, я готов, вот, я номер свой оставлю… — Ты очаровательно жестока, я уже подзабыл, как это… Знаешь, есть такие женщины, посмотришь — и сразу все ясно. Ясно, что она и котенка утопит, глазом не моргнув, и мужу надоевшему в суп крысиного яда сыпанет. А ты не такая… На тебя смотришь, восхищаешься женственностью, тебя хочется защищать и любить, а не бояться, — Рома пялился в окно на проплывавший мимо проспект, снова заняв пассажирское место, когда Коля, наконец-то, их покинул. — Только внешность обманчива. — Я животных люблю, никогда бы не утопила кота, — Рината покосилась на брата с недоверием, таких длинных речей она не слышала от него очень долго. — А в чем твоя претензия? Мы поступили весьма гуманно, просто отпустили его, даже не заявив в полицию. Не знаю, правильно ли это, кстати. — Он вряд ли еще раз придет ко мне с битой, ты права. Тем более, бита осталась у меня, — Кольцов усмехнулся. — Хватит с него. И ты сама сказала, что даже понимаешь, почему он это сделал. — Месть должна быть адресной и прицельно точной. Мстить всем подряд без разбора может только полный кретин, — Рината злилась, и это было заметно. — Не смог подобраться к Стехину, тот с охраной ездит и водителем. Дом тоже наверняка охраняется. Не смог — и побежал туда, где попроще. Но вот незадача… Ты молодец, не представляю, что могло бы случиться, если бы ты вовремя не среагировал. — А ты бы как мстила?.. — Рома все еще сидел, отвернувшись. — Как бы подобралась к Стехину? — Какая разница? — Ри поморщилась, говорить об этом совсем не хотелось, она внутренне уже отругала себя за то, что вообще сказала такое брату. — Ты живой, и слава богу. — Но все же?.. Что бы ты сделала? — Знаешь, Рома… Я когда-то думала, что нельзя добиваться своего любой ценой, но чем дольше я живу, тем больше понимаю, что можно. И даже нужно. Поэтому я бы сделала, что угодно. Он бы сам меня пустил к себе в дом, к себе и своей дочери. Я бы точно не стала караулить его с битой в кустах, — раздражение только усиливалось. — Не так давно мне было не по себе от того, что ты шантажировал Дженни, угрожал ей. А ты говорил, что похуй, если надо угрозами и шантажом, то сделаешь угрозами и шантажом. Но Стехину мне бы угрожать не пришлось. — Переспала бы с ним? — Кольцов по-прежнему не поворачивал к ней лица. — Только ради тебя, — Рината усмехнулась и быстро сменила тему. — Ладно, слушай, пока едем расскажу, зачем вообще приходила. На пересказ откровений Леды ушло минут пятнадцать. Ри постаралась ничего не добавлять от себя, и только в конце решилась признать, что брат имеет право хотеть адекватного наказания. Суда. Хоть какой-то справедливости, если она, эта справедливость, вообще существует. — Думаю, ты прав. Мы действительно могли бы сделать что-нибудь, чтобы Валерии не жилось слишком уж приятно. Знаешь, мне не жаль Дарью, я ее не знала и не собираюсь делать вид, что ношу по ней траур. Но для кого-то она была близким человеком, это я понимаю хорошо. Даже для такого слизняка, как этот Коля, она была значимой, любимой, нужной. Мать, опять же, сестра… — Ри замолчала, задумавшись о чем-то своем, и продолжила: — Поэтому предлагаю подумать обо всем. У меня есть телефон следователя, у нас есть Тимур и контакты хорошего адвоката. Можно дать интервью какой-нибудь желтой газетенке, они с руками и ногами оторвут такой лакомый кусок в виде этой истории. Я серьезно задумалась о том, что подделать техническую экспертизу, конечно, можно, но… Надо сделать так, чтобы следователь додумался отправить ее результаты производителю авто. Если автомобили выпущены с браком, должна быть отзывная кампания, это очень серьезно. Могут пострадать другие люди. Производитель обязан реагировать, когда судебная экспертиза устанавливает, что в новой машине просто так отказывают тормоза. Приехали. Я Порш пока оставлю себе? — Не зайдешь? — Роман, наконец, посмотрел на сестру, удивившись сам себе, потому что избегать ее планировал и дальше. — Вообще я все рассказала, что хотела… — Ну как знаешь, — он быстро дернул ручку двери. — Хотя нет, подожди! Зайду, только сначала в магазин, у тебя наверняка нечего даже поесть. И выпить тоже нечего. Кольцов посмотрел на нее грустно и тяжело, но возражать не стал. — А где, кстати, Уля? — теперь Рината обратила внимание на стоящие в коридоре чемоданы, до которых раньше не было дела, учитывая ситуацию. — Уля здесь больше не живет, — Рома снял верхнюю одежду, разулся и прошел в гостиную. — Только не спрашивай, что случилось! Давай без этого. Говорить будем по делу. Дай мне телефон следака, я завтра свяжусь с Тимуром, расскажу ему. Надо хорошо обдумать, что делать, а не как клоуны качать права, рассыпая обвинения в подделке документов. У Тимура есть связи в органах и вообще опыт. — Ты же не против, если я буду пить? — из пакета появилась бутылка вина. — Не смущает тебя? — Не смущает, давно привык. — Вот и здорово. А спрашивать, что случилось, я и не планировала. Я и так знаю. Откроешь? Рома взял из ее рук штопор и легко справился с пробкой. — Знаешь? Что она сказала? Вы разговаривали? Когда? Сегодня? — Жена твоя? Да нет, сегодня она просто сказала, что ты выписался уехал домой. А до этого — что пришел однажды, собрал вещички и свалил в неизвестном направлении, даже не объяснившись. Поступок взрослого мудрого мужчины, ноль процентов осуждения. А Уля осталась, наверняка много плакала и задавалась одним и тем же вопросом: почему? За что? Почему человек, которого я так сильно люблю, так со мной поступает? — Ри наполнила тонкий бокал вином и поставила его на столешницу. — Перестань, — разговор Роману нравился все меньше, но Рината как будто не слышала возражений. — Задавалась вопросом и не находила ответ. Она и сейчас его, наверное, не нашла. — Зато ты все знаешь! — Кольцов со злостью сорвал крышку с яблочного сока и отпил прямо из горла. — Я — да. Вариантов ведь не много. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы знать, что у тебя случилось. И я не спрашиваю! Ты просишь не спрашивать, и я не спрашиваю! — Ри пыталась вспомнить, когда в последний раз они проводили столько времени вместе, и в голову ничего не шло. — Как интересно. А мне расскажешь? — Рома явно хотел побыстрее это закончить, крутя в мыслях что-то типа «пусть скажет, и вместе посмеемся». — Ну если ты хочешь… Первый вариант — ты снова забухал, принялся употреблять, понял, что раньше был счастливее, чем в этом трезвом унылом говне. Но Уля сказала, что ты не пил, уходил в адекватном виде и, в целом, ей не в чем тебя уличить. Поэтому вариант остался один. — Какой? Над таким предположением Кольцов мог только насмехаться. Он действительно был трезв уже примерно семьсот девяносто дней, стоило посчитать точнее, но как-то не было времени. Телефон, на котором был счетчик, сгинул на дне реки, а последний месяц прошел в полном небытии, поэтому точных чисел он предъявить не мог. Рината задумчиво переставляла на подоконнике небольшие дизайнерские горшочки с какими-то растениями. — Шлюха, с которой ты изменил жене, она красивая была? Чем именно она тебя привлекла? Почему ты выбрал ее, а не другую? Почему в тот день и при тех обстоятельствах? — голос был тихим, но Роман услышал каждое слово. Услышал, и его захлестнула злость. Уже не раздражение, не желание прекратить этот бессмысленный разговор, просто злость. — Ты охуела, что ли?! Какая шлюха?! — он практически бросил бутылку с соком, и она опрокинулась в раковину, не разбившись. — Не знаю, какая. Поэтому и спрашиваю, что в ней было такого особенного? — Рината по-прежнему смотрела в окно. — Так, давай убирайся отсюда! — слушать в собственном доме оскорбления и попытки уличить его в чем-то грязном, он не планировал. — Ну нет, бутылка только началась, я хочу ее допить. Ты сам решил об этом у меня спрашивать, — Ри медленно повернулась к нему, держа в тонких пальцах тонкий бокал. — Как у женщин все просто, ушел от жены, значит, трахнул шлюху? — Кольцов чувствовал себя отвратительно. Как будто вернулся в свои пять лет, когда мама увидела, что он поднял с земли уже пожеванный кем-то кусок гудрона, и засунул его в рот. — Не-а, не просто, — Рината села на диван, и теперь ему пришлось отвернуться самому. — Потому что как раз после обычного «трахнул шлюху» никто от жен не уходит. А ты ушел. Значит, там было что-то особенное. Что заставило тебя вспомнить, кто ты есть на самом деле. Что ты — не эти вот красивые изящные горшочки для цветов, не эти тарелочки из прозрачного стекла, не эта стерильная поебень вокруг, которую так старательно, с огромной любовью, возводит вокруг тебя женщина, которая искренне любит тебя и считает своей судьбой. Ты — это не красивые платьишки на витринах, не дорогущий текстиль, который покупают актрисы и певицы, чтобы сшить себе шикарный костюм на заказ. Не поездки в Европу на праздники. Не Куршавель, не летние веранды на Патриарших… Кстати, помнишь, когда мне было семнадцать лет, я целый месяц жила на Садово-Кудринской… Это было так необычно, что ты снял мне такую квартиру. Там была консьержка тетя Валя, она долго спрашивала меня, не буду ли я водить клиентов, а то дом приличный, дорогой, шума они не потерпят. А я никого не водила, и почти каждый день ходила в зоопарк, подружилась с охранником, который проверяет билеты, и он пускал меня бесплатно. Возможно, это было самое лучшее время… После того, как умерли родители. Рома давно хотел прервать ее, но почему-то слушал. — И мне кажется иногда, что я осталась такой же — глупой и с кормом для уток в руке. Когда я хочу похвалить себя, то думаю об утках. И что я себя не предавала, даже когда было сложно. Я и сейчас не предаю себя, не обещаю мужчинам, с которыми вступаю в отношения, что буду им верной женой, хозяйкой. Что буду любить их до конца жизни. — Я люблю Улю! — Кольцов перебил, резко и дергано. — Конечно, любишь. Иначе бы никогда не решился на такую поебень, как брак и совместный быт. Любишь, как умеешь. Пока она нужна тебе. Но если вдруг что, то можно от нее уйти, не сказав ни слова. — Че с Лукасом стало? — быстро сменил тему Роман, посчитав, что сейчас самое время. — Он пошел на хуй. Но не переживай, возможно, вы скоро встретитесь, — второй бокал был наполнен, и Рината подсунула под спину подушку, устраиваясь на диване поудобнее, пока брат так и стоял напротив. — В каком смысле? Я в Америку не собираюсь. — Да и не надо в Америку. Если бы ты был внимательнее, то заметил бы, что только за этот вечер мы проехали мимо трех прекрасных баннеров с лицом Кейт. Они повсюду. Знаешь, я не удивлюсь, если завтра проснусь, раздерну шторы, а с фасада дома напротив на меня будет смотреть огромная фотография Кейт. Но не уходи от темы. Ты думаешь, я поверю, что ты просто устал от работы, от ежедневной рутины, поэтому решил дать себе передышку? «Дорогая, я скоро вернусь, поживу недельку в лесу и обратно к тебе под крылышко»? Ты не такой человек. Что-то тебя очень сильно выбило из колеи, что-то, что ты долго прятал, возможно, встретил кого-то из прошлой жизни… — Это полный бред! Никого я не встречал! — он схватил барный стул и уселся напротив. — Расскажи, что ты делал. Перед тем, как уйти от Ули. — Ничего, блять, не делал! Я был на днюхе у друга, трезвый, как всегда! — Ты говоришь о своей трезвости с большим раздражением… — Да лучше бы я набухался, как свинья! — не выдержал Рома, и тут же об этом пожалел. — Лучше, чем что?.. Кольцов молчал. — Моя очаровательная жестокость уже не кажется тебе такой очаровательной? Лучше, чем вот эта нормальная, благополучная жизнь? Почему ты избегаешь меня годами? Почему ты разлюбил меня, Рома? — в глазах была тоска, но на ответы Рината и не надеялась. — Так, все. Забирай свое пойло и уходи! — Рома снова встал, даже вскочил с места. — Нет, позвони Вадиму, пусть он тебя заберет и отвезет домой. Ключи отдай от машины! — А Вадима нет, он в другом городе и вернется только послезавтра. — Тогда я сам тебя отвезу, — Рома рванул в коридор и принялся обуваться. — Давай-давай, тебе пора домой. Если ты думаешь, что можешь приходить ко мне и нести чушь, ты ошибаешься. У тебя своя жизнь, у меня — своя. — Я не хочу домой. Я хочу, чтобы ты со мной поговорил. — Это не разговор. «Вы все дерьмо, а я принцесса!» Я только несколько часов назад вышел из больницы, я устал, я не хочу этого говна! Ты понятия не имеешь, как я жил, и о чем думал. Ты понятия не имеешь, что со мной происходит! Если Уля решила меня бросить, то пусть идет! Я же не маньяк, чтобы ее к батарее привязывать! Пусть она уходит и будет счастлива! — он оперся плечом о стену и наблюдал, как сестра вышла за ним в прихожую. — Где? С кем? — Хоть где, хоть с кем. — Только не с тобой? Я очень люблю Улю. За то, что она поддерживала тебя, не давала скатиться обратно в пропасть. Терпела тебя, заботилась. Любовь слепа, Ром. Любят просто потому, что любят. Даже самых безнадежных и конченных. Она была честна с тобой в своей любви, а ты ее использовал. Именно поэтому ты сейчас здесь, не интересуешься, куда она уехала, где она будет ночевать, может, ей холодно или она хочет есть, потому что не было сил сходить за продуктами. Может, у нее болит голова или живот. Может, ей надо принести из аптеки таблетку парацетамола и заварить чай. Тебе совершенно все равно. Она задала тебе вопросы, на которые ты не смог ответить. А теперь напяливаешь кроссовки, чтобы отвезти меня домой. Куда тебе за руль? Я с тобой не поеду. Мне от тебя ничего не надо. Я все эти годы хочу просто поговорить, но у нас нет ни одной безопасной темы. Все, что я говорю, причиняет тебе боль. Такую боль, что ты ерничаешь, отшучиваешься и издеваешься. Такую боль, что ты выбрал бесконечно врать, надеясь, что это тебя спасет. Ничего тебя не спасет. И я почти смирилась, что ты больше во мне не нуждаешься, — Рината уже открыла дверь, обувшись и взяв подмышку шубку. — Я-то уйду. Живи, как хочешь. Металлическая дверь ударила по носку ботинка, больно прищемив пальцы, Рома сгреб сестру в охапку, больше не в силах сдерживаться. Он снова ненавидел ее так же сильно, как любил, — за правду, за отчаяние, за уютную и такую родную боль. И за то, что с ней никогда не надо было притворяться. Если бы он решился кому-то все рассказать, то рассказал бы ей. Была всего лишь одна загвоздка: рассказать ей о ней же он не мог. Поэтому с силой прижал к себе, пряча не вовремя выступившие слезы, а потом легонько вытолкнул за дверь. — Я всегда только тебя и любил! — голос утонул где-то во мраке подъездной темноты. — И больше никого! Никогда! Рината не слышала. Может, потому что он так и не сказал этого вслух, а только подумал. А может, потому что железная дверь была слишком толстой.