Долгая Счастливая Жизнь!

…В дверях лежали, забыто, вещи, владелец которых ими и не пользовался. Квартира переполнялась снотворной опустошенностью, бродячей по комнатам тьмой и обеспокоенной тишиной. В одной лишь комнате, в самой дальней, где сидел Дилюк, был яркий свет. Такой свет, смотря на который можно было увидеть ниспадающий хаос каждой пылинки. Свет, будто солнце озаряло эту комнату. На скрипучем стуле, скорчившись, сидел Дилюк и держал толстую книгу в руках. Ноги мужчины небрежно падали на раскиданные по полу коробки с вывалившимися кассетами, старыми дисками и книгами. На длинном диване, что стоял напротив Дилюка лежало еще две книги, которые он намеревался, видимо, взять с собой в поездку. Но сейчас он сидел и внимательно всматривался в книгу, что находилась в его руках. Алая книга, обложка которой была сплошь покрыта пылью, сквозь которую отражались золотые буквы, подрагивала иногда в руках мужчины. На выцветших страницах, темно-желтых и в каких-то пятнах, были написаны в аккуратный ряд мелкие буквы, но из-за тонкого антикварного шрифта текст был практически неразличим. На мягких страницах изливалось длинное толкование, которое переходило из страницы к странице. Дилюк вчитывался в каждую строчку, выпучив глаза, и иногда только отрывая голову от книги закрывал глаза и водил рукой по воздуху, повторяя с выражением в голове то, что прочитал. Чем дальше он вчитывался, тем больше текст приобретал красок: слышался ему глухой водопад, грибной дождик, дремучие леса, необыкновенный аромат и мягкое пение. Сверху, словно с небес виднелся белый сад с яблоневым деревцем по центру, с одиноким желтым яблоком на пустой ветке и вколоченным в него крестом. Развязанные руки коснулись, слегка, грубую промерзшую землю, чиркнув зеленой травой о закаленные пальцы… Он резко дернулся и будто очнулся. Комната была погруженной в кромешную тьму, а книга в его руках — закрытой. «Не выспался, наверное, уснул что ли?» — подумал мужчина и решительно поднялся со стула — скоро его ждал длинный путь и тугая дорога и стоило бы по этому поводу быть более взбодренным. Книжку он взял с собой, она была настолько маленькой, что помещалась в его карман. Терпеливо наступая на разбросанные коробки, слега об них спотыкаясь, он торопился на кухню. Поблуждав слепо по комнатам, опираясь на стену и пытаясь включить свет, мужчина набрел на тихий огонек, который исходил из плиты, видимо, он очутился на кухне. Его, пораженного странной утехой, которая произошла с ним пяти минутами ранее этот одинокий синий свет, поставил в ступор: он возвратил его в реальность, которую Дилюк все еще не мог признать, после страшно правдоподобного сна. Теперь он разглядывал в нем выцветший желтый свет и такой неприятный, настолько отвратительный синий, что огонек находился ему подобным, родным от своей же безобразности. «А чайник то кипит…» — проскочившая мысль побудила его к действию, и мужчина выключил газ. Он сидел за столом, поглядывая иногда из-за спины в пустое мелочное окно. Подремывая, мужчина корпел над мятым листком бумаги и думал ради чего все же он едет туда? Дилюк вертел ручкой туда-сюда, напевал себе что-то сонное под нос, но выдумать нормальных причин не смог, поэтому кое-как он начеркал два кратких отрывка: «За чаем» и «За специей». И вот вроде бы, можно собираться в путь, но он продолжал сидеть за столом, словно оглушенный и контуженный. Рука с ручкой не сдвигалась с места, он будто хотел написать что-то еще. Что-то такое, что может и ответило бы на все вопросы. Стук сердца заглушал его дыхание, трепетная кровь наполнилась волнующей трагедией, а рассудок, и без того туманный от ночной активности, окончательно отказался функционировать. Рука будто сама выводила слова по темному листу — «За Джинн». Давление, видимо, так подскочило от одной этой нелепой и такой, одновременно, эпохальной надписи, что горячая голова рухнула на стол, немного пошатнув его. После глубокого вздоха он словно опомнился, пришел в себя, схватил укатившуюся ручку и дописал, исправляя: «За Джинном, за пивом, за вином, за ромом, за виски, за шампанским, за коньяком и за водкой». Он перечислил все что помнил и записал это кое как, дрожащими руками и с неровным дыханием. Неожиданно он вскочил из-за стола, и уперся головой в шкаф. — Ох, ну что за ересь пишу!.. — крикнул во весь голос Дилюк, сгорая от неимоверного стыда. Возможно, именно эта мысль, эта фраза его и привела в чувство, вернула в родную квартиру, вернула из курорта домой, из мечт в реальность. Стыд поглощал его печаль, горе затмевалось безразличием. — Я даже не пью… — Листок мгновенно направился в сторону окна, подальше от глаз его владельца, но столь же резко был возвращён на место. — а может буду пить? Или нет, не буду? — так вот, те слова, которые вызвали у Дилюка всю палитру эмоций, стали самым настоящим вопросом…