Смертельный поцелуй

      Джефф думал, что всё будет гораздо проще, думал, что раз Баркод не один, то и процесс установления контроля пройдёт гораздо быстрее, чем у него самого. Но реальность бьёт его наотмашь по лицу, когда ему приходится едва ли не каждую ночь ловить Кода, преследующего свою жертву, вылавливать его по улицам и обтирать им стены, а прошлый месяц сливается в одно пятно бесконечных преследований и преодолений. И не помогает ничего, а охота в лесу на зверьков только сильнее злит новоиспечённого вампира, потому что его организм буквально отказывается принимать их кровь, заставляя тут же опустошать желудок.       – Я, блять, не могу так больше! – кричит Код, опускаясь под ближайшим деревом и ощущая, как его колотит от голода и лихорадки, сковывающей тело. Всё его естество протестует против такой охоты, а состояние ухудшается с каждой секундой. Он больше не может спать, учиться или думать о чём-то, кроме крови, и все прошедшие дни, слившиеся в какофонию кроваво-красных бликов, ни на толику не приблизили его к контролю, а единственным утешением служит то, что они живут на окраине города, где практически нет людей, потому что ему хватило всего пяти минут возле стен ночного клуба, чтобы взвыть от количества мыслей, которые он смог услышать. Джефф и тогда сказал, что со временем он научится читать мысли только по своему желанию, научится контролировать этот поток, но Коду кажется, что это замкнутый, бесконечный круг агонии, из которой невозможно выбраться.       Сатур присаживается перед парнем, одежда которого испачкана в земле и крови, и не понимает, что происходит. Кровь животных не такая сытная для них и точно не такая вкусная, но... но на ней правда можно существовать, протянуть какое-то время пока не выработается вот это чувство меры. Вот только с Баркодом это почему-то не работает. Он становится с каждым днём всё бледнее и злее, теряет свою человеческую сущность, а Джефф не знает, как её вернуть.       – Код...       – Убей меня. Ты же можешь это сделать, Джефф. Пожалуйста, – Тин сглатывает, чувствуя, как его трясёт. Он больше не понимает, как жить и что делать, не понимает, как переключить свои мысли на что-то другое, а желание убить Сатура растёт с каждой секундой, ведь внутренний монстр подсказывает, что именно Джефф выступает препятствием для утоления голода.       Код сжимает руки в кулаки, снова открывает рот, чтобы что-то сказать, но улавливает запах человека, молниеносно подскакивает и бежит туда, куда его тянут как за поводок. Сатур двигается следом, чертыхается тому, насколько быстрым и ловким может быть мальчишка, следующий зову природы, и не успевает его перехватить, замирает в шаге от Баркода, в голову которого сейчас направлен пистолет.       – Пи’Та... – практически рычит Тин, тяжело дыша и облизывая пересохшие губы. Лучший друг теперь смотрит на него не как на предателя, а как на больную зверушку, которую нужно усыпить, чтобы не мучилась.       «Он выглядит, как ходячий мертвец: бледный и худой с дикими глазами. Что я, блять, здесь делаю, мне не справиться с двумя. Байбл был прав, человек в нём умер».       – Не умер, – возражает Сатур, подлетая сзади к Баркоду, и обхватывает за туловище, не давая пошевелить руками.       – Убей меня, – просит, практически умоляет Тин, сверкая белоснежными клыками, и пытаясь вырваться из рук вампира, – УБЕЙ МЕНЯ!       Нанкун вздрагивает, видя бешеный взгляд красных глаз и снимает пистолет с предохранителя. Несмотря на то, что он видит и слышит, его сердце сжимается от осязаемой боли, которую испытывает его друг, по лицу которого катятся слёзы.       – Байбл ждёт твоей ошибки, чтобы убить. Поэтому, если хочешь умереть прямо сейчас – укуси меня, – Та вдруг опускает пистолет вниз и смотрит с вызовом на Сатура, – отпусти его, – и вампир понимает, что Вичапас где-то рядом, осознаёт, что сейчас делает этот охотник, и думает: они не смогут справиться с этими двумя. Не тогда, когда Тина ведёт слепая жажда крови. Но он принимает для себя решение: для Баркода сейчас это вызов, вызов его контролю, вызов его силе воли и внутреннему зверю. Джефф уверен, что если он разожмёт руки – Тин не справится и нападёт. Поэтому он решает ни за что не отпускать, ведь пока он держит Кода, ни у охотника, ни у Байбла нет повода для его убийства.       Но в воздухе свистит пуля, которая влетает прямо в плечо Сатура, заставляя его глухо вскрикнуть и невольно разжать руки от боли.       – Тебе же сказали отпустить, – звучит насмешливое, пока Баркод бросается вперёд, прижимая Нанкуна к стволу дерева.       – Барко... блять! – вампир получает вторую пулю в ногу, сжимая от ощущений зубы. Он не успеет, даже если очень постарается, а с этими ранениями не сможет противостоять и Байблу, который смотрит с усмешкой сначала на Джеффа, а потом переводит скучающий взгляд на вампирёныша, прижимающего к дереву Та, но почему-то всё ещё его не укусившего.       Код задерживает дыхание, стараясь не впускать в лёгкие человеческий запах, но он так голоден, он так хочет есть, а вкусная, свежая кровь настолько близко, что ещё чуть-чуть и...       – Ты можешь контролировать это, Баркод, ты можешь быть сильнее жажды, – сипит Сатур, поднимаясь на ноги, и слышит ещё один выстрел, после которого вскрикивает уже Та, чьё плечо задела пуля, распространяя в воздухе сладковатый запах крови.       Суметтикул растягивает губы в кровожадной ухмылке, видя, как напрягается всё тело Тиннасита. «Ну, давай же, тебе же хочется его укусить, тебе же хочется узнать вкус настоящей, человеческой крови, тепло стекающей в рот. Не отказывай себе в этом», – все эти мысли льются мерзким, отвратительным потоком, звучат в голове Кода, подпиливая верёвки и так хлипкого моста, на котором удерживается его контроль. И он не может сопротивляться, подходит ближе, прижимаясь носом к тёплой коже, втягивает поглубже запах и пытается закрыть сознание, захлопнуть его, как дверь, ведущую в чулан, и запереть её на замок. И ему становится сложнее, когда вместе с мыслями этого вампира, он слышит ещё и Джеффа, который твердит, что всё у него получится, что он сильный, что он сможет.       Но последней каплей становится Нанкун, его: «Он убьёт тебя, если ты это сделаешь. Не доставляй этому уроду такой радости, Код».       – Заткнитесь! Заткнитесь все! – кричит вампир, отшатываясь и падая коленями на влажную землю. Он больше не чувствует запаха крови, не ощущает голода и жажды, потому что от чужих мыслей, переплетающихся с его собственными, у него дико раскалывается голова и боль буквально пульсирует в висках. Тин упирается ладонями перед собой, зарывается пальцами в сырые, подгнившие листья, и кричит, громко и протяжно, словно раненый, искалеченный зверь, пытаясь этим криком заглушить шум.       Вичапас стискивает от злости челюсти, заставляя ходить желваки, и поднимает пистолет, направляя его в вампирёныша. Ему не нравится, когда его планы рушатся, не нравится, что некоторые действуют не так, как он успел придумать в своей голове. Это бесит и уничтожает железную выдержку, заставляя его нервничать. Джефф должен заплатить и оплакать смерть любимого, как два года назад оплакивал Байбл, прижимая к груди обезглавленное тело. И он никогда не сможет признать себя виноватым в этой ситуации, потому что смерть девчонки от клыков новообращённого вампира, это просто естественная погрешность, допустимая в таких вещах. Но Сатуру нужно было спасать свою шкуру, нужно было играть в благородство, как будто сам никогда не убивал неповинных ни в чём людей, грёбаный лицемер.       Суметтикул понимает, что может сейчас убить мальчишку и Сатура: один ранен, а другой тихо плачет, борясь с шумом мыслей в голове. Они сейчас лёгкая добыча, не требующая никаких усилий, но тогда этот мерзопакосный охотник перескажет всё, как было на самом деле, а если убить и его, тогда охота начнётся уже за самим Байблом. И да, можно было бы обставить всё так, словно он вообще не имеет никакого отношения к этому, а с Та расправились вампиры, но...       – Байбл, опусти пистолет, – звучит до жути знакомый голос, на который реагирует даже Баркод, свернувшийся на земле. Он концентрируется только на нём, заглушая любой другой шум, и всхлипывает, когда к нему подползает раненный Джефф и закрывает его собой.       – Тонг, не сейчас, так позже, но мальчишка обязательно кого-то убьёт, а на Сатура уже давно была объявлена охота.       – Это можешь потом рассказать Майлу, который тебя сюда отправил и который не хочет слушать о непричастности Джеффа к смерти той девушки, но сейчас я вижу, что натворил именно ты. И да, Баркод, ты, как никто другой, знаешь кодекс. За тобой придут, когда ты переступишь черту, когда ты...       – Он практически укусил его! – Байбла бесит это бесполезная демократия между монстрами и охотниками, бесит, что его самого сейчас на месте удерживает то, что с двумя охотниками и двумя даже ослабленными вампирами он не справится в одиночку, да и обречёт себя на вечное преследование, которое будет явно поактивнее того, как охотились на Сатура, в чьей виновности сомневался периодически даже сам Майл.       – А ты сделал всё, чтобы он стал вампиром, – пожимает плечами Тонг, смотрит на Нанкуна, прижимающего ладонь к ране на руке и переводит взгляд на двух вампиров. Баркод защитил Джеффа ценой всего, что у него было, отказался от прошлой жизни и доказал этим хотя бы Тханаюту, что вампир тогда был невиновен. И пусть бы кто и что ни говорил, но Тонг знает этого мальчишку больше пяти лет, знает, что он бы не стал защищать убийцу, даже если бы очень сильно его любил, и поэтому смотрит на этих существ с сожалением. Ошибка одного, помноженная на ошибку другого, дали вот такой результат, в котором эти двое пострадали незаслуженно и больше всех. – Вы можете уходить, больше никто не будет вас преследовать, но я напоминаю о существовании кодекса ещё раз, – охотник подходит ближе, присаживается и поднимает свободные от оружия руки, демонстрируя их Джеффу, и только после этого обращается к Тиннаситу, – Код, мне жаль, что всё вышло так, – он касается грязных от листвы и земли волос, проводит по ним по-отечески нежно, пытаясь хоть как-то утешить мальчишку, навсегда застрявшего в этом возрасте, и встаёт, чтобы пойти и посмотреть, как там Та.       А Баркод дрожит всем телом, связывает цепью внутреннее чудовище, которое снова хочет наружу. Но это сплетение, клубок чужих мыслей, так сильно ударили по нему, что позволили очнуться от долгого сна, приходя в себя и возвращая хотя бы сотую долю от того Тиннасита, которым он был когда-то, который любил жизнь, слушал приятный голос в наушниках и хотел защитить всех. А теперь ему придётся защищать их и от себя, поэтому первым, с кого он решил начать, стал его лучший друг.       Джефф ощущает боль во всём теле, которая расползается от яда в пулях, но стойко держится, сжимает ладонь Баркода в своей и наблюдает за развернувшимся представлением. Кто бы мог подумать, что их от Байбла будут защищать охотники. Он старается не смотреть на бывшего лучшего друга, потому что боли от ранений ему и так достаточно, чтобы добивать себя ещё и душевной. Может быть, тогда, ещё когда они были людьми, он мог сделать всё иначе, остаться на стороне Байбла и не допустить того, что случилось сейчас, но думать об этом было поздно, точка невозврата была пройдена в тот момент, когда Вичапас выстрелил в его возлюбленного, лишая жизни.       Код же продолжает лежать рядом и жаться ближе, вцепляясь в футболку на спине Сатура одеревеневшими пальцами и вдыхая воздух, пропитанный запахом крови, через раз. Вампир до конца не понимает, как он смог себя остановить, как сумел не навредить Та, даже ощущая на кончике языка фантомный металлический вкус сладковатой крови. Но голод не отступает насовсем, возвращается медленной поступью, заставляя позвать Джеффа, попросить тихо:       – Пожалуйста... пожалуйста, пойдём домой... – и он очень благодарен Тонгу и Та, но такая жизнь – это не то, чего он всегда хотел. Вот только выбора никакого у него уже не было, а Джефф, так отчаянно продолжающий за него борьбу, больше не позволяет опустить руки. Ведь даже раненый и теряющий силы Сатур крепко обнимает и прижимает к себе, не позволяя никому его, Баркода, обидеть.       Джефф медленно поднимается на ноги, сцепляя зубы от боли, и тянет за собой ослабленного Баркода, выглядящего мертвецки бледным.       – Береги себя, Код, – бросает ему в догонку Нанкун, когда вампиры окидывают всех присутствующих взглядом и бредут к выходу из леса, цепляясь друг за друга. Тин не может ничего ответить Та, не может даже ему улыбнуться, но слёзы начинают катиться сильнее, напоминая о том, через что они вместе прошли.       А Байбла трясет от злости и беспомощной ярости, выкручивающей его тело. Он не может просто так дать уйти этим двоим, избежать правосудия в его понимании. И вампир хочет кинуться вдогонку, закончить начатое, наплевав на последствия, но слышит звук пистолета, снимаемого с предохранителя, и видит сразу два ствола, направленных на него.       – Ты стал охотником, будучи вампиром, а значит, как и любой охотник, ты должен следовать правилам и кодексу, иначе мир погрязнет в хаосе. Поэтому мы сейчас разворачиваемся и улетаем в Таиланд, забывая о них. А если они нарушат эти правила, то с ними будет кому разобраться, – голос Тонга звучит холодно и ровно, хотя ему очень хочется выпустить в Вичапаса с десяток пуль. Он не сможет доказать, что вампир намеренно подстрелил Баркода, чтобы Сатур обратил его, как и не найдёт причин для этого действия, но злость не становится меньше из-за принятия этого факта, а только растёт и укрепляется, выливаясь в агрессивное, – ты сломал пацану жизнь, знал же, что Джефф не даст ему умереть.       – Он просто оказался не в то время и не в том месте. И, возможно, не с тем вампиром, – Суметтикул заставляет себя ухмыльнуться, после чего разворачивается и тоже идёт к окраине леса. «Вы всё равно так просто не избавитесь от меня, Джефф, однажды ты испытаешь то же, что испытал я».       Сатур не знает, сколько времени у них уходит на дорогу к квартире, но первое, что он делает — наполняет кружку кровью и даёт её дрожащему Коду, который залпом выпивает, не разбирая вкуса. После неё наполняется ещё одна, но прежде чем парень выпивает и её, Джефф сжимает его ладонь, проговаривает тихо:       – Пей медленнее, дай организму почувствовать насыщение, почувствовать, как она стекает вниз, попадая в желудок, – вампир думает, что Тин его не послушается, но он только равно кивает и старается следовать совету Джеффа, выпивая и эту до дна. Внутри него происходят какие-то непонятные даже ему изменения, но сегодня, в том лесу, словно наступил какой-то переломный момент, позволивший ему не только немного обуздать свою жажду, но и научиться закрывать сознание, потому что после своего истошного крика, он больше не слышал ни одной мысли, проникающей в его голову, кроме своих собственных, таранящих черепную коробку изнутри.       – Мышонок, ты как? – мягко спрашивает Сатур, аккуратно прижимая к себе вампира и ожидая, что его оттолкнут, но Баркод обнимает его в ответ, сжимает до хруста костей и сипит надсадно:       – Я не знаю, Пи’Джефф, не знаю... – он цепляется за ткань на спине Джеффа, едва ли не раздирая её в лоскуты, но жмётся ближе, ища защиты и утешения.       Вот только Сатур не знает, как утешать, не понимает, что нужно сделать сейчас, поэтому просто целует в щёку и гладит по дрожащей спине:       – Пойдём в душ, а потом мне нужно будет вытащить пу...       – Ой, точно! – Тин отшатывается, сжимает руку вампира и тянет его за собой, помогая раздеться. В местах, где пули влетали в тело Джеффа, одежда слегка подплавилась и поприлипала к коже, поэтому Баркод аккуратно её отдирает, слыша шипение, и только сейчас понимает: голод не ушёл совсем, но... он больше не мешал думать, не мешал делать что-то другое и не толкал в спину раскалёнными вилами, вынуждая искать жертву.       – Похоже, и для тебя должно было случиться что-то переломное, момент, когда ты буквально сталкиваешься со своей сущностью, – вампир обнимает мальчишку снова, когда они забираются в ванную, задёрнув шторки, старается не обращать на боль внимания и смывает грязь с них двоих, одной рукой держа лейку, а другой скользя по гибкому, красивому телу, к которому снова вернулся человеческий румянец, а болезненная худоба исчезла: голод слишком очевидно отражается на них.       – У тебя тоже был такой момент? – запоздало спрашивает Код, когда Джефф усаживается на край ванной и кусает губу, стараясь терпеть, пока Баркод вытаскивает пулю из его плеча. Он смотрит на отверстие в плоти и заворожённо моргает, когда оно затягивается буквально на его глазах, оставляя только следы крови на ровной коже.       Сатур обдумывает ответ, взвешивает все «за» и «против», боясь, что эти факты из прошлого могут навсегда отвернуть Тина от него. Но он решается, шипит, когда вторая пуля извлекается из его ноги, а юный вампир кладёт голову ему на бедро и смотрит вверх, приготовившись слушать. А Джефф теряет дар речи, гладит Кода по щеке, кончиками пальцев касаясь влажных волос, и ощущает в горле ком: он думал, что больше никогда не увидит этот взгляд полный нежности, направленный именно на него.       – Когда меня обратили, я... тоже не знал, как с этим можно жить, искал различные способы избавиться от этого проклятья и умереть, а пока искал... – он запинается, сползает на пол к Тину и обнимает его снова, не желая отпускать. Продолжение истории он рассказывает, уткнувшись в плечо и сильнее сжимая руки вокруг талии, – а пока искал, убил многих людей, не умея контролировать жажду и голод, не понимая, как это делать правильно, и только злясь на себя за то, что я даже сдохнуть не могу. Но переломным моментом стало то, что во время одного из... убийств я поднял глаза и столкнулся взглядом с маленькой, очень напуганной девочкой, которая смотрела на меня с ужасом. Я не знаю, каким образом это сработало, но каждый раз, когда я ощущал голод и испытывал потребность убивать, я вспоминал её лицо, искажённое первобытным страхом, и это будто останавливало меня...       Баркод слушает вампира, пытается понять и не осуждать, осознаёт, что если бы не Джефф, жертв от его, Тиннасита, рук было бы гораздо больше, но Сатур всегда был рядом и появлялся вовремя, не давая совершить непоправимую ошибку. Вот только для него стало переломным моментом не нежелание убивать лучшего друга, ведь тогда он вообще не думал и не понимал, кто перед ним, переломным моментом стало:       – А меня остановили все ваши мысли, которые звучали в голове так громко и так сильно, что стало просто невыносимо больно, и тогда я закричал. А потом... потом появилось ощущение, что я могу себя контролировать, могу думать, а не идти на поводу у инстинктов, – вампир поднимает лицо Джеффа, обнимая его ладонями, и смотрит в тёмные глаза с отливом красного, – такая сильная жажда может снова вернуться, да? – и он не хочет слышать ответ, прижимается губами к губам Сатура, целует так, словно думал, что больше не сможет этого сделать. Хотя в какой-то момент он правда думал об этом, когда лежал на сырой земле, а Джефф закрывал его собой. Тогда Баркод мог думать о неизбежно приближающемся конце и о том, что любит Сатура, всё равно любит, несмотря на его поступок. И только тогда, в тот момент, он снова смог об этом вспомнить, когда в его голове было ещё что-то, кроме жажды и мыслей об убийстве. И впервые за этот долгий месяц, похожий на кошмар наяву, Тин подумал, что не хочет умирать, не хочет уходить из этой жизни, хотя какой-то десяток минут назад умолял об этом. И сейчас, сидя на полу в ванной и обнимая Джеффа, он понимает, что желает хотя бы попробовать научиться жить с этим.       – Голод точно вернётся, но я буду рядом с тобой, как и обещал. Пока ты не перестанешь нуждаться во мне, – Сатур разрывает поцелуй, но не отстраняется далеко, касается губами уголка рта и подбородка, проявляя ту нежность, которую испытывает только к тому, кого любит.       – Ты будешь нужен мне всегда, потому что я... я люблю тебя, – Баркод целует вампира снова, прижимаясь теснее и зарываясь пальцами в длинные волосы. И он осознаёт, что дальше будет тоже тяжело, дальше будет порой невыносимо, но они постараются справиться.       А Джефф улыбается в поцелуй, смаргивая слёзы. Они обязательно справятся, потому что они любят друг друга, а остальное неважно.

~~~

      «Я позволю тебе, Джефф, подумать, что я сдался и отступил. А когда ты поверишь в это, я обязательно вернусь».