Скайрим + доморощенный гений...

…Мордред летел до замка несколько часов из-за полученных ран. Даже в форме стаи летучих мышей эти раны не заживали. Приходилось останавливаться или пикировать на случайных смертных и животных, чтобы хоть немного восполнить силы. И спешить дальше, не допив жертву до конца. Кровь тоже не помогала. В ранах застряли осколки тех разрывных стальных болванок и его собственных костей и доспехов. Это было очень больно, но доставить лорду весть о новом враге было важнее, чем предаваться боли. Последний рывок прошёл под восходящим солнцем. Жуткие прорывы в плоти вовсе отказались держать его кровь в теле, и родные берега тёмного замка приняли на себя истерзанное тело вампирского герцога. Он едва смог отползти за камни сторожевой башни, чтобы отлежаться немного. Сознание ненадолго покинуло его, но вновь вернулось, стоило оказаться рядом чьему-то живому и бьющемуся сердцу. Разведчик? Стражи Рассвета? О-о, какая удача! Наивный смертный полагал, что раненый высший вампир слишком ослаб, и что броня Стражи Рассвета защитит от его клыков. Но на самом деле он был просто чуть лучше запечатанным сосудом с желанной кровью. Хм, женщина… Почему в последнее время Мордреду так часто встречаются воительницы? Тысячу лет назад женщин считали слабейшими, им не позволяли ни носить доспехи и оружие (может, кроме нордов, но кто их поймёт, этих варваров), ни уж тем более учиться воинскому мастерству. Скамп с ней, со смертной! Надо сказать лорду Харкону о новом враге. Оставив и эту жертву недопитой, Мордред поплёлся под лучами солнца наверх, к воротам замка. Повреждённые Доспехи Полуночи уже не сдерживали вредоносный свет, и силы убывали с каждым шагом. Вот и врата… Они отворились под прикосновением высшего вампира, впустив израненного воина под сень тенистых сводов Волкихар. Шагать стало полегче. Но сознание снова дрожало и было готово покинуть его. Герцог проплёлся до обеденного зала, истекая кровью из вновь открывшихся ран. Осколки металла и костей не давали им как следует затянуться. Как он добрёл до покоев повелителя, он уже не помнил. Но помнил, как увидел лицо Харкона, как сказал что-то о… Нет… Сознание отказалось и дальше оставаться в столь искалеченном теле. Но стоило ему погрузиться в беспокойный сон и вновь увидеть Владыку Небес, этого «Бога-Машину», его сердитые небесные очи, его грозовые крылья и воющий клинок, а его ушам — услышать тот рокот грома и молний, вторящих гласу крылатой ведьмы в ледяном платье, как рыцарь с воплем попытался проснуться. И не смог. Его сознание оставалось в этом кошмаре на том поле боя, где божественный враг разил его слуг без пощады, а его самого пытал из своей грохочущей трубы, раз за разом стреляя взрывающимися болтами в места, где пульсировали болью осколки металла и костей. Это сводило с ума. Сводило до тех пор, пока он не увидел того, кто пытал его разум этим воспоминанием. Всё вокруг вдруг застыло. Будто время на поле боя остановилось. Молнии замерли на пол-пути с неба, не долетев до низших вампиров и прочей нежити. Гром стал тихим. Зажурчал дождь. Мордреду показалось, что он промок. Крылатая ведьма в ледяных одеждах висела в небе, застыв в своей игре на двемерской лютне. Владыка Небес остановился, насадив на визжащее зубчатое лезвие очередного заражённого, превращая того в фонтан крови и ошмётков плоти. Вампиру казалось, что он мог разглядеть каждую каплю крови, вылетевшую из-под медленно вращающихся небесно-голубых зубьев страшного клинка… Слуха коснулся тихий стук фарфора и дуновение, пытающееся остудить горячий чай. Или… что это за горький аромат? Рыцарь обернулся. Капли дождя огибали длинный стол, укрытый цветастой скатертью, долетая почти до самой земли и разворачиваясь назад, к небу. За столом сидел джентельмен в дурацком костюме с атрибутами ткача или, скорее, мастера шляпных дел. А седую голову украшал высоченный цилиндр ассиметричной формы, перехваченный спиралями ткани в тёплых и холодных тонах. Джентельмен с аккуратной седой бородкой приветственно поднял чашку, исходящую горьким ароматом. Странно, но этот запах был едва ли не приятнее запаха крови. В небесах глухо проклёкотал гром. Дождь усилился. Мордреду стало неприятно находиться под потоками падающей воды, и он пошёл к единственному месту, которое не было мокрым от ливня. На миг остановился. Там не было дождя… На том поле боя были лишь грохот, вой небесного клинка и треск молний… Но сейчас это было не важно. Рыцарь-вампир подошёл ближе и вошёл под странное поле, разворачивающее капли дождя назад к небу. Джентельмен отпил странного горького напитка и только сейчас обратил на своего гостя внимание. — О, Морти. Здравствуй. Проходи, садись. Попробуй сыру. А, можешь быть в чём захочешь, хоть в платье, хоть в штанах, хоть вот так, совсем без ничего… Вампир вдруг понял, что находится во сне. Оглянулся. Реальное событие всё больше искажалось. Мало того, что начался ливень, сбивающий капли крови, летящие фонтаном из-под зубчатого лезвия, так ещё и он сам оказался одет неподобающе… совсем как император в одной юморной сказочке. Впрочем, странному гостю в его сне было всё равно, какой на рыцаре костюм. Так что Мордред выбросил из головы остатки реальности и присел за чайный стол и попробовал сыр. Здесь было можно. Здесь он мог принимать пищу смертных. И сыр оказался довольно вкусным. Особенно с мёдом… Гость пододвинул ему странный прозрачный чайник с коричнево-чёрным напитком внутри. — Кофе? Герцог попробовал то, что исходило горьким ароматом. Вкус оказался… интересным. Распробовав напиток из чайной чашки, он вопросительно посмотрел на гостя в странной шляпе. — Что это такое? Джентельмен улыбнулся. — А-а, новенький напиток в мире смертных. Я создал его, как только услышал о нём из уст своего самого лучшего последователя. И знаешь, эта горькая мерзость мне так зашла, что я пол-Мании кофейными кустами засадил… Вампир смутился: — «Лучшего последователя»? В каком смысле? Гость с той же улыбкой пояснил: — А в таком, что я его и пальцем не тронул, а он сам по себе умудрился кардинально изменить мозги аж нескольким самым главным смертным на Тамриэле. Кому косвенно, а кому и прямо. А то смертные резали друг друга, резали, а теперь вдруг сели на свои жопки и сидят смирно. Такого ещё не бывало. Но, главное, кого он ко мне послал — это тебя, маленький вампир… До Мордреда начало доходить, кто это. Он в отчаянии мысленно обратился к Молагу Балу, но… лишь рассмешил Шеогората. И сон преобразился… Вампир увидел картину из непонятного видения. Где очередная женщина в рыцарской броне, держа свой меч, как тот смертный — ту трубу, против целой армии великанов… «Энханс армамент! Пронзи врага, Свет!» …Выпустила гигантский луч света в толпу могучих воинов, и их вождь… в ужасе посмотрев на неё, забормотал: «Какой-то жалкий человечишко заставил меня почувствовать страх? Не может быть…» И бормотал «не может быть» до тех пор, пока его тело не стало превращаться в нечто бессмысленное и непонятное… И на этом моменте они оба вернулись обратно за чайный стол посреди поля боя Рыцаря Ночи и Владыки Небес с крылатой эльфийской ведьмой под ливнем. Мордред медленно моргнул раз, другой… До него начало доходить, что тот человек знавал оружие ещё страшнее, чем свой цепной клинок и пистолет, стреляющий разрывными болванками. Вампир понял, зачем Шеогорат ему это показал. Этим фрагментом чьей-то истории можно было идеально описать то его состояние на поле боя против Небесного Владыки. Вот только тогда верность лорду Харкону перевесила его собственное безумие… Да… безумие… Смертный не просто заставил его испытать страх. Он и его Муза… они сломали его разум своей музыкой и могуществом. Только поэтому Мордред сейчас и сидит нагишом во сне напротив Безумного Князя. Шеогорат раздвинул руки в стороны, пролив кофе из чашки на цветастую скатерть. -…Добро пожаловать в мою большую семью, Морти! Ну как, отправимся по водам Обливиона домой сейчас, или ты хочешь погулять по миру смертных ещё чуть-чуть? Рыцарь недопонял и склонил голову набок, тряхнув прядями чёрных волос. — Почему ты спрашиваешь? Ты же бог! Бог Безумия захихикал. — Я что, такой же, как Бал? Да с чего бы?! Не-ет, я готов дать тебе некоторую иллюзию свободы воли, смертный комарик. Ты ещё борешься за остатки своего разума. Ты пока ещё… не полностью мой. А я хочу щёлкнуть по носу Бала, только чтобы при этом он не наколдовывал себе лицо. Поэтому… ты сейчас лежишь и видишь этот сон, пока тебя пытаются вылечить слуги самого верного последователя Молага. И мне вот что интересно… Его голова вывернулась под неестественным углом, обрела каджитские черты, а улыбка растянулась от уха до уха и наполнилась внушительными зубами. Кошачья морда в цилиндре проплыла по воздуху, пару раз повернувшись вокруг оси, едва не задев шляпой чашки с кофе, и оказалась вплотную к лицу вампира. -…А вдруг у тебя получится свести с ума и своего лорда? Хе-хе, это будет очень забавный поворот событий! Вампир нахмурился и уцепился за его собственные слова о том, что рыцарь ещё не окончательно спятил: — Я не подчиняюсь твоим приказам! Ты — не мой лорд! Улыбка странного кота в шляпе, чья голова ещё вращалась напротив, слегка погрустнела. — Ну, пока что — нет. Потом, быть может — да… Этого никто не знает, маленький комарик. Этого… Никто… не знает… Повернувшись то вверх, то вниз на каждом слове, кошачья голова превратилась в туман, который заполнил всё пространство перед внутренним взором. …И его собственная голова перестала кружиться, а он вдруг пришёл в себя на столе у Ферана Садри. Данмер-вампир выдёргивал из его ран последние осколки, не дававшие его телу вернуться в форму. А над его раскрытым ртом была тоненькая ручка девочки, которую он заметил при уходе за этими смертными. Рыцарь на миг забыл о том, что видел, а в висках простучала единственная мысль: «Не дать ей умереть.» Он поднял слабую руку и попытался оттолкнуть дитя, у которого почти кончилась кровь, чтобы она могла жить. На глаза попался слуга и ученик Ферана, и Мордред одними губами смог прошептать, чтобы босмер-вампир не дал ей умереть. После чего опять провалился в беспамятство… *** …Харкон недобро посмотрел на Ронтила, когда тот подбежал к полубессознательной смертной. Напуганный лакей с ужасом глянул на владыку клана, но машинально выполнил приказ его рыцаря. Перевязал перерезанную вену, наложил жгут и унёс прочь смертную девочку, всё-таки потерявшую сознание. Укоризненно покачав головой, лорд повернулся обратно к алхимику клана и своему рыцарю. Может, он и не понимал причуд Мордреда с защитой смертного скота, ношением лат или манерами общения, но за сотни лет его службы лорд научился уважать этого бретонца. Если он хотел оставить эту смертную соплю при себе, то пусть, всё равно в загонах есть ещё десятки трэллов. Харкон ещё раз осмотрел раны, которые начал штопать Феран, гадая, какое оружие могло нанести такой вред высшему вампиру. При этом начисто проигнорировав Доспех Полуночи, творение величайших вампирских кузнецов Хай Рока. Судя по дырам в броне и плоти, а также их расположению, это было оружие дальнего боя. И, скорее всего, не одно. Алхимик тоже гадал вслух, чем же в него стреляли, раз каждая дыра, оставленная неизвестным оружием смертных, была похожа на кровавое месиво рваных мышц и осколков металла и кости: — Может, это был какой-то разрывной снаряд? Но тогда почему они не взорвались о его броню? Тогда это было что-то твёрдое и металлическое. И летело оно со скоростью молнии. Взрыв произошёл уже внутри плоти. Это объясняет, почему у него не раны, а кровавый фарш. Я это так просто не зашью, тут просто жуть, а не раны… Лорд клана Волкихар кивнул своему алхимику. — Тогда отпаивай его зельями крови и приложи всё свое искусство некромантии, но подними его на ноги, Феран. Я хочу узнать, кто его так отделал. Данмер-вампир коротко поклонился и отложил хирургические инструменты. Лорд терпеливо подождал, пока его рыцарь начнёт возвращаться в форму. Ожоги от молний начали заживать. Кровяные эликсиры начали действовать синхронно с заклятием сращивания мёртвой плоти. Безжизненно выглядящее лицо герцога разгладилось и начало восстанавливать свой здоровый вид. Рваные дыры в теле затягивались. Мордред очнулся и медленно сел. Феран внимательно его осмотрел и продолжил магическое лечение. Харкон перешёл к рыцарю, чтобы встать с ним лицом к лицу. — Мордред. Как ты себя чувствуешь? Этот случай был особым, так что от Харкона требовалось большее участие и интерес к своему подданному, чем обычно. Он не знал, какой враг был способен превратить его рыцаря в отбивную котлету и заставить сбежать с поля боя. Если бы тот схлестнулся с Довакином, раны были бы другими… если бы вообще были. Рыцарь покачал головой, тряхнув прядями чёрных волос. — Отвратительно, милорд. — Что случилось? Кого ты встретил? И где твой меч? Рыцарь-вампир вздрогнул при упоминании его меча. Невероятно! Он до сих пор питал страх! Просто невозможно… — Сломан, милорд. Этот смертный… Тот безумец, которого вы приказали казнить… Мы его недооценили. Смертельно недооценили, милорд… Это была уже не пауза. Герцог вспоминал свой бой с безумным смертным и девчонкой в доспехах Печати Смерти. И дрожал. А от него несло страхом. Это напрягало. -…Облачён в божественный доспех, точно сам Пелинал Вайтстрейк… Меч с воющим клинком из вращающихся зубов… Грохочущая труба в другой руке… Последнее и оставило те раны, судя по всему. Стоп! Оружие было одно?! -…Грозовой ореол… И крылатая ведьма, что сводит с ума жутким грохотом и безумной песней… Если бы он мог дышать, он бы не мог говорить. Настолько бы часто он сейчас дышал. -…Он… Он летал по полю боя, разрезая само Время… И мой клинок не смог даже оцарапать его броню. А та труба… она дышит огнём и плюётся металлом, что разрывает тёмную сталь на клочки и рвёт плоть изнутри… И у меня в голове до сих пор грохочут его слова… «Познай гнев Бога-Машины»… Его глаза расфокусировались, словно он вновь вернулся на поле боя, которое был вынужден оставить, чтобы выжить и сказать это сейчас своему лорду. И, насколько тот мог судить по его словам, такой тактический ход, к которому рыцарь не прибегал с самого своего обращения в высшего вампира, не заслуживал порицания и кары. «Гнев Бога-Машины»? Это ещё что? Что за божество упомянул смертный безумец, если он служил лорду даэдра Шеогорату? Мордред перестал дрожать и медленно кивнул. — И я познал его, о да. Словно смертный стал воплощением механического божества, неудержимой силой разрушения и совершенным оружием. Он повелевал железными птицами, что летают в бурю, и молнии пронзали моих воинов, точно стрелы его Бога. Мы… мы бросили вызов не тому человеку, мой лорд. И я боюсь, что скоро он придёт сюда. Харкон прорычал: — Соберись, рыцарь! Мои искатели нашли Крипту Ночной Пустоты, пока ты пытался прикончить это нечто. Вскоре сюда вернётся моя дочь. И с ней — мой Древний Свиток. А с ним… с ним мы лишим смертных Солнца. Мордред вздрогнул и поднял голову, вернувшись в реальность из своих кошмарных воспоминаний. Его лицо приняло выражение жестокой решимости. Он разделял стремление лорда к абсолютной власти над миром смертных. Тогда… тогда, быть может, у них будет шанс одолеть это воплощение гнева Бога-Машины. Харкон смягчился: — А теперь отдыхай. Ты мне нужен в полном здравии и с холодной головой, а не с дрожащими от страха коленями. Ступай. Можешь выпить несколько трэллов, чтобы утолить жажду. После такого боя против аватары божества, думаю, ты изголодался по свежей крови. О, да. Это так. Феран Садри как раз закончил его лечить. Мордред нахмурился, глядя на своё едва целое тело. — А где мои доспехи, милорд? — Хестла будет трудиться столько, сколько потребуется, чтобы вернуть им надлежащий вид, рыцарь. До тех пор ты их не наденешь. Герцог склонил голову пред волей своего повелителя и поднялся на ноги. Потянулся, расправляя затёкшие мышцы. Посмотрел на замкового алхимика. — Феран, я хочу, чтобы ту смертную доставили в мои покои. Целой и невредимой. И здоровой. Данмер-вампир тоже склонил голову. — Будет сделано, рыцарь. Коротко кивнув, Мордред направился прямиком в загоны трэллов. Жажду требовалось утолить, прежде чем встречать новую смертную слугу, чтобы не потерять контроль над собой… *** …Элли была в полном шоке и не знала, как рассказать о том, что видела близ Айварстеда. То, что начиналось как простая весенняя гроза, переросло в битву, нет, в резню, учинённую божественным воином в рядах вампирского воинства. И этот гром… он бил так, будто это были боевые барабаны нордских богов. И молнии грохотали, словно неведомые струны небес из самого Совнгарда. В небе была видна настоящая валькирия, в которых верили норды Скайрима. И она играла на этих божественных струнах безумную песнь. Глава Гильдии Воров вернулась в Рифтен, позабыв о всех взятых на себя мелких заданиях. Это была небольшая потеря, особенно на фоне того, что она увидела. Её шатало при одном воспоминании той резни и вида останков вампиров, ещё не сгоревших под лучами солнца. Воин в доспехах из стальных птиц превратил целую сотню кровососов в сплошной кровавый фарш. Пока лесная эльфийка бродила по оставленному полю боя, она трижды проблевалась, не вынеся вида этих груд и ошмётков плоти. Она недолго смогла там находиться, но думала, что следовало изучить место, где двое смертных превратили армию нежити в бесформенные останки, а затем улетели прочь на стальных крыльях. Всё это оставило мощный отпечаток на её душевном равновесии. Она не могла себе представить, что за оружие могло одним ударом превращать тела почти бессмертных вампиров в это… это… О, нет, опять… Ей многого стоило удержать внутри свой последний обед. Не хватало ещё облевать тайный вход на кладбище Рифтена. Опять её зашатало. Головокружение пройдёт теперь только через несколько минут, пока она будет усиленно стараться прогнать из своих глаз вид изуродованных останков. И гадала, чем эти бедняги могли так разгневать воплощение божества, прежде никому незнакомого, чтобы оно так жестоко расправилось с хрупкими созданиями плоти. Босмерка прошла по Цистерне, пытаясь удержаться на ногах и не свалиться в каналы. Вернувшиеся с заданий рекруты и отдыхавшие перед новой воровской работой умелые воры с удивлением оглядывались на рановато возвратившуюся главу Гильдии. Но ни у кого не возникало вопроса к успеху этой женщины в «рыбалке» или краже из богатого особняка, потому что выглядела она не очень. Дойдя до своей койки, лесная эльфийка села и схватилась за голову, опустив локти на колени. Она задавалась вопросом, что дёрнуло её поглядеть на последствия гнева «Бога-Машины», немилосердно уничтожившего армию нежити? Как такое теперь забыть? Даже у самых жестоких из них не было такой безудержной тяги к разрушению. Грозовой механизм без жалости сеял боль и смерть среди бывших смертных, а их лорд ничего не смог сделать. И двигались эти двое так, что лучшей воровке Скайрима не хватало реакции, чтобы увидеть их движения. Окружённый молниями автоматон пренебрежительно отмахивался от боевых заклятий, а на удары вампира-аристократа вовсе не обращал внимания. Чёрный клинок, окружённый сверхъестественной тьмой, отскакивал от сияющих перьев стальных птиц, словно горох от каменной стены. Вампиру хватало реакции, чтобы уворачиваться от воющего лезвия из небесного света, и под конец их боя Элли поняла, почему. Он не надеялся на свой тенистый доспех, потому что меч автоматона перерубил лезвие чёрного меча, словно соломинку. А потом он всадил в вампира-лорда несколько выстрелов из своего громового орудия, и бессмертный рыцарь сбежал с поля боя. Элли видела этот клинок. Меч механического божества превратил его в набор ровно порезанных кусочков металла. Если она не ошибалась, это был эбонит, да… Да к тому же зачарованный магией Хладной Гавани с участием даэдра из этого плана Обливиона вместе с одним из творений Молага Бала — вампирами. Один этот меч напомнил ей легенды Хай Рока о странствующем тёмном рыцаре, который продал душу ради этих артефактов и сверхъестественной силы… И тут вдруг этот рыцарь бежал с поля боя, столкнувшись с небесным гневом божества, воплотившегося в двемерском автоматоне. Нетрудно понять его решение. И страх. Один удар визжащего клинка превратил его легендарный, несущий смерть Меч Полуночи в бесполезный хлам. В кучку кусочков металла Обливиона, растерявших всю свою магию под ударом более могучего меча. Что мог сотворить этот меч с ним самим, учитывая, во что тот превращал незащищённых слоем металла из Бездны тела… Опять… Элли снова чуть не стошнило. Мысли сами соскакивали на эти кошмарные картины изуродованных останков. Она зажмурилась, пытаясь скрыть в темноте сознания хоть какие-то детали ужасов того поля боя. И почти сразу (или через несколько минут) её потрясли за плечи. Босмерка открыла глаза и увидела лица обеспокоенных Бриньольфа, Векс и Делвина. Брин спросил, заглянув в её глаза, полные шока: — Эй, Эл… на тебе лица нет. Что случилось? Она хотела рассказать, но голос не слушался своей владелицы. Эльфийка покачала головой. Перед глазами опять возникли те груды плоти и чёрная от крови земля, и её всё-таки стошнило. Прямо под ноги друзьям. Тут только Делвин примерно понял, что могло так повергнуть шефа в это состояние: — У неё шок. Она что-то видела, настолько ужасное, что даже говорить не может. Векс спросила: — И как это лечить? — Нажраться до скампиков, проблеваться ещё несколько раз и проспаться. Элли испугалась и попыталась покачать головой, но Векс присела и отвесила ей пару пощёчин. Брин поднял её на руки и без возражений понёс во Флягу. Следующий неопределённый промежуток времени прошёл в пьяном беспамятстве, в котором была только бутылка, размытое лицо Векела, и снова бутылка… *** …Глава Гильдии наконец-то уснула под надзором Тониллы и опытных врачей в лицах Галатил и Эрлана Лотара. Парочка новичков прибирали то, что из неё беспрестанно выходило в процессе нордского лечения алкоголем, а мастера Гильдии собрали экстренный совет в другом углу. Векс повторила вопрос Бриньольфа: — Итак, есть идеи, с чего её так пробрало? Делвин Мэллори ответил: — Я такое только пару раз видел. Векс, помнишь заказ на одну вещичку из даэдрического святилища лет двадцать назад? Взломщица задумчиво хмыкнула, вспоминая старую байку, которую в Гильдии старались лишний раз не травить: — Ну? Кажется, туда только Мерсеру пришлось топать. Но у него был Скелетный Ключ, да и нервы потолще, чем у Эл. Три других вора слились. Четвёртый крышей поехал. А что? — А то, что говорил я с четвёртым. Трёх предыдущих в том святилище превратили в… Короче, там было с чего поехать крышей. И да, тогда только у Мерсера хватило духу не протечь чердаком. И то я в этом сомневаюсь, потому что он бледнел лицом каждый раз, как вспоминал этот заказ. С тех пор мы, кстати, за такую работу и не берёмся. Бриньольф недоумённо спросил: — А чьё святилище-то было? Мастер пряток и рыбалки пожал плечами. — Вот этого не помню. Но там была такая бойня, что… Он оглянулся на шефа. Вздохнул. -…Ну, вы сами видели только что. И есть у меня мыслишка, где Эл могла увидеть нечто подобное. Помните тот грохот со стороны Айварстеда? Который ещё был похож на бой барабанов. Бриньольф хмыкнул. — Я думал, это Довакин вернулся из Совнгарда и начал драться с очередным драконом. Он же обычно бурю Голосом призывает, как говорят. Делвин покачал головой. — А я так не думаю. Такое зрелище бы не вызвало у шефа шок. Там была драка чего-то помощнее против чего-то пострашнее. И так много мяса, что хватило бы на десять таких же заказов, как двадцать лет назад. Довакин — герой. Он не превращает своих врагов в мясной фарш. Векс согласилась: — Я слышала, он с каким-то чудаком поёт. На иностранном языке. Люди болтают, что эти двое поют так, что древним бардам до них далеко. Не думаю, что, пусть хоть и великий воин, он мог бы быть настолько жесток. Брин цокнул языком, скрестив руки на груди. — Послушать бы такой дуэт, да только поди их разыщи… Из тени за ними раздался голос Карлии: — Я слушала. Как раз перед тем, как в Вайтране дракона поймали. И сказала бы, что людская молва… несколько приуменьшает силу их голосов. Я не смогу передать эту красоту простым языком. Одна только Шестая рота чего стоит… Данмерка-Соловей вышла из-за угла. -…И у них не дуэт, а триада. Два вокала и струны. Они там были с середины Утренней Звезды и почти до конца Восхода Солнца. Все трое — воины. Куда потом пропал второй вокалист и лютнистка, я не знаю, но они ушли из Вайтрана в начале весны. Может, это они и были? Я как раз подходила к Рифтену, когда случилась та гроза. Векс уточнила: — Но, если это они, то с кем они могли так сражаться и зачем? Бриньольф припомнил: — В последнее время вампиры становятся всё наглее, Векс. Я сам уже зарезал троих, которые пытались проникнуть к нам. Если так и есть, то ставлю тыщу золотом, что это они. Взломщица ставку не приняла и оглянулась на Элли. — И, всё-таки, что же она там увидела? ***