Скайрим + доморощенный гений...

…Зевс недовольно смотрел на меня, выслушав мою просьбу. — Что? Ты сам слышал воронов. Три тыщи золотом, у меня нет столько денег за нормальный дом. — Ка. Птиц отвернулся. По его иллюзорным (или уже настоящим?) перьям прошла волна разрядов. — Ой, и где ты предлагаешь вас чинить, чтоб на вас не пялились всем Вайтраном? — Ка. — Что, думаешь, не придётся? — Ка. — Ага, ты просто ещё не встречался с драконами. — Ка? Бля, я думал, что это с воронами трудно найти общий язык… Прах просто наглый, потому что его оригинальный близнец — ворон Смерти. Хугин и Мунин — образец сговорчивости, достаточно просто вежливо попросить, и они слетают в любой конец Тамриэля на разведку или принесут что угодно, что поместится в их когтях или клювах. Афина — дама флегматичная и не реагирует на лесть, но тоже исправно летает на разведку, куда её попросишь. А вот Зевс… Ох, этот громовой орёл был настолько высокого мнения о себе, насколько это вообще возможно. Не спорю, что зачастую оправданно, потому что это, блин, реальный громовержец, да ещё и охренеть каких размеров для птицы. Но как же он был труден в общении… Попросить его что-то сделать — это целая эпопея. Льстить этому греку такой же дохлый номер, что и Афине, а перед фактами он воротил клюв, будто это его вообще не касается. Подчинялся он только Аньке, а на мои просьбы ломался, как целый дом благородных девиц. — Ну и чини себя сам тогда. Можно подумать, у воронов нет подпространственных хранилищ… Орёл обиженно глянул на меня. — Ка! Но надо отдать должное крылатому громовержцу, при его тяжёлом характере он был самой аристократичной птицей на свете. И, соответственно, имел представление о понятиях вежливости. Прах тут второй по вместимости своих магических хранилищ, но он бы мне за такое обращение, как минимум, клюнул бы в глаз. Для него клюнуть или тяпнуть за палец — всё равно что сказать «здрасьте». Орёл посверлил меня взглядом своих пронзительно голубых глаз ещё немного, а затем смиренно склонил голову. Правильно, тут во всём Нирне один только я знал, как устроены эти техно-магические птицы, и заставлять обижаться меня было себе дороже. Если я без них тут почти год прожил без особых проблем, то вот они без меня здесь ещё не жили, а если вдруг кто-то из них схлопочет по башке боевым заклятием (и при этом не будет объединён во «Владыку Небес»), то чинить неизбежные повреждения буду только я. На Магнуса, который придумал их конструкцию и дал мне их создать подручными средствами, надежды маловато. А ещё приходилось думать о том, где Анька сможет дать концерт, каждый раз напоминая, что наш дуэт буквально свёл с ума того вампирского рыцаря, и тот теперь клал в штаны каждый раз, как видел моих воронов. Хугин с Мунином летали к замку Волкихар и нашли лазейку внутрь. Там только он знал, что это за птицы, а остальные вампиры их даже не замечали, хотя они залетели прямо внутрь замка. Дымоходы и редкие достаточно большие окна были прекрасными лазейками для воронов Одина. Ещё у них двоих были встроенные голографические и звуковые проекторы. Прах мог только повторять, что запомнил, как обычный ворон, а вот близнецы могли хоть целую песню записать, хоть целое кино. Аня упросила меня (ну, она по большей части уговаривала птиц) слетать куда-нибудь, где можно без помех и риска сыграть тяжёлый рок, и Мунин запомнил этот небольшой концерт. По моей просьбе он мог транслировать тот концерт в горах в виде голограммы. Несложно догадаться, зачем Анька это сделала, да? Если бы Мордред фон Картрейн (да, его звали именно так, Хугин проверял) не пытался меня убить, мне бы стало его жалко. Потому что эльфийка была мстительной и умела капать на мозги. Да и воронам, кажется, нравилось издеваться над вампиром, проигрывая ему фрагменты песен над самым ухом (если они хотели, то летали тише Афины), обычно самые громкие и тяжёлые. Как они при этом не будили весь остальной замок, если это происходило в Волкихаре, ума не приложу. Но им везло, что чёрный рыцарь редко задерживался в замке надолго. У него, оказывается, была служанка, которую он взял к себе из трэллов (кстати, это меня впечатлило), которые жили в скотских условиях и спали на голой земле. Узнав сей факт, а также то, что эта девочка пыталась отгонять Мунина от хозяина в замке, пока вампир спал, я передал это Аньке, и она согласилась, что местами вампирский рыцарь заслуживал уважения. Так что, по сути, замок Волкихар стал для него единственным местом, где он мог отдохнуть… Почти всегда. Короткая весна прошла, наступило лето. По моим прикидкам, это примерно наш Май. По-местному — Второго Зерна. Скоро как год, что я в этом мире. Насыщенный приключениями год, надо сказать. То обучение Довакина Пути Голоса, то Чёрный Предел и двемерские мастерские, то Алдуин, то Матрица Магнуса (если честно, до сих пор не могу всего толком вспомнить, так много там было событий, и все в одно время). То, теперь вот, проверка возможностей этериевых механизмов. Пока что я додумался только до кормёжки техно-магических птиц двемерским металлом и магическими кристаллами. Они ж механические, а работают как органики, когда магические преобразователи материи внутри их основных реакторов обращают металл в подобие плоти и кости. Кровь им была не нужна в принципе, её с успехом заменял электрический ток, но вот физическая составляющая столь необычных божественных механизмов нуждалась в обновлении. Вкуса они не испытывали, да и мыслили иначе, чем животные и, тем более, смертные. Но они хорошо выдавали свои аналоги чувств и эмоций за исходный вариант. Если этим птицам что-то не нравилось, то каждая выражала это в соответствии со своим характером. Афина просто начинала игнорировать просьбы, пока ты не догадаешься, на что она обиделась. Кстати, она довольно похоже на меня заставляла людей думать и любила решать разные головоломки. Прах мог нахохлиться и выглядеть сердито, на любое обращение к себе реагируя возмущённым карканьем, а то и клевался, пока не отоваришь его по башке. Что, учитывая её твёрдость, только забавляло наглого ворона. Хугин и Мунин просто клевались или орали. А Зевс… О-о, его было довольно легко задеть, стоило только попросить что-то, что он считал ниже своего достоинства. Не говоря уж о том, что он не терпел в свой адрес оскорблений. Меня, как своего создателя (когда он меня выбесил своим поведением), он лишь легонько оглушил слабеньким разрядом, но этого хватило, чтобы я больше не обзывал его другими видами птиц в уничижительном смысле. И вообще не называл его никак иначе, кроме как по имени. Он был хоть и обидчивый, но не настолько же злопамятный, как вороны, которые в этом отношении были более покладисты, но долго помнили обиду. Зевсу обычно было достаточно разок отомстить от души, и он быстро возвращал себе непринуждённый и довольный вид. Исключением, наверное, были только все вампиры, потому что он не терпел их после нашего первого боя против Чёрного Рыцаря. И при упоминании последнего орёл смурнел, а его перья трещали разрядами. В такие моменты лучше рядом не стоять… И в момент, когда мы с ним почти договорились, чтобы он слетал до какой-нибудь золотой шахты, в мою комнату без стука заходит Ангард: — Неразим! Я, значит, Алдуина пизжу, а ты… Он увидел орла только после того, как зашёл. -…А это чё за баклан? Взглядом а ля «как ты меня назвал?!» Зевс смотрел на него недолго. Его перья встопорщились, и он с громогласным клёкотом гаркнул молнией в незадачливого Довакина. Норд успел выскочить обратно за дверь. Ну, а так как я сейчас сидел в полуметре от взбешённого пернатого громовержца, я сейчас напоминал дикобраза. — Блять… — Неразим, какого хуя?! — А нечего врываться без стука, Ангард! Сам вино… Зевс клацнул на меня клювом и медленно поднёс правую лапу к голове. Показал когтем, мол, ни слова. А потом встряхнулся, распушил все свои перья и приоткрыл клюв в сторону двери. Я пока ещё не выяснял, какие боевые протоколы Магнус внёс в их ПО, но что-то мне подсказывает, что при желании из Зевса можно сделать тяжёлую дуговую пушку Механикус. Кажись, ща хлопнет цепной молнией… Бабах! Тело за стеной громко упало. Я тупо моргнул. Довольный Зевс встряхнулся и выровнял все свои перья обратно. Недовольно посмотрев на птичку, я поднялся со стула и вышел, чтобы помочь Ангарду подняться. Он был в небольшом шоке от удара молнией. В его случае это несмертельно, он и дыхание дракона выдерживал. Матерясь под нос и ворочая неподъёмную тушу этого норда, я кое-как поставил его обратно на ноги и пожал руку. — Не зови его, как других птиц. Это орёл… Ангард выдал, ещё пошатываясь после удара: — Ни… них… нихья се, орёл… -…И его зовут Зевс. По имени бога-громовержца у меня дома. Гордый и высокомерный, аж жуть. В принципе, как и реальный бог-глава греческого пантеона. — Т-ты где его достал? Я пожал плечами. — Сделал. Давай, заходи. Долго рассказывать… Оказывается, Довакин лично присутствовал в моих похождениях в Матрице, в отличие от остальных, кто был в разных концах не просто Тамриэля, а вообще Времени. Этак в Матрицу угодила Сэхт. Я вспомнил недавно, куда делась эта даэдра. Меф её во времена Междуцарствия кинула. Ну, а Довакин… Он не покинул Совнгард сразу же после победы над Алдуином. Так как это буквально загробный мир с реальными божествами вроде Тсуна, то он у него и спросил, кто я. И, разумеется, нордский бог знал Крик, с помощью которого можно было врубить зрение Хеймдалля. А когда он это сделал, то немного потерялся, так как Магнус слегка рассинхронизировал Часы Нирна, чтобы вырезать Коллегию с нами из мира смертных. Благо, что точка координат у него была чёткая. И потом Тсун словно листал слои Матрицы, пока искал меня. Ангард узнал обо мне много нового, чего я даже не знал, как ему рассказать. Тану Шора было всё равно при взгляде на новые эксперименты Магнуса, которого он знал лично, а вот смертного норда зрелище весьма впечатлило. Ещё бы, он-то и понятия не имел, что Нирн — далеко не один мир, и я отнюдь не сбежал с Дрожащих Островов, а прибыл совсем не из этой вселенной. Как сказал Ангард, Тсун долго молчал, обдумывая увиденное. У него и самого не было слов, чтобы описать все картины из моих воспоминаний, включающих в себя игровой процесс всех игр, занимающих топ мест в моей памяти. Потому что в Матрице Магнуса они выглядели не менее реально, чем сам Нирн. Просто, в отличие от материального мира, это были только теоретические модели реальностей, которые Магнус мог бы воплотить в жизнь при наличии достаточного количества энергии и материи. Но у него уже не было целой команды аэдра и Лорхана, который их наебал, так что эта Матрица была буквально «Матрицей», к которой и была подключена моя душа, чтобы мы с Архитектором Нирна могли бесконечное количество времени резаться в мои родные компьютерные игрушки, совмещая игровые механики как нам только захочется. Было круто мешать механики стратегий и файтингов, например. У меня дома так сделать нельзя, имелись ограничения в виде языка программирования и кода самих игр… …Которых я не знал. А Магнус был богом. Он это умел. И ему очень не хватало кого-то, кто может вечно бороздить пространство квантово-вероятностных моделей реальностей, вероятность существования которых ниже одного процента даже в контексте Аурбиса. Мы перебрасывались мысленными образами, которые невозможно описать нормальным языком, потому что там были целые копии таких вот Матриц, сопровождаемые туманными формулами из разряда высшей математики, понятными лишь… тому, кто мог построить целый мир. Возможно, нас бы понял Сота Сил, но он был мёртв и не участвовал в занимательном соревновании смертного и божества в творчестве. Пусть в теории. Но творчестве. И ему ничего не стоило отключить некоторые ограничения, наложенные на меня в мире смертных. Правда, при всём этом мой ущербный органический мозг не смог впитать обратно весь тот духовный опыт, полученный мною в Этериусе с отключёнными старостью, болью, голодом и жаждой. Там время превращается в абстрактную конструкцию, которая нужна смертным, а не богам. И вместо нормальных воспоминаний о гостях в измерении Магнуса у меня были туманные обрывки. Где-то в Нирне должен теперь существовать некий Зал Славы, в котором мы с Архитектором создали полноценные копии каждого из образцов вещей из моей памяти, типа полного комплекта силовой брони ультрамарина. По идее, мы делали этот доспех целую сотню лет, но на деле это произошло по щелчку пальцев. Такие вот фокусы со временем. И да, мы делали это вручную, так как нам не требовались отдых и пища. И это только один комплект силовой брони. Там было ещё. Форму комиссара проектировал и создавал я сам, как оказалось. И да, это должно было занять годы, чтобы сделать её именно такой, какая она есть сейчас. И оно заняло. Просто потом Магнус врубил читы, и форма оказалась на мне, когда он вернул меня в Нирн. А так же цепной двемерский этериево-сталгримовый меч, Искупление и полуматериальные воплощения Хугина, Мунина, Праха, Афины и Зевса, которые неопределённое время летали по Тамриэлю, пока я не вернулся. Ангард не представлял, как всё это умещалось в моей голове. Тсун тоже. Вот только тан Шора поражался, что это умещается в голове смертного, пусть и из других миров. А Довакин удивлялся, что я при всех этих знаниях всё равно даже в Этериусе оставался смертным человеком. Ну… ну не был я ни падшим ангелом, ни машинным разумом, запихнутым кем-то высшим в смертное человеческое тело. Либо моё проклятие превосходило по сложности даже умения Магнуса, который строил Нирн. Пугающая мысль. Если бы я мог этому бояться. Но это помогало мне пудрить мозги (или не пудрить?) существам, для которых боги, демоны и чудеса — объективная реальность. Настолько, что Эленвен не хотела вылезать из моей кровати и одеваться (альтмерка, блин! талморская!), а Балгруф и Фаренгар считали меня чуть ли не святым. Одна только Анька видела меня насквозь и никак не церемонилась, когда учила меня играть на гитаре, сражаться (с мечом и без) и летать. У неё не было трудностей в общении с техно-магическими птицами. Итак, Довакин задержался в Совнгарде на то время, которое заняло моё метафизическое отсутствие в реальном Нирне. А оно не исчислимо в словах, его можно выразить только математической формулой, и то без цифр. Просто ему помог Тсун остаться в нужном возрасте и в нужной физической форме, в каких он прибыл в загробный мир, а мне с этим помог Магнус, так как мою мясную тушку при попадании в его инструмент (Око) расщепило на атомы. Буквально. Это тело, в котором я сейчас живу, было воссоздано (благо, что не естественным путём) Архитектором с помощью магии самого высшего разряда. Он предлагал мне другие исходные характеристики, магический дар и прочие читы в благодарность за столь приятно проведённое время. Но я еле как упросил его просто дать мне то, что я сделал сам (форма, меч, пистолет и птицы), при этом не убирая ограничения, которые сопутствовали смертному телу из плоти. И, так как он забыл отключить интерфейс Скайрима, я реально поехал крышей и начал считать себя игроком по ту сторону экрана или автором фанфика. Он буквально забыл. Не подумал о том, что обычные смертные не живут в своей реальности, как в игре. Немудрено, после того, как он увидел, чем в моей вселенной является Аурбис. И, вспоминая о том, что я с месяц был невменяем из-за этой его рассеянности, мне казалось, что он мог что-то «забыть» и намеренно. Например, включить обратно программу старости в моём новом теле. Но я этого не узнаю, пока здесь не пройдёт несколько десятков лет. Минимум. А я не собираюсь так долго сидеть на одном месте. Впрочем, в пакет программ «старость» входили и болезни, так что, если буду достаточно осторожен, как и прежде, местные болячки меня волновать не будут. С Анькой это не представлялось сложным, потому что она не могла провести день без игры на своей новой гитаре или тренировки по рукопашке или фехтованию. Зато было кое-что, за что Магнуса точно можно было поблагодарить. Он избавил меня от лишней зависимости от всех аспектов жизни смертных. Если есть, пить, испражняться и спать мне хотелось так же, как обычно, то вот всё остальное, кроме этих базовых потребностей, в моём теле имело пониженный приоритет к исполнению. То есть, я был волен делать что захочу, а не что потребует тело. Раньше для этого приходилось сильно напрягать силу воли… …Например, потому что однажды в метре от меня сидела голая Эленвен, периодически провоцируя меня совершить глупость и воплотить в жизнь её фантазии, а я на постоянку вывел на первый план машинную грань разума. Машине секс не нужен, а вот человеческая часть тянулась к женскому телу изо всех сил. Потому что, в отличие от биологического конструкта даэдра, это тело было естественным и привлекательным, и приходилось постоянно напоминать своему хую, что он сейчас должен лежать. Сейчас сосредотачиваться на такой задаче было бы проще. И, наконец, Довакин, вернувшись в Нирн только сейчас, первым делом полетел на Одавинге сюда, в Вайтран, чтобы узнать, как у меня дела. Потому что драконы, видите ли, слухи не собирают и с людьми не общаются. Про Эленвен я говорить не хотел. Рассказ о путешествии к Этериевой Кузнице он выслушал спокойно, так как видел, что со мной случилось. А вот рассказ про вампирского Чёрного Рыцаря слушал с таким лицом, будто мы должны были немедленно подорваться и лететь на всех парах сносить Замок Волкихар к чёртовой матери. Но, когда я закончил тем, что Анька сама уже решила данную проблему, добивая рассудок Мордреда окончательно, норд подумал и согласился с тем, что эта месть лучше, чем просто физическое уничтожение его места обитания. Мунин транслировал всё, что видел Хугин, и целостность разума Чёрного Рыцаря можно было подвергнуть большому сомнению после схватки с ультимативной версией воина Владыки Небес. Бедный вампир шарахался от моих воронов, как от огня, вздрагивал каждый раз, как слышал знакомое карканье, но при этом не мог спокойно попытаться убить хоть одного из них. Его неуверенного замаха хватало, чтобы любой ворон успел улететь. Ну, и после этих рассказов Ангард с большим уважением посмотрел на Зевса, который дал Аньке свои крылья и тоже невзлюбил вампиров. Скромная похвала полубожественного героя пришлась своенравной птице по душе. А потом в дверь постучался знакомый клюв, и я впустил Мунина, который обычно залетал в таверну через дымоход и летел к моей комнате, чтобы передать важную информацию. Вот когда он раскрыл клюв, чтобы оттуда полился звук, я удивлённо вытаращился, потому что… -…Слушай, ворон, ты же умная птица. Зачем ты доводишь меня до сумасшествия? Следом проиграла запись голоса Ани: — Слушай, Хугин, а проиграй-ка тому говнюку наши концерты вперемешку. Ну, тому, который Пьера пытался прирезать. А то он чёт струсил, скотина, и я так хочу сама ему надавать по щам, а особо некогда. Пусть теперь помучается бессонницей за свой проступок. Потом шло молчание, и Мунин спроецировал на стену то, что видел его брат. Там оказалось скорбное бледное лицо, чем-то мне напомнившее Корвуса Коракса. Помимо надломившегося рассудка, его грызло и чувство вины. Магнус был прав, что этот вампир представлял собой любопытный парадокс чести, достоинства и упоения тёмной силой, дарованной ему Харконом. И, судя по картинке за спиной верного волкихарского рыцаря, он сейчас был в одних развалинах к востоку от Рорикстеда. И вместе с ним был какой-то совсем левый вампир, который слушал этот разговор своего старшего сородича с моей птицей. При этом он был очень удивлён услышанному. Я прижал палец к губам, посмотрев на Довакина, и сказал ворону: — Мунин, прямая связь. Аудио. Ворон коротко каркнул с открытым клювом, не убирая голограмму со стены, и затем на той стороне так же каркнул Хугин, а я холодно перешёл на тамриэлик: — Итак, Мордред, верно? Вампир поднял голову с удивлением в глазах. Я улыбнулся и продолжил: — Могу я узнать, зачем ты пытался меня убить? Судя по лицу, он не поверил своим ушам, что я говорю на понятном языке. Но ответил быстро: — Милорд приказал. Пауза. Я уточнил: — И всё? Рыцарь (кстати, одетый в простую вампирскую одежду) чуть кивнул. — И всё. — Ты понимаешь, что этим заслужил ненависть не только и не столько с моей стороны, сколько моих друзей? Включая Довакина. На его лице отразилась эмоция, которую можно было перевести, как мысль:"Блять, ещё и Довакин… сука…» — Тебе есть, что сказать в своё оправдание? Он снова изменился в лице. Глаза смотрят в пустоту, подбородок медленно опустился. Едва заметное покачивание головой. Что ж, похоже, у меня ещё один в очереди на психотерапию. И, что не может не радовать, этот вампир вполне может стать и моим другом. Я глянул на Зевса и спросил, увидя его заинтересованный взгляд: — У тебя зелья крови есть? Его сбило с толку, глаза прыгнули из стороны в сторону, и он медленно ответил: — Ну-у, есть… А зачем? — Тебе пригодятся… Я обратился к орлу, специально не попросив Мунина отключить связь: -…Зевс, смена плана — донесёшь меня до места, где он сейчас находится? Громовержец согласно проклёкотал, вызвав у Мордреда дрожь в плечах. Ради личной встречи с вампиром, который избежал его правосудия, он был готов лишний раз полетать со мной. — Мунин, вырубай. Ворон закрыл клюв, выключил проекцию и вопросительно на меня глянул. Ангард запротестовал: — Эй-эй-эй, ты что, опять крышей поехал?! В одно ебало к нему сунешься?! Я отмахнулся. — Не бойся, он моих птиц боится до усрачки, да и я не пиздиться полечу, а поговорить. Ему явно хочется выговориться. Аня его заклевала. — В каком смысле «полетишь»? Новый взгляд на Зевса. — О, гордый владыка всех птиц, не соизволите ли вы отыскать наглую морду Праха, чтобы долететь вместе до логова данного мерзавца? Орёл молча спрыгнул с комода и поскакал в коридор, чтобы перелететь в зал и выбраться на улицу… ***