Скайрим + доморощенный гений...

…Прах задумчиво наблюдал за жизнью вампиров в замке Волкихар. Низшие создания ночи из плоти и крови не могли распознать в мелькающей то тут, то там тени настоящую птицу. И не слышали его внутренних механизмов. Один только Рыцарь Ночи и его мелкая служанка прекрасно себе представляли, какой проблемой может быть невидимый ворон. Но Праха создатель не просил сводить вампира с ума или как-то вредить. Нет, ворон выполнял совсем иную просьбу. Он следил, чтобы вампиры не обнаружили двемерских металлических насекомых, внедрённых в стены замка лично Прахом. Мелкие труженики в виде муравьёв, паучков и скарабеев ползали по маленьким переходам в самих стенах и вырезали в нужных местах в камне руны. Разные руны, среди которых были и ложные. В разуме создателя была вся картина целиком, но в мельчайших программах насекомых были лишь отдельные кусочки огромного магического пазла. И эта гигантская мозаика рун должна сработать только в одном случае. Если создателя убьют. Даже вне стен замка. И реплика ворона Бледного Всадника следила за тем, чтобы мелкие рабочие сделали всё идеально. Пока нареканий к насекомым не было, да и они были в полной ментальной связке с вороном. Который делал полную трёхмерную коррекцию всего рисунка этого грандиозного волшебства. То, что смертные бы назвали рабским трудом одних душ, подчинённых чему-то вроде некроманта, на самом деле было единым разумом, походящим на роевой. Хотя металлических насекомых здесь было вряд ли больше сотни. Такой себе рой, по сравнению с любым другим, естественным. О, Граф Мудакула заметил одного паучка, который работал над его собственной комнатой. Вампир напряг свои сверхъестественные чувства и разглядел микроскопический механизм, созданный в мастерских Этериевой Кузницы. Разумеется, узко развитый разум древнего вампира не смог понять, что тут делает двемерская машина, да ещё и такая маленькая. Он никогда не видел таких мелких машин. — Прах? Разум ворона отложил работу насекомых на второй поток мыслей и телепортировался сквозь тени в комнату Рыцаря. Тот обратил внимание на тёмный силуэт на одном из столов. От недавно проснувшейся служанки повеяло глухим недовольством в сторону ворона. Эта странная симпатия забитого зверёныша к своему хозяину вызывала в разумах как всех пяти, так и у каждой по отдельности логическое несоответствие. Вампир пил её кровь, но значительно меньше, чем у любого другого трэлла. Да, кормил лучше, да, разговаривал время от времени и относился чуть теплее, чем к животному. Но для него она всё равно оставалась пищей, а не разумным собеседником. — Прах, этот паук… что он тут делает? Металлическое членистоногое получило команду скрыться в глубинах стен и перейти на потолок. Отчасти потому, что со стеной оно уже закончило. Граф Мудакула почему-то думал, что заручился небольшой дружбой у ворона и орла. Разубеждать его не хотелось, но и отвечать тоже. Тень ворона отвернула клюв в сторону. Служанка робко спросила: — Хозяин, эта птица снова будет нарушать ваш сон? Рыцарь чуть удивлённо посмотрел на девочку. Слегка улыбнулся. — Нет, Артемида. От неё ударило таким импульсом удивления, что Прах сам чуть не сбросил маскировку от недоумения. Смертная девчонка впервые услышала, чтобы вампир назвал её по имени. А сам рыцарь вспомнил разговоры с создателем птиц и попытался взглянуть на неё не как на еду. Встал со своего кресла, подошёл к столу со склянками с зельем крови. Осушил парочку, чтобы заглушить жажду. Да, теперь сосредоточиться на том, что перед ним живое мыслящее существо, а не скот, стало легче. — Но что-то мне подсказывает, что он мне не ответит… Герцог подошёл к двери и проверил руны тишины. Интересно. Раньше ни Хугин, ни Мунин, ни сам Прах не замечали таких мер предосторожности. Вампир вернулся в своё кресло у камина. — Подойди, дитя. Первой мыслью девочки было то, что он опять сейчас её укусит. Но второй было воспоминание о её имени и о том, что он только что выпил зелья. Да, он как-то ворчал при ней, что Феран Садри делает их пресными, но сейчас он не должен был хотеть есть. Она подошла. Он хлопнул себе по колену. — Садись. Смертная вздрогнула и снова подумала, что он всё-таки будет её пить. Но села. А он, вместо того, чтобы наклонить её голову поудобнее и укусить шею, просто приобнял. Снова вспомнил об отношении создателя птиц ко всем — и к смертным, и к вампирам. — Расскажи мне о себе, Артемида. Ты уже столько времени мне прислуживаешь, а я о тебе ничего не знаю. В её разуме произошёл слом реальности. Она тоже думала, что это нечто само собой разумеющееся, что большой и сильный вампир держит её при себе в качестве прислуги. В то время как у остальных высших в слугах ходили младшие обращённые. — Я… ч-чего тут рассказывать? Я… Он пригладил её волосы. — Не бойся меня, дитя. Ты не побоялась взглянуть на меня с ненавистью месяцы назад. Чего же сейчас боишься? Девочка подняла взгляд. Опустила обратно. — Я хотела смерти, хозяин. Не хотела жить так, как остальные в загоне… Как животное… А вы… вы меня пощадили и пьёте, словно я ваша личная зверушка… Вампир снова пригладил её волосы и откинулся на спинку резного кресла. — Артемида… Я недавно познакомился с одним человеком. Он при мне с такой теплотой отнёсся к грязнокровке, которую я хотел убить, да не смог, поскольку та смердела страхом. Он такое там рассказал ей. Как вампиры могли бы жить в мире со смертными… Девчонка неверяще уставилась на вампира. -…И сейчас, когда за нами смотрит его птица, которая мне чуть лицо не обглодала, мне захотелось проверить, насколько он прав. Можешь не бояться, говори, как есть и что думаешь. Я не убью тебя и не сделаю больно. Мне не хочется уронить свою честь в его глазах. И вообще ронять честь. Для меня тебя обидеть — просто низость. — В-вы… вы хотите знать… каково быть добрым? — Я это увидел. И да, хочу узнать. Ты-то сама не голодна? Глупый вопрос для вампира, он же сам чувствовал, что у неё пустой желудок. Но тем не менее, девочка кивнула. Вампир поднял голову. — Прах? Можно тебя попросить? Воронья тень недовольно каркнула. Граф Мудакула вздохнул. — А если я дам тебе клюнуть меня в глаз? О-о, это завсегда! Ворон сбросил маскировку, перелетел на спинку кресла и, когда вампир поднял на него взгляд, клюнул в глаз. Хорошо клюнул, да жаль, сам глаз не выдернул. Вампир коротко рыкнул, зажав окровавленную глазницу рукой и стиснув зубы. Но и всё. Немного уняв боль, он попросил: — Можешь принести Артемиде поесть из крепости на берегу? Пожалуйста. Принесёшь, дам клюнуть ещё. Прах недовольно поглядел на наглого вампира, поклацал зазубренным клювом и недовольно каркнул. Вот ещё, выполнять чужие просьбы! Его и создатель-то не всегда мог упросить что-то сделать, только Прирождённая могла, но она летает. Впрочем… возможность безнаказанно выклевать этому обидчику глаз того стоила. Так что ворон упорхнул сквозь тени наружу. Но металлические насекомые всё равно продолжали следить за ними: — Г-господин, зачем вы… — Это тот ещё нахал, Артемида. Не волнуйся, сейчас заживёт. — Но вам же больно! Вампир поморщился. — Так, мелочь. Уж по сравнению с тем, как меня отделал их хозяин, так и вовсе. Он бы не принял другой цены за свою помощь, этот птиц. Девчонка недовольно нахмурилась и склонила голову так, чтобы открыть шею. — Какие жестокие эти птицы… Кровосос сдвинул брови и повернул её лицо обратно к себе. — Они не жестокие. Просто они меня не любят, потому что я выполнял приказ своего повелителя. Пытался убить их хозяина. Их можно понять. Если бы не он, их бы не было. Там каждая из этих птиц с радостью мне отомстит и будет мстить ещё. А ты сейчас голодная, и нормальной еды в замке нет. Только то, чем трэллов кормят, а я не хочу, чтобы ты давилась этой бурдой. Хозяин воронов рассказал той низшей, что если следить за вашим питанием и относиться, как к людям, то и кровь у вас будет хорошая. Служанка скорбно усмехнулась. — Эти бы слова, да всем вампирам в уши… — О, я не рискну им это сказать. Меня поднимут на смех. Скажут ещё, что я размяк. Да и милорд тоже что-то заподозрит. Ничего. Я думаю, что в скором времени хозяин этих птиц заявится сюда сам и своими методами втолкует всем вампирам, что лучше по-доброму относиться к вам, смертным. И что-то думается мне, что с этими гадюками он не будет столь же мягок, как со мной. Хотя он и меня-то отделал, как котлету, и позволил своему двуглавому стальному орлу меня измордовать и испортить мой лучший парадный костюм… Артемида предвкушающе усмехнулась. — Интересно, насколько жестоко он тогда обойдётся с высш… Ой… Она отвела взгляд, снова испугавшись, что сказала нечто, за что другие вампиры бы давно превратили её жизнь в ад. Но рыцарь согласно улыбнулся и снова погладил её по голове. — Мне тоже интересно. И я с удовольствием на это посмотрю. (…наивный) — А они его не убьют? — Думаю, не смогут. Он найдёт способ удержать их от такого неразумного действия… (В принципе, создатель уже нашёл. И не зря не говорит об этом Серане. Если та узнает, как минимум, она будет злая. Очень.) -…Правда, я не представляю себе, как. Я бы понял, если бы он как-то вытянул моего милорда наружу и там с ним поговорил по душам. Но кажется, это было бы не в его стиле. Скорее всего так и будет. Он заявится сюда, огорошит всех чем-нибудь так, что они прямо на месте сядут на пол, и потолкует с лордом Харконом… (Тем временем Прах долетел до Северной Сторожевой Крепости, проник внутрь, залетел в покои главного дознавателя и внаглую спёр у того целое блюдо с жареным мясом и тушёными овощами благодаря подпространственному хранилищу своего ядра. Прямо из-под носа. Талморский дознаватель не обрадовался такому повороту событий и с матами попытался прибить ворона молнией, но тот уже был не там, и заклятие ударилось только о его тень…) Они отвлеклись на требовательное карканье со стола у стены позади. Вампир поставил Артемиду на пол и встал. Прах снова требовательно каркнул. Граф Мудакула закатил целый глаз и вытянул руку, чтобы наглая птица на неё прилетела и повторила пытку. Птиц повторил, когда приземлился на его предплечье. Только на этот раз досталось целому глазу, который ворон выклевал начисто и раскусил стальным клювом. Вампир прорычал пару ругательств на древнем языке, стиснув зубы. Так, договор был выполнен, теперь часть обязательств птицы. Ворон спрыгнул на подлокотник кресла и высвободил из своего магического хранилища украденное блюдо. Вампир перестал шипеть и рычать, выпрямился, смиряясь с болью и повернулся, незрячий, к служанке. Улыбнулся, как мог. — Садись. Ешь. Та вздрогнула, увидев окровавленное лицо господина, но приказ выполнила, отодвинув блюдо и забравшись рядом. Да, так вкусно трэллов здесь никогда не кормили. И Прах тоже был доволен. Отчасти потому, что добавил к мести Зевса ещё и свою. Отчасти потому, что уже мог не называть этого кровососа в мыслях «Граф Мудакула». От сознания девочки постепенно переставало нести негативными эманациями. Вампир тоже это чувствовал, но через нос, а не телепатически. И ему это нравилось. Он терпеть не мог запах страха. Вампир на память дошёл до стола с зельями и выпил ещё одно, чтобы побыстрее вернуть глазам прежний вид. Терпеливо подождал, пока девочка наестся. От неё даже начало фонить радостью вперемешку с печалью и каплей страха от того, что господин пожертвовал этому странному ворону свои глаза, только чтобы так её накормить. А сам он раздражённо думал про себя, что птиц действительно был жесток и всё ещё гневался на него за тот проступок. Что правда. Все они ещё злились. Но после этого его поступка ненависть живых машин притупилась. Даже Прах, как самый недовольный из них (он считал, что только у него и у Прирождённой есть право причинять создателю боль), теперь смотрел на вампира по-другому. Терпеть его присутствие стало проще. Работка в замке и так была самой неблагодарной из всех, которые измыслил создатель, и ворон держался тут исключительно на мысли о том, что это всё когда-нибудь кончится. Прах желал улететь из этого провонявшего болью и ненавистью места как можно дальше, только чтобы не ощущать пропитавшую эти камни кровь на ментальном плане. Теперь, когда хотя бы один вампир посреди этого гадючника решил быть лучше других и не разрушать чужие души, здесь стало своеобразно легче дышать. Машинам воздух, конечно, был не нужен, но органы дыхания с успехом заменял аналог души, созданный Магнусом. Да, а ещё Праху хотелось летать под солнечным светом и под светом звёзд, а не в тенях вампирского замка. Он хотел чувствовать прямое внимание божества, которого технически мог считать отцом. Здесь же приходилось ощущать на себе негативное внимание бесчисленных призраков бывших смертных, что не смогли уйти полностью в мир иной. И чувствовать мысли иной нежити, обитающей в местном уголке астрала. Порой слышать, как одни хищные сущности охотятся на других даже после физической смерти. Прах скучал по приятной ментальной тишине дома создателя, который тот обустроил по всем правилам магической защиты. Там не было порталов в иные измерения, из которых доносился потусторонний шёпот забвения. Или даэдрических сущностей, вроде Идеальных Повелителей. Ущербные маги, бывшие некогда смертными, возомнили себя младшими божествами, и теперь только и делают, что охотятся обманом на души глупцов, изучающих некромантию для обретения власти над смертью. Даже сам Прах, чьи возможности были более, чем ограничены в мире смертных, с полной уверенностью считал себя куда более развитым существом. Да, в его сознании было немного эмоциональных направлений и мысленных потоков, да, его ядро было маленьким, а магические программы, прописанные в нём Магнусом, были неизмеримо слабее сил, которыми оперировали Идеальные Повелители. Но у него была свободная воля, и он обращал свои «скудные» магические силы на свершение намного более сложных событий, нежели бесконечный голод до душ смертных. Рунный рисунок в структурах замка постепенно складывался в иную картину, чем была до его вмешательства и контроля механических насекомых. Скоро это место очистится от наслоений ментальной грязи. Так, или иначе. В любом случае, все птицы постараются сделать так, чтобы воплотился исход, предсказанный создателем, а не тот, в котором он умрёт. В таком итоге у них у всех останется только Прирождённая. И то под вопросом, учитывая её привязанность к нему. А без тех, с кем можно летать, плюя на законы физики и логики, или совершать нечто настолько сложное, как восстановление мира и любви между основателями клана Волкихар, будет просто невозможно. В чём тогда будет смысл существования и их общего разума, и души каждой птицы в частности? Когда завершится рисунок всей этой большой структуры, призванной изменить астральное, ментальное и прочие нематериальные состояния замка Волкихар, останется только дождаться создателя. Он был релизом для столь грандиозного чародейства. Магнус ещё не видел, что задумал создатель птиц. Зачастую замок был скрыт от его взора. Но, когда настанет время, Архитектор точно оценит старания своего смертного друга. Казалось бы, человек магией не обладал, но с помощью своих созданий творил нечто, выходящее далеко за рамки тех, кто управлял магией напрямую. Очень далеко. А творил он нечто, сильно походящее на какое-то математическое совершенство, понятное ему на интуитивном уровне. А главное — ему была нужна вторичная функция этого громадного переплетения энергий, а не первая. Первая ему была нужна только в качестве убедительного аргумента для Харкона, чтобы тот прислушался к его будущим словам. Ведь пронять того, кто полагает себя бессмертным, можно только неиллюзорной перспективой гибели. Как Кота в Сапогах, например. Только у создателя было мало шансов разумно поговорить с главой клана вампиров после активации протокола «Мрачный Жнец». Да, такой протокол силовых магических доспехов у них тоже был. «Владыку Небес» вёл Зевс, и это был самый мощный вариант доспеха. И самый пафосный. Он жрал так много энергии, что хватило бы за пару минут превратить весь замок в расплавленный камень или же запитать всю вырезанную в его камнях структуру, чтобы за раз очистить это место от негативной энергии и магии смерти. Доспех «Мрачного Жнеца» вёл сам Прах в связке с Хугином и Мунином на спине создателя. Зевс превращался в нагрудник и маску, а Афина — в поножи. Руки оставались свободны, чтобы лучше управляться с мечом и пистолетом сразу, сея смерть ещё быстрее, чем во «Владыке Небес». Протокол «Жнеца» был создан, чтобы беспрепятственно убивать, плюя на разницу в пространстве между создателем и его целью. И он был куда как тише, чем броня бога-громовержца, ведь он не устрашал цели громкими звуками и спецэффектами. Правда, всё равно даже так это было не безопаснее для смертной оболочки создателя. В любой формации всех пяти птиц внутри доспеха создавалось высокое напряжение, сдерживать которое без божественного вмешательства их собственными силами можно было только одну-две минуты, чтобы у создателя была возможность выжить и не стать инвалидом. Насколько при этом ему будет больно, никто из составных частей единого разума предсказывать не брался. У Магнуса в Этериусе были и другие одежды, подходящие его смертному другу, в которых он мог бы дольше оставаться в силовом доспехе. Но выбор создателя птиц пал на комиссарскую форму ввиду его симпатии к одному конкретному комиссару, которого в Империуме считают героем, несмотря на его абсолютную трусливость. Строгую одежду по архетипу Бледного Всадника он брать не стал, потому что она бы смотрелась в мире смертных ещё страшнее, чем военная форма комиссара из Вархаммера. Тут нечто подобное вампиры носят. Но даже по сравнению с их одеждами та выглядела ещё строже и формальнее. Одежды Войны создатель хоть и сделал, но вообще отверг, так как в них… соответственно, было проще всего сражаться в связке с силовой бронёй чисто боевого назначения, вроде «Владыки Небес» или «Всадника Апокалипсиса». Да, птицы могли фокусировать и создавать любую магию, в том числе и инфернальную, а не только чистую и светлую магию Этериуса. Они вообще были крайне многофункциональными механизмами… Вампир восстановил себе глаза зельями крови и собственной регенерацией и посмотрел на довольного собой ворона, размышлявшего о том, в каких формациях ему было бы приятнее всего работать с создателем. — Ты передашь это своему хозяину? Что за дурацкое мнение о том, что этот человек является именно «хозяином» механических птиц? Почему все думают только о том, что он типа владеет ими, как питомцами? Или как какими-то вещами? Почему даже этот чёрный рыцарь, воочию увидев, как их создатель с ними общается и что говорит об их чувствах, всё равно полагает, будто они для него не более, чем любимые инструменты, а не друзья? Прах проигнорировал вопрос вампира. Разумеется, передаст! Уже передал. И Афина, кстати, тоже передала Хугину послание главы гильдии воров… Вот нахальная сова! Спалила ворам, что это они с Зевсом их обокрали! Чёрт, обидно. Они думали, что между ними есть хоть какая-то солидарность! А сова… Если бы они все не были частью единого разума, это был бы хороший повод сильно обидеться. ***