Скайрим + доморощенный гений...

…Мордред ждал уже не меньше часа, а повелитель и этот загадочный смертный не прекращали беседовать наедине. Опять светлый дух в теле мальчишки поймал того, кто считал себя высшим существом, на свой крючок. Но, справедливости ради сказать, у него на этот раз был убедительный аргумент, чтобы «высшее существо» прислушалось к его мнению. Весьма убедительный аргумент. Мана-бомба размером с весь замок Волкихар! Да ещё и выполненная резьбой по камню! Немыслимо… Он давно это придумал. И много думал, как это сделать. А как бы Мордред ни напрягал свой сверхъестественный слух, он не смог уловить, что делали все те двемерские металлические насекомые в стенах замка месяц назад. Зато другим чутьём учуял, но не смог понять, что это было. Но сейчас… Сейчас, когда грязь и засохшая кровь буквально растворялись в воздухе, а копоть с потолка и сводов облезла, как кожа с оголодавшего грязнокровки, выползшего под солнце… Это видели все. Это ощущали все. Но далеко не все чувствовали очищение так, как его подразумевал светлый дух. Большей частью его чувствовали только низшие вампиры. Заклятий здесь вырезано в камне было много. Пожалуй, тут только Гаран Марети мог себе представить, сколько именно, и оказаться достаточно «чистым» морально, чтобы не чувствовать себя хреново… Ну, не настолько же хреново, как другие. Мордред сам чувствовал себя не очень, но, в сравнении с другими, чей страх и дискомфорт он чуял физически, ему было даже слегка приятно. Больно, но не так, как когда-то его рвала на куски двухголовая птица. Но странно приятно. Каждый импульс удара сердца смертного прогонял изнутри всю грязь, и физическую, и нематериальную. Терпеть жажду крови становилось легче. Сверхъестественный тёмный голод до чужой жизни съёживался с каждым ударом света. И эти же импульсы питали магией то, что требовало ту самую жизненную энергию. Словно бы Мордред вновь встретился с непревзойдённым мастером Восстановления, как когда-то давно, сотни лет назад. Но это источали сами камни. Сила Света текла по ним, растворяя в себе некромантическую энергию и запуская очищенный поток в каждое мыслящее существо в замке. Как будто могучая горная река ударилась о болото и стала постепенно превращать его в чистое озеро, вымывая оттуда всю трясину и гниль. Древний вампирский замок дышал. А то, что он был готов взорваться со смертью своего заклинателя, было лишь мерой предосторожности. Правда, этому самому заклинателю мало было вогнать меч под рёбра за то, что он не предупредил единственного на весь клан честного вампира, что он собирался совершить нечто подобное! Однако у Рыцаря Ночи было подозрение, что замок взорвётся в любом случае, стоит сердцу Пьеро остановиться по той или иной причине. Так что, когда его повелитель наговорится с ним вдоволь, Мордред собирался по меньшей мере дать ему в морду. Несильно, но по-мужски. Потому что Пьеро мог бы и предупредить. Не выдержав ожидания, Рыцарь решился всё-таки немного подслушать, о чём они там разговаривали. Как минимум, столь долгое время беседы могло значить, что парень вполне успешно воззвал к голосу разума лорда Харкона. Зная своего господина, Мордред предполагал, что тот посчитает смертного глупцом и бросит ему это в лицо. Вот только он не бросил, поскольку смертный явно не отличался терпением. Особенно в таких ситуациях. Глупец не стал бы затевать такое масштабное чародейство. Глупец не додумался бы до такого. Глупец не решил бы пытаться переубедить верховного вампира клана Волкихар в чём-либо. Глупец решил бы попытаться его убить один на один. С артефактами Пьера это было реально. Но слишком просто. Все остальные сейчас были заняты борьбой с очищающими волнами света и тихим шёпотом о случившемся. О, как и ожидалось, Гаран испытывал живейший интерес к магии, которая сейчас терзала его тело и душу. Как и Феран Садри. Эти двое ходили от стены к стене и тихо рассуждали на данмерисе о том, как смертному удалось такое провернуть. Любопытство и магическое мастерство перекрывали мощнейший дискомфорт и помогали им не обращать внимания на свет. Это был не солнечный свет, но он резал глаза. Синие проблески будто обдавали кожу волнами холода и разрядов, пробирая до мурашек. Что казалось странным каждому магу в рядах клана, это было не совсем Восстановление, а наоборот — вывернутая наизнанку некромантия. Нечто, похожее на некромантское лечение, только непонятно каким образом работающее на чистой энергии небес. Мордред понимал тёмных эльфов через одно слово, но догадался, что они представили себе всю магическую конструкцию целиком. Похоже, на крыше замка были вырезаны комплексы накопительных рун, которые день за днём и ночь за ночью впитывали магию, льющуюся с неба от Солнца и Звёзд, как велкиндские камни или камни варла. И они были вырезаны первыми много недель назад. Понятно, почему вся конструкция так быстро прогнала тысячелетиями застоявшуюся здесь энергию смерти и страданий. За полтора-два месяца в них скопилось столько магической силы, что хватит на взрыв, способный оставить от всего острова кратер, как от удара Баар Дау о Вивек. Затем некие другие руны посылали накопленную энергию по многочисленным контурам вниз, в каждый зал, в каждую комнату и коридор. Кроме, возможно, зала с алтарём Молаг Бала, поскольку оттуда явственно ощущалось глухое недовольство и будто бы болезненное шипение злых духов, успевших укрыться во тьме. А магии, струившейся по камням замка, было всё равно. Это был всего лишь гигантский энергетический конструкт, чьей душой был смертный. Так, вот и дверь в покои лорда. Проклятье, опять она… Мордред сердито посмотрел на служанку и прошипел: — Артемида, марш обратно! Сию же секунду! Сильная духом девочка упрямо уставилась в его глаза и промолчала. Как и раньше, внутри вампир подумал, что не зря спас эти два ледяных омута, что были у неё вместо глаз, от смерти. Внешне он пытался сохранить строгий вид, но не смог долго смотреть в её очи. Закатив глаза, рыцарь подобрался поближе к дверям в покои лорда, а девчонка прижалась рядом. Они напрягли слух. Гул как-то странно притих. Стали слышны голоса лорда и смертного: -…Вот я и говорю, что важно качество, а не количество крови. У тебя есть слуги, которые головой отвечают за наличие трэллов, так ведь? Я бы на твоём месте слегка усложнил им задачу, поскольку смертные на этой роли живут, как зверьё в хлеву. Пренебрежение элементарной гигиеной и рабские условия существования… как бы сказать… несколько истощают смертный организм и уродуют душу. Их время жизни и ментальное состояние превращают кровь в низкокачественную бурду. А вот если они будут жить на воле, обеспеченные крышей над головой, пригодной к обработке землёй, пищей и занятиями по душе, то ты увидишь, как всего за пару месяцев поднимется качество крови. Мордред переглянулся с Артемидой. Лорд Харкон молчал. И это молчание удивляло не меньше, чем аура очищения. Парень продолжил, видимо, удовлетворившись видом внимающего высшего вампира: — А вот мера ответственности у «хозяина трэллов» и его прислуги должна возрасти. Мало угрозы физической расправы. Если со смертными вдруг станет что-то не так, если они начнут болеть или бунтовать, отвечающих за них вампиров можно на годик-другой заколотить в гроб и похоронить, а потом вытащить их и проверить, насколько им было приятно так провести время. Я бы в эти гробы ещё резьбу добавил, которая не позволит им уснуть летаргическим сном и будет постоянно напоминать уколом солнечного света, насколько они ошиблись. И так каждый день. Каждую минуту. Целый год. Без крови, без возможности пошевелиться… Послышался тихий смешок. — А ты знаешь толк в извращённых пытках, смертный. — Ну, это же пострашнее мгновенной, пусть и мучительной гибели? — Ещё как. Мысль хорошая. Вот только скот… Парень его сразу же поправил: -…Люди. Что ещё больше удивило, Харкон согласился: -…Люди слишком сильно любят свою свободу и очень быстро взбунтуются, почувствовав её вкус. — Нет, если сделать всё правильно. Если не смотреть на них, как на мясо, если общаться с ними с теплотой и участием, если помогать им жить, если защищать их от разбойников и прочих угроз (скажем, оборотень забежит, или некроманты какие)… Напряги воображение и представь себе всё сам, ты же можешь. Особенное внимание стоит уделить таким же упырям, как некоторые твои слуги. Фьюра же частенько ищет дикарей, которые пугают смертных своей охотой. Пусть она же отвечает и за оборону поселения твоих трэллов от таких вот дикарей. Пусть учит и смертных, и вампиров боевому мастерству. Харкон снова усмехнулся. — Она будет не в восторге. Парень посмеялся чуть дольше. — Тут в принципе мало кто будет в восторге от подобных перемен. Поначалу. Кстати, давно хочу спросить — а что при твоём дворе такого важного делают Вингальмо и Ортьольф? Лорд задумчиво замолчал. Потом сказал: — Да пытаются добиться моего расположения и интригуют друг против друга. Меня это иногда веселит. — И всё? — Угу. — Они тебе вообще нужны? — Да не особо. Послышался скрежет ножек кресла о пол и приближающиеся шаги. Рыцарь Ночи вжался в стену вместе с Артемидой. Дверь распахнулась, выпустив Пьера. Тот прошёл мимо уверенным шагом, спустился по лестнице в главный зал и поискал глазами вышеупомянутых персон. Первым он увидел Вингальмо. Альтмер-вампир удостоился презрительного взгляда, после которого человек в фуражке моментально выхватил грохочущую трубу с пояса и дважды в него выстрелил. Первый выстрел пробил дыру в груди эльфа размером с кулак Мордреда, а второй выстрел разнёс в клочья его голову. Вампиры притихли ещё когда услышали открывшуюся дверь и громкие шаги, а сейчас тут никто и дышать не осмелился. Парень с миной палача поискал взглядом второго вампира и, найдя того в паре шагов от себя, единым движением встряхнул и выхватил меч, сделав мгновенный выпад. Норд-вампир успел только слегка отшагнуть назад, прежде чем взвывшее на секунду зубастое лезвие оттяпало ему руку. Вместе с куском плеча. Ортьольф вскрикнул от боли, а потом ему в лицо направилось дуло стрелкового оружия и грохнул выстрел. Лишившееся головы тело рухнуло на пол. Смертный сдул дым, исходящий из дула, приподнял им козырёк своей шляпы, вновь встряхнул меч и, перехватив его обратным хватом, вернул сложившийся клинок в ножны. Убрав оружие, он развернулся на каблуках и пошёл обратно в покои владыки Волкихара. Проходя мимо Рыцаря Ночи, он только мельком скользнул взглядом по нему и на миг дольше задержал глаза на служанке. И закрыл дверь за собой, зайдя внутрь. Харкон просто спросил: — Что, думаешь, они бы не были полезны в достижении столь благородных целей? А светлый дух был спокоен, будто бы это не он только что казнил двух самых влиятельных прихлебателей при его дворе: — Скорее напротив. Они бы пытались урвать побольше для себя. И как раз из-за них смертные бы и бунтовали, поскольку эти двое не были столь же разумны, как ты, чтобы слушать меня. Вот скажи мне — почему, чтобы воззвать к твоему гласу рассудка, мне потребовалось превратить твой замок в атомную бомбу? Почему нельзя просто поговорить, как равные разумные существа? Обязательно надо показать силу, поиграть мускулами да клыки поскалить? — Мне-то откуда знать? Так мир устроен. Я бы не стал тебя слушать, не покажи ты мне свою силу. Но ты это и так понял, верно? — Верно. И сейчас удивляюсь, что ты оказался не столь слеп, каким я тебя помню. Ведь та же Валерика не могла не объяснить тебе, что пророчество о Тирании Солнца — это глупость. Смертельно опасная к тому же. — Да. Но она говорила, что стоит опасаться смертных. Я считал глупостью это, а не… мировое равновесие. — Она тоже ослеплена, пусть и по-своему. Она полагает, что мир находится в несколько ином равновесии, чем это вижу я. Просто она никогда не видела его со стороны. Это чётко отбалансированный механизм. Солнечный свет — это чистая магия, изливающаяся из прорехи в Обливионе, ведущей напрямую в Этериус. Вся жизнь растёт и обновляется под лучами Солнца. А ваш род питается этой жизнью, как и все остальные. И разве плохо будет, если сделать условия жизни смертных лучше, чем если бы они старались сами? Тем более, что у вампиров век куда дольше, чем у смертных, и можно будет с лёгкостью следить за их здоровьем, как физическим, так и духовным. Сами же люди следят за тем, как живёт их собственный скот. Разве вы должны быть хуже? И можешь не подмечать, что я говорю вещи, которые сами смертные бы осудили. — Вот как? А как же честь и достоинство, свойственные смертным. — Я сказал друзьям, что обязан показаться тебе морально хуже, чем ты сам. Разве я не показался тебе хуже? Харкон ненадолго замолчал. — Показался. Но мне многое в тебе кажется чем-то непостижимым. — Просто потому что ты узко мыслишь. Твоя картина мира слишком ограничена. А единственный способ познать границы возможного — это попытаться выйти за их пределы. Я могу совершать такое только мысленно, поскольку я — человек, и не могу преступать грани морали. Ты же моралью не ограничен, и у тебя есть власть. Ты просто ею пользоваться не умеешь. И считал, что власть сама по себе является целью, а не средством. Это плохо, даже для существ с тёмной стороны. Особенно для тёмной стороны, поскольку это ведёт к нарастанию конфликта со светлой стороной… Мордред шепнул одновременно с Пьером, после краткой паузы: — Стража Рассвета. -…Стража Рассвета. Они ненавидят вампиров, и тому есть объективные причины. Вампиров стало слишком много, а вы к тому же заражаете вампиризмом через укус. И вас будет становиться всё больше с каждым днём, и с каждым днём будет страдать всё больше людей, всё больше жизней будет оборвано… всё больше страданий вы причиняете смертным. Непорядок. А, опять же, если у вас будет достаточно качественной крови, то вам будет просто незачем охотиться на смертных. Я подчёркиваю — ДО-СТА-ТОЧ-НО. Это не означает «как можно больше». Это означает «столько, сколько нужно в меру». А если вы все научитесь контролировать свою жажду крови, то сможете реже её пить, и смертные под вашей опекой будут жить даже лучше, чем без оной. А Стража Рассвета прекрасно сможет исполнять роль охотников на дикарей вместо вас. Главное — не злить их больше необходимого. И не относиться к ним легкомысленно. Служанка легонько тронула господина за руку и заглянула в глаза. В её ледяных омутах читался вопрос. Человек говорил такие страшные, но почему-то правильные вещи… Он явно ненавидел вампиров, он казнил двух самых жестоких ублюдков во всём замке… но рассуждал так, словно сам был монстром куда как хуже Харкона. Тем, для кого в принципе не существует морали и добра. Для кого не существует чувств и чести. Вот Харкон его и спросил: — Так ты — действительно божество? Тот Бог-Машина, которым ты представился моему лучшему рыцарю? Тон смертного почти не изменился, но он точно был доволен этим вопросом: — Нет. Я — всего лишь смертный безумец, решивший, что у верховного вампира клана Волкихар остались крохи разума, к которым я воззвал. И рад, что не ошибся. Лорд удивился: — Безумец? Для безумца ты говоришь слишком разумные вещи. — Да? А разве не безумие — прийти в замок вампиров в одиночку и угрожать их владыке смертью, чтобы заставить его себя выслушать? Не безумие ли — жить бок о бок с дочерью этого самого вампира, каждую минуту подвергая свою жизнь смертельной опасности? Безумие ли — пытаться изменить то, что записано в Древнем Свитке? И читать этот Свиток в своих мыслях раз за разом, чтобы видеть один и тот же сюжет, не важно, от чьего лица — стража рассвета или твоего слуги? — Так ты читал Свиток? — Я читал ТРИ таких Свитка. И эти знания засели в моей голове настолько прочно, что я наизусть знаю слова ключевых персонажей в этом сюжете. И, просто чтоб ты знал, я могу их воспроизвести слово в слово и тон в тон. А раз мы с тобой сейчас здесь сидим и разговариваем, то у меня что-то да получается. Этого разговора в Свитках не было. Ни разу. Я не могу предугадать, что ты скажешь или даже подумаешь дальше. Честно говоря, я думал, ты не изменишься ни на йоту, и мне придётся лично тебя убить, чтобы этого не сделала Серана. — И сейчас ты скажешь, что для тебя это было бы просто. — Проще некуда. Я же не говорю, что я в процессе останусь в живых. Я мог бы обратиться за помощью к Страже Рассвета и толпой штурмовать твой замок, убивая всё, что движется, не разделяя вампиров на правых и виноватых. Я мог заминировать твой замок попроще, нежели чем сделал — например, установил бы в каждом углу взрывные устройства с зажигательной смесью, которая очень ярко горит, а в других местах установил бы кучу зеркал с магической подоплёкой. Сложно, дорого, заморочено, но эффективно, и замок остался бы целым. Подгорелым, но целым. Я мог активировать протокол Владыки Небес, как сделал с Мордредом. Тут никто бы не выжил после такого. А мог и другие обличия принять, устранив тебя не менее эффективно. Или я мог вызволить Валерику из Каирна Душ и выманить тебя из замка лично, чтобы заманить тебя в ловушку. А уж какую — напряги своё воображение, потому что я так могу говорить ещё долго, в меру своей паранойи. При этом я бы не учитывал личные пожелания той же Валерики, например. Харкон снова промолчал, когда он закончил очередной монолог. Видимо, представлял себе способы своего убийства. А потом обратил внимание на важную деталь: — Ты сказал, что моя жена сейчас в Каирне Душ. И ты знаешь, как её оттуда достать. — А ты всё ещё хочешь её смерти? Лорд задумчиво хмыкнул. — Ну-у, да. Хочу. Но теперь я её хотя бы понимаю. Я бы тоже многое сделал, чтобы остановить такое существо, как ты. И мне всё равно кажется, что ты мне лжёшь, что ты не бог. — А что для тебя значит понятие «божество»? — Хмм… Неимоверная мощь, непостижимый разум, непонятные цели и мотивы. Это если смотреть на тебя. — Но я здесь лично, перед тобой сижу, не обливаюсь светом и не грохочу громовым голосом, не смотрю на тебя свысока, как на мелкое смертное насекомое. Да, я могу так смотреть, могу так говорить, но разве это делает меня божеством? Я могу быть лишь посланником такого божества. Я — исполнитель. Мне поставлена цель. Мне может казаться, что я сам этого хочу, или что я сам выбрал, чего мне хотеть, и это освобождает меня от каких-либо рамок. Никто не контролирует мои действия. Моя воля ни от кого не зависит. Я волен самостоятельно идти к поставленной цели. Любым желаемым мне путём. А теперь скажи — если ты стал понимать мотивы своей половинки, то почему ты до сих пор хочешь её убить? Харкон смолчал в ответ на этот вопрос. И правда, сейчас на этот вопрос ответить было сложно. Просто раньше он бы сказал, что ненавидит её за предательство. А сейчас, когда он понял, почему она так поступила, ничем внятным объяснить своё желание её смерти не получалось. И на это ответил сам Пьер: — Я тебе скажу, почему. Ты просто в смятении, а эта ненависть к Валерике — единственное чувство, достаточно сильное, чтобы оставаться определённым, и твоя душа сейчас цепляется за него, как за что-то единственно знакомое. Я выбил у тебя почву из-под ног, огрел по голове дубиной великана, и ты сейчас не знаешь, что тебе делать. Убить меня нельзя — ты погибнешь. Прислушаться к моим советам тебе не позволяет гордость, вампирское чутьё подсказывает тебе, что я всего лишь смертный, а мои знания заставляют тебя желать обрести их, чтобы обмануть меня и всё равно обрести власть превыше той, что у тебя уже есть. И упиваться своим могуществом, словно ты сам — божество. Ты просто хочешь потешить своё самолюбие, показать, что ты сильнее меня, сильнее всех. А я не прекращу тыкать тебя в это носом, пока ты сам этого не поймёшь. — А я всё равно не понимаю, чего ты хочешь этим добиться. Парень усмехнулся. — Так ведь я уже говорил. Я хочу увидеть твою дочь счастливой. Счастливой от того, что её семья снова вместе, что вы с Валерикой любите друг друга, как когда-то в её детстве. Давным-давно. Когда ты ещё даже не знал о Тирании Солнца. И мне всего-то надо образумить тебя, наладить атмосферу в замке, свести вас с Валерикой, да так, чтоб вы друг друга не поубивали, и желательно так, чтобы вы вновь нашли общий язык и больше никогда не сходили с одной волны. Харкон вернул ему эту усмешку: — Опять это звучит так, словно ты сам влюблён в Серану. — О, но будь я в неё влюблён, разве мог бы я хотя бы представить себе исход с уничтожением Нирна и её жертвой? Я не говорил, что люблю её, я говорил, что я ей восхищаюсь. Со всех сторон, по всем причинам. Просто потому что она такая есть. И именно это дало мне надежду на то, что тебя можно образумить. Ведь если у такого монстра, как ты, получилась такая чудесная дочь, разве это не значит, что ты можешь заслужить шанс на спасение? — А все твои слова про уничтожение Нирна? Враньё? — Слова — это слова. Они не являются действием. А твоя дочь не является единственной Дочерью Хладной Гавани на весь Нирн. Мне совершенно необязательно использовать именно её кровь для осквернения Лука Аури-Эля. И совершенно необязательно использовать сам Лук Аури-Эля для уничтожения Нирна. Харкон, я читал ТРИ Древних Свитка. И далеко не в таком несовершенном виде, в каком это доступно тебе или любому другому обитателю мира смертных. Неужели ты думаешь, что я не могу себе представить совершенно разные способы уничтожить мир? Возникла новая пауза. Владыка клана Волкихар снова заговорил: — Но ты делаешь совершенно обратную вещь. Спасаешь этот мир. От меня. И от любого другого, кто вздумает его разрушить, как я. Могу я узнать, зачем? — Разумеется. Весь ваш мир и вся ваша вселенная — это нечто, чем я могу вечно любоваться. Здесь нет ничего навсегда определённого, здесь всегда есть шанс на что-то лучшее, но свершается нечто худшее, а потом наоборот. Этот механизм… Мировой Механизм… откалиброван. Работает. Духи из Этериуса так или иначе попадают в мир, сотворённый Лорханом, чтобы так или иначе искать дорогу обратно среди смертных. Испытывающие божества, вроде Молага Бала или дядюшки Шео, исправно исполняют свои роли, не ослабляя накал страстей здесь, внизу. А светлые не могут вмешаться, поскольку находятся в коматозном состоянии, и смертные своими силами преодолевают все преграды на пути обратно в мир чистой энергии. Это превосходное место для обучения иных, нездешних духов, неготовых к ещё более ужасным и жестоким местам обитания. Воля Бога-Машины заключена не только в металлических механизмах. Не только в устройствах или оружии, вроде моего. Ты ведь заметил — я его использую не столько в качестве инструмента разрушения, сколько для сдерживания. — А для тебя всё вокруг является механизмом? — Да. Просто несовершенное человеческое восприятие делает мир тем, что он есть, чем он является в наших глазах. Несмотря на то, что мир может даже не существовать в реальности. И, если я продолжу развивать эту мысль, то могу свести тебя с ума. В этом и заключается моё безумие. Я излишне разумен. И на правах безумца со всей серьёзностью могу нести любую хрень. Могу надеть любое лицо. Поскольку своего лица у меня нет. Итак… Он сделал театральную паузу. -…Готов ли ты усмирить свою ненависть и сам открыть глаза Валерике на то, как на самом деле устроен ваш мир? Имей ввиду, это обязательное условие для того, чтобы моё чародейство заработало именно так, как я его задумал, а не в качестве огромной бочки со взрывной смолой. Это только сейчас ты чувствуешь себя некомфортно, потому что оно вошло в первую фазу. Фазу очищения. Алтарь Молага Бала я не затронул, поскольку мне не улыбается стать перспективной целью для ещё одного лорда даэдра. Я не трогал портал в Каирн Душ, потому что другого известного такого портала я не знаю. И не собираюсь его строить. Твой замок должен стать приятным обиталищем для тебя, твоей семьи и ваших слуг. Насчёт трэллов ты должен решить сам, поскольку власть над их смотрителями находится в твоих руках, а не в моих. Я могу их только казнить, как Вингальмо и Ортьольфа. Кто ещё будет слушать какого-то смертного, которого они видят впервые в жизни? На этот раз Харкон молчал довольно долго. Потом вздохнул. — Восстановление моей семьи ради счастья моей дочери… Ради спасения мира. Так действительно будет лучше для всех. Да… думаю, да. Я готов попытаться усмирить ненависть. Ведь… это неполезное чувство для владыки, верно? Послышался хлопок в ладоши и радостный голос смертного: — Замечательно! Тогда приготовься и прикажи слугам расчистить завал у ворот во двор замка. А я пойду к своим друзьям, успокою их и отправлю с тобой Довакина. — Довакина?! — Ага. Просто там в Каирне ещё и дракон сидит, а он даст Дове право вызывать его обратно в Нирн. Только не делай глупостей, а то Довакин — мужик твёрдый, вампиров не любит, а орать умеет, как дракон. Скажи спасибо, что я Зевса с тобой не отправляю, а то этот птиц вампиров не любит ещё больше, и высокомерен, как бог… Он снова поднялся с кресла и пошёл к двери. Правда, сейчас он на Рыцаря Ночи даже не взглянул и сразу направился прочь из замка. Мордред вспомнил про служанку и молча указал ей в направлении его собственных покоев. Артемида опять хотела возразить, но он показал ей кулак, грозно нахмурив брови. Девчонка обиженно надулась и зашагала домой. А рыцарь пошёл вслед за смертным, пока лорд не застукал его за подслушиванием столь важных разговоров. Парень уже вышел из замка и с улыбкой на лице спустился к друзьям. Те встретили его с не менее радостными улыбками. Серана первая спросила: — Пьер! Всё получилось? При этом борясь с порывом обнять его. Он кивнул ей. — Получилось. Твой папка оказался куда как более разумным, чем я его помню. Осталось только помирить их с твоей мамой, и дело сделано… Анна вдруг выхватила скимитары, увидев, как Мордред спускается к ним с явно недобрым лицом. Пьер обернулся и предупреждающе поднял руку. -…Ань, спокойно. Всё нормально, он свой. — А почему он тогда смотрит на тебя, будто хочет убить? — А… сейчас поймёшь… Он вышел вперёд, улыбаясь вампиру, и тот вмазал ему в глаз, как только подошёл. От силы удара парень упал на землю, и рыцарь гневно рявкнул: — Какого хрена ты меня не предупредил?! Пьер поморщился, держась за левую половину лица, сдержал стон и болезненно рассмеялся. — Ах-ха-ха-ха… ой… Но тебе стоило видеть своё лицо, Морти… Ох, стоило, ха-ха… Серана спросила у самого верного рыцаря своего отца: — А что он сделал, Мордред? Вампир ткнул пальцем в лежащего на земле человека. — Этот хренов скамп превратил твой замок в одну огромную мана-бомбу и угрожал Харкону подорвать её, если он его убьёт! Довакин заржал в голос, всё ещё держа свой шлем в подмышке. А до вампирской принцессы смысл слов дошёл только секунды через три, и она в ярости глянула на того, кого чуть не расцеловала минутой ранее. — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! Парнишка подскочил и спрятался за спину Мордреда. — Серана, успокойся… Вампирша была в шаге от того, чтобы принять облик монстра, и тихо приказала рыцарю: — Мордред, отойди. Пьер тут же его попросил: — Не отходи. — А я сказала — отойди. — Не отходи! — Отойди, или я тебя убью вместе с ним! — Не отходи!!! Рыцарь картинно отшагнул вправо. Пьеро испуганно завопил и рванул обратно к замку. Серана крикнула, превращаясь в стаю летучих мышей, чтобы мгновенно догнать его: — Я тебя убью!!! Птицы разом все вместе спикировали вниз, но долететь до него успел только Зевс. В нормальные заплечные крылья он трансформироваться не успел и понёс ввысь своего создателя, схватив за плечи, так что в скорости вампирше уступил. Конечно, огромная металлическая птица попыталась сделать воздушный манёвр на высоте крыши замка, но Серана выхватила Пьера раньше и понесла его по воздуху к башне. Она впечатала его в стену, держа рукой за горло и гневно скаля клыки. Парень держался за её руку, как мог, и в страхе зажмурился. Но миг длился за мигом, вампирша пылала гневом, однако не свершала свою угрозу. Немного успокоившись, она втянула клыки и когти, летучие мыши вернулись в её тело почти полностью, и она опустилась с ним на землю. Коснувшись берега, Серана разжала пальцы, отпустив горло Пьера. Он прокашлялся, потёр едва не раздавленное горло и облегчённо вздохнул. — Чуть не задушила… Серана скрестила руки на груди, отвернулась и пробурчала: — Мало тебя придушить за такое. Сказал бы хоть, что собирался сделать. А Мордред, довольный таким зрелищем, обратил внимание на саму принцессу. В последний раз он видел её тысячи лет назад, в королевской одежде клана и с косичками, уходящими к затылку. А сейчас на ней был лёгонький весенний наряд из белого хлопка с узорчатым шитьём, складывающимся в некое подобие рун на неизвестном языке. С юбкой всего лишь до колен длиной и тонким пояском. Она вся была в белом, включая сапожки с высоким каблучком. Причёска тоже изменилась. Она распустила волосы и отрастила их до плеч, добавив косички поменьше только с одной стороны, начиная с виска и заканчивая у плеча. Мордреду стоило усилий смотреть на неё не как на девушку, а как на дочь своего лорда. Тем более, что она смотрела на Пьера с такой симпатией, с какой обычно смотрят на любимых. Да, она разозлилась на него. Но он не только приложил нечеловеческие усилия для того, чтоб образумить её отца, но и идеально разыграл эту партию. Никто до конца не знал, что он затевал. Он никому не говорил. И всё выглядело естественно. Будто он один всё сделал. И ведь сделал. Харкон отказался от исполнения пророчества о Тирании Солнца. И даже готов отречься от ненависти к своей жене, чтобы вернуть Серане семью. Пьер был прав. Если у Харкона получилась такая чудесная дочь, то почему он не заслуживает второго шанса? Да, этот вампир был чистым злом всю свою жизнь, но это просто оттого, что он не использовал власть по назначению. Пьеро показал ему, как. И показал лишь малую толику. Как посланник божества, он превосходно наставлял на путь истинный. И он не собирался вести Харкона за ручку. Он просто преподал урок. Только от «ученика» зависит, пойдёт этот урок ему на пользу, или же «ученик» окажется слишком глуп, чтобы принять его. В любом случае, мана-бомба из стен замка никуда не делась. Пьер пришёл в себя, несмотря на фингал размером чуть ли не в половину лица, и повернулся к Довакину. — Ангард, теперь твоя очередь. Что скажешь о драконе-некроманте у тебя в подчинении? Норд прогудел: — Мерзко, но круто. Драконом больше. Я «за». Пьер кивнул и посмотрел на вампиршу. — Серана, Валерика заточена в Каирне Душ, портал в который она создала сама у себя в лаборатории. В числе ингредиентов для открытия портала присутствует кровь Дочери Хладной Гавани. И… Он перевёл взгляд с неё на Довакина и обратно. -…Ангард — живой. И Каирн не пустит его, не сожрав его душу. Ты можешь помочь? Серана перестала дуться и задумчиво потёрла подбородок. — В теории — да. Это достаточно просто, если изменить заклятие захвата души и выпустить его не на полную мощность. Норд обеспокоенно спросил: — А меня это не убьёт? Она покачала головой. — Не должно. Но приятно не будет, сразу говорю. Довакин тихо прорычал неразборчивую матерную тираду и надел шлем. Кивнул вампирше. Та вздохнула и начала шептать заклятие, собирая в ладонях колдовскую энергию. Мордред заметил изменения в формуле, и по факту они должны были вообще сделать заклинание нерабочим. Но, когда принцесса выпустила тёмную дымчатую сферу в героя, тот болезненно поморщился, а от его тела отделился слегка подрагивающий призрачный образ, который перелетел Серане в руку, съёжившись до размеров пальца. Правда, у неё не было камня душ, так что частичка души Драконорожденного осталась в магической ловушке. Чисто технически это должно решить проблему, если только Довакин не попадётся на глаза Идеальным Повелителям... ***