По твоей вине

Сколько Чонгук себя помнит, он всегда любил Тэхёна. Его хён всегда был сильным, красивым и смешным, за ним хотелось идти, на него хотелось смотреть, не отрываясь. Его личный идол, личное божество. Чонгук был влюблён в своё личное божество, грелся в тепле его улыбки, тянулся за ним, как подсолнух к солнцу. И был совершенно не замечаем. Но ему хватало и того, что он может быть рядом и совершенно беззастенчиво пользовался дружбой их родителей. Семья Чонгука очень близко сотрудничала с Кимами, богатейшей семьёй в Корее и, к тому же, самой знаменитой. Все из их рода чем-то да прославились: господин Мин Соран — знаменитый актёр, внёсший большой вклад в культурное развитие страны, его муж и глава семьи, Ким Тэюн, известный политик, имеющий большое влияние в верхах, а у их старшего сына, Ким Санни, свой бренд одежды, который стремительно набирает популярность не только в стране, но и за её пределами. И что самое важное, благодаря чему к их семье всегда было приковано внимание публики, это доминантный ген. Их семья одна из немногих в Корее, кто смог сохранить его и донести до этих дней. Они — высшая ступень эволюции, люди, которым суждено вести за собой, те, в чьих руках испокон веков концентрировалась вся власть. Примерно так и описывают семью Кимов, и Чонгук, пожалуй, не смеет спорить, ведь с самых малых лет имел возможность видеть многое, что творится в этой семье. Он был влюблённой собачонкой, преданно следовавшей за младшим членом семьи Ким. Они вместе учились в младшей и средней школе, и только в старшей Чонгук смог добиться того, чтобы Тэхён стал наконец называть его своим другом. Ему доверяли, к нему прислушивались, ему улыбались совершенно искренне. Как близкому другу. Обеденный перерыв один из любимейших периодов времени в школьной рутине, потому что Тэхён всегда рядом. Кто бы мог предположить, что Ким Тэхён, отпрыск своей бесподобной семьи, вырастет настолько нелюдимым? Никто даже предположить не мог. Собственная доминантная натура его душила, он выделяется среди толпы, привлекая ненужное внимание одним только своим запахом. С людьми ему ладить всегда было особенно трудно, его имя идёт впереди него самого. Люди пытаются завести с ним ненужные знакомства, омеги клеятся на раз два. Ох, с омегами особенно тяжело. Рядом с ними невозможно находиться, это попросту опасно для жизни. Запах доминанта их привлекает, сводит с ума и от этого никакие блокаторы не спасают. Как только наступает обеденный перерыв, Тэхён тащит своего единственного друга в магазин, покупает всё, что им необходимо, даже не спрашивая пожеланий Чонгука, ведь давно всё выучил за срок их дружбы, а затем, минуя душную столовую, выбирается на крышу. Здесь пусто, тихо и без лишних назойливых ароматов, без ненужных взглядов и пугающе кокетливых улыбок. — Тебе бы подстричься, — говорит Тэхён, умастившись головой на бедре друга, — альфа же, а выглядишь совершенно не мужественно. Чонгук уже упоминал, что обеденный перерыв его любимое время в школьной рутине? Нахмурившись, он глянул вниз, собираясь ответить, но споткнулся взглядом об чужую нахальную ухмылку. Побереги господь его нервы, этот человек слишком прекрасен. — Стрижка меня не спасёт. Не всем быть такими же, как ты, — цокнул языком Чон и, отводя от себя внимание, щёлкнул альфу пальцами по лбу, а затем увёл взгляд и как ни в чём не бывало стал попивать свою газировку. — Мистер мокрая мечта всей омежьей части населения страны. …и некоторых альф неудачников. Тэхён насмешливо фыркнул, но дальше подстрекать не стал, только перевернулся на другую сторону и уткнулся лбом в живот Чонгука, не замечая, как тот мелко вздрогнул от неожиданной близости. Запах друга успокаивает. Он неповторимый, родной. Ни один омега или альфа не вызывали в нём даже отдалённо похожего ощущения. Это освежающий аромат полевых цветов, весны и желанного одиночества, единения с природой. Его личное успокоительное. — Я рад, что ты не омега, — шепчет, прикрывая глаза. И Чонгук тоже рад. Правда рад, по-настоящему, но одновременно с тем ощущает невыносимое чувство вины. Он устал врать себе и Тэхёну, устал постоянно убеждать себя, что ему и дружбы вполне достаточно. Ким не рассматривает отношения ни с альфами, ни тем более с омегами. А Чонгуку даже не нужно быть омегой, чтобы сходить по нему с ума. По крайней мере, он может тешить себя некоторыми иллюзиями. Тэхён отталкивает всех, кроме него, не подпускает к себе никого, кто не его семья или Чонгук. Это льстит безумно и вместе с тем вынуждает чувствовать себя виноватым, ведь бежит Ким именно от проявления всякого рода романтики и совершенно не подозревает, что его единственный близкий друг, которому он доверяет безоговорочно, на самом деле безнадёжно в него влюблён. Тэхён это не одобрит. В семье у него так заведено, что встречаться с людьми того же пола — это мерзко и неприемлемо, поэтому альфа не только омег не рассматривает, он попросту не интересуется никем. Установки, задаваемые с детства семьёй плюс накопленная за годы жизни неприязнь к омегам привели к тому, что единственным близким человеком стал для него Чонгук. Его тихий милый друг, вечный слушатель и просто очаровательная палочка выручалочка. Всегда рядом, стоит только позвать, всегда поддержит, выслушает. — Почему не бывает так, как в фильмах? — с тихим вздохом Тэхён пускает слова по воздуху, встречая вопросительное мычание сверху. — Дружба, любовь, семья. Почему в реальной жизни нельзя найти даже намёка на подобие того, что есть в книгах и фильмах? — Смотря что ты ищешь, — Чон отвечает непринуждённо, сметая светлые пряди со лба друга. — Семья не всегда строится на любви, любовь не всегда бывает обоюдной, а дружба… часто, вступая в дружеские отношения, люди ищут выгоду, а если ты пришёл только за выгодой, то какая же это дружба? Сплошной самообман. Ну хоть так, через глупые рассуждения вслух, Чонгук смог признать правду хотя бы самому себе. — А, то есть ты стал моим другом только из корыстных целей? — хохотнул, подозрительно щурясь. Никогда в жизни не поверит, что тот мелкий дурачок, игравший с бабочками наедине с собой в саду их семьи, мог быть настолько коварным. — Конечно! А ты думал, что я забыл в три года у вас дома? Хотел спиздить документы из вашего сейфа и оформить на себя бизнес твоего брата. Как видишь, пока мне это не удалось и приходится продолжать дружить с тобой, дожидаясь нужного часа, — и картинно вздыхает, за что получает ощутимый тычок в рёбра. — Придурок, — прыснул со смеху Тэхён и отпрянул от бедра друга. — И всё же… пообещай, что не бросишь меня. Сердце, и без того вечно сходящее с ума, забилось как бешеное. Казалось, что наклонись Ким чуть ближе и всё будет слышно, всю его позорную аритмию. Стало трудно дышать. Взгляд у Тэхёна пронзительный, тяжёлый. От него мысли спутываются, становится сложнее понимать хоть что-нибудь. Неужели?.. — Я ни с кем не смогу быть таким, каким ты меня видишь, — продолжает он низким вкрадчивым голосом. — Тобой я действительно дорожу, если ты возьмёшь и исчезнешь… ты единственный, с кем я честен и рядом с кем мне спокойно, такого друга, как ты, больше я найти не смогу. …а, показалось. В ушах звон, напоминающий падение множественных стеклянных осколков наземь. Такой привычный звук, звук треска надежд, чудом уцелевших за все восемнадцать лет. Сейчас даже их не осталось. И теперь, подавляя привычную боль, Чонгук улыбается, вдыхая поглубже необходимый воздух, и ерошит мягкие светлые волосы Тэхёна, чем вызывает море возмущений. — Чё это за мысли у тебя, а? Неужто прощаться со мной вздумал, совсем дурак? Ну и шуточки у тебя, — возмущается, хоть и понимает, что всё его притворство видно как на ладони. Ну и пусть, главное, чтобы до Тэхёна не дошло, какие эмоции на самом деле скрываются за игривым недовольством. — Ты ещё скажи, что завещал мне всё своё состояние, а завтра пойдёшь с обрыва прыгать. Клянусь, я тебя из-под земли за это достану и придушу. — Я уже буду мёртв, гений, — хохочет Тэхён, отбиваясь от нападок. Глупые шутки разряжают обстановку, становится немного легче дышать. Тэхёну с Чонгуком легко, Чонгуку с Тэхёном тошно. Тошно от невысказанной правды, от нужды в утаивании собственных мыслей и чувств. Но иначе никак, ведь либо он молчит и имеет возможность находиться рядом, пусть и как друг, либо рассказывает всё честно и по итогу остаётся один. Опять один… Чонгук всегда один. Даже если люди считают его другом, они таковыми для него не являются. Он вечная подушка для нытья, терпеливый слушатель, умеющий хранить секреты. И никогда не бывает наоборот. Поделиться своими мыслями означает оголиться перед теми, кому это на самом деле не нужно. Никто не станет слушать, даже если Чонгук будет умолять, никто не поддержит. Так было всегда; что с родителями, что с не состоявшимися друзьями, и единственный, кем он действительно дорожил и кого всегда внимательно слушает, это Тэхёна. Его хён, божество, коим он казался в детстве. Чонгук молчит о себе и живёт с мыслью, что и его вскоре придётся отпустить, но пока этого не произошло он будет рядом, будет подстраиваться и добродушно улыбаться, пока душа с тихим треском теряет осколок за осколком.

• ° o ● 🦋 ⁠● o ° •

— Апартаменты? —переспрашивает Чонгук. Нет, правда, он точно правильно всё услышал? — Да, апартаменты, — подтверждает Тэхён, пододвигая к Чону свою тарелку с картофельным салатом. Он его не очень любит, а вот Чонгук уплетает за обе щеки. — Всего на недельку, может на две. Так ведь будет проще готовиться к выпускным экзаменам, и все расходы я возьму на себя! — А что вам мешает у нас подготавливаться? — хмурится Соран, заботливо пододвигая к Чонгуку салфетку. Хороший мальчик, жаль что альфа, так бы составил хорошую партию его младшему сыну. — Разве мы вам мешаем? — Твой старший сын недавно вернулся к нам домой из-за его планирующегося в городе показа и работает по ночам. Очень громко работает, и не один, а с целой командой, — Тэхён натянуто улыбается, обманчиво милым голосом поясняя причину своего решения, и кидает недовольный взгляд на полуубитого Санни, опять работавшего в ночь. Чонгук зажимается и отводит взгляд, стараясь сосредоточиться на своём завтраке. Оставаться у друга на ночёвку ради подготовки к выпускным экзаменом, кажется, было не такой уж хорошей идеей, а вот предложение заехать на недельку в апартаменты звучит уже не так плохо. — С этим понятно, но… а у Чонгук-и дома готовиться к экзаменам вы разве не можете? — всё не прекращает задавать вопросы Соран, явно из-за чего-то нервничая. Может, просто не хочет надолго терять младшего сына из поля своего зрения? Поставленный вопрос огорчает, вынуждает мысленно погрузиться в ту самую обстановку, которая уже больше года царит в доме Чонов. Постоянные упрёки из-за увлечений, которые, как родителям кажется, не подходят для будущего главы семьи, вечные споры из-за поступления в университет. От сына они требуют серьёзности, идеальных оценок и поступления в лучший экономический университет Кореи. А Чонгук просто хочет рисовать. Рисовать и не получать за это колкие упрёки. А ещё больше он хочет съехать от родителей в какую-нибудь живописную деревню. Построить небольшой уютный домик, обставить его исключительно по своему желанию. Быть может, он даже может представить там себя со своими детьми, но… омегу рядом с собой он не видит. Хоть убейте, даже представить себя не может в качестве любящего мужа для какого-нибудь утончённого ласкового юноши. — Мы с родителями сейчас в напряжённых отношениях, мистер Мин, это будет только дополнительным стрессом, а его при подготовке к экзаменам и так хватает с головой. Не врёт, предельно честен. Хоть где-то он может быть честен. И Тэхён правда оплачивает апартаменты на девять дней. Чонгука долго уговаривать не приходится, он всегда идёт на поводу. Конечно же, только в том случае, если в руках поводья держит именно Ким. Местечко альфа выбрал достаточно уютное. Что-то вроде большой квартиры-студии: небольшая кухня, просторная гостиная часть и отгороженная спальная зона. Кровать, правда, всего одна, но это Чонгука не смущает, у них всё равно не будет времени на сон, а если и будет, то на ней уляжется Тэхён. Чон из принципа не ляжет с ним в одну постель, лучше уж будет отсыпаться на диване, но зато риск раскрыть свою влюблённость внезапным стояком будет на восемьдесят процентов ниже. Родители звонили ему пару раз. В первый папа интересовался, всё ли в порядке, не нужно ли им что-нибудь привезти, а во второй Чонгук поругался с отцом «на пустом месте». Смотрины, видите ли, его не устроили, для него здесь стараются, омегу ему подыскивают — из уважаемой, состоятельной семьи! — а он только и делает, что нос воротит. Тэхён похлопал сочувственно друга по плечу и предложил начать учебу с завтрашнего дня, а сегодня пока расслабиться. Так Чонгука запрягли готовить ужин, а Ким отправился в магазин за выпивкой. Чон даже спрашивать не стал, как он её раздобудет в такое время, да и к тому же никому из них нет двадцати одного года. Об этом он предпочитает не думать и просто нырнуть в холодильник в поисках нужных продуктов. Время за готовкой пролетает быстро, но Тэхёна всё нет. Склонившись над подоконником, Чонгук начинает вырисовывать на стекле очертания множества бабочек и глубоко задумывается. В голове бардак, навалилось слишком много всего; родители давят с поступлением и свадьбой, хотя их сыну всего восемнадцать, казалось бы, какая к чёрту свадьба? Ещё и Тэхён, чувства к которому по-хорошему бы уже давно пора загасить, но огни надежды всё тлеют где-то глубоко внутри. Или же, может, стоило бы признаться? Хотя нет, плохой вариант, нужно потерпеть хотя бы до выпускного, а там уже можно делать, что душе заблагорассудится. Он непременно выскажет Тэхёну всё, что таил в себе, а тот уже пусть сам решает, как с этим быть. Из коридора доносится писк электронного замка, а следом хлопок двери и торопливое копошение. Вдохнув в лёгкие побольше воздуха, Чонгук шлёпает себя по щекам, чтобы окончательно вернуться в реальность, и выходит навстречу вернувшемуся соседу. Но последнее, чего он ожидал, это то, что окажется сбитым с ног чужим немалым весом и бешено ядрёным феромоном. Затылок, столкнувшись с полом, отозвался стреляющей болью по всей черепушке, но благо падать было не слишком высоко, до сотрясения не дотянет. Тяжёлое надрывное дыхание обжигает молочную длинную шею, а крепкие руки обвивают явно уступающее в размерах тело, смыкаясь на спине. Чонгук чувствует себя придавленным бетонной стеной. Он вообще-то тоже альфа, ничем не уступающий другим таким же альфам его возраста, но Тэхён… доминантный ген отличает его от всех остальных. — Тэхён, какого ху!.. ах! — звонкий вскрик отбивается от стен, улетая эхом дальше по коридору. Острые клыки настоящего альфы предупреждающе проскользили по шее, царапая, и вместе с тем тяжёлая ладонь с нажимом прошлась по паховой зоне и сжала никому не мешавший член так, словно мстила за что-то. У Тэхёна гон, и Тэхён его подавлял. Подавлял не как альфа, видящий соперника в себе подобном, а как ведомый инстинктами, вынуждающий свою потенциальную пару подчиниться. За осознанием следует шок, за шоком — замешательство, которое ошибочно восприняли как покорность. — Прости, — хриплый шёпот в самое ухо, за которым следует то, что подталкивает Чонгука к совершению огромной ошибки. Горячие губы Тэхёна всасывают мягкую кожу до щиплющей боли, активно провоцируя возбуждение откровенными фрикциями. — Я не могу, ты… слишком вкусно пахнешь. Чонгук слишком легко оказывается в чужих руках, слишком быстро отдался как морально, так и физически. Его рывком поднимают с пола, но никуда не несут. Альфа прижимает свою «жертву» к стене, утробно урча. Нравится чужая покорность, нравится запах и приятная тяжесть в руках. Нетерпеливые ладони сдёргивают с Чона брюки вместе с бельем, освобождая себе доступ к желанному, к источнику яркого запаха полевых цветов. Чонгук пахнет слишком нежно, альфы так не пахнут. И чёрт знает, почему он позволяет Тэхёну так много, хер пойми, чем думает, когда сам притягивает его к себе за затылок, впиваясь в красивые губы неуклюжим, но страстным поцелуем. Он об этом мечтал, это снилось ему в самых мокрых снах. Страшно, очень, блять, страшно, но Чонгук не может возразить. Страшно, когда длинные пальцы Тэхёна, надавив на губы, скользят в его рот, исследуя подушечками длинный язык, страшно, когда чужой высвобожденный наружу член вжимается в его собственный, пачкая естественной смазкой. Тэхён трахает его рот пальцами, собственнически помечая шею багрово-синими отметинами, и трётся горячим возбуждением об его собственное. Это абсолютно неправильно, Ким делает это совершенно не по своему желанию, а исключительно на инстинктах. Он не воспринимает в гон запах Чонгука как нечто враждебное только потому, что аромат универсальный, как нежный, так и свежий. Здесь нет чувств, если смотреть со стороны Тэхёна. И всё равно, Чонгук не может заставить себя оттолкнуть альфу. Это ведь, возможно, его единственный шанс. Шанс почувствовать себя желанным, потешить себя иллюзиями о страстной любви. Когда, если не сейчас? Если бы не стечение обстоятельств, через две недели, после государственных экзаменов, Чонгук бы просто признался в любви, оказался бы отвергнутым и снова остался один. Какая разница, произойдёт это сейчас или позже? Быть может, это эгоистично и неправильно, возможно он нагло пользуется чужим состоянием, но никак не может себе отказать. Облизнувшись с нахальной ухмылкой, Тэхён рывком разворачивает Чонгука к стене и наваливается грудью на его спину, фиксируя так, как ему самому будет удобно. Влажные от слюны пальцы скользят между ягодиц, мажут по сжатому колечку мышц, обводя по кругу, и без предупреждений проникают внутрь. Слюна откровенно плохая замена для смазки, а своей собственной у Чонгука нет, он не омега, но воспалённый гоном мозг Тэхёна это не трогает. Он хочет — он берёт. Спасибо на том, что хотя бы додумался о предварительной растяжке, иначе Чон себе не представляет, как больно ему могло быть, если бы первыми в задницу проникли не пальцы, а настоящий член. Если ему сейчас так больно от растяжения пальцами, то что будет, когда дело дойдёт до главного? Скольжение быстрое, рваное и не приносит и грамма удовольствия. Острые клыки смыкаются на выпирающем шейном позвонке и прокусывают тонкую кожу, вырывая болезненный вскрик. Тэхёну нравится. Все вздохи, шипение, ахи и высокие вскрики, ему до чёртиков нравится выпытывать их самыми разными способами. Засосы, укусы или давление на ни в чём неповинный член Чонгука, плевать, он с неподдельным удовольствием делает всё это, криво ухмыляясь. Собственный колом стоящий член упирается Чону в поясницу, обильно истекая и пачкая чужую ровную кожу. От вида собственной смазки на теле альфы, которого он себе подчинил, крышу сносит напрочь. Горячая головка члена Тэхёна соскальзывает к ложбинке. Чонгук, кажется, перестаёт дышать. Сердце стучит прямо в ушах, разгоняя кровь. Тяжёлые ладони проскользили по бёдрам, и, смяв худые бока, Тэхён уверенно толкнулся в сжатый проход. Стон, разлетевшийся по апартаментам, был вызван вовсе не наслаждением. Тупая боль пронзила всё тело. Чонгук не был готов, ни морально, ни физически. Тэхён проник плавно и полностью с первого раза, горячо дыша в чужой затылок. Стенки ануса, конвульсивно сокращаясь, доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие, а усилившийся запах полевых цветов только сильнее распаляет. Первые толчки пробные, почти осторожные. Боль постепенно начинает отступать, а ощущение наполненности уже не кажется таким уж неправильным, Чонгук начинает привыкать и, можно сказать, втягиваться. С очередным звонким шлепком Тэхён впервые слышит стон, намекающий на удовольствие. Дрожа от удивительного ощущения, Чонгук сильнее прогибается в спине и упирается лбом в холодную стену. Головка члена с нажимом прошлась по простате. Альфа на долю секунды замедляется, словно осмысляя, и, растянув губы в широкой клыкастой улыбке, подхватил Чонгука под локтями, вынуждая сильнее выгнуться и прильнуть спиной к его груди, чтобы после секундной заминки начать вбиваться резче, прицельнее, до звонких шлепков влажной кожи об кожу, каждый раз до срывающегося голоса. Их близость походит на дикость. Тэхён вбивается почти яростно, порой позволяя себе отвесить парочку шлепков по покрасневшим ягодицам. Чонгук принимает всё, что ему дают, записывает на подкорку сознания чужое сбитое дыхание, грудное мычание, ощущение рук на теле, приятную боль от множественных шлепков тяжёлой рукой по нежной коже ягодиц и бёдер. Это ведь Тэхён, его любимый друг. Его божество, его святилище, как он может не принять то, что он ему даёт? Чонгуку всё заведомо нравится. Он мечется, вздрагивая, когда член с нажимом проезжает по простате при каждом проникновении, и не может сдержать слёзы. Они катятся градом по щекам и к подбородку, губы опухают от постоянного прикусывания, которым Чонгук пытается подавить стоны, чтобы не вызвать вопросов у соседей. Волосы пружинят в такт размашистым ударам крепких бёдер и спадают на глаза, липнут к мокрым щекам. Тэхён вылизывает его шею, тяжело дыша, и размашисто вбивается в тугое колечко, иссякнув на сдержанность. Чонгук терпеливо впускает в себя тяжёлый толстый член, но после очередного прицельного толчка взвизгивает особо высоко и, стукнув лбом по стене, содрогается в оглушительном оргазме. В ушах стоит гудящий звон, по телу разливается приятная нега. Тэхён всего на долю секунды замедлился, но, дождавшись, пока сжавшиеся стенки ануса расслабятся, вновь приступил к уверенному темпу. Чон, слишком чувствительный после пережитого оргазма, перестал себя сдерживать, подавлять стоны стало просто физически невозможно. Слишком много, слишком хорошо, слишком… слишком! После серии быстрых коротких толчков Тэхён вжимает Чонгука в себя как можно теснее, обнимая поперёк груди и рёбер, и кончает, не выходя из тугого колечка мышц. Явное набухание у основания чужого члена должно было побеспокоить Чонгука, но он даже рыпнуться не смог, тело дрожало как сумасшедшее и если бы не поддерживающие его руки, то он давно бы свалился без сил. Узел, постепенно расширяясь, приносит определённый дискомфорт. Чонгук шипит, морщась, но не противится, да и толку? Сцепку без вреда для здоровья не прервать, куда проще и безопаснее просто переждать. Почти весь гон Тэхёна они проводят вместе. Чонгук никогда не думал, что его интимная жизнь начнётся так резко и будет настолько утомляющей. Эти четыре дня были, без шуток, крайне заёбистыми. Альфа брал всё от ситуации, а второй просто принимал всё, что ему дадут, по большей мере просто терпя. На утро пятого дня Чонгук просыпается один. Простыни холодные, окна распахнуты настежь, словно стоящий в комнате запах кому-то сильно помешал и от него хотели немедленно избавиться. Плохое предчувствие застряло в сознании, привлекая к себе внимание. Натянув на себя домашние брюки и смятую футболку, Чонгук всё же встаёт с кровати и движется к кухне. Если Тэхён там, то их ждёт неприятный разговор. И, по иронии, он действительно там. Сидит за столом, пьёт ядрёный кофе с непроницаемым выражением лица. Взгляд острый, плечи напряжены. Так и хочется сбежать, чтобы не видеть его таким. Чонгук видел своего друга разным: злым из-за семейных склок, напуганным после столкновения с омегами, особо восприимчивыми к его феромонам, грустным из-за смерти любимого хомячка в третьем классе младшей школы, смеющемся с него, маленького Чонгука, плачущего из-за случайно раздавленной бабочки, и никогда прежде на его памяти Ким Тэхён не был настолько серьезным. Они не приветствуют друг друга, лишь мельком перекидываются равнодушными взглядами. Оба не хотят обсуждать произошедшее, но кто-то должен начать разговор или хотя бы словом обмолвиться. Чонгук медленно добирается до чайника, боясь потревожить ноющую поясницу и щиплющий задний проход, и заваривает себе кофе. Руки, зараза, трясутся, и всё это Тэхён прослеживает, скрывая нижнюю часть лица сплетёнными в замок ладонями. Один чёрт знает, что у него на уме. — Это была ошибка, — звучит в тишине. Чонгук в тайне радуется, что налил горячую воду в кружку до того, как услышал чужие слов. Словно пропустив сказанное мимо ушей, он спокойно кидает в кофе сразу четыре ложки сахара с большой горкой и размеренно перемешивает. В другое время у него бы жопа слиплась от приторного вкуса и без того сладкого кофе с карамелью и такого количества сахара, но так он хотя бы будет сконцентрирован на вкусе, а не на ситуации. Сомнительная логика, но кто его осудит? Заварив себе кофе, Чонгук вытаскивает с верхней полки пачку с печеньем и направляется к столу, чтобы усесться напротив альфы. — Ещё что скажешь? — звучит практически безразлично. Тупое притворство. Он говорит то, что нужно, а не то, чего бы на самом деле хотел. Этот разговор должен пройти гладко, даже несмотря на серьёзность темы. Чонгук сгладит все углы, пусть только визуально, но это уже будет хоть что-то. — Я виноват перед тобой, — Тэхён выпускает тяжелый вздох и подпирает голову кулаком. В глаза не смотрит, гипнотизирует крошки на столе. — Случившееся было ошибкой. Это неправильно, и мне, и, должно быть, тебе тоже было неприятно. Вся вина полностью на мне, если захочешь мне врезать — дерзай. Но Чонгук молчит. Шуршит упаковкой печенья, громко рвёт её и, вдохнув запах из пакета, закатывает глаза от приятного аромата. Вытаскивает первую печеньку и полностью отправляет ту себе в рот, принимаясь активно пережевывать и довольно мычать. И всё под хмурым взглядом Тэхёна. При таких обстоятельствах, говорят, кусок в горло не полезет, а Чонгук, вопреки, уплетает магазинное печенье за обе щеки, едва проглатывая. Четыре ебанных дня ушли на постельные утехи, и за всё это время ни крошки не побывало в его желудке. — То есть это всё ошибка? — спрашивает словно между делом, беззаботно. А на деле сердце колет. — Безусловно, — отвечает, не медля. Ауч, а вот это уже было больно. — Спать с другим альфой неправильно и мерзко. Внешне улыбчивый и спокойный Чонгук внутренне крошится, осыпаясь мелким песком на землю у ног Тэхёна. Больно, неприятно, обидно, но ожидаемо. Это должно было рано или поздно случиться, он знал, что будет отвергнутым, но всё равно не был готов. — Ты прав, — преувеличенно бодро, на грани с неестественностью, но Ким, кажется, ничего не заподозрил, — это было ошибкой и нам больше не следует её допускать. Тэхён заметно расслабился, чего не сказать о Чонгуке. У того на душе кошки скребут. Остаток дней, на которые оплачены апартаменты, они готовятся к экзаменам. Случившееся не забылось никем из них, напряжение не развеялось. Все их разговоры были только об учёбе, в остальные моменты висело напряженное молчание. Часто Тэхён просто уходил, иногда надолго, а Чонгук не глупый, сразу понял, что его избегают, а баночки с газировкой «DrPepper», которые альфа приносил по возвращении, были своеобразными извинениями. Сам Тэхён всякие газировки не пьёт, а для Чонгука это большая слабость. И он поджимает губы каждый раз, когда в холодильнике появляется новая баночка. Пьёт с благодарностью, улыбается, но по щекам текут ручьи. Больно, мать вашу. Сам экзамен проходит достаточно гладко, Чонгук почти не волновался, но так и не набрал того количества баллов, которые хотели увидеть родители. Тэхён, как сказал папа, сдал на отлично. Больше они не виделись, оба не пришли на выпускной, только забрали аттестаты и разошлись как в море корабли. В ночь после официального выпуска из старшей школы Чонгук впервые поймал себя на сомнительных размышлениях. Стоя перед зеркалом в своей ванной после ссоры за ужином с семьёй, он смотрел себе в лицо и не узнавал в его чертах себя. Кожа побледнела, под глазами залегли большие синие мешки, губы потрескались. В тот миг он поймал новое ощущение, не посещавшее его прежде ни разу в жизни: «Хочу исчезнуть» Так, чтобы со всех радаров, чтобы ни один человек в мире не знал, где он находится. Туда, где тишина, покой. Быть может, он сменил бы кардинально имидж; покрасил бы волосы в другой цвет, в более тёмный, чем родной каштановый, набил бы парочку тату, сделал бы пирсинг, может проколол бы пупок или нос, или губу. Ему хотелось сделать то, чего он всегда боялся. Порвать связь с семьёй. Почему нет? Вполне подходит под определение «сделать то, чего всегда боялся». Придётся поменять номер телефона, сменить аккаунты в социальных сетях. Всё, чтобы ни один новый встреченный человек не знал, кем он был, чем жил до этого, как рос. Быть может, именно тогда он ощутит ту самую свободу? Свободу, при которой он будет чувствовать, что больше никому ничего не должен, что впредь он больше не обязан под кого-то подстраиваться, не должен выполнять какие-то странные обязательства просто потому, что так просит семья. Этакое глобальное чувство свободы. Вот, что значит «исчезнуть» для Чонгука. Убить прежнего себя, вылепить новую личность. Возможно, более уверенную, самодостаточную, счастливую в своём вечном одиночестве. Звучит как мечта, возможно даже несбыточная. И всё же… почему бы не начать к ней идти?

• ° o ● 🦋 ⁠● o ° •

Тихий вечер понедельника радует летней прохладой, гулом машин на оживлённых дорогах, яркими огнями уличных фонарей, галдящими голосами прохожих. Жизнь в Сеуле кипит. У Юнги сегодня особенно хорошее настроение, после посещения любимого тату-салона оно всегда более чем прекрасное. Его владелец мастер на все руки и, к тому же, безумно привлекательный омега, жаль только, что у него уже есть ребёнок. Ухаживания за папой одиночкой Мину, увы, не по плечу. В здании компании всё ещё горит свет и невольно возникает вопрос: — Работники вообще хоть иногда дома бывают? — шепчет альфа себе под нос, входя в здание и салютуя улыбчивому охраннику пропускной карточкой. Сейчас он как никогда счастлив, что не работает здесь рядовым офисным планктоном, коих в компании хоть отбавляй. Возиться с музыкой ему куда приятнее, чем с юридическими аспектами, планами по пиару, сводками по прибыли и прочей ебаниной, которую так сразу и не перечислишь. Юнги минует холл, заходит в лифт и улыбается, замечая парочку трейни, забежавших следом в последний момент. Трое молодых парней тихо переговариваются, хихикая, и альфа вспоминает, что даже когда и сам был как они, стажёром, то точно также со стороны наблюдал за такими же одногодками, вечно шушукающимися за спинами других. Мин не вписывался ни в одну концепцию, не подходил ни под какую группу, если бы не директор Ким, рассмотревший в зелёном юнце потенциал для сольной карьеры, то Юнги знать не знает, по каким бы подворотням сейчас шастал. У директора на такое глаз намётан, он словно интуитивно распознаёт, что принесёт выгоду. Уверенный и прагматичный, даже слишком для своих лет. А ещё слишком трудолюбивый, да до такой степени, что иной раз его приходится выманивать из кабинета шантажом. Добравшись до нужной двери, Юнги умело игнорирует кокетливое приветствие секретаря и стучится. Заветного «входите» не дожидается, просто нагло распахивает двери и вваливается в кабинет директора как к себе домой. Только ему одному позволительно. У директора Кима невероятно узкий круг общения. Он терпит только родственников, парочку бывших сослуживцев из армии и его, Юнги. Честно, Мин и сам вахуе, что каким-то магическим образом смог завести дружбу с таким человеком, как Ким Тэхён. С подобными, сильными мира сего, многие мечтают не только дружить, но честно, Юнги и дружбы с лихвой хватает, на том спасибо. — Ну и что теперь, — цокает Мин, недовольным взглядом окидывая фигуру сосредоточенного директора, — кто-то опять подорвал унитаз петардой и ты составляешь документ о требовании возмещения затрат на ремонт? Тихо вздохнув, мужчина отнимает взгляд от экрана компьютера и прослеживает, как незваный гость стягивает с лица черную тканевую маску и плюхается на диван. Вот же, бестолочь невежественная. Может, он и водит дружбу с Тэхёном, но он ведь по-прежнему остаётся его руководителем, постыдился бы. — Это было давно, зачем вспоминаешь, чтобы потешить самолюбие? Юнги хохотнул, вспоминая тот самый день четыре года назад. Это ведь он вынудил одного дурака на спор подорвать толчок. Ну и шума они наделали, хотя пацанёнка жалко, его ведь тогда за это выперли из компании. — Я был молод и глуп, — Мин закатывает глаза, ёрзая на месте и шипя от дискомфорта. Свежее тату на бедре, скрытое специальной плёнкой, болит нещадно. Возможно, он слишком погорячился, выбрав такой большой эскиз. — Я бы сказал, что ничего не изменилось, — Тэхён уставился хмуро на друга, услышав шуршание плёнки. — Снова в салоне торчал? У тебя на теле вообще хоть одно живое место осталось? — Конечно, моё милейшее личико! — парировал Мин с лукавой ухмылкой. — Но если серьёзно, я просто не могу прекратить ходить туда. Хозяин этого тату-салона просто душка, ещё и сам мастером работает! И сынишка у него забавный, взрослый малый уже, ему одиннадцать лет недавно стукнуло. Бесит неимоверно, но пока терплю. — У этого расчудесного омеги ещё и сын есть? — Тэхён неосознанно сделал акцент на поле, само как-то получилось. Всё же, с годами неприязнь сама собой никуда не улетучилась. — Ага, та ещё заноза в заднице. Видит, что к папочке его дышу неровно, вот и вставляет палки в колёса. То чай с солью принесёт, то краски на меня опрокинет. Чонгу шутил, что он так территорию защищает, но мне всё же кажется, что это не шутки, — посмеивается Юнги, не замечая, насколько нежно произнёс это дурацкое «Чонгу». — Вы, доминантные альфы, реально «защищаете свою территорию»? Ответа не следует. Пальцы, уверенно стучавшие по клавиатуре, застыли в воздухе, взгляд приковался к таблице в документе, но картинка размылась. В ушах на повторе прокручивалось имя, давно забытое, но всё ещё слишком будоражащее. Двенадцать лет прошло, а сердце всё также болезненно колет. — Чонгу, говоришь? — звучит слишком бесцветно, Тэхён и сам на секунду удивляется холодности своего голоса. — Почему я раньше его имени не слышал? — А ты и не спрашивал, — Юнги вскидывает подбородок, непонимающе изгибая брови. — Вообще его не совсем так зовут, но мне больше нравится называть его именно так. Звучит милее, что ли. Он постоянно возмущается, говорит, что дискриминация последней буквы его имени раздражает, но ничего не могу с собой поделать, — губы Мина расплываются в идиотской улыбочке. Вспоминая чужое недовольное бухтение, Юнги совершенно не замечает на себе чужой прожигающий взгляд. — Если бы не его сын и не разница в возрасте, давно бы приударил, но не могу решиться. Он твой одногодка и это меня отталкивает. Вообще-то, разница в возрасте между Тэхёном и Юнги не такая уж большая, всего шесть лет. Это действительно немного, по крайней мере в случае, когда это касается дружбы. Но осознание, что сногсшибательный сильный омега, на которого он пускает слюни с самого переезда в Сеул, ровесник его тридцатилетнего начальника, сильно стопорит. Вдыхая в лёгкие побольше воздуха для успокоения, Тэхён всё же спрашивает кое-что ещё: — И сын у него, говоришь, доминантный альфа? — Ага, прикинь, — вздыхает уж больно удручённо. — То ли малец выиграл генетическую лотерею, то ли Чонгу просто по молодости очень удачно погулял с кем-то из доминантных богатеев, хрен его знает. Я спрашивал, но он в очень грубой форме отвечал, что это не моё собачье дело. И не удивительно, мы ведь даже не приятели, я для него всего лишь назойливый клиент. Не совпадает. Пазл не сходится. За двенадцать лет, проведённых без единственного близкого друга, Тэхён многое переосмыслил. Чонгук пропал сразу после выпуска, даже его родители не знали, где он и что с ним, а Ким не особо искал. Он был зол, хоть и сам понимал, что большая часть вины за всё лежит именно на нём. В памяти всё время крутилось то глупое обещание, данное на крыше школы. Чонгук обещал его не оставлять, обещал быть рядом, но всё пошло по пизде. Если бы Тэхёну в голову не пришла идея снять апартаменты для подготовки к экзаменам, то гон настиг бы его дома, и тогда его милый друг прямо сейчас стоял бы здесь, рядом. И вновь перед глазами один из ярких дней детства. Маленький мальчик, играющий с бабочками на заднем дворе дома Кимов. Смешной и улыбчивый, большеглазый и прилипчивый. Искренний, родной. И Тэхён всё это сбросил пинком с обрыва из-за собственной незрелости. Обозвал случившееся ошибкой, а Чонгук… улыбался и кротко кивал. И дураку понятно, что своими словами он круто задел Чона, а Тэхён, видимо, хуже любого идиота, раз на осмысление сего факта ему потребовалось двенадцать лет. Чонгу… омега, владеющий тату-салоном, популярный мастер в узких кругах, многие знаменитости обращались за его услугами, Юнги не единственный из артистов компании, кто частенько туда захаживает. Прежде Тэхёну было плевать, он даже не видел этого мастера, знал только по некоторым рассказам. И всё же этот Чонгу — омега. Его Чонгук был альфой. Миловидным в силу возраста, улыбчивым и скромным, но он был альфой, вне всяких сомнений. И только этот нюанс не позволяет пазлу сложиться. — О, я кстати бедро себе наконец забил, хочешь глянуть? — внезапно воскликнул Юнги и, потянувшись к карману за телефоном, вскочил с дивана. — Если ты сейчас начнёшь раздеваться, то мой ответ нет, не хочу. — Зануда, — закатил глаза младший и уселся на край стола директора. — Буду я ещё перед тобой своё шикарное тело обнажать, размечтался. С тебя и фоточек хватит. От своеобразной манеры общения Юнги у Тэхёна подёргивается глаз. Он с тяжелым вздохом принимает телефон и сразу видит на экране фото исходного эскиза, а после команды «листай влево», начинает медленно перебирать снимки, со средней заинтересованностью вглядываясь в рисунки. Вспоминается, как в школьные годы Тэхён любил коротать время на переменах, залипая на то, как Чонгук долго и нудно вырисовывает что-то в своём скетчбуке. Юнги фоткал весь процесс создания, от эскиза, до промежуточного результата и конечного, даже пару эстетичных видео для сторис в инстаграм записал. Но дальше с галереей стала твориться какая-то фигня, следом за фотографиями тату стали появляться странные снимки, по типу капель на банке из под содовой крупным планом, изображения под странным ракурсом, словно фотографировали исподтишка. — Это ещё что? — хохотнул Тэхён, подперев щёку кулаком. — Где? — воскликнул Мин и наклонился так, чтобы видеть, что происходит на экране его телефона. — Что за… ааа, вот же мелкий прохвост! Это Бани́ дурачился, Чонгу ему телефон не доверяет, потому что в последний раз этот дуралей стал набирать случайные номера и подшучивать над людьми. Потом он ещё долго разгребал за сынишкой. Усмехнувшись, Тэхён стал листать дальше. Ничего особенно удивительного, только фотографии с ресепшена, дурацкие селфи со странных ракурсов, десяток снимков среднего пальца крупным планом… Юнги не соврал, этот пацан его явно недолюбливает. Однако же улыбка быстро сходит с лица, когда в этом бесконечном многообразии всплывает фотография тату-мастера в деле. Лицо сосредоточенное, брови нахмурены, непослушные черные волосы собраны в забавный хвостик на затылке. Черты лица более острые, чем помнит Тэхён, но по-прежнему в крайней степени очаровательные. Чонгук всегда был по-кукольному красивым, жаль только, что чтобы понять это альфе пришлось потратить слишком много времени. Листать дальше Ким не стал, так и застопорился на одном единственном снимке. Это ведь Чонгук, его Чонгук. Старше, шире, с парой проколов на лице, но это всё ещё тот самый мальчишка, липнувший к нему с самого раннего детства. Стал совсем взрослым, самостоятельным… …омегой. И всё равно, что-то с этим пазлом не срастается. Не мог же Чон всё это время скрывать свой пол? Это глупо. Да, в подростковом возрасте Тэхён стал открыто заявлять, что ненавидит омег, явно преувеличивая, но ведь Чонгук и до этого презентовал себя как альфа, а значит не в том причина. В голове сплошная путаница. — Мне пора домой, — быстро выключив компьютер, засобирался директор. — Эй, стой… блять! — потупив взгляд, Юнги случайно пискнул, когда в руки бесцеремонно кинули его же телефон. — Я вообще-то пришел вытащить тебя в бар пропустить по стаканчику. — Сегодня не выйдет, возникли дела, — Тэхён на него даже не посмотрел; прошёл мимо, накинул пиджак на плечи и на секунду остановился у зеркала, чтобы окинуть себя оценивающим взглядом. — А завтра? Мы давно не собирались вместе, чтобы выпить, почему бы… Тэхён? Почему игнорируешь? Ай, зараза, ушёл.

• ° o ● 🦋 ⁠● o ° •

День выдался нелёгким, с самого утра Чонгук бегает по врачам, и если бы не Намджун со своим желанием организовать личную жизнь друга, то вчерашний вечер и это утро прошли бы в тишине и спокойствии. Чон сильно жалеет, что согласился на дурацкое свидание с каким-то артистом. По словам Джуна, этот якобы супер популярный индивид уже очень давно положил на него глаз, но Чонгуку было откровенно плевать, ему и в повседневной жизни одной подобной прилипчивой популярной зазнобы хватает, он таких, может сказать, уже наелся. И всё же, единственному другу он отказать не смог. С Намджуном он познакомился ещё в армии, правда сам Чонгук долго там не продержался, вскрылся факт беременности. Это было внезапным известием, просто в один из дней особо интенсивных тренировок у него чуть не случился выкидыш. Ребёночка-то спасли, а вот как быть дальше, после вынужденного отстранения от службы, никто не сказал. Намджун оказал недюжинную поддержку, предложив пока пожить в его квартире с его омегой. Хосок оказался вполне дружелюбным и понимающим, прибывание в их квартире было достаточно приятным периодом, пока Джун был в армии, Хосок упрашивал Чонгука не съезжать, мол крышей поедет если опять один останется, и Чон… не смог отказать. Ему слишком знакомо это чувство. Навязчивое ощущение одиночества, диктующее сомнительные мысли. Хосока он за друга не считает, это нечто большее, напоминающее скорее родственные отношения. Чонгуку он стал заботливым старшим братом, а Намджун другом, человеком, который всегда может поддержать в трудную минуту. Сформировавшиеся между ними отношения были слишком непривычными для омеги, новыми, впервые он раскрывался, разговаривал, делился, эра вечного слушателя и подушки для нытья наконец прошла. Эти двое до сих пор вместе, живут в законном браке, но детей не планируют. По словам Хосока, им несносного упрямого Бани́ хватило на две жизни вперёд, и Чонгук более чем понимает. Но чего они точно хотели, так это устроить его личную жизнь. И Чонгуку не хватило смелости признаться им, что это физически невозможно. Доминантный ген первого полового партнёра сказался на организме Чона самым непредсказуемым образом. Формируясь всю жизнь полноценным альфой и воспитываясь в суровых нравах, он никак не ожидал чуть не пережить выкидыш и осознать себя рецессивным омегой в возрасте девятнадцати лет. В девятнадцать, мать его, лет. Огромный удар по психике, что уж говорить о здоровье. Без возможности дослужить, без денег, на шее у едва знакомых людей и с чудом спасённой беременностью. Мысли об аборте очень резво отбил Хосок, хотя отрицать, что они были, как минимум глупо. Случай смены вторичного пола стал для врачей самой настоящей находкой, Чонгуку чудом удалось избежать публичности, но вот внимание медицинского сообщества прилипло накрепко. Теперь раз в месяц на протяжении двадцати лет, почти двенадцать из которых уже прошли, Чонгук обязан проходить регулярные медосмотры. Помимо понимания того, что статус «альфа» теперь далёк от него также сильно, как Нептун от Солнца, всплыл ещё один заёбистый прикол. Чонгук теперь не просто рецессивный омега, он омега подходящий только для одного альфы. Поэтому о личной жизни и речи быть не может, ведь это всегда про любовь, а любви без секса не бывает. А если таковая и есть, то либо длится недолго, либо это нечто семейное, как любовь отца к сыну. Чонгука тошнит от одного представления интимных действ с кем-то, кто не является Ким Тэхёном, а чужие намеренно завлекающие феромоны взбивают все органы в кучу. Именно это и случилось вчерашним вечером. Омега планировал тихо отсидеться в ресторане, в котором было назначено свидание, вежливо отказать и съебаться восвояси. И он никак не ожидал, что попадёт под влияние чужих подавляющих феромонов. Его пытались подчинить, хотели продемонстрировать свою крутость, возбудить, а может и ещё чего похуже, но вместо того Чонгук позеленел до трупного оттенка и сбежал в туалет, чтобы высвободить всё содержимое желудка. И такая реакция на подавляющие альфьи феромоны будет до тех пор, пока тот единственный, под которого когда-то подстроился организм, не поставит ему метку. Но это невозможно, как минимум потому, что Тэхёну это не нужно, а как максимум, потому что Чонгук лучше пол в общественном туалете языком отдраит, чем вернётся в тот период, когда был безоговорочно влюблён в самого бесчувственного альфу планеты. Нет уж, увольте. Со вчерашнего вечера и до этого утра его не по-детски мутило, пришлось ехать в больницу, чтобы получить специальный укол для стабилизации и пробежаться по врачам. К обеду он уже был вымотан. Радует только, что на сегодня он додумался никого не записывать и устроил себе выходной с расчётом на то, что после вечернего свидания вернётся поздно и будет отсыпаться, пока Бани́ чахнет на занятиях в школе. Сев в свою машину, Чонгук ещё долго не трогается с места. Ему только-только полегчало после укола, нужна передышка. На телефон приходит звуковое оповещение о новом сообщении. Нахмурившись, он тянется к смартфону и пытается вспомнить, не отключал ли он разве звук. На главном экране горит одно сообщение от неизвестного номера. Это СМС, а не уведомление из социальной сети. Чонгук открывает его, думая, что спам. Клиенты обычно пишут ему на рабочий аккаунт в инстаграме, а СМС оповещениями в основном балуются операторы сотовой связи и телевизионщики. 14:36 А Бани́ совсем на тебя не похож, скорее уж на своего отца. Сердце пропускает удар, закрадывается тревожное ощущение. Чонгук ещё раз перечитывает сообщение, потом ещё раз, и ещё, и ещё… Какого чёрта? Шутка какая-то? Все, кто знаком с их маленькой семьёй из двух человек, прекрасно об этом осведомлены. Нужно быть слепым, чтобы не понять, что на своего папу Бани́ совершенно не похож. Так устроена биология, гены отца в их случае были куда сильнее. Отдельная боль для Чонгука — видеть точную копию некогда любимого человека. Он словно повторно наблюдал за ростом Тэхёна, будто возвращался во времена, когда они оба были детьми. Порой бывает сложно отделить в голове два образа, иной раз Чонгук всё ещё впадает в замешательство, когда натыкается на сына по утрам. Экран гаснет, на раздумья перед ответом Чон тратит немало времени.

14:59 Я вас знаю?

Ответ приходит незамедлительно. 14:59 Ещё и разговорчивый такой, совершенно не в тебя пошёл. Ты ведь с детства та ещё тихоня, но мне нравилось. По рукам пробегает колючий холодок. Чонгук глупо моргает, пару раз перечитывая сообщение, чтобы ещё раз убедиться, что зрение его не обманывает. Догадок, кто бы это мог быть, совсем мало. Вернее, всего одна, и она крайне пугающая.

15:04 Если не будете отвечать на мои вопросы, то я заблокирую этот номер.

Страшно, мать твою. Ещё и сердце стучит в ушах, как загнанный в клетку зверь. Неспокойно на душе. Лёгкий мандраж, паника, недоверие, предвкушение. От ощущения последнего Чонгук едва не влепляет себе пощёчину. Телефон в руках вновь завибрировал. 15:05 Я отвёз Бани́ из школы к вам домой, мы быстро поладили. Не хочешь встретиться? Чонгук говорил «лёгкий мандраж»? Забудьте, он в панике и, одновременно с тем, в бешенстве. Не проходит и секунды, как следом прилетает очередное сообщение с неизвестного номера, но теперь уже с адресом, названием ресторана и точным временем. Хах, перед фактом поставил? Весёлый, видимо, вечерок намечается.

• ° o ● 🦋 ⁠● o ° •

Местом встречи оказался не какой-то вычурный ресторан, всё убранство которого так и вопит о дороговизне. С виду это вполне обычное заведение, не слишком востребованное, судя по количеству посетителей, но вполне уютное. Чонгук не хотел сюда приходить, чутьё ему будто подсказывает, что оно того не стоит, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но он всё равно пришёл. Даже раньше назначенного времени на двадцать минут. Так хотел отсрочить этот момент, но в конечном итоге сам явился раньше положенного. Но входить не спешил. Быть может, он выглядит глупо, стоя здесь, прямо перед входом в ресторанчик. Весь такой высокий, в объёмном бомбере, с кучей пирсинга, а стоит и мнётся как школьник на первом свидании. И всё же, Чонгук не может заставить себя переступить порог. Нечто сидящее внутри ждёт этой встречи куда сильнее омеги, рвётся наружу и бьётся как птица в клетке. Чувствует приближение желаемого. Он так бы и проторчал здесь все оставшиеся двадцать минут, если бы не… — Почему у меня ощущение, что ты сейчас развернёшься и уйдёшь? — низкий вкрадчивый голос пронизывает слух, вынуждая нечто тихое и мирное, всю жизнь сидевшее глубоко внутри, бунтовать. Медленный поворот головы, глаза в глаза, тихий вздох, не укрывшийся от чужого внимательного взгляда. Матерь божья. Ким Тэхён всегда был хорош собой. В детстве милейшая булочка, в подростковом возрасте мечта болтливых омежек, а теперь… мужчина. Это всё тот же Тэхён, его любимый друг детства, тот самый идол и божество, в которого был слепо влюблён робкий мальчишка, умевший только играть с бабочками в гордом одиночестве и рисовать всякие смешные картинки на переменах между уроками. Альфа всё ещё красит волосы в теплый блонд и взгляд у него такой, будто не было в их жизни того самого эпизода с гоном двенадцать лет назад. Нет на его лице отвращения, не сквозит от улыбки чувством вины. Выражение безупречного лица мягкое, приветливое. И всё равно здесь что-то нечисто. — Я в шаге от этого, — выходит очень даже уверенно, Чонгук может гордиться собой. Не мог ведь Тэхён ни с того ни с сего явиться, позабыв о делах прошлого. Безусловно, есть шанс, что с годами он изменился, что неприязнь к случившемуся отошла на второй план, но поверить в этот бред сложно. И лучше пусть это останется только на уровне догадок. — Сбежать ты всегда успеешь, но сейчас нам есть о чём поговорить, — тон голоса ровный, ни на что не намекающий, но Чонгук вполне отчётливо распознал в чужих словах упрёк. — Я не займу много времени. Сегодня. Надо было развернуться и свалить. Шанс был, а он его безоговорочно проебал. В компании давнего друга Чонгуку неуютно. Тэхён внешне спокоен, ведёт себя уверенно, движется расслаблено. На первый взгляд нет причин для беспокойство, разве что он знает про Бани́. Нашёл новый номер Чона, знал, в какой школе учится его сын, отвёз его домой и присылал такие же сообщения, как какой-нибудь маньяк из среднестатистического американского фильма ужасов. Вполне возможно, что это всё недоразумение и что разговор всё прояснит. Но желание свалить отсюда к чёртовой матери никуда не девается. — Я не намерен задерживаться, поэтому говори сразу, зачем я здесь, — говорит честно, всеми силами желая показать своё недоверие. В уютной полутьме, в свете тусклых желтых гирлянд, Ким Тэхён также красив. Медового оттенка кожа без особых изъянов и, боже правый, эти глаза. Было время, когда лишь от одного его взгляда Чонгук был готов скончаться на месте. С возрастом эта излишняя драматичность отпала, но от столкновения с внимательным взглядом альфы сердце всё равно пропускает удар, словно по старой памяти. Откинувшись на спинку дивана и сложив в замок руки на столе, альфа выглядел расслабленно. Его дежурная улыбка только настораживала, так с виду и не поймёшь, что в голове творится. — К чему этот враждебный настрой? Мне казалось, что разошлись мы без особого конфликта, — от его низкого голоса по спине Чонгука бегут мурашки. — Я определённо много чего наговорил в то время и не стремлюсь списать всё на возраст. Это моя вина, мои убеждения, выраженные тогда не самыми подходящими словами, тебя обидели. Но это не отменяет того факта, что здесь есть и твой вклад. — Вау, правда? — хохотнул Чонгук, склоняя голову на бок. — И в чём же мой «вклад»? — Ты омега, — говорит так, словно это должно всё объяснить. — Я заметил, — закатывает глаза Чон и, вдохнув поглубже, скрестил руки на груди, — только вины в этом моей нет. Моей ошибкой была глупая детская влюблённость и слепая покорность, я никогда не врал о своём поле, только об искренности своих намерений. Я был альфой по всем показателям. То, кем я стал, — это плод твоих стараний. Возмутительно! Если бы было возможно, Чонгук бы уже дышал огнём. Может он и сам поступил глупо, исчезнув со всех радаров двенадцать лет назад, за это ему отчасти действительно стыдно, но обвинения во вранье он выслушивать не намерен. Его вина разве что в не озвученных чувствах, которые в то время не были нужны никому, кроме него самого. Тэхён замолкает. Хмурится, наверняка о чём-то задумавшись. Молчит долго, бегает взглядом по каменному лицу Чонгука. Пытается высмотреть подвох, но не находит и намёка. — Ты меня любил, — озвучивает как факт. — Больше не имеет значения, — «Имеет!» — кричит нечто внутри, но Чонгук затыкает уши, противясь правде. Не имеет и на этом точка. — Любил, но всё равно исчез вместе с моим ребёнком? — во взгляде читается осуждение. Омега едва не проглотил язык. Просто, какого чёрта? — Ты хотел сказать, с моим ребёнком? — твёрдо парирует, расставляя акценты на нужных словах. — Это мой сын, моя ответственность и ты не вправе меня за что-либо осуждать. Ты нихера не знаешь, чтобы меня в чём-либо обвинять. — Мальчик доминантный альфа, — в тон ему отвечает Тэхён. Их диалог всё звучнее, привлекает непонимающие взгляды. — Он вырастет, станет заметнее и к тебе будет всё больше вопросов со стороны общественности. Доминантный альфа без семьи насторожит, могут начаться проблемы. — А, так ты просто хочешь забрать моего ребёнка? — хрипло усмехается. — Так бы и сказал, чего вокруг да около ходить? — Чонгук, я не стремлюсь… — Достаточно, — резко и громко. Омега встаёт из-за стола, пугая подоспевшего официанта. — С меня хватит. Даже уходит не прощаясь, не оборачиваясь. Дышит тяжело, шагает быстро, кровь в жилах кипит. Замечательная выдалась встреча, превосходная! Тэхён провожает его фигуру пристальным взглядом, едва не скрипя зубами. А мальчик то похорошел, возмужал, стал более уверенным в себе. Сплошное загляденье. Аромат цветочных полей повис в воздухе, откидывая альфу в давно забытое состояние. Это он в своём милом друге особенно любил. Его присутствие помогало представить, будто он один, сам с собой среди полевых цветов, а вокруг никого, кроме бабочек да жучков. Он любил это состояние, любил этого человека, хоть и не понимал в силу узкого мышления. — Вы… не пойдёте за ним? — робко интересуется низкорослый омега официант, прижимая к груди блокнот для записи заказов. — Нет, — а взгляд по-прежнему прикован к окну, за которым в наплывшей на город ночной темноте скрылась одна эффектная фигура, — ещё не время.

• ° o ● 🦋 ⁠● o ° •

Тихий вечер на частном пляже не то, чего Чонгук хотел на самом деле. Он не любитель искупаться в море в жаркую погоду, он из тех, кто до последнего будет сидеть на берегу и лучше получит солнечный удар, чем добровольно полезет в воду. А Хосоку очень даже нравится, он разлёгся на шезлонге, подложил небольшую подушку под голову и теперь попивает газировку Чонгука из трубочки. Дом родителей Намджуна примыкает к этой территории и они в хороших отношениях с владельцами пляжа, потому вход им двоим сюда открыт. И хоть омега не любит море, пляжи и прочую дребедень, это всяко лучше, чем оставаться дома. — Может, зря ты так с ним? — прикрикнул Хосок не открывая глаз. Чонгук слегка поморщился от звучного голоса друга и ответил куда тише него самого: — В самый раз. — И всё же, он очень настойчив. Думаешь, у него действительно есть скрытые цели? После встречи с Тэхёном Чонгук к чертям собачьим заблокировал его номер. Понимал, что всё не может быть настолько просто, однажды возникший элемент из прошлого не пропадает вновь бесследно, как бы ни хотелось. И оказался прав. На следующее утро перед дверью его квартиры стояла большая корзина с тюльпанами и запиской. Как назло, обнаружил её первым именно Бани́ и был очень рад, когда понял по записке, от кого цветы для его папы. Тэхён ему понравился, мальчик этого даже скрывать не стал. — Он явно приятнее этого худощавого, который к тебе постоянно ходит, — с ухмылкой выразился он тем же утром, когда нашёл тюльпаны под их дверью. — Этот Тэхён… не кажется отталкивающим. О, ну конечно же он не будет казаться отталкивающим. Два кровно связанных доминантных альфы наоборот будут чувствовать некую связь, даже если не виделись прежде, подсознательно они всё равно определят друг друга как «семья». Чонгук много чего изучал в своё время. Любовь иногда толкает на разные поступки. Из-за своей затянувшейся влюблённости он очень много читал про доминантный ген и даже был на хорошем счету у учителя по биологии в школе из-за своего излишнего любопытства. — Дай ему шанс, — Хосок потягивается, разминая плечи, и не сдерживает стон от приятных ощущений, — всю жизнь быть одиночкой тоже так себе затея. Лично я бы между «попробовать ещё раз даже если наступлю на те же грабли» и «сидеть на жопе ровно и страдать в одиночестве от зверских течек» без раздумий выбрал бы первое. Течки — ад наяву. Как только они начались Чонгук уже пожалел, что живёт. Ничего больнее за все тридцать лет не испытывал. Просто лежишь себе всю неделю, выворачиваешься наизнанку от судорог и режущей боли, и никак не можешь на это повлиять. Снотворное и подавители не действуют, самоудовлетворение из-за отсутствия всяких сил вариант гиблый, а сторонняя помощь воспринимается всегда враждебно, любые посторонние запахи воспалённый мозг интерпретирует как угрозу. Казалось бы, с рецессивными омегами всё совсем наоборот, их течки проходят почти незаметно, но Чонгук даже здесь сумел выделиться. Пусть по всем показателям он и рецессивный омега, но влияние Тэхёна не прошло бесследно. Всё опять сводится к Тэхёну. Кто-нибудь удивлён? Трель телефонного звонка разрезает тишину пляжной расслабленности. Чонгук с тихим вздохом тянется к карману и выуживает из него гудящий смартфон, вяло глядя на имя звонящего. Уголки губ слегка дёргаются при виде нелепой фотографии сына, высветившейся на весь экран. На время отъезда омеге пришлось доверить сыну свой старый телефон, взяв с него обещание, что на этот раз обойдётся без звонков на чужие номера. — Па, можно мне в гости к дяде Тэхёну? Холодок пробегается по коже от одного упоминания его имени. — Ты дома? Он сейчас рядом с тобой? — один вопрос другой нагоняет. — Ты чего такой нервный? Да, я дома и да, дядя Тэхён тоже здесь. Дядя Тэхён. Ох, знал бы Бани́, кто ему этот «дядя» на самом деле. — Зайка, зайди ко мне в комнату. Только не задавай лишних вопросов, — голос ласковый, не предвещающий подвоха. — Зачем? — звучит с опаской, но судя по щелчку двери на фоне, Бани́ безоговорочно следует указаниям Чонгука. — А теперь выдвини верхний левый ящик в моей тумбе, — вопрос мальчика ожидаемо игнорируется. — Ага, и что теперь? — На запасных ключах от моей работы висит такая штучка, похожая на брелок в виде помады. Нашёл? — Ага, — звон метала на фоне служит подтверждением. — Пап, к чему это? — Берёшь этот брелок, подходишь к дяде Тэхёну, жмёшь на маленькую кнопочку снизу «флакончика» и как только он завибрирует бьёшь нашего гостя этим под рёбра. …звонкий визг, непонятный множественный грохот и тихая ругань. Чонгук разочаровано стонет, понимая, что не достиг желаемого, а его сын, видимо, обзавёлся парочкой новых синяков. — Блять, это электрошокер?! Папа! Заливистый хохот Хосока, с улыбкой подслушивавшего их диалог, действует на нервы. А ещё больше угнетает низкий грудной смех из динамика телефона. Сердце ускоряет ритм, а в мыслях с тихим вздохом проскальзывает обречённое «Ну началось всё по-новой». Присутствие Тэхёна держит Чонгука в напряжении. Он больше не звонит, но теперь регулярно присылает всякие подарки романтического характера. Омеге невдомёк, какую цель преследует Ким. Сложно поверить, что им движут искренние чувства, что только подтверждает его постоянное присутствие рядом с Бани́. Тяжко. — Зайка, передай трубку дяде Тэхёну, мне нужно с ним кое-что обсудить, — вздыхает Чонгук, разглаживая пальцами морщины на лбу. — А что с твоей шок-помадой делать? Па, серьёзно, зачем она тебе? — Поговорим об этом потом, ладно? Прости, если грубо, но сейчас мне необходимо поговорить с… дядей Тэхёном, — ужас, «дядя Тэхён»! Звучит смехотворно. Бани́, недолго побурчав, всё же повинуется. Быстро прощается, желая папе приятного отдыха, и передаёт свой телефон Тэхёну. Хосок тихо ретируется, не желая нервировать Чонгука своим присутствием ещё больше. Зная, какое прошлое связывает этих двоих, он понимает, что разговор для Чона будет не из лёгких. Да в принципе всё, что связано с Ким Тэхёном, не бывает для Чонгука лёгким. — Куда ты везёшь моего сына? — неожиданно спокойно. Ему казалось, что он вспылит как только Бани́ хлопнет дверью, но, на удивление, всё выходит совсем наоборот. — У тебя очень уютная спальня, — в трубке слышится шуршание простыней, по которым Чонгук понимает, что мужчина нагло развалился на его кровати. От одной мысли его выворачивает наизнанку. Внутренности воспламеняются, пуская ток к кончиками пальцев. Ким Тэхён, его детская мечта и подростковая ошибка, прямо сейчас в его спальне лежит среди незаправленных простыней и одеял, в месте, где всё пропитано его, Чонгука, запахом. И Тэхён улыбается, бесшумно вдыхая поглубже остаточный аромат с мягкой подушки. Чонгуку не положено этого видеть, не выдержит. У него уютная квартира, достаточно большая для двоих человек. Просторная гостиная, две ванных комнаты, несколько спален. Здесь пахнет домом. Давно потерянным ощущением, которое, испытав вновь после стольких лет, уже больше не хочется отпускать. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Даже если станут молить об этом. — Если ты продолжишь меня ни во что не ставить, то не жди нашей следующей встречи. Чонгук обещает, что повторит поступки прошлого. Вслух не произносит, но вполне понятный контекст легко читается между строк. И Тэхён это улавливает. Хмурится, напрягая челюсти до скрежета зубов. Знал бы Чон, как сильно выводит альфу одним лишь упоминанием возможности своего повторного побега. — Мой брат рылся в моём рабочем столе и нашёл подробное досье на тебя и Бани́, — что ж, это было необходимо. Чонгук бы рано или поздно всё узнал, по крайней мере к завтрашнему утру, когда вернётся домой с моря и встретит сына, переполненного эмоциями после встречи с новыми родственниками. — А от него следом информация дошла до родителей. На долю секунды омеге почудилось, будто кто-то выкачал весь воздух из лёгких, резко стало нечем дышать. Ладони вспотели и если бы он не сжал покрепче в руке телефон, то тот непременно бы уже лежал наполовину погруженным в песок. А в мыслях страшное. — Они же не заберут его? — Чонгук не слышит сам себя. Голос наверняка тихий, может даже робкий, но не дрожит и ладно. — Что? Нет конечно! В плане… Чонгук, Господи, — обречённо стонет Тэхён, не находя нужных слов с первого раза. — Бани́ силой у тебя никто не заберёт, они просто хотят увидеться с ним. По правде, они и тебя хотели видеть, но были слишком нетерпеливы и требовали организовать им встречу этим же вечером, а ты не в Сеуле сейчас, так что, может, как-нибудь в другой раз? — альфа усмехается в трубку, вспоминая огромные глаза Сорана после новости о существовании Бани́. — Папа всегда хотел большую семью, тебе ли не знать. Но после меня и Санни у родителей не получилось завести ещё одного ребёнка. Мистер Ким и его супруг запомнились Чонгуку как самый яркий пример идеальной пары. Мин Соран, всегда верный и честный, ласковый супруг и любящий папа для своих детей, а Ким Тэюн, дорожащий своими детьми и мужем, но строгий к остальному окружению. Довольно банальный контраст, но от того не менее красивый. Чонгук всегда завидовал Тэхёну и Санни. У него ведь тоже есть родители, но почему-то совершенно отличные от Сорана и Тэюна. В чужом доме он чувствовал себя счастливее, чем в родной обители, чужие люди были ему милее, чем собственные родители. В доме семьи Ким его не встречали вопросами об оценках и вечными упрёками, не наказывали за дерзость лишением карманных денег и голодовками. В чужой семье воздух казался чище, и как бы Чонгук ни хотел сказать, что завидовал Тэхёну и Санни белой завистью, он не может. Ведь завидовал по-чёрному. — Ты ведь не оставляешь мне выбора, — не вопрос, утверждение. Усталость осела скалой на плечи. — Не оставляю, — без промедлений соглашается Тэхён, — а ты всё продолжаешь пытаться прогрызть себе путь к отступлению. Как крыса, пляшущая в агонии в запертой раскалённой клетке. — Пойми меня правильно, Чонгу, — и сам же тихо усмехается. Прозвище Юнги уже приклеилось, благо что омега пропустил его мимо ушей, иначе было бы много вопросов. — Я не пытаюсь отобрать у тебя нашего сына, — Тэхён умышленно расставляет акценты на словах. В памяти ещё слишком свеж их недавний спор в ресторане, — я хочу вас обоих. Ты — лучшее, что случалось в моей жизни, и мне действительно жаль, что понадобилось столько времени, чтобы наконец это понять. Всё, что происходит с нами сейчас, результат моих ошибок. В тот день мне следовало примчаться домой, а не к тебе, тогда бы ничего не случилось. Знаешь, я бы наверняка взял тебя насильно. Отвратительно звучит, правда? Но ты не сопротивлялся, и я всё голову ломал, почему? В гон я был неуправляем, но прекрасно помню всё, что происходило. Тэхён наконец признаёт свои ошибки, а Чонгук всё сильнее убеждается, что этот человек тоже ошибка, его персональная, глупая ошибка. Их следует оставлять в прошлом, Чонгук хотел бы оставить Ким Тэхёна далеко позади. Но что делать, когда это самое «прошлое» прорывает к тебе новые пути? Принять? Смириться? Бездействовать и плыть по течению? — Я не буду выслушивать это по телефону, — вздыхает Чонгук. От нервов он уже сгрыз себе весь ноготь на большом пальце. Сердце стучит, щёки розовеют, а вкус крови на разодранном пальце почти не чувствуется благодаря мыслям, изрядно загрузившим голову. — Тогда это отличный повод для личной встречи! — ловко подхватил Тэхён. Омегу искренне удивляет, как легко мужчина выворачивает разговор в выгодное для себя русло. Каждый раз. — Как насчёт свидания? Кино, ресторан, зоопарк, океанариум. Что больше нравится? На последних словах Чонгук окончательно расслабляется. Смеётся тихо, но искренне. За спиной словно крылья отрасли, такие лёгкие, невесомые, как у настоящей бабочки. Вот уж точно, поистине окрыляющее чувство. — Давай в океанариум, скинешь меня по возможности в бассейн с акулами, — хохотнул Чонгук, в красках представляя свой яркий конец. — Разве у меня не появится в таком случае больше шансов забрать себе Бани? Помнится, ещё совсем недавно ты за него глотку рвал. Очень безответственно с вашей стороны, мистер Чон, — Тэхён пародирует голос их старенького школьного директора. — Придурок, — прыснул со смеху Чонгук. Чувство ностальгии пробирает до дрожи. Так беззаботно они общались очень и очень давно, омеге даже не составит труда назвать точную дату. Тот самый день на крыше школы перед началом «подготовки» к выпускным экзаменам. Много воды утекло, оба они стали совсем другими, не похожими на себя прежних. Когда-то были друзьями, теперь же… всё перевернулось с ног на голову. Кто знает, может смена векторов действительно окажется хорошим решением? Стоит ли Чонгуку поддаться и позволить течению принести себя к нужному берегу? А впрочем, будь что будет, он ведь мало что теряет.

Главное, чтобы не вынесло на рифы, а то мало ли, корабль, полный мечт и надежд, может легко потонуть.