Закон равноценного обмена

       Дом, то место, где кругом, царит полный покой, верни меня домой

      

ХХХ

      — И снова в двадцать семь. Огоньку? — любезно предложил её спутник. — А это мне, — мужчина ловко подцепил длинными тонкими пальцами последнюю сигарету из пачки.       — Не знала, что у тебя есть вредные привычки, — женщина удивленно хмыкнула.       — И не говори, Огонёчек.       Так они и стояли в молчании, изредка нарушаемом выдохом сигаретного дыма и треском тлеющих сигарет. Сегодня её не торопили. Извечный проводник душ через реку Стикс — Харон в этот раз был по-особенному прекрасен. Выглядел элегантно, с коричневой кожей и выцветшими блондинистыми волосами, стриженными коротко, по-военному. Шелковый костюм идеально подходил по цвету к волосам, а лакированные туфли, блестели в свете луны. Атмосфера в целом, была умиротворяющей.        — Как думаешь, в этот раз мне будет дозволено? — голос молодой женщины дрогнул.       — Ты выполнила все условия. Не вижу причин, чтобы тебе отказали. Устроила хорошее шоу. Его еще долго будут помнить, — Харон потрепал древнюю душу по волосам, — в этот раз все будет хорошо, Огонёчек. Я провожу тебя, — глаза женщины округлились, — в конце концов ты мой самый давний знакомый. Я мог бы даже назвать тебя своим другом.       Мост душ поражал воображение. На вид хрупкий, сотканный из тончайших переплетений нитей судьбы, он создавал впечатление чего-то переменчивого, эфемерного. Он уходил прямо в огромное звездное небо. На него страшно было ступать.       — Не возражаете, если я подам вам руку? — Харон игриво подвигал бровями. Этот детский жест, как ни странно, успокоил и она смогла сделать первый шаг. Её охватил восторг. Женщина любопытно осматривалась по сторонам, хотелось все здесь изучить. У нее еще будет на это время.       — Дальше мне нельзя, — Проводник грустно посмотрел на неё.       — Ага, спасибо! Если … Нет, — женщина в отрицании помотала головой, — когда я снова буду я, выкурим еще по одной?       — Обязательно, Огонёчек. Найди меня, когда будешь готова. Я все еще хочу услышать твою самую первую историю жизни.       Внезапно материя содрогнулась, раздался громкий треск. Энергия вокруг уплотнилась и закружилась в водовороте притягивая все, до чего смогла дотянуться. Зря она отпустила руку бессмертного. Она почувствовала себя так, будто её раздирали на атомы и снова собирали воедино, и так бессчётное количество раз. Она кричала. Материя бесновалась, стремилась побыстрее исправить неправильность своего состояния. Верх и низ менялся местами, она пыталась хоть за что-то зацепиться. Жар затопил пространство вокруг, послышался гул. Последнее что она увидела был ослепительно яркий свет, а дальше -темнота.      

ХХХ

      Звуки были приглушенными, как из-под толщи воды. Было тесно и темно. Рядом было еще что-то. И это что-то ощущалось весьма странно. «Своё» на уровне инстинкта, «чужое» на уровне разума. Сверху накрыло что-то теплое, прошлось вдоль бока и исчезло, потом толчок в спину. В голову закрадывались смутные подозрения, перерастающие с каждой секундой в твердую уверенность.       «О нет, нет, нет, нет! Блять, нет!» — мысли крутились хороводом. Она попыталась дотянуться до магии, ожидаемо ничего не получилось. «Не мана, так, дальше … Психоэнергия, тоже пусто. Чакра! Сука!» — мысленно взвыла душа. Тело не отзывалось на команды, её охватил приступ паники. Животный страх парализовывал, разум бился в агонии, раз за разом прокручивая мантру: «Только не снова, нет! Несправедливо! Не хочу! Я не хочу жить!». Рядом недовольно заворочалось нечто, что по всем законам должно быть еще одним ребенком. Сквозь истерику донесся какой-то низкий звук, что-то большое надавило на тело, ограничив движение. «Руки убери мудозвон и без тебя места мало!» — отправила она немой посыл, попытавшись пнуть в место нажима.             — Фух, а я уж думала не успокоится, что-то она какая-то очень активная сегодня, — облегченно развалилась в кресле женщина.       — С чего ты взяла, что «она», может это «он»?       — Называй это материнским чутьем. Мне кажется, она была недовольна.       — Ты преувеличиваешь, Момотаро, — мужчина положил большую мозолистую ладонь на уже огромный живот жены. В руку ощутимо пнули, мужчина ухмыльнулся, — похоже кому-то не терпится появиться на свет.       — Ну или характер весь в тебя, — подколола молодого отца женщина.       — А может и в меня, — самодовольно ухмыльнулся отец.       — Ками, спаси и сохрани этот мир! — с преувеличенным трагизмом заявила молодая мать. Момотаро, огладила свой живот: — Мы с папой очень любим вас и ждем, и будем ждать столько, сколько потребуется.

ХХХ

      Пространство резко сдавило. «Началось, — с облегчением подумалось душе. — И так, первый пошел! — с мысленным улюлюканьем она проводила родственника с пешее эротическое по родовым путям. -Опа-на! Нормально пошел, к дождю! Ну что ж, моя очередь! Эээ? Какого хрена? — что-то мешало двигаться»       — Плод запутался в пуповине! Нужно резать! Быстрее!       — Что? — женщина встрепенулась.       — Лежите! Не двигайтесь, не тужьтесь! Нельзя сейчас тужиться!       — Что с моим ребёнком?!       «Да япона вошь! Отпусти, бля!» — ребенок начал шевелиться еще активнее, еще больше запутывая себя. Резко перестало хватать кислорода. «Ну и хер с ним, все равно рождаться не хотела. Я иду к тебе, старикашка!» — с этими мыслями перерожденец отдался в холодные руки смерти. Резкий удар в спину заставил пробудиться, легкие обожгло, запах крови, мочи, пота, антисептика ударил в ноздри, уши заложило, тело обожгло холодом.       -Почему она не кричит?! Моя дочь? Что с ней? Почему она не кричит? Мой ребёнок! Мой ребёнок! Моя девочка! — молодая мать кричала в истерике и попыталась встать с родового кресла, её остановили врачи.       «Сука! — подумала душа, когда её еще раз стукнули по спине. — А точно!» — и набрав в легкие побольше воздуха сделала то, чего от неё ждали:       — Уаааааааааа! — разнеслось по родовой палате.       — Доченька, — с облегчением произнесла Момотаро Фушигуро, прижимая к груди двух новорожденных.      

XXX

      — Все прошло удачно, — доктора успокоили стоящего на входе отца.       — Я могу их увидеть?       — Конечно.       Тоджи Фушигуро не был хорошим человеком, скорее очень даже наоборот. Он без сожалений марал руки в крови и никогда не испытывал особых угрызений совести по этому поводу. Он считал себя конченным человеком. Встреча с Момотаро не была чем-то выдающимся и их намерения по отношению друг к другу были кристально понятны. Вот только… Одна ночь потянула за собой другую, потом третью. А потом он понял, что они проговорили до утра так и не переспав. В какой-то момент Тоджи понял — он хочешь прожить с этой женщиной всю свою, как он раньше думал никчемную, жизнь. Это было странно быть понятым и принятым. Было странно хотеть принести деньги в дом и накормить свою уже жену ужином, провести с ней время. Момотаро Фушигуро стала для Тоджи семьей, той семьей, которой у него никогда не было.       Тоджи на ватных ногах заглянул в палату. Момотаро казалась ему такой маленькой, измученной, на её лице полопались капилляры, тонкие руки держали два свертка. В горле пересохло, жена улыбнулась ему такой яркой измученной улыбкой, что аж сердце защемило.       — Хочешь подержать? — Тоджи замер, нерешительно протянул руки, Момтаро передала ему сына. Это было странно, внутри ничего не ёкнуло.       «Просто маленький человек. Он чертовски странно выглядит, что мне делать?» — мысли лились хаотичным потоком. Мальчик заплакал.       — Мегуми, я думаю назвать его Мегуми.       — Благословение, значит, — Тоджи кивнул, аккуратно передавая орущий сверток жене. — А? — он осторожно взял второй сверток, лежащий рядом.       — Тэкера, — тихо отозвалась Момотаро, укачивая плачущего Мегуми.       — Тэкера, — эхом повторил он. — Сокровище.       «Почему я ничего не чувствую?» — Тоджи поправил пеленку, и девочка схватила его палец и не отпускала. Она была такая маленькая и почти полностью умещалась на его ладони. Тоджи Фушигуро замер, у него перехватило дыхание.       «Это не просто маленькие человечки. Это МОИ маленькие человечки», — пронеслась набатом мысль.       Именно в этот момент эти трое стали центром его давно прогнившего мира. Хладнокровный убийца заплакал.       — Спасибо тебе, Момотаро, спасибо, — он крепко обнял свою семью, пряча в макушке жены свои слезы.      

ХХХ

      Её разбудил звук, точнее детский плач. Раздражающий, громкий, визгливый. Послышались мужской и женский голоса, их вибрации раздражающе звенели в ушах. Все было таким громким и нечетким. Что её больше раздражало она пока не могла определиться. Фокусировать взгляд было бесполезным делом, она могла видеть лишь очертания, что странным размытым пятном рябели перед глазами. Она все же попыталась сфокусироваться, и головная боль убийственной силы ударила в череп.       Как же этот второй задолбал. Воет и воет, как будто его, блять, режут. Еще какой-то непонятный выкидыш хаоса на стене. Она его не видит, ощущает нутром. Как нечто смердящее, потное, липкое. Сидит там в углу и пялится. Малой все не затыкается. Раздражает. Такера выругалась, но вместо этого её голосовые связки издали визг. Этот звук был высоким и противным. Пожалуй противнее, чем у ее нового родственника.       «Может дело в этом существе на стене? Дети же чувствуют всякую хрень, — проскользнула шальная мысль. — Но вот как её прогнать?». Её подняли в воздух и начали укачивать, напевая незамысловатую мелодию.       «Стоит попробовать», — она издала неразборчивое улюлюканье и вперилась взглядом в угол. Попыталась по крайне мере. Перед глазами мелькали только размытые пятна.       Тоджи Фушигуро замер, его дочь была странным ребенком. В отличии от своего брата, который часто плакал и издавал звуки разной степени громкости, она по большей части молчала. Лишь изредка, когда хотела есть или была грязной, Тэкера могла закричать.       Мегуми все никак не успокаивался, а взгляд его дочери был сосредоточен в одном месте. Она морщила нос и щурилась, все так же не отводя взгляд от стены. Интуиция подсказывала что это не спроста. Тоджи напрягся. Он почувствовал. Едва слышным зудом на кромке восприятия, совсем слабое проклятие. Взяв первый попавшийся предмет, он кинул его в стену. Зуд —пропал. Мегуми замолчал. Тэкера, вздохнула. По спине Тоджи прошел холодок.       «Неужели они оба? Невозможно», — Тоджи растерянно посмотрел на свою жену. Ему было над чем подумать.      

ХХХ

      — Они что? — вскрикнула Момотаро. Тоджи устало потер переносицу.       — Похоже они оба видят проклятья. Непонятно только, унаследовал ли кто-то из них технику клана, но вероятность того, что они оба маги примерно 80%.       — Но в таком раннем возрасте? Им же еще года нет, как такое возможно? — мать двойняшек была в панике.       — Сам не знаю. Однако в клане есть плохая примета. Появление близнецов считается дурным знаком. Обычно только один из них является шаманом.       — Что же нам делать, Тоджи?       — Я со всем разберусь, — мужчина обнял жену, успокаивающе гладя её по спине.      

ХХХ      

      Празднество набирало обороты, нимфы играли незатейливую мелодию. Боги веселились и хвастались своими игрушками. Вино лилось рекой, кое-кто уже начинал другого рода увеселения, совершенно не обращая внимания на посторонних. Сплетались воедино дороги судеб, дабы развеять скуку Боги сталкивали лбами своих подопечных. Врата распахнулись и на Божью территорию ступила нога древнего старца. Музыка затихла.       — Не часто тебя здесь увидишь, перевозчик. Чего хотел?       — Хочу воспользоваться своим правом «вета» в отношении одного Огонёчка — владыка мертвых восседал на позолоченном стуле, с любопытством взирая на своего верного слугу. Харон еще ни разу не обращался к нему за личной просьбой.       — Хм, и что же именно ты хочешь?       — Силу, возможность использовать магию и все те знания, что были собраны Огонёчком на протяжении всех её перерождений.       В Сомне Богов повисло тяжкое молчание, десятки взглядов были обращены на стоящего пред ними старца, что так и не сумел стать подобным им.       — Ой-ой, кто-то сумел растопить сердечко дряхлого старикашки? — игриво заметила Афродита.       — Неужели в тебе проснулось желание? — с любопытством спросил Эрос.       — Неслыханная дерзость, — шепотом разносилось по залу. Аид переглянулся с Персефоной, жена владыки мертвых взяла слово:       — Харон, милый, неужели ты и вправду нашел место в своем сердце для другого человека? — Харон не ответил, он упрямо не отводил взгляда от своих господ. Он не был частью Сомна Богов, ибо ни один смертный не выберет в здравом уме своим покровителем существо без какой-либо силы, пусть и бессмертное. По крайней мере за все существование он не услышал в свой адрес не единого прошения, ни единой молитвы. И не получил не единого подношения. Но все же, он относился к около божественным сущностям и за тысячелетия верной службы мог позволить себе такую вольность. И сейчас он впервые воспользовался этим правом.       — Поддерживаю! — внезапно произнес Танатос, один из богов смерти, с улыбкой подняв свой кубок.       — Хм, а почему бы и нет! Согласна, — вторила ему Афродита.       — Поддерживаю! — где Афродита там и Эрос.       — Это будет интересно, — молвил владыка судеб — Хёд.       — В прошлый раз душа устроила хорошее шоу. Поддерживаю! — с хитрой улыбкой вставил слово Локи. Персефона посмотрела на своего мужа, тот махнул головой, отдавая голос в руки супруги:       — Мы не возражаем, в конце концов дорогой — это твоя первая просьба.       Со всем сторон разносились вердикты как положительные, так и отрицательные. Очередь дошла до Хроноса. Повисло напряженное молчание.       — Я против. Не дело нарушать законы Демиургов.       — Кто бы говорил! — послышался голос Верховного Бога Смерти. Зал замер, — Тебе напомнить по чьей вине произошла вся это неразбериха? — Хронос скривился. — Девчонка получит назад то, что по праву принадлежит ей. Это все, перевозчик?       — Дозволено ли мне лично осуществить божественное вмешательство? — Верховная Смерть посмотрела на Аида.       — Думаю ты заслужил небольшой отдых, — великодушно позволил Владыка Мертвых.       — Благодарю.       — Лодочник, это мой дар твоей протеже. — Верховная Смерть протянула руку Харону, — некоторые из моих душ выразили желание сопровождать твой Огонёчек в её странствиях, — по залу разнесся глухой ропот, — Харон трепетно забрал из рук смерти кристалл душ. Он был размером с большую мужскую ладонь, обжигал холодом и тревожил инстинкты. — Свободен, — Верховная потерял к нему интерес. Лодочник поспешил удалиться. Смерть присоединилась за стол к остальным Верховным.       — Не слишком ли это? — выразил сомнение Зевс. — Отдавать столь сильные души.       — Души честно несли свою службу и к тому же, — Смерть провертела перстень на костлявой руке, — Их суть давно уже принадлежит другому Богу. Не вижу смысла их держать, они вдоволь повеселили меня. Дозволено же мне иметь свои капризы.       — Это будет интересное шоу, — ухмыльнулся громовержец в предвкушении.      

ХХХ

      «Жрать, спать, гадить, жрать, спать, гадить» именно под таким вдохновляющим девизом проходили последние месяцы. Тело пока еще ощущалось чем-то эфемерным, не родным. Но это лишь вопрос времени. Глобальных же проблем было две: полное отсутствие какого-либо зачатка очага магии и недоразвитый мозг младенца, неспособный выдержать огромный наплыв информации. Сложные цепочки размышлений приводили к адским головным болям, а после наступала усталость, забирающая во тьму спасительного сна.       С матерью творилось что-то неладное. От неё исходил зловонный запах уксуса, хотя внешне она выглядела великолепно. Но предчувствие нашептывало, что «дело не чисто». Вообще их новые родители были странными. Мать — тонкая, звонкая, жизнерадостная и очень добрая женщина. Отец же был мрачным здоровяком и отнюдь не доброй, сладкой булочкой, хотя мать была похоже другого мнения. А еще от него пахло железом и порохом, и что-то ей подсказывало, что он не «блюститель закона и порядка». Хотя в доме оружия не наблюдалось.       Брат был громким и очень активным ребенком, а еще очень тактильным. Он очень быстро научился переворачиваться и ползать, в отличии от неё. И этот паршивец беззастенчиво пользовался своим преимуществом. «Пользование преимуществом» выражалось в том, что стоило ей слишком глубоко погрузиться в свои мысли, как её тело было мгновенно погребено, под довольно тяжелым телом старшего, а волосы и лицо были обслюнявлены. А еще паршивец кусался и щипался, и имел, судя по всему, нездоровую тягу к её глазам — все время норовил тыкнуть в них пальцем или ещё чем поострее.       Однако сейчас мелкого мудака на горизонте не наблюдалось, и она может попробовать кое-что новенькое. Девочка осмотрелась по сторонам и убедилась, что отец в зоне досягаемости, читал какую-то книгу, а значит — подстрахует если что. Она давно заметила, что папаня имеет звериные рефлексы. Аккуратно, движение за движением, по стеночке и — оп-ля! Стоим! Ноги дрожат, но равновесие держат, а теперь — шаг.       Тоджи уловил боковым зрением движение и пораженно замер. Его маленькая дочь, шатаясь, с самым сосредоточенным видом стояла на ногах. В груди защемило. Шаг, такой робкий, неуверенный, на тонких шатающихся ножках. Крохотные пальчики крепко вжимались в поручень дивана.       — Момотаро, — хрипло, еле слышно, позвал он жену. Она выглянула с кухни и пораженно замерла.       Ноги не слушались, каждое движенье отдавало скованностью и легкой болью, баланс хромал, связь с телом была никудышная. Она почувствовала на себе взгляд и резко подняла голову, концентрация нарушилась и тело начало падать. Столкновения с твердым полом не случилось, как она и предвидела отец поймал её. «Стоит попробовать», — Тэкера прочистила горло, особо ни на что не рассчитывая, из её рта звонким голосом вылетело:       — Папа! — мужчина замер, посмотрев на нее нечитаемым взглядом. — «Хм, вроде правильно все, чего это он? Ну-ка» — Па-па, — повторила она растягивая слоги и улыбнувшись.       — Тэкера, -послышался дрожащий голос матери. Девочка нахмурилась.       «Да ну его, тормознутый какой-то», — она потянула руки к матери:       — Мама! — женщина, прижала руки ко рту и заплакала.        «Неужели что-то не так сказала», — древняя душа напряглась, горло с непривычки саднило. Её прижали к широкой мужской груди, где в бешенном ритме стучало сердце, на голову упало что-то мокрое. Тэкера мысленно фыркнула.       Послышался глухой звук удара. Она обернулась, мать лежала на полу без сознания и её носа тонкой струйкой текла кровь. Где-то в глубине квартиры заплакал навзрыд Мегуми. По спине пробежал холодок, костлявое касание старой знакомой, как знак приветствия. Её мать не жилец. Момотаро Фушигуро не дожила двух дней до их первого дня рождения.      

ХХХ

      Часы уже давно перевалили за полночь. Отец все не возвращался, она не могла его в этом винить. Все же потеря жены в таком раннем возрасте не то, с чем можно справиться легко. Вот только что-то ей все же не давало покоя. И похоже не ей одной. Мегуми, научившийся ходить почти сразу вслед за ней, залез к ней в кровать. Она почти физически ощущала его страх. На часах было без одной минуты три.       Внезапно стало холодно, она поплотней прижалась к теплому боку брата и закутала их обоих в одеяло. Мегуми вцепился в неё до хруста костей, Тэкера зашипела, на периферии сознания лениво отсчитывая секунды до наступления трех после полуночи. Три —два- один…       Холод усилился, раздался оглушающий скрип двери. Мегуми внезапно завизжал, смрад уксуса заполонил комнату, инстинкты взвыли. Брат вжался в спинку кровати, увлекая её за собой. Она не увидела, скорее почувствовала, как кровать прогибается под чужим весом, как смрад становится удушливее, как костяной рукой горло сжимает первобытный ужас.       По наитию она рывком уходит от места атаки, подушки взрываются перьями.       — Где она? — орет Тэкера на Мегуми. — Ну же! , — у ребенка шок, сознание поглощено страхом. Расширенные зрачки, безумный взгляд. Она уже не замечает боли от того, насколько сильно он сжал её руку. Остается довериться инстинктам. Вот только детское, нетренированное тело не поспевает за разумом. Как в замедленной съемке вырисовывается силуэт.       — Мама, — непроизвольно слетает с губ. Вернее то, что от нее осталось. Нужно действовать быстро, она с силой отшвыривает Мегуми от себя, тот ударяется головой об тумбочку и теряет сознание. Острые когти вонзаются в плоть, она вопит от боли. Странно, как нянька еще не проснулась.       Время останавливается, пасть чудища зависает прямо перед её лицом, обжигая зловонным дыханием. Комнату наполняет свежий воздух и запах речной тины.       — Кажется, я вовремя, — скрипучий старческий голос становится усладой для ушей.       — Харон? — неверующе спрашивает девочка.       — Он самый, — старик смотрит на нее с доброй улыбкой. — У нас мало времени. Я принес тебе кое-что.       — Кое-что? — она вопросительно подняла бровь, бочком обходя застывшее чудище.       — Да, мне было дозволено вернуть тебе возможность использовать магию и все те знания, что были собраны тобою.       — О, Боги, спасибо! Спасибо! — она крепко обняла старого друга.       — А еще, тебе передали послание, — он протянул ей дар Смерти. Тэкера трепетно протянула руку к звенящему кристаллу. Едва он коснулся её кожи по нему прошла трещина и с десяток душ погрузилось в её тень.       — Это… Это то, о чем я думаю? — дрожащим голосом спросила девочка.       — Если ты про души, которые поклялись тебе сутью в верности, то да — они самые.       — Но как? Впрочем, не важно. У меня еще будет время спросить. Лучше скажи, что с этим делать, — она кивнула головой в сторону чудовища, что стало её матерью.       — Ну, твой отец на подходе, так что думаю не стоит волноваться. Однако, мы еще не закончили, — Харон закатал рукав по локоть и собрал силу в ладони. — Нужно раскочегарить твой очаг. — Это будет больно, — слетело мрачное обещание с его губ. Перевозчик разорвал простынь, скрутил ее в несколько раз и засунул в рот подруге. — Готова? — Тэкера кивнула.       Тело сводило судорогой, она выла и билась в конвульсиях. К счастью, все закончилось довольно быстро. Харон осторожно взял девочку на руки, с заботой убрал прилипшие к лицу пряди, успокаивал, поглаживая по голове. Внезапно дверь выбили. В проёме появился запыхавшийся мужчина с безумным взглядом.       — Отпусти мою дочь! — просипел он.       — Тебе не меня бояться нужно человек, — проскрежетал Харон могильным голосом. — Ты её не видишь? — старец склонил голову набок.       — Кого её? — прокричал Тоджи.       — Маму, мама здесь, — мужчина замер, его дочь тяжело дышала, голос был хриплый и на её плече виднелись глубокие следы от когтей. Но страшнее всего были её глаза, сияющие в темноте загробным лазуритом.       А потом он почувствовал свист рассекаемого воздуха, отпрыгнул на рефлексах. Где-то там, под ребрами, защемило.       — Момотаро? — произнес он в пустоту.       Харон тяжело вздохнул, незаметно сотворив магию, он позволил Тоджи увидеть. Мужчина опустился на колени. Перед ним стояла искаженная проклятьем его жена. Половина тела была изуродована и раздута, как тело утопленника, вторая была точной копией его покойной жены. Это был первый и последний раз, когда Тоджи Фушигуро не знал, что делать.       — Похоже, мне придется тебе помочь, — сочувственно произнес бессмертный и сделав рассекающий жест в воздухе изгнал проклятье. На часах было без одной минуты четыре.       — Tempus meum sursum est. Tu, Ogonyochek. Non ad me ruis hoc tempus, purus? — девочка кивнула.       Проходя мимо Тоджи Фушигуро, Харон все же позволил себе некоторую вольность. Он сочувственно сжал его плечо и слышно только одному мужчине произнес:       — Мне искренне жаль. И это только моё мнение, но нет проклятья страшнее любви.