62 и 1 история двух блоков

      Дверь в комнату распахивается с тихим скрипом. Час поздний, по-хорошему, и по комендантскому часу общежития, давно бы надо лежать в кровати и видеть не первый сон. Но нет, второй женский блок вполне себе активный, некоторые особи даже в ночном городе попадают, а не сидят в своей комнате. Иногда эта активность вызвана не кучей дел, ни бессонницей, ни нежеланием спать, а кучей мыслей, которые активно давят на мозг. Мнётся на пороге, боится дальше зайти: может не стоит вообще этот диалог поднимать? Нет-нет, всё решено! Нельзя же дальше это утаивать? Нервно вздыхает, когда встречает взгляд чужих светлых глаз, как обычно, беззаботных и добрых. Нет, точно; от такого человека нельзя ничего прятать. — Мы... мы можем поговорить о кое-чём? Это важно. – почти на одном дыхании проговаривает Стася. Она готовилась к такому диалогу уже несколько лет, но повода для него никогда не было. Но вот он появился. Близкий, слишком близкий человек. Лучшего кандидата и быть не может. – Можно? Девушка вопросительно поднимает бровь, свешивая ноги с кровати. Но тут же расплывается в лёгкой улыбке, подперев рукой лицо. — Конечно, – Стейси указывает рукой на место рядом, предлагает подсесть к ней. О'Келли с непривычной робостью подходит ближе, садится на край, нервно сжимает края своей домашней кофты. Отступлению не быть. Поздно. Вся речь забыта. Столько лет и всё в пустую! И как теперь сознаваться? Что сказать? Стася неловко тупит взгляд в пол, вслушиваясь в собственное сердцебиение – слишком громкое, чтоб не заметить. Обстановка непривычная. Собирается с мыслями и хмурит брови. — В общем, я... Ну, ладно, просто посмотри. – Поджимает плечи, не раздумывая, резко оттягивает рукава по локоть, оголяя предплечья, зачастую скрытые тканью одежды. Выставляет руки вперёд, тыльной стороной к себе, а сама взгляд отводит, по комнате им бегает, в глаза смотреть не готова. Лишь слышит тихое и звонкое "ох" и боковым зрением замечает, как Стейси ладонью прикрывает рот. Все предплечья Стаси исполосованы белыми, тонкими линиями, от запястья до локтя. Давным-давно зажившие рубцы, которые всё ещё слишком яркие даже на донельзя бледной коже. Шрамы хаотичные, продолговатые, некоторые друг на друга накладываются. Смотреть даже тошно. Как можно додуматься так, простите за выражение, в мясо руки разодрать? — Меня чувство вины гложет, что скрывала это... – закатывает рукава обратно, себя руками обнимает. Поэтому и не спит которую ночь. Постоянно думает о том, что от близких скрывать что-то неправильно, неприятно. Но одновременно с этим думает, что её не поймут, скажут, что сама виновата. Вдруг резко дёргается и начинает в объяснительных жестах жестикулировать, – Нет-нет-нет, ты не подумай! Я как только поступила, так сразу завязала с этим! Я... я... – Непривычно для себя тараторит и спешит, слишком переволновалась за столь короткий монолог. С глубоким вздохом зарывается пятернёй в волосы, поднимает чёлку с глаза и смотрит с минуту куда-то в пустоту. Стейси перебивать не смеет, видно, что поток мыслей не окончен, просто продолжает сидеть в лёгком немом ужасе. — Я третий год как чиста, – Стася робко собирает волосы в небрежный импровизированный хвост, поднимая их повыше и заднюю часть шеи оголяя. На ней мелкая, еле заметная от расположения татуировка - точка с запятой. Чёрная, бездонная, так бы в глаза и бросалась, если бы волосами не была прикрыта, – такого больше не повторится, правда... Отпускает волосы и резко с места подрывается, смотрит на Стейси с сожалением, что ей приходится узреть такое состояние. Нос неприятно щиплет, а дыхание становится медленнее и сложнее. — Я просто.. я ещё никому об этом не рассказывала! – слишком громко, по сравнению с другими репликами, выпаливает Стасия, – ни Карло, ни Мерлин, ни Крис, ни Свэн: никто об этом не знает! Никто! Ты... ты первая, кто об этом узнал за эти три года. – Слегка стихает и голову в пол опускает, а на мягкий ковёр первые слёзы падают. – Я... никому не рассказывала. Никому. С глухим стуком колени сталкиваются с полом, а бедная тушь уже стекает по лицу, оставляя за собой чёрные дорожки. Почти сразу же слышен такой же глухой звук: Стейси, до этого сидевшая как немая зрительница, осторожно присела рядом, руками талию обвивая, и обняла. Осторожно, чтоб не спугнуть в момент своеобразной слабости. Тихо говорит что-то простое, утешающее: «Тише, тише, всё в порядке, ты почти с этим справилась. Всё будет хорошо...».