wild is the wind

Хогвартс был огромными стенами, построенными на воспоминаниях и старой магии. Нудные правила, чёткий распорядок дня, бесконечная учёба, горы книг и домашки, стресс перед экзаменами и факультетские распри — то, с чем замок встретил Изару в её первый год. С соседками отношения не наладились, загадки при входе в гостиную раздражали, как и некоторые маглорождённые, пялящиеся на Изару. Кроме них, были ещё и чистокровные змеи, так и норовившие укусить. Благо: учиться было легко, как и устраивать драки с каждым, кто решил, что сказанное в спину слово не отрекошетит проклятием в лицо. Многие пытались научить Изару пути пацифизма, или же пути «пройди мимо», но те, чья ненависть была молчаливой и слезливой, не могли прервать круга насилия. Пара отработок не могла исправить ужасного человека, как и душевный разговор. Жестокость редко лечиться добротой, зато клин всегда вышибается клином. И всё же, Изаре стоило дополнить сказанное: если жестокость рождена из боли, то только доброта сумеет излечить её. Эммелина Вэнс была добротой Изары. Лучшей подругой, если быть точнее. — Мне жаль, Иза. Поезд качнулся, набирая скорость. Гул прощания наполнил воздух — Исса и Алуна, наверняка, тоже были там, присоединяясь к тысяче семей, только что отославших детей на войну. Не солдатами, а рекрутами, с каждым годом приближающимися к дню отсечения головы. Если бы Эммелина услышала, о чём Изара думает, то наверняка своими руками оторвала бы той голову. Тёмная ведьма и сама не выносила усталости сердца. Всё было непривычно мутным и тягостным. Если мать была права, то цветок, каким она вообразила Изару, вял на болоте, умоляя кроны деревьев пропустить к ней хоть немного света. Всё вокруг смердело прошлым, где догнивали останки девочки, не сумевшей ступить в будущее. Быть может, тот небесный клочок, на который из сумрачного мира зрела Изара, и был желанным чудом, но полуживой цветок никогда не был любим в мире никем, кроме земли, ожидавшей поглотить труп и сделать из Изары что-то прекрасное. И всё же чьи-то пальцы с осторожной нежностью переплелись с дрожащими пальцами Изары — молчаливое обещание. Я здесь, и я буду здесь до конца. — Хочешь, мы сиганём с поезда и убежим жить в лес? — предложила Эммелина, сияя зубастой улыбкой. Изара, сморгнув слёзы, прыснула от смеха, вызывая возмущение подруги: — Почему нет? Я прочли «Мою сторону горы» и... — В последний раз ты подожгла подушку, пытаясь убить одного комара, Милли, так что... — Один раз! — Так что прости, если я не верю в твоё здоровое воссоединение с природой, — со смешком закончила Изара. Эммелина тут же выпустила ладонь подруги, чтобы пригрозить той пальцем — и Изара едва сдержала хохот, так и щекочущий глотку. Грозная Милли точно уж не впечатлилась. — Тот факт, что я не выношу москитов, ещё ничего не значит! — буркнула Эммелина. — Я люблю всю эту вашу флору и фауну. — Просто издалека. И желательно в иллюстрированном виде. — Теория всегда идёт перед практикой! Их дружеский спор прервала леди с тележкой, полной одного истинного счастья — шоколада. Обе девочки потянулись за деньгами, а уже за поеданием сладостей одна история вылилась из другой — слова бились ключом, накрывая друг друга как волны и сливаясь в хаос из бесчисленных эмоций и мыслей. Купе гудело до самого вечера. Тогда уже ни одна из ведьм не помнила, что шло за чем, а многие темы и вовсе были потеряны в потоке сотен кстати. Поезд мчался часами, пытаясь перегнать безумный темп мыслей Эммелины, но лишь в Хогсмиде Изара осознала, что она ни разу не вспомнила то, что пыталась забыть. Вот так просто? — Иза, шевелись! Я хочу красиво пройти мимо МакДональд! Изара улыбнулась, покачав головой. Она отчётливо помнит этот миг даже спустя столько лет. Неведомый покой и преддверие счастья, долгожданной белой полосы. Да, так просто. — Спасибо, Милли. Эммелина хитро улыбнулась, пряча все ответы за приподнятыми уголками губ, блеском в глазах и вопросом, сопровождаемым толчком к выходу: — За что спасибо? Дорогая, она идёт, а мы стоим! И в ближайшие несколько минут Эммелина сделала всё, чтобы оторвать руку Изары, пока они бежали к каретам в попытке поймать МакДональд и её подруг. Может, Исса Джонс была права. Солнце приходит даже после полярной ночи.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Когда Изару спрашивали, именно так она описывала Хогвартс: дерьмовое место, которое Эммелина делала терпимым. Возможно, в своё время Изара могла оценить доступность наркотиков и сигарет (а какова разница?), квиддич, хорошую еду и отсутствие родительского контроля — всё, о чём Изара может говорить и смеяться сейчас, бросив школу после шестого курса и найдя подобие стабильной работы под руководством бывшей хогвартской профессорши. Но во тьме собственной комнаты, за пыльными стеллажами разума, Изара погружалась в сказочные миги истории, оставшейся лишь на дрожащих языках звёзд. Он приходил к ней в моменты слабости, раньше — куда чаще. Она не забывала его — это невозможно, — но даже горячая любовь потухает, оборачиваясь лишь сожжёнными полями из воспоминаний и пепла. Иногда Изара находила покой в тишине и отсутствии цвета, пустоте. Но порой Изара хотела вернуть тепло, шум и жизнь в кусок души, умерший вместе с ним. Он не был первой её любовью или первым поцелуем. Он должен был быть никем, силуэтом в длинных коридорах, одним из сотен лиц в толпе, но Изара знала его имя, быстро обрастающее его привычками и характером, его любимыми фразами, его запахом и вкусом. Изара допустила ошибку, погрузившись в мир, к которому не должна была приближаться. Сон — вот кем он был. Сладчайшим кошмаром, какой Изара притягивала к себе в последнем поцелуе в один миг, а в другой — оборачивала руки вокруг его тонкой шеи. И имя кошмара крутиться в её голове, слетая с языка, как искусная поэзия. Каждый слог, каждый звук, каждая буква. Изара сглатывала упоминание о нём, будто стекло. Сплёвывая кровь, она в очередной раз хоронила их тайну. Регулус. Регулус Блэк.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

На момент их первой встречи Изара, как и все в магическом мире, знала, кто такой Регулус Блэк. Она не особо интересовалась худощавым мальчиком, напоминавшим куклу с безжизненными глазами из стекла и кожей-фарфором. Отточенные движения марионетки настораживали её куда больше, чем привлекали. Впрочем, страх всегда порождает любопытство, не так ли? Изаре было тринадцать. Она отчётливо помнит, как покидала позднюю отработку, выслушав невероятно плохо постоянный монолог о необычайных способностях и прекрасных мозгах, которые могли бы построить Изаре замечательное будущее в Министерстве. Работать на институт, который продолжал и продолжает подводить таких, как Изара, — глупо. Что она сможет изменить, работая в низах общества бюрократов до конца своих дней? Шаг за шагом, а гнев было не утолить. Он всё продолжал закипать в венах, вырываясь на кожу потом и жаром, оборачиваясь вокруг Изары змеёй, ослепляющей своим ядом. Вам следует лучше контролировать свои эмоции, мисс Джонс. Ваша подруга? Лишь слухи! Они всего лишь юноши! Чистота крови — сложный вопрос, мисс Джонс. Таким, как Вы, не понять. Их так воспитали, мисс Джонс. Изаре тоже было чему их научить. Подонков, разгуливающих по вечерам без тени тревоги. Не бросивших ни одного взгляда за спину. Их несложно было найти. Хотя Изара даже не помнит, искала ли она. Быть может, то была судьба, приведшая дракона к волкам. Быть может, Изара так сильно возжелала ощутить власть в своих кулаках, что боги сами бросили добычу на алтарь, кормя ненасытную пасть. — Только с отработки, а уже ищешь проблем, Джонс? Всё почернело. Вкус метала наполнил рот. Изара горела, дрожала от предвкушения, ублажая единственную, первобытную нужду в крови и справедливости. Никто не осознаёт, сколько ярости скрывается внутри, пока та не взрывается, заслоняя любой смысл волной пыли. То был день, когда Изара впервые испугалась себя, найдя собственное отражение в кроличьих глазах, поймавших блеск кухонного ножа. Изара попятилась, прикладывая алые пальцы к лицу. Её лицу. Она могла убить в тот вечер. Боги, это безумие принадлежит мне или миру? Здесь умереть мог кто угодно, кроме чистокровных подонков, положивших Милли в Больничное крыло, так почему Изара стыдливо стирает брызги крови с губ, как новорождённый вампир? Ведьма только поднялась на дрожащих ногах, когда тени шелохнулись — и Луна окрасила ангельское лицо дьявола. Тот наблюдал за Изарой, словно та стирала сладкий сок яблок, украденных из божественного сада. Регулус знал эту запретную сладость и готов был поделиться простым знанием: «Бог не создал добро, как и не создал зло. Это тюрьма людей». Изара помнит, как страх наполнил её, язык провалился в глубины горла, а сердце ушло в пятки, оставляя тело дрожать в холоде. Ведьма едва ли воспринимала речь и тем более присутствие угрозы, однако подчинилась первому приказу, будто тело нуждалось в одном разумном слове, чтобы начать вечный побег от искалеченных тел, засевших в голове предупреждением: «Не теряй контроль». — Иди, — сказал тогда голос, нежно душащий логику, — Я не видел тебя.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Регулус Блэк сохранил обещание. Изара осталась нетронута. Слизеринцы ненадолго легли в Больничное крыло и вышли совершенно здоровыми, вскоре начав заниматься всё тем же: запугиванием маглорождённых. В Хогвартсе будто ничего и не изменилось. Инцидент замяли через пару дней, несмотря на крики родительского (чистокровного) совета. Регулус ведь никого не видел, а Снейп и дружки уверяли, что на них напали со спины — как они могли увидеть врага? Да как бы Эйвери или Мальсибер признались, что маглорождённая девчонка разделалась с ними, как со стадом овец. Изара ожидала подвоха. В ней рос опасный интерес, а вместе с тем и множество вопросов, которые плавно стекались к одному: «Зачем?». Изара стала замечать Регулуса в коридорах и библиотеке, улавливая короткие взгляды и шторм, таившийся за унылым спокойствием. Оглядываясь назад, Изара не могла винить себя за тягу к чему-то столь совершенному в своей мудрости и красоте — к плоду своего воображения. Изара стала Творцом, в чьих руках Регулус Блэк принял лицо спасителя и погибели, чтобы уталить жажду в чём-то высоком и сложном, что другие понять не могли. Пожалуй, в его глазах всё было куда проще: скиталец и дворняжка, навсегда покинувшие свои семьи, чтобы спать и умереть под звёздами. Детский романтизм. Не более. И всё же скиталец протянул руку зверю с кровавой пастью, но так и не ответил почему, сколько бы Изара не спрашивала. Он был змеёй и всегда умело ускользал от ответов, отвлекая короткими поцелуями и нежными касаниями. Незнание было благодатью с ним. Изара осознавала это более, чем единожды. Конечно, вскоре после инцидента Изара встретила Регулуса вновь, лавируя во тьме коридоров. И она почти потеряла его, долго набираясь храбрости для тихого Спасибо в спину, на которое Регулус лишь улыбнулся, едва повернув голову и навечно отняв у Изары шанс влюбиться в кого-то так же безумно и естественно. Они обменивались взглядами, затем записками, которые стали огромными письмами сначала о книгах и уроках, а позже обо всём, что могло вдохновить разговор. Пока ночная тьма не закрыла глаза миру, и без того слепому к свиданию открытых ран, кровоточащих друг в друга. Потерянные в блюзе, они стали той самой красивой тайной, о которых пишут письма, но никогда не романы. Кому хочется читать о любви, не имевшей шанса? — Я не такой богатый, как ты думаешь, — возразил Регулус во время одной из ночных прогулок. — Говорит маг, у которого есть четыре поместья. Изара прыснула от смеха, чуть толкая Регулуса в бок — и он надулся так по-детски, что ведьма не сдержала хохота, отчего бедный аристократ насупился и покраснел, как плохо воспитанная леди. — Во-первых, у моей семьи лишь два поместья, всё остальное — обычные дома. — А во-вторых? — дразняще продолжила Изара. — Во-вторых, мы не такие богатые, как Малфои, или даже Лестрейнджи. Наша история сто́ит намного больше, конечно, но... — Тем не менее, Рег, ты богат. Ты ешь серебряной ложкой, а твоя мать носит настоящие меха и жемчуг. У тебя есть всё! Изара чуть не задела плечом резко остановившегося мага, бросая тихие проклятия себе под нос, пока две пары тёмных глаз не встретились в миг молчания, рассеевший слова. В Регулусе всегда было что-то меланхоличное, далёкое и совершенно понятное, будто он вышел из строк чьих-то ночных поэм, откровенно болезненных, как заточенная сталь, сверкнувшая перед глазами. В тот миг Регулус выглядел особенно грустно, нося на губах улыбку ностальгии. — Не всё, — прошептали те. Изара не торопилась с вопросом, впитывая неожиданно интимную, тихую атмосферу, ласкавшую сердца одиноких влюблённых, чьи пальцы тёрли края одежды в попытке заглушить жажду прикосновения — Изара лишь хотела согреть эти руки, омрачнённые одним уродливым перстнем. — О чём же мечтает великий Регулус Блэк? — О мировом величии, конечно, — улыбнулся он. Изара посмеялась. Мягче. Сжала край рубашки. Укусила щёку изнутри. Сдалась очарованию, быстро разжигающему сердце. Регулус всегда отворачивался или опускал голову, когда улыбался — Изаре хотелось коснуться его, осыпать короткими поцелуями и подарить ещё сотню застенчивых улыбок. — И о тебе, — добавил он, ещё тише. — Чаще, чем разумно. На сей раз замерла Изара, с дрожащей душой поднимая и опуская глаза, пока дыхание и сознание не вернулись к ней. Один удар сердца. Один короткий шаг в его сторону. — Мерлин, — выдохнул Регулус, — я схожу с ума по тебе, Изара Джонс. И тогда она поцеловала его, будто не было пути проще и правильнее, будто не было ничего слаще губ Регулуса — запретного плода, таявшего на языке. Изара готова была отдать весь воздух в лёгких за ещё одну секунду в его руках, притягивающих её невозможно близко. Его сердце колотилось в её груди, будто в лихорадочном сне. Только лишь Изара знала, что, открыв глаза, она столкнётся с затуманенной тьмой в глазах Регулуса и танцем его губ с её.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Изара жила Регулусом с тех самых пор, пархая из его объятий в реальный мир и обратно, проподая часами в магии, созданной его присутствием. Регулус и его поэзия, нежащая сознание, были всем, что видела Изара вне сказочной иллюзии — и долгое время ведьма не принадлежала себе, ведомая невидимой нитью, связавшей её с Регулусом. Часы были проведены в объятиях под лестницами или в пустых классах. Тени сливались в одну. Стопки писем росли. Откровения быстро прокрались в разговоры, а слёзы — в минуты покоя. Регулус и Изара разрывали груди, показывая синеву собственных душ, таких хрупких и прекрасных в своей извечной агонии. Изара хотела утешить его, расцеловать каждый сантиметр покрытой тонкими шрамами кожи. Фарфор раскололся в ночи, позволяя увидеть под кукольной оболочкой прелесть живописного портрета, на который Изара смотрела, боясь заснуть. Регулус был поцелован Аполлоном при рождении, иначе не было возможно объяснить тонкую, ангельскую красоту лежащего рядом волшебника. Изара не могла вспомнить детали теперь. Воспоминания были смазаны временем, как чернила под водой. Его голос преследовал Изару во снах, но наутро не оставалось ничего, кроме тоски. Глубокая печаль стала шипами на розе, какой обратились те годы, когда Изара рисовала лицо Регулуса на каждом свободном пергаменте и обводила его имя на других. Однако она помнила, как часто они сидели у окна в одном из подземных классов, рискуя всем и не беспокоясь ни о чём. Насколько парт были сдвинуты вместе, Регулус лежал на коленях Изары, прикрыв глаза от наслаждения, пока пальцы волшебницы перебирали его мягкие волосы. Лишь волшебные палочки освещали комнату, создавая иллюзию ночи в один из осенних вечеров. — Тебе придётся подняться, — утвердила Изара, дёрнув ногой. Регулус не сдвинулся с места, не оставляя Изаре другого выхода, кроме как попытаться соскользнуть с парты. И это мероприятие прошло почти удачно: Изара сумела сделать пару уверенных шагов к двери до того, как руки Регулуса, обернувшись золотым лосом, нашли её талию. — Правда, у Милли завтра матч, — вновь попыталась Изара, мягко посмеиваясь. — Я должна быть с ней. Объятия были полны тепла и нежности, доступной лишь Регулусу, чьи движения всегда были учтивы. Даже когда он притягивал Изару всё ближе, не оставляя ни сантиметра между ними, будто тела вот-вот должны были слиться воедино, чтобы навечно запереть Изару здесь, в руках Регулуса. — Останься, — жалобно взмолил тот, притягивая Изару ближе. — Останься здесь, со мной. — Рег... — Ещё немного, пару минут. — Мне нужно идти, — едва выдавила из себя Изара. Регулус уткнулся лицом в её плечо, расслабив хватку, но не отпустив. Они молчали с полминуты. Его пальцы играли с подолом её свитера, а её — впились в рукава его рубашки. Слова стали неподъёмной тяжестью в их комнате-мирке. — Я хотел бы пойти с тобой завтра, — тихо признался Регулус. — Поддержать твою подругу и просто побыть с тобой, со всеми. Изаре хотелось плакать, и она благодарила всех известных миру богов за тьму, спасшую её от слезливого, томящегося от любви и несчастий взгляда Регулуса: она бы не одолела ком в горле и жжение в глазах иначе. Изара едва ли справлялась сейчас. — Ты же знаешь, что нельзя, — на дрожащем выдохе произнесла она. — Знаю, но... Ему не нужно было заканчивать: Изара разобрала значение последовавшей тишины. В их чувствах не было безопасности, пока с каменной стены традиций летели пули. Последствия любви были страшнее последствий ненависти, с которой такие, как Регулус и Изара должны были родиться. Будто мир был создан, чтобы сгореть, а не расцвести. — Помнишь, ты спросила, о чём я мечтаю? — прошептал Регулус, улыбаясь ей в шею. Изара лишь кивнула, сжав запястье любимого. — Дядя Альфард любил путешествовать, рассказывать о мире магов и людей, о местах, где всем было плевать на родословную. Ты не твоя кровь , знаешь? И я всегда мечтал оказаться там, где нам с Сириусом бы не пришлось прятать синяки под рубашкой, чтобы матери не было стыдно перед гостями. И эта сука всегда говорила, что это наша вина, — Регулус усмехнулся, роняя слезу на плечо Изары. — Если бы вы умели вести себя, то отец никогда бы не поднял руки на вас. Это больно. Танцевать, когда всё болит, и не издать ни звука — всё, чтобы мамочка гордилась. Голос Регулуса дрогнул, а пальцы нашли ладонь Изары, встретившую их на полпути. — Я никогда не знал счастья до тебя, Изара. В том доме, пачкая простыни своей кровью, я не был уверен, что всё это может закончиться, если я просто уйду. Я думал, что буду ничтожно несчастен, преследуем наследием Блэков, но если даже Изара Джонс нашла что полюбить в чистокровном отродье, значит во мне есть нечто большее. И это нечто заслуживает своего шанса с тобой. Время замедлилось с тем, как Регулус сдвинулся с места, чтобы встретить взгляд Изары в тусклом свете одинокой волшебной палочки. Любимое лицо, израненное слезами, стало всем, что ведьма видела перед собой. Покрасневшие глаза и полная мягкого обожания улыбка вкуса соли. — Я хочу уехать отсюда. Куда-нибудь далеко, где никто не будет знать меня, где можно быть невидимо счастливым. И я хочу быть там с тобой, Изара. Ведьма коснулась лица Регулуса осторожно, чтобы стереть мокрые следы со щёк, едва заметно порозовевших под её пальцами. Печаль и безумная радость двигались вместе, кружа в уме Изары до потемнения рассудка, до чёрного полотна, укрывшего всю глупость следующих слов: — Ты и я. Мы уедем отсюда, Реджи. И мы будем счастливы. Обещаю. В тот миг она была готова исчезнуть с ним, не оставив после себя ничего, кроме призрака.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Регулус Блэк был болен. Это не было секретом для тех, кто знал мальчика с растерзанными до крови пальцами или мага с вечно дрожащей рукой. Умирая в кошмарах наяву и во сне, что еще Регулус мог сделать, кроме как сдаться? Пожалуй, вопрос всегда был лишь в том, как скоро он перестанет барахтаться. Изара хотела бы сказать, что для неё всё это не имело значения. Что она верила в выздоровление или имела надежду на улучшение. Что она не представляла себе кровавую ванну или петлю вокруг тонкой шеи, когда закрывала глаза. Или тело отца, наполовину ставшего телом Регулуса. Сгнивающая, вздутая плоть без тени жизни. Изара жила тихим страхом, считая старые и новые шрамы на теле Регулуса после его очередной самоправки. После этих эпизодов наступали недели, а порой и месяцы покоя, которые сопровождались падениями, затягивающими Регулуса в холодные глубины на пару тревожных недель. До возвращения на пещаный берег. Снова и снова Изара находила его с лёгкими полными воды. Новый год 77-го они провели вместе, завернувшись в пледы после перебора с шампанским и танцами. Изара сказала матери, что поедет к Милли, а Регулус заключив сделку с одним из слизеринцев (дяьволом Розье, наверняка), чтобы сбежать с Изарой на всего одну, прекрасную ночь. Они держали друг друга в лунный час, вдыхая запах чего-то столь привычного и родного, пока веки не отяжелели до невозможности. Изара даже не помнит, о чём они говорили и молчали, но она хранила в сердце выражение безумной любви и тихий, предсонный шёпот: «Я люблю тебя, как звёзды любит Солнце». Тогда Изара верила каждому слову, пленённая теплом в голосе и убаюканная ритмом сердцебиения. Сон пришёл быстро, и несколько часов ничто не будоражило мирской рай и забытье, сотканное Морфеем в сознании ведьмы. Пока пустота согретых простыней ни разбудила ту, словно лезвие, угрожающе коснувшееся вен. Вне постели утро было холодным, а тьма за окном шептала о ночи и сладостных грёзах, но Изара упрямо двигалась к ванной, потирая уставшие глаза. Дверь была приоткрыта, позволяя кислотному запаху и разрушительным звукам покинуть комнату и ворваться в туманный разум Изары. Не до конца проснувшись, та не сразу осознала, что происходило. Даже зайдя в внутрь и различив жгучий, опустошительный плач Регулуса, согнувшегося калачиком на ледяном полу, Изара не сразу сдвинулась с места. Она так часто видела его плачущим, но тот раз был другим: ощущался иначе без причин и объяснений. Будто Изара наблюдала за чьёй-то медленной смертью, раскрыв глаза на казни колдуна, дёргавшего ногами и хватавшего верёвку. — Рег? Ответом стал лишь единичный всхлип. Изара опустилась на колени, нежно касаясь тех самых рук, сжавших чёрные кудри до побелевших костяшек; Регулус содрогался, плавно падая в объятия Изары, пока рваные вздохи агонии не обратились тихими всхлипами. Регулус вцепился в неё, словно тонущий в спасительный круг. До бездыханности, до хрипящего крика, до слёз, пропитавших тёмную кожу. Его руки обволокли Изару, как верёвка, привязанная к камню, и ведьма едва держалась наплыву. — Прости, — умолял Регулус. — Изара, пожалуйста, прости. Мне так жаль. Боги, прости меня. — Ты не сделал ничего плохого, — успокаивала она в ответ, поглаживая его по спине. — Не все переносят шампанское, любимый. Регулус поднял на неё глаза, полные раскаяния, и хотел было сказать что-то, когда очередной рвотный позыв потянул его к туалету. Изара мягко улыбнулась, потирая спину Регулуса, пока тот выворачивал желудок наизнанку, давясь желчью. Следующие несколько минут голова мага была опущена вниз под давлением стыда и усталости. Его дыхание медленно восстанавливалось. Изара хотело было бежать за лекарствами, когда Регулус поднялся на ноги и понёс исчерпавшее все силы тело к раковине. — Что насчёт сладкого чая? — спросила Изара после того, как вода перестала журчать. Регулус несмело встретил её взгляд, и она ощутила всю тяжесть его кошмара, смотря на свой: красные от слёз глаза и умоляющий, сломленный вид. И всё же губы Регулуса украсила улыбка, когда Изара нашла силы подарить ему свою. — Не откажусь. Именно так они оказались на кухне, копаясь во всевозможных видах чая в попытке решить, что и з этого будет по вкусу аристократу Блэку, который ни разу не заваривал напиток своей рукой, о чём Изара не переставала напоминать ему. Регулус в свою очередь лишь закатывал глаза и смеялся, пока его пальцы нервно играли с чашкой. — Наши знакомые присылают нам улун, — говорил он. — Вот это настоящий чай, тебе стоило бы попробовать. Выпить что-то, кроме этой отравы. Раздражённого взгляда Изары было достаточно для ответа, но глаза Регулуса были сосредоточены на бергамоте, который его девушка посмела предложить. — Может, хотя бы цейлонский? — притворно застенчиво предложил маг. — Клянусь, Регулус, ещё хоть... — О, полное имя, — с очаровательной ухмылкой подметил он. Изара цокнула языком и повернулась к магу, угрожая ему чайной ложкой и парой ласковых слов на кончике языка, однако губы Регулуса отрезали всё негодование, встретив Изару на полувздохе. Мягкость короткого поцелуя овладела ведьмой, заставлял тянуться за потерянным теплом, когда Регулус отступил, улыбаясь так по-дьявольски пленительно. — Ты невыносим, — бросила Изара, горя от смущения. — Но ты справляешься, mon soleil. Изара покачала головой, пытаясь найти хоть каплю прошлого недовольства, пока уголки её губ предательски поднимались. И Регулус был тут как тут, невинно моргая и утягивая Изару в цепкие объятия, подальше от разумных мыслей и поближе к его губам, готовым осыпать её молчаливыми комплиментами. Только вот свист чайника опередил мага, привлекая внимание Изары, тут же повернувшей голову в сторону звука. — Выбирай чай уже, cher idiot, — посмеялась ведьма, целуя Регулуса в щёку. — Никакого этикетного гостеприимства с тобой. — Регулус, я серьёзно! Однако он не хотел и слушать, заглушая хохот Изары ещё одним окрыляющим поцелуем.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Регулус не отвечал на письма Изары следующие несколько недель, и та должна была привыкнуть к секретности и мрачности мага, но его короткие оправдания и изнурённый вид не давали Изаре спать. Редко ей удавалось заполучить его наедине, чтобы ощутить пульс под пальцами и увидеть блеск жизни в чёрных глазах. То были минуты между уроками или перед патрулями, и Регулус убегал от Изары, стоило ей задать вопрос о его самочувствии — стена между ними росла, а любовь рассыпалась в стиснутых кулаках. Первая серьёзная ссора с Регулусом произошла после матча Когтеврана и Слизерина, во второй половине февраля, когда Изара перебрала с выпивкой и столкнулась с неожиданно заботливым Регулусом в коридоре. Он тут же поспешил отправить пьяную ведьму обратно в гостиную, ведя себя так, будто последние два месяца были плодом воображения Изары. Регулус потянулся к ней, шепча и убаюкивая. Он приобнял её, и она впервые нашла в себе силы оттолкнуть его. Снова и снова, проклиная имя звёзды под взором луны, и Регулус молча принял каждый удар, каждое слово, каждую слезу, будто это было актом милосердия. — Да скажи ты хоть что-то! — кричала Изара, хватая Регулуса за шиворот. — Я схожу с ума каждую блядскую минуту из-за тебя! Каждую. Блядскую. Минуту. Ты сдыхаешь у меня на глазах, и я должна сидеть на жопе смирно и улыбаться ходячему трупу? Ты этого хочешь, а?! Может, мне тебя ещё и по плечу похлопать? Мой парень такой молодец! Он скоро дорежется до могилы! Тогда Регулус толкнул Изару в ответ, глядя на неё, будто на бешеную псину, задыхающуюся в белой пене и чьей-то крови — Изара точно чувствовала себя обезумевшей до предела и совершенно свободной на язык. — Ты с ума, блять, сошла?! Мерлин, ты конченая. Совершенно, сука, конченая! — Да? Я? Из нас двоих? — посмеялась Изара, делая шаг ближе. — Вау, ну прости, что мне не похуй на тебя, любовь моя. Она драматично поклонились, что вывело Регулуса из себя лишь больше, обнажая гнилой, разрушительный центр пропасти между ними. Сжимая челюсть и кулаки, Регулус отступил назад, будто останавливая себя от резкого удара. Вечно единственный правый, вечно единственный жертвенный! — Я хочу, чтобы ты оставила меня в покое! Чтобы вы все, блять, оставили меня в покое, ладно?! — рваным криком ответил Регулус. — Меня заебали твои вопросы про дом, и про меня, и про всё! Я хочу быть со своей девушкой, а не с мозгоправом! Изара не знала, смеяться или плакать над искренней дрожью в голосе Регулуса, и смех чистого неверия оставил её губы, эхом плывя по ледяному воздуху и с треском разбиваясь о стены. — Ты сейчас серьёзно? — Да, абсолютно. — То есть мне реально просто сидеть и смотреть? Наслаждаться зрелищем? Тебе верёвку и мыло на годовщину подарить? — Я не твой отец, Изара! Кинжал вошёл в лёгкие, выбивая весь воздух из груди одним умелым движением, полным огненной ярости и кипящей ненависти. Изара не знала слов для ответа: всё в ней замерло, перестало работать. Лишь ресницы дрогнули. И Регулус знал, что он попал в точку, давно кровоточившую. Он хотел сделать больнее. И он запустил пальцы прямо в рану, нажимая всё сильнее и сильнее. — Хотя, — усмехнулся Регулус, — ты не смогла спасти ни его, ни меня. Больно, правда? Смотреть, как все вокруг тебя умирают.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Изара смотрела на кольцо, подаренное Регулусом. Тонкое серебро кружилось вокруг пальца, поднимаясь выше и ниже под давлением нервных движений владелицы. За окном сияло палящее солнце, пробиваясь сквозь стекло золотистыми лучиками. Тишина повисла в комнате, нарекая конец года. Поезд должен был отправиться через десять минут, но Изара не могла не попрощаться. Без Регулуса будто бы и некуда было спешить. Он тянул её на дно, замедляя бег времени, чтобы продлить медленный танец в холодной агонии. Изара стала единственным спасением Регулуса. Она целовала его спину, читала каждую драматичную поэму и держала его за руку сквозь катастрофы юношества, засыпая с французскими словами на губах, хоть языка Изара не знала. Конечно, всё строго в тайне. Как и эта встреча. — Мы увидимся скоро, — клялся Регулус, касаясь ладонью щеки Изары. — И я буду писать, обещаю. — У тебя скоро — понятие растяжимое, — отметила ведьма. — Только не говори, что будешь скучать. — И не мечтай. Они улыбнулись друг другу, оставляя недосказанное томиться в стенах замка, и утонули в долгих объятиях, странно тёплых даже в жаркий летний день. Изара боялась, что это последний раз, сжимая Регулуса с силой, доступной только отчаянно печальным. Его руки лишь притягивали её ближе. — Я люблю тебя, Регулус. Бледно-розовые губы коснулись макушки Изары, впервые утешающие. Без сокрушений и без злости они отступили, чтобы коснуться тёмного лба и остаться там на несколько долгих мгновений. — Опять полное имя, — со смешком прошептал Регулус. — Тебя так проще найти. — И как же? — В звёздах.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

К их второй годовщине, отмеченной ещё в марте, Регулус почти сдался. Он пытался, и Изара видела это в каждом миге тишины между ними, когда Регулус ускользал в себя, пряча нечто в глубинах мрачного разума. Он извинялся всё чаще, просыпал уроки и мёртвым весом падал в объятия Изары в каждую встречу. Даже экзамен оказался неожиданно завален (в понимании Блэков уж точно), что угрожало несколькими «С» и на СОВ а следующем году. Прошлым летом Сириус ушел, и их мечте настал конец: старший брат оставил за собой лишь кожаную куртку и эхо крика. Регулус много рассказывал о Сириусе, но очень мало о дождливой ночи, в которую тот сбежал в последний раз, навсегда посвящая себя миру света. И всё же тень брата не покидала жизни Регулуса, как ярко бы Солнце не сияло в жизни старшего Блэка. Регулус плохо спал и почти не ел. Он искал Изару повсюду — Изара была тут как тут, нося его кольцо как тяжёлый груз, повисший на шее, скрытый от чужих глаз. Тем летом он не раз проскальзывал в дом через окно, словно видение, чтобы просто поспать и поговорить. Порой Регулус часами лежал рядом, положив голову на грудь Изары: он считал удары сердца, пока не проваливался в сон. А порой Регулус засыпал, как только попадал в объятия Изары. — Ты прекрасна, — шептал он в хорошие утра, гладя кончиками пальцев мягкую кожу. — Мой ангел. Изара приоткрывала глаза, чтобы взглянуть на Регулуса, и проваливалась в пучину вины и стыда за свою усталость и измотанность. Спасать утопающего всегда являлось делом рук тех, кто на корабле: у них были опора и сети. И всё же Изара боялась, что её лодка перевернётся и Регулус унесёт их обоих под воду, осыпая ведьму поцелуями и извинениями, пока вода не разорвёт лёгкие. — Пожалуйста, не уходи— умолял Регулус после жутких кошмаров, вскочив посреди ночи. — Изара, ты мне нужна, умоляю. Обещай, что не уйдёшь. Мерлин, я стану лучше. Намного, намного лучше! Изара сжимала Регулуса в объятиях до наступления утра, шепча ему на ухо глупые сладости и клятвы; сложно было сказать нечто значимое, когда безысходность кралась по пятам. Я люблю тебя. Ещё пару лет — и мы вырвемся отсюда и никогда не оглянёмся назад. Отчего-то Изара верила, что место и время смогут изменить судьбу, но конец акта было не отсрочить. — Тебе нужна помощь, Регулус, — одним таким утром сказала Изара. — Я в порядке, — со всей своей резкостью ответил Регулус, застёгивая брюки. Затем он оглянулся на нее, и его лицо расслабилось: ушла вся хмурость, сменяясь мягкостью и осторожнейшим обожанием. Сердце Изары на мгновение остановиться. Ведьма не могла сказать ни слова, любя слишком сильно, чтобы навредить, когда должна была. — Я остановлюсь, — мило солгал Регулус. — Обещаю, Зари.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

То лето было сложнейшим в жизни Изары по многим причинам, которые можно было свести к одной: она была совершенно измотана, истёрта и измождена. Тяжесть секрета, хранимого Изарой во имя Регулуса, и тревога за разбитость любимого были одной стороной медали. С другой — лежали Милли с её недодевушкой и побитая войной мать, обе из которых нуждались в плече для слёз и в ушах для слов. Изара сгрызала ногти и кожу, не зная, куда деть собственную, жгучую, отвратительную боль, долго не находящую выхода. — Я не хочу, чтобы он умер, как отец. Наверняка, мать не ожидала такого разговора, когда спросила про мальчика, засечённого Алуной у окна Изары рано утром, но Исса Калверт обладала умением не выдавать всей палитры своих эмоций за раз: она слушала дочь с выражением родительской симпатии и бокалом вишнёвого вина в руках. Его-то Изара и обвинила в своём неожиданном откровении, утаившем лишь имя Регулуса. Звёзды сияли в небе, словно бриллианты, раскиданные по шёлковой ткани небосвода. Изара смотрела лишь вверх, боясь поймать взгляд матери: та не любила говорить об отце. Наконец, Исса ответила, её голос поразительно отдалён, спокоен: — У твоего отца всегда были своего рода эпизоды, но чаще до того, как мы сошлись. Смерть родителей ударила по нему сильнее, чем думало большинство. Так говорила Агата, сама я не знаю многого, но... Исса взяла ладонь дочери в свою, слегка сжав её, — короткая пауза повисла меж ними, прерываемая шумом ветра в листьях и стрекотанием сверчков. Изара не могла шелохнуться, подпуская детскую мечту ближе и погружаясь в дольки покоя, подаренные ей материнским касанием. — Ты не виновата, Изара, что бы ни случилось. Ты спасла его тогда, когда никто не мог, но иногда лучшее, что мы можем сделать — это отпустить. Говорила ли мать об отце или Регулусе оставалось загадкой, но нить, за которую та потянула, порвалась с лёгкостью, вырывая землю из-под ног Изары — этого было достаточно, чтобы вырвать всхлип из глубин глотки. Рваный плачь последовал за едкой горечью, и руки матери поймали Изару в безумном полёте облегчения и тяги к чему-то простому и человеческому. Изара плакала отчаянно и бездыханно, надрываясь при каждом вздохе и пряча лицо от звёзд и тёмного мира, пока огонь в горле не остыл, укрывая сердце Изары пеплом и тишиной смерти — то был покой. Тяжесть кольца на шее душила, но с опорой из плеч матери, Изара не боялась упасть. Впервые она была не одна в глухой скорби. Полумёртвая девочка не могла родить живую. — Мне так страшно, — шептала Изара. — Я не могу его потерять. — Мы не можем заставить остаться тех, кто хочет уйти. Что бы мы не делали, Изара, этого не будет достаточно. Тебе придётся жить с этим и быть счастливой, несмотря на это.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Любовь расцвела из долгих вечеров и тайн, сокрытых луной и тенями, отброшенными ей. Изара никогда не забудет танцев по коридорам и блеска в чёрных глазах, отражавших вселенную, полную звёзд, тёмных улов и пыльных книг — Изара знала каждый миллиметр разума Регулуса, чьи руки вечно тянулись к ней и чья улыбка преследовала её смех. Её прекрасный Регулус, похитивший десятки полуночных поцелуев и ласк, предал Изару самым простым способом. Быть может, дьявол искал кого-то забытого и брошенного, как он сам. Изара злилась, она боролась, плакала и кричала, чтобы выплеснуть горе. Её алый встретил синий Регулуса, глубоко несчастного и ослабшего под давлением собственной руки, израненной матерью-монстром. Но между ними было еще одно большое различие. Изара хотела поправиться, Регулус — нет. Изара не осталась, Регулус не остановился. В конце истории сложно было сказать, кто из них солгал первым, однако обречённой любовь стала задолго до того, как губы возлюбленных соприкоснулись в первом поцелуе. Оба смотрели друг на друга, словно на эфирных созданий, когда они были сотканы из плоти и крови.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Что ты наделал? — Изара, послушай. Голос Регулуса, словно глухое эхо, был едва слышен сквозь звон в ушах и стук сердца, замедлившегося с разумом. Изара не знала, что сказать или сделать; это было похоже на удар под дых, вызвавший лишь хрусталики слёз и ярость, зарытую под шоком. То был конец, последнее ножевое перед падением. — Нет, Регулус, — покачав головой, Изара отступила. — Нет. Это... Ты... Лучше бы ты умер. — Я хотел сказать тебе, — попытался защититься он, протягивая руку к Изаре. Руку, которую она отбила с отвращением и злобой, невзирая на волну боли и стыда на милом лице. — Как давно? — рявкнула ведьма. — Август, но... — Когда ты узнал? Регулус помедлил, опуская глаза на чёрные линии, двигающиеся под кожей, словно паразиты. Гадко. Тошнотворно. Омерзительно. — Когда, Регулус? — Зимние каникулы, — виновато признался он, поглядывая на Изару исподлобья. Та отчётливо помнит этот миг и чувство абсолютной переполненности, когда ярость прожигала сквозь сердце, тело дрожало, а перед глазами мерцал глубокий чёрный. Изара сжимала кулаки. Она была готова ударить, стереть грим грустного клоуна и достать жалкого подонка под ним. — Всё это время... — Прости, Изара, я... — Прости?! — воскликнула она, смеясь.— Блядское прости?! Ты серьёзно? Мерлин, Регулус, ты реально думаешь, что можешь просто извиниться за это? — Нет, я... — Знаешь что? Пошёл ты нахуй, Регулус, и пошла нахуй вся твоя ебанутая семейка! — Изара, послушай! — Я не хочу ничего слышать от тебя! — отрезала Изара. — Ты правда думаешь, что это можно как-то оправдать! Восемь месяцев! Ты знал об этом восемь, сука, месяцев и извиняешься, когда всё кончено?! Если бы ты хотел исправить... — Мне нечего исправлять, — невозмутимо вставил Регулус. — Что? Изара замерла. Не моргая и не дыша, она наблюдала, как маг выравнивается, поднимает выше подбородок и с абсолютной уверенностью и гордостью смотрит вперёд. Лишь его взволнованность выдавала толику прошлой тревоги, когда улыбка коснулась бледных губ и слова вылетели коршуном: — Изара, Он творит великие дела! Мы были изгнаны в легенды. Нас гнали за магию, за то, кто мы есть, и... — И я должна умереть за ошибки, совершенные пару столетий назад? — грубо отозвалась ведьма. — Нет, ты, — Регулус вздохнул, собираясь с мыслями. — Это не ошибки, и ты не умрёшь. Изара не могла поверить своим ушам: фанатизм пропитал каждое слово Регулуса. Хищная и кровожадная идея обернулась чистой и праведной на устах ребёнка с верой в прекрасное, справедливое будущее. Ребёнка, знавшего мир тёмным, но не знавшего ужаса за пределами своих особняков, не знавшего войны так, как её знали такие, как Изара, как её мать. — Ты можешь присоединиться к нему, Зири. Нам нужны такие, как ты. Регулус терпеливо ждал ответа и мягко улыбался, заманивая глупую, влюблённую в него девчонку в могилу; она будет лежать рядом с ним, стена из земли между их гробами. Конец, достойный трагедий Шекспира. Аплодисменты за занавесом. Вечность вместе. Изара сделала кроткий шаг вперёд, выдохнула, притянула руку к шее и сорвала цепочку с кольцом прямо с шеи. Регулус не произнёс ни слова. Ночь молчала. Метал ударился о пол, со звоном падая у ног Регулуса и отскакивая в сторону, где тени поглотили сияющее серебро навсегда. — Не попадайся мне на глаза, если не хочешь смерти, Блэк. — Изара, — отчаянно выдавил Регулус, втягивая воздух и слёзы. Смерив его последним, враждебным взглядом, ведьма развернулась и скользнула вниз по коридору, не давая себе шанса на слабость. Огонь горел под ногами — всё прошлое оказалось в дыму. Слёзы подступали к краям глаз, но Изара ни разу не обернулась, сдерживая жгучую влагу, пока стены гостиной не обернулись вокруг неё, укутывая в родную синеву.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

С тех пор Регулус писал Изаре дважды. Первое письмо пришло вскоре после расставания и долго мнулось в руках ведьмы, прежде чем та заперла его в одной из книг, разгладив края конверта, но не вскрыв его. Оно пролежало там с неделю, пока однажды, когда тоска стала невыносимой, Изара ни выбралась из постели и сожгла бумагу в гостиной Когтеврана. Регулус не пытался связаться с Изарой после, испарившись из коридоров и ни разу не появившись в Большом зале до самого конца года. Второе письмо было написано перед его смертью, или, согласно газетам, исчезновению. Оно пришло совершенно неожиданно, брошенное на пороге дома Изары домашним эльфом. Подобрав конверт, Изара с едким смешком вскрыла его и с иронией начала читать, идя в сторону кухни. Почерк был менее аккуратен, чем Изара помнила, буквы — размашистее, и пару клякс спрятались в конце листа. Дорогая Изара, Я не мог представить, что когда-либо напишу тебе вновь, однако у меня нет времени на рассуждения о словах, которые следует поместить в письмо. Я уверен лишь в том, что обязан извиниться. Ты была права, и мне следовало прислушаться и довериться тебе до того, как всё пришло к этому. Однажды ты сказала мне, что мы всегда должны исправлять ошибки, если можем. Именно это я и собираюсь сделать. Я не могу просить прощения и не буду лгать, что делаю это ради общего блага, но мои ошибки должны быть исправлены. Я нашёл способ навредить Ему, и сегодня ночью я нанесу удар. И если мне суждено умереть, то я умру собой, Регулусом, которого ты вспоминаешь с добротой. Навечно твой, Р.А.Б. Изара не смогла сжечь его.