только честно.

Эндрю не думал, что все будет настолько типично, честно. До неприличного типично. Но вот он, здесь, в пятый раз за последние двадцать минут обеденного перерыва бессмысленно наматывает очередной круг по коридору, где Нил — из всех возможных, блять, людей, именно Нил Ваймак — болтает о каких-то глупостях (сраный стикбол. Эндрю уверен, что о сраном стикболе. От чего еще у Нила может быть такая глупая мордашка и эти сверкающие анимешными звездочками глаза) со своей компанией. Своей сраной компанией, играющей в сраный стикбол. Эндрю ненавидит стикбол. Это даже не достойно зваться «экси». Экси-хуекси. Эндрю ненавидит экси-хуекси и ненавидит Нила Ваймака. Ненавидит, когда он, смеясь — открыто и заливисто, — чуть запрокидывает голову назад. Ненавидит, как кладет руку Мэтту на плечо, по-свойски непринужденно, так просто, чтобы отдышаться. Как собирает волосы глупой оранжевой банданой, открывая лицо. Как все тя́нутся к нему. Как легко к нему тянýться. — Ты заебал, — как бы между прочим напоминает раздраженный Аарон, вынужденный наматывать эти самые круги вместе с ним под боком, потому что Рене занята лабораторной по химии («лабораторную» зовут Эллисон Рейнольдс, но это секрет), а шастать одному туда-сюда без цели — ну, слишком странно даже для него. — Просто подойди уже к нему. Для Эндрю это все не «просто». Это все никогда не будет просто — он чувствует. Знает. — Тебе не понять, — очень серьезно и очень страдально отвечает Эндрю Аарону. Аарон, уже год встречающийся с Кейтлин (до этого полтора года по ней страдавший), посылает ему выразительно выгнутую бровь и средний палец. Эндрю такой хренью не пронять.

♡ ♡ ♡

Это тупо. Эндрю ненавидит стикбол, ненавидит находиться на улице слишком долго (потому что у него обгорает и начинает шелушиться нос), и вообще ему все это неинтересно. Но вот он, второй час сидит на трибунах школьного экси-поля. Задыхается от жары в черном лонгсливе. — Ты понимаешь, что я из-за тебя прогуливаю дополнительное по химии? — Аарон пинает носком кеда какую-то бумажку на полу. — Ага, — Эндрю пожимает плечами. — Зато сможешь встретить свою чирлидершу после тренировки. Аарон смолкает. Но злостно зыркает. В общем-то, аргументы с Кейтлин работают без исключения всегда и безотказно, а Эндрю не настолько совестливый и порядочный, чтобы отказывать себе в маленьких милых пакостях. Аарон тут вообще как декорация. Ничего личного. Просто Эндрю не общается ни с кем из чирлидерш или команды, а причина находиться здесь нужна. Так что вот он, чудесный брат, жертвующий своим красным носом ради близнеца, который ждет свою девушку после тяжелой тренировки. (Как все-таки удобно, а). На поле происходит какая-то толкучка и вакханалия из мельтешащих рук-ног — кто-то куда-то несется, мяч летает туда-сюда между людьми и частями корта, кто-то падает (вроде бы Кевин, но у них всех одинаковая форма, а номера Эндрю не запоминает. Только десятый, и то — просто потому что легко. И все), кто-то сбивает кого-то с ног. Когда Нила впечатывают в стену, Эндрю напрягается всем телом. Опять же, сука, сраный стикбол. Насилие ради насилия. Кто-то завернул борьбу без правил в обертку из-под лакросса, припечатал сверху этикеткой из-под хоккея, и вот, на выходе родилось это. Это, из-за которого Нил, держась за ребра, прихрамывая проходит пару шагов, отлепившись от стены, и вразвалочку бежит дальше, перехватив клюшку, как будто из него только что не выбили все дерьмо. Типа. Окей. Эндрю не понимает, что люди в этом находят. (И не понимает, что находит в Ниле Ваймаке). Он тут вообще с одной целью — поржать. Высмеять тупой лакросс и тупого Нила Ваймака. Нила Ваймака, который забивает гол в ворота (первый за сегодня), а потом обнимается с тиммейтами, улюлюкающими и хлопающими его по плечам и спине так, словно это не тренировочный матч на школьной площадке, а какой-нибудь долбанный чемпионат. А если Эндрю и прикрывает ладонью губы, чтобы не дать себе довольно улыбаться, наблюдая, как радуется Нил, об этом никому знать не надо.

♡ ♡ ♡

— Ты не представляешь, как ты мне надоел, — говорит Аарон, дожевывая сэндвич. В кафетерии как всегда куча народу, шумно и тесно. Нил сидит за столиком «спортсменов» в трех столах от них с Аароном. На голове у него Мэтт складывает башню из булочек. Кевин страхует с двух сторон руками, чтобы поймать, если что. Жан грустно смотрит на Кевина, не обращая внимания больше ни на кого вокруг. Идиот. Оба. — Ты его сталкеришь, ты в курсе? — Аарон кидает в Эндрю салфеткой. — Я же тебе ничего не говорил, когда мы ходили и спрашивали у подруг Кейтлин ее любимый цвет и цветы, а потом просили, чтобы они ей ничего не рассказывали, — Эндрю выгибает на Аарона бровь. Правую. Аарон выгибает левую. Из-за того, что они сидят друг напротив друга, выглядит так, словно они подняли одну и ту же. Как, блять, отражение в зеркале. Эндрю тут же выгибает другую. — Это другое, — говорит Аарон, вздыхая. — Я это делал, чтобы к ней подойти. А ты? Смотрением издалека отношений не построить. — Давно ты стал психологом по отношениям? — хмыкает Эндрю. — Не забудь рассказать маме, что у нее новый конкурент. Аарон что-то говорит, но Эндрю не слышит. Нил чихает, и поэтому с головы у него сыпятся дурацкие булочки, которые Мэтт с Кевином пытаются поймать, но в итоге Нил их сам и ловит, выкладывая на поднос на столике. У Эндрю внутри что-то колет и зудит. Дэн ловит его взгляд и вопросительно приподнимает брови. Эндрю просто отворачивается. Все это тупо и типично.

♡ ♡ ♡

Эндрю не думал, что все будет настолько банально. Но вот он. Да. Здесь. Оставленный вместе с Нилом Ваймаком вдвоем после уроков. В одном кабинете. На два часа. Без преподавателя. Хуже наказания не придумаешь. Нил — потому что он сраный Нил, и Эндрю так сильно его ненавидит, что почти ломает карандаш в пальцах, — качается на стуле, насвистывает какую-то дурацкую мелодию (нет, это не Лана Дель Рей, Эндрю же не сошел с ума) складывает из тетрадей и ластиков шаткий домик на парте, разрушает его, снова складывает (в уже другую конструкцию), а Эндрю — потому что он сраный Эндрю, и потому что он ненавидит Нила так сильно, так сильно — добрых пятнадцать минут не может отвести от него взгляд. Нет, это ни секунды не гипнотически, и Эндрю не зачарован длинными мозолистыми пальцами, узловатыми костяшками и загадочными (Джеймс, сука, Бонд на минималках) ожогами на ладонях. Просто в пустом классе смертельно скучно, телефонов у них при себе нет и еще полтора часа не будет, а Нил — единственное живое (и видимое глазу) существо, и у Эндрю нет выбора. И всё. Только это. Никакой иной причины. — Тебе тоже скучно? — говорит голос. Голос Нила. Окей. Эндрю поднимает глаза. И из всех людей, из всех именно у Нила, сука, Ваймака, радужки цвета утреннего неба. Эндрю нихуя не романтичный. Вот честно. Он не слушает Лану Дель Рей и «Сигареттс афтер секс». Не зачитывается Шекспиром в потрепанных мягких обложках. Не смотрит в предрассветное небо из окна, чтобы потом клевать носом на первых уроках. Не поглядывает украдкой на медные непослушные кудряшки, слишком отросшие на висках и затылке, и не отворачивается, стоит только взгляду пересечься с лазурными радужками. Не-а. Эндрю не романтичный, просто у Нила глаза — тающие ледники, заволоченная облаками высь над головой и блеск лазурита на солнце. И пакет из Икеи. Синий. За два цента. Вот такого цвета глаза. Никакой романтики. — Эндрю? — Нил клонит голову к плечу, и по вискам у него рассыпаются буйные кудри, бликуя, переливаясь темным золотом на солнце. Эндрю кивает. Просто. Нил Ваймак, конечно же, не достоин его вербального ответа, внимания или хотя бы чего-то. М-м, нет. Пошел он. Эндрю не романтичный — у него короткий ежик на голове, отрастающий и беспорядочно торчащий во все стороны, смятые пачки сигарет в карманах, заношенные, драные на коленях джинсы, куча дешевых цепей и колец, окисляющихся и красящих пальцы грязно-зелеными полосками, когда потеют ладони, прокуренные насквозь кожанки с прожженными пеплом дырками, черные повязки и плохо заживший пирсинг брови, проколотый дома в зеркало швейной иголкой. Окей, да? Он не романтичный. Он смотрит на Нила Ваймака с этими его тупыми цветастыми футболками в идиотский принт и на пять размеров больше, с дурацким шрамом на дурацком лице, рассекающим губу, этими глупыми зубастыми улыбками до ямочек на щеках, несуразными оранжевыми шортами для бега, короткими — такими, блять, короткими, — смотрит и хочет впечатать его в шкафчик. Поцелуем. Очень, блять, сильно. Нил озорно подмигивает ему, и Эндрю хочется что-то сломать. Желательно — пространство-время между ними. Чтобы оказаться прямо перед Нилом. И нахуй это расстояние в три парты. Реально. Ничего личного, просто у Нила физиономия сама напрашивается. А у Эндрю от злости щеки горят, и кончики ушей, и даже, кажется, плечи. Вот так Нил его бесит, окей? Тупой Нил. Тупой Нил пожимает плечами и, хмыкнув, отворачивается к домикам из ластиков и карандашей. Эндрю очень хочется, чтобы он снова повернулся — чтобы смочь, наконец-то, впечатать ему уже что-нибудь в лицо. А вот кулак или губы — это уже, конечно, по настроению.

♡ ♡ ♡

Эндрю записывается на углубленный курс математики. Абсолютно точно не потому, что Нил Ваймак — математический гик. Просто ему нужно подтянуть балл. Для поступления. И утереть Аарону нос. И просто для общего развития. И все. Никаких скрытых мотивов. Он самый честный человек в штате как минимум. — Подынтегральная функция представляет собой арктангенс, под которым находится кубический корень… Эндрю роняет голову на парту. Ебать. Арктангенс — это тангенс из Антарктиды. А кубический корень — цветок из Майнкрафта. Преподаватель продолжает лекцию. Класс выглядит так, словно тут все реально понимают, что он несет. Мило. Но он тут точно не ради Нила Ваймака. Который сидит справа от него и чиркает что-то в тетради со скоростью выше скорости речи учителя. М-м. Круто. Спортсмен-ботаник. Мечта идиота. Эндрю выбирает из пенала самый заточенный карандаш и принимается обводить полосочки в тетради. Потом заполняет пространство узорами. Потом начинает писать рандомные строчки из поэм, которые запомнил абсолютно случайно, а не потому, что перечитывает каждый месяц по несколько раз. — Эй, — шепчет голос справа. Эндрю, глубоко задумавшийся и ушедший в себя, от испуга чуть не остается в себе навечно. — Помочь? Эндрю поворачивает голову в сторону источника шума и микро-инфаркта, и там, конечно же, потому что он, видимо, в дешевой подростковой драме, сидит Нил Ваймак. Совершенно случайно. — Я могу дать тебе конспекты ранних лекций про дифференциалы, так будет понятнее, — продолжает Нил. У него родинка под правым глазом и затянувшаяся царапина на скуле. И веснушки. Много. Интересно, а на плечах и спине у него тоже веснушки? — Дам после занятия, — так же тихо говорит Нил, чтобы не отвлекать преподавателя. — Можешь оставить себе, если что. Я все равно уже эту тему запомнил. Эндрю тупо моргает на него. Тупо — потому что ничерта не понимает ни в интегралах, ни в дифференциалах, ни в голубоглазых мальчиках-гиках. Нил продолжает писать со строчки, на которой остановился. Эндрю пересчитывает веснушки на его шее. Тоже математика, правда ведь?

♡ ♡ ♡

Дело не в том, что Эндрю не нравится учиться. Дело просто… Никакого дела нет. Потому что в уроках биологии смысла столько же, сколько в современных ретеллингах старых пьес. И смысла тратить время на что-то бесяче-бессмысленное, когда можно потратить на приятно-бессмысленное, просто нет. Все равно все рано или поздно умрут. А Эндрю хочется, чтобы его последним вдохом был вдох никотина полной грудью. — Если бы меньше прогуливал биологию, знал бы, насколько курение повышает шанс возникновения рака легких. Эндрю не поворачивается, сидя у края карниза, потому что в этом нет смысла (а он, опять же, не тратит жизнь на бессмысленную бесячую херню. Ну, кроме мыслей о Ниле Ваймаке, но это не физический труд, так что не считается). Этот голос ему снится в кошмарах. Ладно, не в кошмарах. Но он все равно страдает, так что можно считать мокрые сны за кошмары, нахер классификации. Главное — итог. — Если бы меньше прогуливал уроки безопасности, знал бы, что не надо подходить к людям с воспламеняющимися предметами в руках. — Ну и что у тебя «воспламеняющегося» кроме задницы? — хмыкает Нил, садясь рядом. Слишком близко. Непозволительно. Свешивает ноги с края — совсем без страха — и цепляется пальцами за грубый, пыльный кирпичный выступ. От него пахнет слишком спиртовым одеколоном (продающимся в ближайшей Икее за пару баксов — новый бум школоты), ноткой чьих-то сладких духов (потому что на нем виснут все кому не лень) и просто собой. Эндрю ненавидит осознание, что забыл о никотине, лишь единожды вдохнув запах Нила. Сука. — У меня тут пиротехника, — он взмахивает сигаретой; ветер подхватывает и разносит комки пепла. Нил щурит один глаз, не отворачиваясь от порыва. — Опасная. Воспламеняющаяся. У Нила есть тупая привычка — одеваться не по сезону. Пока Эндрю ежится и ведет плечами от промозглой прохлады, Нил ложится спиной на настывший бетон крыши в одной футболке и закидывает руки за голову, закрывая глаза. А потом начинает напевать несуществующую, нескладную мелодию. Как будто так и задумано. Как будто так было всегда — крыша, они вдвоем и дотлевшая до фильтра сигарета. Сигарета, обжигающая Эндрю пальцы. Блять. Ай. — Вот больше и нет воспламеняющейся опасной пиротехники, — хмыкает Нил, приоткрыв один глаз, когда Эндрю щелчком отправляет окурок с крыши. Эндрю раздраженно выгибает на него бровь. — Ну, кроме твоей задницы. — Уходи, пока я не столкнул тебя с крыши, — говорит Эндрю за неимением ответа поостроумнее. Чем Нил ближе, тем хуже мозг Эндрю прокладывает нейронные связи. Пиздец, Нил Ваймак вызовет у него деменцию. Круто. Лучше уж рак легких. — Давай, столкни, — Нил улыбается, снова смеживая веки. — Я потяну тебя за собой. А еще лучше — упасть с крыши с Нилом.

♡ ♡ ♡

— Судя по твоей довольной роже — тебе либо кто-то наконец-то дал, либо на Землю через два часа упадет метеорит, — кривится Аарон, когда Эндрю закидывает рюкзак куда-то в сторону кухни (исходя из жалобного «мяу» — немного промахивается) и плюхается на диван, прихватив банку мороженого с ложкой. Аарон не прав. Аарон не знает, что они с Нилом курили на крыше вместо последнего урока. Что теперь это их традиция.

♡ ♡ ♡

— Ты идиот, — Эндрю хмурится, разрывая упаковку пластыря. Нил, сидящий на скамейке, смешливо пожимает одним плечом. — Идиот, но все равно с разбитым коленом, — он машет ногой туда-сюда (долбанные сдвгшники), и Эндрю никак не может попасть носиком бутылька перекиси на рану. А еще он стоит черными джинсами на грязном полу. А еще ему насрать. Потому что его единственная цель — не дать Нилу занести какую-нибудь хрень в рану. — Да сиди ж ты ровно, — он цыкает; Нил продолжает нервно постукивать ногами по полу. Блять. — Нил, да или нет? Нил смотрит на него снизу вверх и удивленно моргает. Молчит пару секунд, пожевывая губу. Эндрю заносит ладонь над его бедром — чуть выше колена, но не касается обнаженной кожи (Нил опять в своих дурацких шортах). — Да, — Нил просто пожимает плечами. — Ты не бойся, на мне как на собаке все заживает. Эндрю надрывно вздыхает и кладет руку туда, куда и намеревался, чтобы держать ногу Нила в одном положении. Поливает содранную коленку перекисью, а потом, не задумываясь, дует на рану, когда кровь начинает вскипать и пузыриться. Секунда. Две. Бля. Эндрю стискивает челюсти. Нил лыбится ему, теперь дергая только одной ногой, — вторую Эндрю крепко держит, пока наклеивает пластырь. С зайчиками. Тупость. Кожа у Нила горячая — Эндрю чувствует под пальцами, как он напрягает мышцы, чувствует, как мелко вздрагивает, когда перекись шипит и стекает вспененными грязно-розовыми каплями на заношенные, пыльные кроссовки, пачкая носок. Эндрю делает глубокий вдох, прежде чем убрать руку. Он не должен скучать по ощущению прикосновения к Нилу. Только не через полсекунды. Вообще не должен. Никогда. — Все, — он встает и отряхивает джинсы, теперь тоже пыльные. — Второй раз клеить не буду, сам мучайся. — Окей-й, — тянет Нил, подскакивая. Не может усидеть на месте. Откуда только люди берут столько энергии. Может, у него там где-то солнечная батарея. — Спасибо. Больше не упаду. Через полчаса тренировки Эндрю заклеивает ему вторую коленку и кидает в него долбанными наколенниками. И ненавидит, ненавидит, ненавидит этот звонкий смех.

♡ ♡ ♡

Эндрю не думал, что все будет ну вот прям настолько типично. Да честно. Подружиться с Нилом Ваймаком оказалось до смешного просто. Парочка прогулянных вместе уроков, разделенная пачка мятных сигарет на крыше (половину которой Нил не скурил, а просто сжег в пустую. Сам себе пассивный курильщик), списанная домашка, общие курсы по математике, несколько прогулок, и вот — Эндрю у Ваймаков дома. В комнате Нила. В кровати Нила. Сидит рядом с Нилом. Перед ними ноутбук — древнейший, даже смешно. Обклеенный ободранными стикерами с динозаврами, идиотскими тамблеровскими фразочками про космос и прочей хренью. Со стертой наполовину наклейкой, где прочитать можно только «По секрету (со вк…», а дальше ничего. Еле тянущий какой-то тупой сериал на Нетфликсе. Честно, Эндрю настолько поебать на сериал, что это еще смешнее шумящего как пылесос доисторического ноута. На экране кто-то то ли обдолбался, то ли сдох, то ли все вместе, и Эндрю, ну. Ну, типа, окей. Просто рядом не только ноутбук. Рядом Нил — с голыми, по-мальчишески острыми коленками, в пижамной застиранной футболке (с дыркой на плече, Эндрю, до чего ты, блять, докатился), растрепанный, с пятном зубной пасты в уголке губ. Сонный. Домашний. Эндрю так сильно хочет его коснуться, что ему больно. — Ты смотришь? — Нил лениво переводит взгляд от экрана на него, по-совиному моргая, и у Эндрю в голове происходит короткое замыкание. Взрыв. Коллапс. Падение. Бум-бам-бабах. Эндрю смотрит — так что кивает. Нила ответ устраивает (как и всегда), и он отворачивается обратно к сериалу, обнимая подушку и укладываясь еще удобнее, уютно пристраиваясь у Эндрю под боком с пледом. Он же не уточнял куда смотреть, правильно? Эндрю смотрит. Фактически. Просто не на экран. А еще Эндрю очень интересно, откуда у Нила эта дебильная привычка носить шорты. Кто вообще носит шорты. Шорты — это кринж. Реально. Эндрю даже летом в пекло ходит в черных штанах, как любой уважающий себя гот. Нилу нельзя носить шорты. Это противозаконно. Это… Эндрю сглатывает вязкую слюну вместе с дурацкой мятной жвачкой, медленно проходясь взглядом от острой косточки до смешного худой щиколотки по голени до колена и выше, по бедру, задерживается там, где внутреннюю сторону покрывает золотистый, выцветший на солнце пушок. Окей, шорты для бега носят бегуны. А что делают любые уважающие себя не-романтичные-мальчики-готы? Влюбляются в блядских бегунов.

♡ ♡ ♡

— Ты сегодня придешь? — Нил догоняет его у входа в школу. Эндрю незаметно замедляет шаг, чтобы Нил отдышался, потому что у Нила есть привычка замедляться до темпа его шагов. — И тебе привет, — Эндрю закатывает глаза. — А что сегодня? — Папа будет готовить фирменную лазанью, — Нил лезет в карман рюкзака (у него даже рюкзак оранжевый. Это какое-то проклятие) и достает пачку сока, протягивая Эндрю. — Тебе. Подгон. — Мерси. Следом из того же бесконечного, видимо, кармана он выуживает батончик. Шоколадный. — Опять тебе. — Спасибо. — Еще тебе, — он протягивает Эндрю второй батончик, но с другим вкусом. Кокосовый. Эндрю смеряет его скептичным взглядом, держа в руках кучу упаковок: — Много еще? — Нет, — Нил лыбится. — Это последний был. Ну, один захомячил по пути. Эндрю думает: пиздец. Потом думает: господи, ну какой он, а. — Ну так ты придешь? — Приду, — Эндрю запихивает сок с батончиками в рюкзак, стараясь уложить все так, чтобы ничего не надавило на упаковку, и она не лопнула и не залила ему все тетради. — Во сколько? — Да во сколько хочешь. Мы тебе всегда рады. Только у нас с Кевом тренировка до пяти. — Тогда в шесть. Домашку у тебя сделаю. — А мою сделаешь? — Нил строит эту свою сладкую мордашку, как раз ту самую, из-за которой Эндрю не может решить, поцеловать его или врезать. — Ты меня еще у шкафчиков начни зажимать с угрозами, — Эндрю показывает ему язык. Очень по-взрослому. — Как в сериалах. — Может, лучше не с угрозами? — Нил играет бровями. Эндрю его ненавидит. Честно. — А с чем? — Знаешь, — он заговорщически шепчет и сверкает глазами, — что такое кабедон? Эндрю разворачивается и просто уходит в другое крыло школы под ржач Нила. Которому точно нужно меньше общаться с Кейтлин.

♡ ♡ ♡

— А ты веришь в НЛО? — Нил подпирает ладонью щеку и кривит губы, ковыряясь размокшей и успевшей остыть картошкой фри в пачечке кетчупа. — Я верю в рептилоидов, — Эндрю ворует у него уже пятую картошку за последнюю минуту и отправляет в рот без соуса (потому что он в касте сырного, а кетчуп — это кощунство и извращенство, которое простить можно только Нилу, потому что Нил любит кисло-сладкий соус, и его уже не спасти). — Вот передо мной сидит живой экземпляр. Скоро в ФБР позвоню. — В Пентагон, может? — Нил выгибает бровь — сворованная у Эндрю манера. Такая же, как показывать факи, фыркать, цокать, закатывать глаза. Они вообще удвоили свою сучесть на два, украв друг у друга вот такие фишки. — В ЦРУ сразу, — Эндрю поднимает картошку — Нил на автомате открывает рот и ловит, когда он ее кидает. В Маке людно и душно, но Эндрю плевать. К сожалению, когда Нил в радиусе пяти метров (кубических), фокус внимания у Эндрю сокращается до одного конкретного нахального лица и растянутых в ухмылке губ. С кетчупом в уголке. Бля. Если поцелуи с Нилом будут со вкусом кетчупа… — А лучше в АНБ, — Нил слизывает соус. Блин. Эндрю сам хотел. — Или в ГТА. — ГТА? — Эндрю кое-как отрывает взгляд от его губ, чтобы уставиться глаза в глаза. Гляделки, которые он всегда проигрывает. — В ГМО скорее. Столько жрешь этого синтетического гмошного дерьма — поясняю для рептилоидов — кетчупа, что скоро третья нога отрастет. — Да у меня уже, — Нил лыбится в этой своей тупой манере (которую Эндрю не менее тупо обожает), в которой лыбится, исключительно когда отпускает идиотскую и несмешную пошлую шутку. Ему даже не надо шутить смешно. Ему вообще шутить не надо. Достаточно просто открыть рот — и всё. Эндрю-капут. Что очень печально и безнадежно. И тупо. Эндрю кидает в него картошкой за это. А Нил ловит пальцами (какого хрена, сраный стикбольщик) и, потянувшись через стол, кладет ему эту картошку прямо в рот, задевая пальцами (солеными. От кетчупа, видимо. Фу) язык. — Жуй, — он смеется, когда Эндрю зависает. — А то подавишься и придется звонить в МОРГ. Эндрю делает глубокий вдох, успокаивая сердцебиение, и думает, что в морг он отправится по другой причине.

♡ ♡ ♡

— Что-то не так? — Нил выгибает бровь. — У меня что-то на лице? Эндрю хочется ответить: «у тебя на лице все, кроме моего поцелуя». Или: «у тебя на лице самое тупое выражение, можно мне стереть его своими губами?». Или: «не вижу, можно провести осмотр поближе? В одном миллиметре между нами?». В итоге он берет Нила за подбородок двумя пальцами — слишком ласково, слишком мягко — и под звук заливистого хохота разворачивает его голову в другую сторону. Оказалось, дружить с Нилом Ваймаком настолько же сложно, насколько и легко. Парадоксально? Да пошел бы парадокс нахрен. — Эндрю, — Нил снова разворачивается к нему. Сученыш. — Ты смотришь на меня десять минут. Что-то не так? Примерно всё. То, как сильно Эндрю хочется заправить ему непослушную прядку за ухо (не романтично, просто, чтобы не лезла в глаза. В самые красивые глаза на свете. Опять же — сухой факт. Никакой романтики), каких усилий стоит сидеть так близко и не касаться коленями. Какая выдержка требуется, чтобы… — Дай сюда, — Эндрю закатывает глаза (потому что только так может оторвать от Нила взгляд) и, за неимением лучшего места, куда можно деть руки, вытаскивает у него из пальцев (какое расточительство) тлеющую впустую сигарету. А потом затягивается сам. Глубоко, полной грудью. Дым не успокаивает зуд в пальцах, ровно как никотин не заполняет чувство неудовлетворенности в груди, растущее под ребрами месяцами. Как там говорят? Сосущее под ложечкой. Сосать под ложечкой — это одно. Можно еще сосать под столом. И много где еще. Нил щурится — а это никогда не бывает хорошим знаком. Щурится, улыбается лукаво и приближается за секунду. К сожалению, Нил до пиздеца красивый. У Эндрю, в общем-то, не было типажа. Никогда. До него. А потом его типажом стал Нил Ваймак. И все. Никто больше. Эти дурацкие голубые глаза, веснушки, ярко выраженная арка Купидона на губах — всегда сухих, всегда искусанных. Цепкий взгляд и раскованная уверенность в каждом движении. Эндрю не теряет лица, но теряет пару сотен колоний нервных клеток. И несколько лет жизни. Смотрит в ответ — хочется надеяться — безмятежно и безучастно. А Нил близко, близко, близко. На расстоянии взмаха ресниц. — Выдохни, — он улыбается, и Эндрю вдруг понимает, что задержал дыхание. — Давай. И Эндрю выпускает дым ртом, через колючее жжение в горле, наблюдая, как Нил смеживает веки, вдыхая рассеивающийся между ними никотин, как трепещут медные ресницы и вздымается грудь. Матерь, нахуй, божья. — Еще, — Нил приоткрывает один глаз и хитро улыбается уголком губ. Сученыш, а. И Эндрю затягивается, держит дым в легких пару секунд, а потом выдыхает облако Нилу прямо в лицо. Чтобы не видеть. Чтобы не пялиться. И когда они оба жмурятся, когда глаза жжет от табака, когда все рассеивается над головами, Эндрю на долю секунды чувствует прикосновение ветра к губам. А на деревьях кругом не колышется ни единый листик теплым сентябрьским вечером.

♡ ♡ ♡

Честно? Эндрю не думал, что все будет — снова и снова — настолько типично, но… — Да господи ж блять, — Нил плюхается на стул рядом; в кафетерии почти никого — Эндрю прождал Нила весь перерыв. — Что ей от меня надо? Полчаса не отпускала. Но да. Нил стал тем самым «популярным спортсменом», и теперь к нему липнут чирлидерши. Несбывшаяся мечта Аарона. — Хочет залезть тебе в штаны, — ядовито бросает Эндрю, ловя губами трубочку сока (персикового. Который Нил покупает ему перед занятиями). Нил выгибает бровь: — Не знал, что Марисса хочет быть урологом, — он достает яблоко из рюкзака и потирает о футболку так, словно это может избавить кожуру от бактерий. (Эндрю становится Аароном со всей этой био-чушью). — Думал, она собирается на биологический факультет вместе с Кейтлин. В Эндрю закипает что-то очень кислое, склизкое и до одури противное. Это дело не одного дня, далеко нет. Оно коптилось месяцами, подпитываемое постоянными рассказами Нила о номерах на салфетках и стаканчиках кофе, о записках в шкафчиках и приглашениях «погулять». — А откуда ты знаешь? — Эндрю кривит губы в подобии усмешки. Выходит сухо и злобно. — Так интересно? Нил удивленно моргает, застывая с откушенным яблоком, а потом с набитым ртом говорит: — Не, мне Кейтлин говорила, — вот так просто. — Ты ревнуешь, что ли? Вот так просто. Эндрю смеряет его скептичным взглядом. Нил, к сожалению, знает его слишком хорошо. — Не переживай, — он подсаживается ближе, наклоняется над столом, ластится головой как кот, улыбается сладко, потираясь щекой о его плечо. — О тебе я помню больше, о великий будущий доцент кафедры литературы с двумя высшими образованиями в университете име… — Молчи, — Эндрю закрывает ему рот ладонью. — Ревность — для идиотов. Нил облизывает его руку. Учитывая, что Эндрю хочет этот язык у себя во рту, на коже он его точно не брезгует. — Фот фыминна, — бубнит Нил, и Эндрю чуть ослабляет руку, чтобы ему было чем дышать. — Для идиотов. Так что не ревнуй. — Я уже сказал, — Эндрю убирает руку, чтобы Нил откусил яблоко, и Нил снова берет его ладонь и подносит обратно к собственному лицу, прикрывая себе рот, пока жует. Эндрю его ненавидит. Эндрю хочет спрятать его в карман и никогда не отпускать.

♡ ♡ ♡

              — Только честно. — Честно, — говорит Нил и кивает. Так сложилось, что Эндрю привык ему верить. — Тебе кто-нибудь нравится? Эндрю сжимает челюсти. Он хотел сказать не это. Он вообще не знал, что хочет сказать. Он ничего не хотел говорить. Он вообще ничего не хочет. Только притянуть Нила за его тупую башку и поцеловать. В лоб — для начала. Нил, которого никогда невозможно смутить буквально никакими вопросами, даже не замирает. Ноль реакции. — Ага, — он кивает, перехватывая рюкзак на плече поудобнее. И все. Просто «ага». Ебаное «ага». Просто Нилу кто-то нравится. И все. Вот и все. Просто. Эндрю пинает ногой камушек на тротуаре. Не потому, что ему хуево, а потому что у него привычка пинать камушки, банки, веточки и всякий мусор по пути. Ничего особенного. Ага. — А тебе? — Нил поворачивается к нему, прислоняясь бедром к заборчику дома, когда они подходят. Вечер за горизонтом подсвечивает его кудри темным золотом. Нил после кучи подколов все-таки постригся в начале года. Затылок выбрил. Виски. Оставил только челку немножко, чтоб свисала и прикрывала шрам на лбу. Теперь смешно обрастает — как-то клочьями. И слева у него волосы сильнее вьются. Эндрю любит его так отчаянно, что отводит взгляд. Потому что слишком очевидный. — Мне тоже, — он отвечает, глядя на окна в доме. За занавесками мамин силуэт суетится на кухне. — Окей, — говорит Нил. Вот так просто. — Окей. И все. Вот и все. Просто.

♡ ♡ ♡

— С кем ты пойдешь на выпускной? — Аарон спрашивает как бы между прочим, пихая в рюкзак тетради. — Рене идет с Эллисон. Эндрю чисто автоматически тут же хочется ответить, что он вообще никуда не пойдет. Но он молчит. Потому что пойдет. Потому что там будет Нил в костюме. Нил. В костюме. Окей, да? Нил в костюме и со своей парой под ручку. С тем, кто ему нравится. В общем-то, можно не идти. — Пойду один, — отвечает Эндрю куда резче, чем хотелось. Аарон кидает в него ластик. Мимо, конечно. — Позови своего идиота, — он закатывает глаза. — Алло, Эндрю, вы с ним три года как две половинки задницы. Ты что, тупой? Эндрю приоткрывает на Аарона один глаз и делает музыку погромче. Аарон, к сожалению, умеет орать. К счастью, против оров существует одно верное надежное средство. Наушники.

♡ ♡ ♡

Все очень просто, а еще настолько типично, что пробивает на смех. Если Нилу кто-то нравится — пусть. Окей. Все просто. Поэтому Эндрю запирается с каким-то мальчиком (вроде, его зовут Марк, но Эндрю не уверен. Насрать) в кабинке туалета на третьем этаже и целует его, целует, зарывается пальцами в волосы (у Нила мягче), вздрагивает, когда мальчик кладет руку ему на талию (Нил никогда так, блять, не делает). У мальчика — пусть он будет Марк, какая разница — серые глаза и черные волосы. И нет шрамов на лице и руках. Он объективно миловидный, без этой сучьей манеры во взгляде и изгибе губ. Податливый, в меру инициативный (когда не лезет руками, куда не просят, вообще шик-блеск), самый обычный. Звучит звонок. У Нила сейчас физика. Марк тихо стонет Эндрю в губы, когда Эндрю касается коленом его бедер. Нил всегда громкий. С ним, по крайней мере. Всегда в центре внимания, всегда где-то поблизости, а Эндрю — на его орбите, притянутый гравитацией, не в силах вырваться. Марк порывисто и грубовато тянет Эндрю за волосы на затылке (думает, видимо, что это секси), неуклюже пихает язык в рот, слюняво неумело сглатывает. Эндрю знает, что Нил еще не целовался. Опять же — просто привык верить ему на слово. А еще Эндрю кажется, что когда Нил будет «слюняво и неумело» целовать его, ему противно не будет. Нил, целующий его. На пробу касающийся его языка своим. Нил, обнимающий его за шею. Удивленно выдыхающий от новых ощущений. Вплетающий пальцы в его волосы. Нил, Нил, Нил. Проблема в том, что Нилу кто-то нравится, а Эндрю — его лучший друг. Друг. Окей? Друзья не пихают друг другу языки в глотки. Зато пихает ему Марк. Ну они с Эндрю и не друзья. Справедливости ради, в общем-то. — О чем ты думаешь? — Марк отрывается от него, хмуро глядя сверху вниз, и убирает руки. О, ну слава тому, кого там можно прославлять. — Ты не здесь. — А где, в суперпозиции? — Эндрю хмыкает. Марк никак не реагирует. А, ну да. Это только Нил понимает физические шутки. Нил бы еще про рекурсию в ответ пошутил. — Ты не со мной, — канючит Марк. Как будто они в какой-то дешевой подростковой драме. Алло, это просто поцелуи в школьном туалете. — Ты о ком-то думаешь. — О Стивене Хокинге, — ляпает Эндрю. Нил ему недавно все мозги вынес с этим «Хокинговским излучением черных дыр». У него самого уже вместо мозга черная дыра от этого астрофизического бреда. Новые гиперфиксации Нила — страдания всему его окружению. — Очень смешно. — А то, — Эндрю цыкает. — Учился у лучших. Марк кривится на него, непонимающе разводит руками и молча уходит. Эндрю не уверен, из-за чего именно чувствует себя так по-скотски.

♡ ♡ ♡

— Ты че такой недовольный? — Аарон ставит на стол чашку зеленого чая (как Эндрю и любит) и, со скрежетом отодвинув стул, садится напротив. На кухне густо пахнет панкейками и маминым новым парфюмом. — Тебя увидел, — отвечает Эндрю, прихлебывая чай идеальной температуры. На столе разложены куча тетрадей, пособий, ноут и книга, анализ которой он сейчас проводит. Сучий выпускной класс. — Нет, — Аарон поднимает листик (список литературы) двумя пальцами, рассматривает и кладет обратно. Жаль Эндрю так сделать не может. — Ты такой противный, только когда у вас с Нилом какая-то херня. Что случилось? Эндрю поднимает на брата взгляд. За последние пару лет они оба изменились. Очень. Аарон теперь не стремается носить очки и не мучается с линзами по два часа перед зеркалом. Начал покупать мягкие фланелевые рубашки и светлые джинсы. На руках носит фенечки, которые ему плетет Кейтлин. — Ничего не случилось. — Врешь. — Ты детектор лжи? — Я твоя копия, — Аарон хмыкает. — У меня в генетическом коде заложено тебя понимать. — Ты точно химбио? — Эндрю подпирает щеку рукой. Аарон выжидательно молчит. — Нилу кто-то нравится, — нехотя говорит Эндрю спустя пару минут тишины. Помешивает ложкой чай. Делает глоток. Молочный улун. Вкусно. — Ну, и? — Аарон ковыряет наклейку на крышке ноутбука. — А этого недостаточно? — Эндрю чувствует, как начинает психовать. Аарон не заслуживает его злости. Аарон вообще не заслуживает плохого отношения. Только не он. Эндрю делает глубокий вдох. Нилу кто-то нравится. Нравится. Кто-то. Нилу. — Эндрю, — Аарон тоже вздыхает. — Мне кажется, ты тупой. Эндрю вспоминает, как они с Нилом сидят в звонке часами, когда одному снится кошмар. Вспоминает, как часами слушает Нила, когда он снова инфодампит своими гиперфиксами про космос. Вспоминает, как Нил в ответ слушает его доклады и эссе по литературе. Вспоминает, как часто они обнимаются, и какие разные эмоции вкладывают в эти контакты. Конечно, он тупой. Какие тут могут быть вопросы. Только тупицы делают себе больно дружбой с человеком, в которого влюблены. — Ну тупой, и что, — Эндрю хмыкает. Аарон не отвечает. Только достает из холодильника сырок и кладет рядом с чашкой, прежде чем выйти из кухни.

♡ ♡ ♡

— Ты чем-то занят последнее время? — Нил плюхается на кровать, осторожно не задевая открытую книжку. Ага, хочет ответить Эндрю. Игнорированием тебя. — Нет, — Эндрю на него даже не смотрит, бездумно переставляя томики на книжной полке. Ремарка к Маркесу, Тартт к Янагихаре. — Все хорошо? — Да. — Ничего не случилось? — Нет. — Ты обиделся? — Нет. — Хочешь пойти погулять? — Нет. — Я где-то напортачил? — Нет. — Квадратный корень из ста шестидесяти девяти? Эндрю поворачивается к нему, чтобы смерить фирменным уничижительным взглядом. Нил посылает ему в ответ самую лучезарную улыбку на свете. Эндрю скучает по нему так блядски сильно, что не может дышать. Это нелогично. Иррационально. Избегать Нила — не равно избегать своей дурацкой влюбленности. Она никуда не девается. Только еще сильнее зудит и ноет внутри. Прям по-гадски. Отвратно. С другой стороны, не избегать Нила — все равно что бередить рану. Знать, что ему кто-то нравится. Эта их тупорылая «честность» все испортила. Эндрю хотел бы, чтобы Нил ему соврал. Это была бы ложь во благо. Ложь за ложь — все честно. Он ведь тоже Нилу врет. С первого дня. Во благо — опять же. Или, получается, вся их дружба построена на лжи с его стороны. С самого начала. Эндрю в ответ на эту мысль хочется сказать: «лол». Потому что больше говорить нечего. Лол. И все. Что еще тут скажешь? — Чего ты хочешь? — Эндрю складывает руки на груди. Сжимает предплечья до тупой боли. Тупая боль — это вообще по жизни про него. Лол. — Тебя. Не лол. SOS, вообще-то. — Пардон? — Ты начал проводить со мной мало времени, хочу наши тусовки обратно. Если ничего не случилось, то в чем проблема, — стенает Нил, вертясь в постели так, чтобы ноги закинуть на стену, а голову свесить с края кровати и потихоньку краснеть от притекающей крови. Эндрю тоже краснеет от притекающей крови. — Я готовлюсь к поступлению в университет, — стойко отвечает Эндрю. Спокойным тоном. Апатичным. — Я могу просто приходить и сидеть рядом, пока ты учишься, — предлагает Нил все с той же улыбкой. — Мешать не буду. Буду молчать. — Ты и молчать? — Эндрю скептично выгибает бровь, а потом снова разворачивается к книжному стеллажу. Так проще. — Несопоставимо. Не смотреть на Нила так же плохо, как и смотреть. Это палка о двух концах. Эндрю скучает по нему, когда не видит, а когда видит — скучает еще отчаяннее. — А я постараюсь. Ну, ради тебя. Может, даже вопросы тебе вслух позадаю, если объяснишь, что ты там новое зубришь, — сладко тянет Нил. С ноткой упрека. Потому что до этого Эндрю всегда рассказывал ему, что учит и как готовится. Эндрю разрывается между желанием запустить в него гигантским томом Толкина в твердой обложке и зацеловать до смерти. Он вообще последние пару лет перманентно в состоянии выбора между чем угодно и «зацеловать Нила Ваймака до смерти». Пока второй вариант так и остается автоматически проигрышным и недоступным. Ну, что ни делается, все к лучшему. Правда? — Ладно, — он вздыхает. Вот тебе и «игнорирование». Никакой выдержки. — Приходи. И если Нил после «да» обнимает его со спины, радостно улюлюкая что-то о новой лекции Хокинга, Эндрю это не волнует. Совсем. Вот так просто.

♡ ♡ ♡

Эндрю действительно готовится к поступлению. Ну, окей. Делает попытки. Но делает же. Вообще заниматься чем угодно, пока Нил рядом — это «миссия невыполнима». Нил занимает собой все пространство от и до. Он везде и сразу, он под рукой у стола, он у книжного стеллажа, он около зеркала, он на кровати, за шкафом, на полу у стула, на котором Эндрю крутится, потому что не может сосредоточиться. — Ты как обезьяна, — Эндрю кидает в него скомканную бумажку, которую он ловит и принимается расправлять. Сейчас точно самолетик сложит. Дурная привычка. — Отвлекаешь меня. — Я же молчу, — Нил зыркает на него снизу вверх и начинает — та-дам, блять — складывать самолетик из бывшего конспекта по литературоведению. — И вообще, ты знал, что уровень интеллекта самой умной шимпанзе где-то семьдесят пять баллов айкью? — Ты меня и молча успешно отвлекаешь, — Эндрю кладет голову на стол прямо на тетрадь. — В твои семьдесят пять баллов входит удивительно много способов меня отвлекать. — А ты не отвлекайся. — И удивительно мало способов обрабатывать информацию. Нил закатывает глаза и улыбается. У Эндрю ноет в груди. Нил, устроившийся головой у него на бедре, ситуации не помогает никак. — С кем ты пойдешь на выпускной? — ни с того ни с сего спрашивает Эндрю, потому что задавать Нилу тупые вопросы, а потом страдать из-за ответов — это уже, видимо, его вторая натура. Если не первая. Нил поднимает на него взгляд — что-то между удивлением и заинтересованностью. — А ты как думаешь? У тебя же айкью повыше семидесяти пяти. Ха. Едва ли. Учитывая, сколько лет он безответно любит самого дурного мальчика в мире. — А я не думаю, — он откидывается на спинку стула. Осторожно, чтобы сидушка не начала крутиться, и Нилу было удобно лежать головой у него на ноге. М-м. Тупость, как она есть. Какие там семьдесят пять. Нил ничего не отвечает. Только подмигивает и уползает обратно на кровать.

♡ ♡ ♡

— Во сколько мы выходим в понедельник? — спрашивает Нил внезапно, когда они рубятся в «Марио Карт» у Ваймаков дома. В перерывах между подготовкой и кучей учебников Эндрю себя то ли балует, то ли изводит тусовками с Нилом. Пока не решил. Эндрю на секунду задумывается (Нил успевает вырваться вперед и обогнать его на экране), но в понедельник… — А что в понедельник? — он уточняет на всякий случай. Нил резко кладет контроллер. Машинка с соответствующим звуком врезается в край дороги. — Эндрю, — он хмурится. Хмурый Нил — проклятие существования Эндрю Миньярда. Когда Нил расстраивается, Эндрю готов кинуть к его ногам Вселенную. — Наш выпускной. Ты забыл? — Так я не пойду, — Эндрю тоже кладет контроллер, когда на экране появляется заставка конца игры. — Как не пойдешь? — Нил удивляется настолько искренне, что Эндрю начинает казаться, что он в чем-то конкретно так накосячил, но вот в чем — мысль не идет. Ни в какую. Он невыспавшийся, недовольный, неудовлетворенный, безответно влюбленный, а еще все больше становится похож на Аарона с этой его бесконечной учебой. Сделайте ему скидку, окей? — У меня нет пары, — он осторожно отвечает, наблюдая, как у Нила на лице за пару секунд сменяется весь спектр эмоций от недоумения до искренней обиды. Блять? — А я? — Нил садится ровнее (что непросто сделать в кресле-мешке). — А ты иди, — отвечает Эндрю и надеется, что не звучит беспомощно. Что вообще не так? Они же не связаны кандалами, чтобы не мочь разъединиться. Так-то. В чем дело? — Я дома посижу. Нил в костюме все-таки не стоит всей той горькой ебанутой ревности (слово, которое он ненавидит), которую Эндрю испытает, увидев его с его парой. Кем бы он — или она — или они — ни были. Окей? Он тоже человек. Тупой, но человек. Потом посмотрит фотки Аарона, полистает сторисы одноклассников. И все. Нил пару секунд молчит (во время которых Эндрю умудряется прокрутить в голове двести сценариев от терпимого к самому стремному), а потом фыркает, расслабляется и лыбится. Что тоже никогда не бывает хорошим знаком. — Эндрю, — он тянет «э», сладко смакует «н» и щурится дразнясь. Эндрю сглатывает. Ебать. Так нельзя. Так нельзя. — Я думал, очевидно, что мы идем вместе. Всегда было очевидно. Ты в курсе, что фраза «а я не думаю» заканчивается словами «я знаю»? Если нет — извини, я считал, у тебя айкью повыше моего шимпанзешного. Окей, — он вздыхает, и Эндрю жизнью клянется, что вздох выходит дрожащим. — Эндрю Джозеф Миньярд, ты пойдешь со мной на выпускной в понедельник? Эндрю думает: «ебать». Эндрю говорит: — Ебать. А потом: — Да. А потом: — Нил. И этого хватает, чтобы Нил оказался рядом за долю секунды, за мгновение, за вздох, хватает, чтобы навис, не касаясь, близко-близко, чтобы облизал всегда сухие потрескавшиеся губы, чтобы улыбнулся такой улыбкой, какой Эндрю у него еще никогда не видел. У Эндрю в голове происходит замыкание. Не привычно «error.Нил», а прям… прям пиздец. От Нила пахнет теперь совсем другим одеколоном — больше не тем икеевским, а сладким, оседающим вязкой патокой на корне языка. Пахнет его — Эндрю — постельным бельем. Пахнет своим обычным яблочным шампунем, потому что какие-то привычки не меняются никогда. У Эндрю привычка вдыхать запах Нила полной грудью тоже никуда не делась. Только заменила привычку курить. Рак легких? Херня. Эндрю выбрал захлебнуться на дне лазурных радужек и расширенных зрачков. — Эндрю Джозеф Миньярд, — Нил улыбается. Эндрю любит его так сильно, что ответит «да» на всё. Клянется, на всё. — Можно мне тебя поцеловать? И Эндрю не романтичный. Честное слово. Но когда Нил касается его, вплетая пальцы в отросшие за последний год пряди на загривке, когда порывисто вздыхает в губы, тоскливо и с надрывом, когда садится к нему на колени и обнимает за шею, когда притягивает к себе, льнет грудь к груди и целует, целует, целует, Эндрю знает, что полюбил самого невероятного мальчика во Вселенной.

♡ ♡ ♡