Gwaenchana

Ноги Хёнджина словно налились свинцом, когда он поплёлся в ванную. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким обиженным и отвергнутым. Слова Минхо всё ещё звучали в его голове: «Я к тебе ничего не чувствую». Кажется, исход был известен с самого начала. Был ли это осознанный шаг? Абсолютно нет. Сделал бы он это снова? Однозначно да.         Когда он подошёл к раковине, то мельком увидел себя в зеркале. Его глаза были красными, а лицо бледным. Он был похож на привидение. Открыв кран, Хёнджин больше не смог сдерживать слёзы, и, позволяя шуму воды скрыть свои рыдания, он плеснул в лицо немного воды, пытаясь прийти в себя. Это ощущалось как холодная пощёчина, но даже она не могла ему помочь.         «За что мне это всё? Зачем я влюбился в тебя так сильно?» — мысли Хёнджина эхом отдавались в голове, когда он поднял глаза в потолок.         Он вспоминал бесчисленные ночи, проведённые в мечтах о тёплых прикосновениях Минхо, о том, как замирало его сердце всякий раз, когда они просто находились в одном помещении, и как оживал мир, когда он слышал нежный мурлыкающий голос Минхо. Но, увы, у судьбы, похоже, были другие планы.         — Прекрати лить слёзы, Хван Хёнджин. Он же не выгнал тебя, — сказал он сам себе, глядя в зеркало. — Вы всё ещё вместе. К тому же ты ему нравишься, просто дай ему немного времени. Он влюбится в тебя…         Под тёплым светом ламп на него смотрело его отражение: усталые глаза и беспокойное лицо, которое призывало его избавиться от боли и страдающего сердца, уйти, захлопнув дверь.         Хёнджин сделал глубокий вдох и на выдохе решил, что для начала лучше будет принять душ. Оказавшись под горячими струями, он почувствовал, как вода окутала его, словно тёплое объятие, смывая слёзы и боль. Хёнджин закрыл глаза, позволяя ей массировать его уставшее тело, и на мгновение забыл о жестоких словах Минхо. Намыливая себя, он осторожно вылил небольшое количество шампуня на ладонь и начал втирать его во влажные волосы, глубоко вдыхая аромат Минхо. Запах был настолько опьяняющим, что сердце на мгновение затрепетало от тоски. Он переносил его в те мгновения, которые они провели вместе. Но на этот раз всё было по-другому. Позволяя ностальгии поглотить его, Хёнджин представил ту самую идеальную картинку, о которой он мечтал с детства. Любовь с первого взгляда, нежность и забота, неловкие взгляды и осторожные касания рук, прогулки до утра и горячие объятия холодной зимой. Он был уверен, что будь Минхо чуть моложе, у них было бы всё именно так, но не прекращал надеяться, что этот сценарий воплотится в реальности. Всё тепло его любви сейчас собралось в груди и распространялось пульсацией по всему телу, скапливаясь внизу живота. Эти невинные на первый взгляд размышления заставили его член налиться кровью. Он выключил душ и решил остаться внутри, чтобы не закапать пол водой, стекающей по нему.        Взяв смазку, оставленную на полу рядом, он налил щедрую порцию себе на ладонь и, слегка согрев, размазал её между ягодиц. Ему было странно и страшно. Секс в прошлый раз ему совершенно не понравился. Простая дрочка приносила в разы больше удовольствия и не требовала таких явных жертв, но если Минхо этого хочет, то получит и задницу Хёнджина, и даже больше. Ему хотелось быть послушным. Он был искренне благодарен за возможность быть рядом с его «божеством» в любом качестве. Игрушка? Дырка? Коврик? Да. И ещё раз да.         Уперевшись одной рукой в стену, Хёнджин широко расставил длинные ноги и завёл руку за спину. Начать он решил максимально постепенно. Первым он ввёл в себя мизинец. Это далось ему подозрительно легко. Внутри было горячо и узко, но никакого дискомфорта он не испытал. Это, конечно же, обрадовало его. Было ли дело в размере пальца или количестве смазки, он не знал, поэтому решил сразу же добавить ещё один палец и, зашипев, сразу же пожалел об этом. Для второго места уже не оказалось. Сейчас бы не помешали видеоуроки по растяжке. Вспоминая все порноролики, которые ему удалось посмотреть, он понял, что ни разу не видел, как это делается. Видимо, отдавать своё предпочтение хентаю было ошибочным.         Он вытащил руку и поднёс её перед лицом, чтобы внимательно рассмотреть её. Его руки были настоящим творением природы, каждый палец был идеально пропорционален и ловок. Гибкие и музыкальные, словно созданные перебирать струны со сверхъестественной точностью, извлекая самые сложные мелодии. Длинные, изящные и совершенно не подходящие, по его мнению, для растяжки своей, да и чьей-либо вообще задницы, слишком аристократичные и готовые принимать лишь нежные поцелуи в костяшки.        Тяжело выдохнув, он вновь завёл руку за спину и, собрав смазку, размазанную по ягодицам, начал вводить указательный палец, показавшийся наиболее подходящим. Было неприятно. Неаккуратно подстриженный ноготь царапал нежную кожу ануса и тонких внутренних стенок, а средняя фаланга оказалась огромной и совершенно не хотела пролезать внутрь. Поэтому, закусив губу, Хёнджин сквозь боль протолкнул её и замер. Узкие стенки мгновенно обхватили палец, словно желая откусить, и засасывали глубже, а крепко стоявший ранее член становился всё мягче. Немного отдышавшись, он на пробу пошевелил пальцем внутри и, не испытав дискомфорта, продолжил растяжку.         Вода, стекающая по волосам, неприятно холодила кожу, вызывая мурашки, и Хёнджин включил горячую воду обратно, отойдя в сторону от потока, который мог бы смыть смазку. Он сделал глубокий вдох, наслаждаясь шумом воды, и начал напевать себе под нос песни, которые приходили на ум — ему было нужно отвлечься и расслабиться.         Со вторым пальцем он решил не спешить и добавил его лишь спустя пять минут. Он вошёл гораздо легче, и движения Хёнджина внутри стали более смелыми. Постепенно раздвигая пальцы в стороны, он почувствовал, что готов принять ещё один. Расслабляющее ощущение от такого интимного массажа помогло ему возбудиться с новой силой, словно внутри была волшебная кнопка, позволяющая испытывать оргазмы один за другим.         Смазки стало не хватать, и Хёнджин решил добавить ещё немного. Он выпрямился, выдавив новую порцию лубриканта себе на ладонь, но, вместо того чтобы продолжить растяжку, взял в руки упавший член, давно требующий внимания. Он начал ласкать себя, закусив запястье, чтобы сдерживать стоны, и, сжимая головку, он собирал предэякулят, а затем размазывал его по всей длине.         Стоя в чужой душевой и вдыхая аромат Минхо, он возбудился с прежней силой за секунды.         Влюбляешься в запах.         В запах, который переносит тебя в прошлое, в день, когда ты понял, что перед тобой тот самый человек. В запах, который заставит тебя обернуться в многочисленной толпе. В запах, который ты не забудешь до конца жизни, просто потому что у обоняния своя память.        Хёнджин прикрыл глаза и видел перед собой лишь одного человека, чьё имя вызывает и всегда будет вызывать табун мурашек по всему телу. И через десять лет, и через двадцать. Такой близкий, но отстранённый, невероятно привлекательный, завораживающий одним лишь взглядом, недоступный, но при этом ласковый и заботливый, самый желанный и ненавистный одновременно. Тот, с кем хотелось видеться каждый день, но при этом не встречать вовсе. Не знать ни имени, ни голоса, абсолютно ничего.         Его дыхание сбилось, он тихо поскуливал, а по телу пробегали мурашки от приближающегося оргазма. Он представлял, как вместо его руки могла быть рука Минхо или даже рот. Как его вздёрнутая верхняя губа обхватывала бы его член, а юркий мягкий язык стимулировал головку. Минет казался Хёнджину чем-то более интимным, чем секс. Момент, когда дорожишь человеком настолько, что нет никаких запретов или ограничений, когда хочешь съесть его от переполняющих тебя чувств, а член, истекающий смазкой, — самое вкусное в мире лакомство.         Шумные стоны, заполнившие ванную комнату, заглушались звуком льющейся из душа воды. Хёнджин крепко зажмурил глаза и плотно впился зубами в кожу руки. Его лицо всё раскраснелось от возбуждения, а грудь часто вздымалась от жара. Именно в таком виде его и застал Минхо.         — И что это такое? — произнёс он раздражённо.         Хёнджин съёжился, его глаза расширились от страха, а лицо стало свекольно-красным. Почему он не услышал, как открылась дверь? Сердце пропустило удар, а организм сыграл с ним злую шутку. Оказалось, голос может быть очень даже сексуальным, а строгий тон — тем более выбивать воздух из лёгких. Несмотря на то, что движения рукой прекратились почти сразу после услышанного, а кулак просто сжимал член, это не помешало ему кончить, изливаясь на стену напротив.        — Хёнджин? — продолжил Минхо. — Я задал вопрос.         Хёнджин не обернулся. Он стоял, застыв на месте, видя, как сперма скатывается на пол, а член пульсирует от пережитого оргазма. Он не шелохнулся, даже когда Минхо подошёл к нему сзади.         — Я тебя жду уже полчаса, а ты всё это время дрочишь? — спросил Минхо и резко засунул два пальца в анус Хёнджина.        Хёнджин тихо пискнул, чувствуя движения внутри себя. Пульсирующие спазмами после эякуляции мышцы плотно обхватывали внезапно вторгшиеся пальцы.        — Ха, а ты молодец, — Минхо убрал руку и звонко шлёпнул его по ягодице. — Хотя тут всё ещё узко.         Он стянул с себя спортивки вместе с бельём и поднял смазку с пола и нагнул всё ещё замершего Хёнджина к стене. Собрав остатки лубриканта с ягодиц, Минхо подставил к его входу ладонь лодочкой, открывая доступ. Выдавив внутрь почти пол тюбика смазки, он отбросил бутылёк в сторону и начал активно вторгаться в узкий анус, используя сразу четыре пальца.         Хёнджин от этих резких, но всё же приятных движений застонал и призывно прогнулся в пояснице, его дыхание было горячим и тяжёлым. Он ещё не был готов к новому оргазму, но член наливался кровью и был готов снова кончить. Вздохнув, Хёнджин сдался, позволив Минхо продолжить исследование своего тела. Когда пальцы Минхо врывались глубже, он чувствовал, как возбуждался всё сильнее, а стоны становились всё громче, но не мог избавиться от ощущения, что совершает ошибку. Что он позволил своим желаниям затуманить его рассудок и завести на путь, с которого он больше не сможет вернуться. Мягкие стенки охотно расступались под напором Минхо, он не любил растяжку, но при этом продолжал её, шире разводя пальцы, надавливая подушечками на напряжённые мышцы.         — Мин-хо… Я не могу…         Рваный шёпот Хёнджина чередовался с протяжными стонами. В нём было убийственно много эмоций. Разнеженное оргазмом тело было слишком чувствительным, а каждое касание вызывало фейерверк ощущений.         Минхо неожиданно добавил ещё и большой палец, надавливая на истекающий смазкой вход, с трудом протискиваясь между сокращающимися мышцами. Хёнджин с протяжным стоном выгнулся до хруста в позвоночнике. Минхо положил на его спину вторую руку, чтобы зафиксировать в таком положении, а затем провернул пару раз кисть и вытащил её с хлюпаньем.         Становилось жарче. Горячая вода, которую включил Хёнджин, только добавляла градус помещению — все гладкие поверхности запотели, сияя мерцающими каплями воды. Минхо избавился от полностью промокшей футболки, облепившей его торс. Мягкий свет ламп лишь подчёркивал его широкую спину и напряжённые мышцы рук. Если бы Хёнджин стоял лицом к своему хёну, то непременно бы залип на открывшийся вид. У него был кинк. Кинк на одного конкретного человека.         Помогая себе рукой, Минхо поднёс головку члена к подготовленному анусу и слегка похлопал по нему, постепенно надавливая на вход. Хёнджин замер, вспоминая дискомфорт недельной давности.         — Расслабься, — приказал Минхо, поглаживая по спине. — Ты хорошо растянут.         Он положил руку на поясницу Хёнджина, а второй, придерживая свой член, упёрся в колечко мышц и начал медленно входить внутрь. Тянущий, медленный толчок до самого упора вырвал из груди Хёнджина протяжный, хриплый стон. Он вскинул голову вверх и свёл лопатки, сохраняя прогиб лишь с помощью сильной руки Минхо.         — Вот так, молодец, — промурлыкал Минхо. — И ведь совсем не больно. Да, Хёнджини?         Он был прав. Боли, которая была в прошлый раз, не было. Было только тягучее возбуждение и распирающее чувство наполненности, которое совершенно не хотелось прекращать.         Минхо взял Хёнджина за бёдра и, слегка сдавливая, зафиксировал его ноги, постепенно разъезжающиеся в стороны по мокрому полу. Он начал методично вбиваться в податливое нутро под аккомпанемент низких стонов. Хёнджин чувствовал, как его собственный член, постоянно бьющийся о живот, был уже готов для нового оргазма. Минхо двигался, повышая амплитуду и выбивая новые звуки под собой.         — Мгхм, хён, пожалуйста… — простонал Хёнджин.         — Что «пожалуйста», о чем ты просишь? — спросил Минхо, вытирая пот, скатывающийся со лба.         — Хён, п-прошу, сильнее. Мне так хорошо. Я скоро кончу…         Минхо остановился, нахмурившись, и загнал свой член до упора.         — Хёнджини, посмотри на меня, — сказал он, ожидая выполнения своей просьбы. — Не кончишь.        Глаза Минхо внимательно изучали его лицо, и на мгновение Хёнджину показалось, что он заметил в них проблеск шутки. Но затем выражение Минхо стало серьёзным, а улыбка и вовсе пропала.         — Тебе не послышалось. Я тебя отправил сюда не за этим. Не люблю, когда своевольничают.         — Но… — голос Хёнджина дрогнул.         Он не знал, что ответить, но кивнул, ощущая, как его охватывает чувство тревоги, и отвёл взгляд. Он сжал свой член у основания, сдерживая подступавший оргазм, и закусил щеку изнутри.         — Хороший мальчик, — улыбнулся Минхо, нежно оглаживая ему спину.         Хёнджин почувствовал, как к горлу подступала тошнота, ему стало стыдно за самого себя, за положение, в котором он оказался перед Минхо. Это выворачивало его сознание и путало мозг, который решил, что, выблевав ужин, ему станет лучше. Он старался абстрагироваться, но чувствовал лишь твёрдый член, долбящийся в мягкие стенки так, словно Хёнджин был резиновой игрушкой. Сил почти не осталось. Было страшно ослушаться. Он и впрямь позволил себе лишнего с этой дрочкой и заставил Минхо ждать. Он боялся, что потерял свой шанс быть с ним рядом этим глупым поступком.         Минхо же явно наслаждался процессом, он двигался то размеренно, то быстро, толкаясь почти грубо, словно пытаясь войти ещё глубже. Нависая корпусом сверху, он вдавливал Хёнджина в стену напротив и сжимал его бёдра. Капли пота скатывались по блестящей коже его лица и, достигая подбородка, капали прямо на спину Хёнджина. Член Минхо ходил свободно, не встречая препятствий в хорошо разработанной дырочке. Хёнджин стонал снова и снова, постепенно переходя на писк от болезненности собственного возбуждения. Будь они в другой позиции, ему было бы немного легче, но сложенный почти пополам, он не мог ничего контролировать. Хёнджин смиренно сдерживался и старался быть прилежным, хотя выглядел загнанно, испуганно и изнемождено. Минхо нравились покорные и чувствительные. Именно таким и был сейчас Хёнджин, ведь он не сказал ни слова против, кроме одного удивлённого «Но…». Он был словно образцом послушания. Минхо начал вбиваться в него ускоренно, почти выбивая воздух из лёгких. Шлёпки влажных тел и громкие стоны заполнили помещение. Ноги Хёнджина начали неумолимо дрожать от таких неожиданно яростных толчков, казалось, ещё пара минут, и он упадёт, разбив себе голову о мраморный пол.         Минхо кончал долго, изливаясь глубоко внутри, он прижался плотнее к бёдрам Хёнджина. После он аккуратно вышел из него, отвешивая смачный шлепок по заднице, который сбил обессиленного парня с ног. Ослабив хватку на своём слегка посиневшем члене, он сполз на пол по мокрой от воды стене, совершенно не замечая, что по его лицу катятся слёзы, умело маскируемые каплями пота и брызгами воды.         — Молодец, — хмыкнул Минхо, вставая под душ. — В следующий раз подумаешь дважды.        «В следующий раз» пронеслось в голове у Хёнджина. Его лицо расплылось в кривой улыбке. Он смотрел на Минхо снизу вверх и не мог оторвать взгляда от того, как вода струилась по его коже, подчёркивая каждый мускул и контур тела. Глядя на него, он не мог не думать обо всём, что было между ними: о первой встрече, коротких разговорах и той самой совместной ночи. Каждое мгновение, проведённое с ним, было подобно драгоценному камню в его копилке воспоминаний.         Хёнджин внимательно следил за Минхо: как он вышел из душа, проведя рукой по мокрым от воды волосам; как обматывал полотенце вокруг талии; как блестели его глаза, когда их взгляды встретились.         — Что тебя так заинтересовало? — спросил он, и на его лице появилась хитрая кошачья улыбка.         Хёнджин покраснел, почувствовав себя немного неловко.         — Ты очень красивый, — ответил он с застенчивой улыбкой.         Минхо усмехнулся и неторопливо подошёл к нему.         — Сколько тебе нужно времени на сборы? — спросил он непринуждённо. — Я вызову водителя, тебе нет смысла оставаться здесь.         Хёнджин лихорадочно соображал, пытаясь осознать, что происходит. Он не ожидал такого поворота событий и, словно загипнотизированный, наблюдал, как Минхо договаривался с водителем, чтобы тот заехал через час. Ему не хотелось покидать квартиру, не хотелось выходить на улицу ночью, не хотелось возвращаться домой. Он хотел остаться.         — Я не хочу уходить, — сказал он едва слышно и почувствовал, как его охватывает чувство уязвимости.         Выражение лица Минхо сменилось на озабоченное, и он убрал телефон от уха.         — Что ты имеешь в виду? — спросил он, нахмурив брови.         Хёнджин покачал головой, пытаясь объяснить.        — Я просто... Мама может что-нибудь заподозрить, если я вернусь сейчас домой. Могу я остаться здесь?         Минхо посмотрел на него отстранённо и вернул телефон к уху.         — Приезжай утром. На сегодня отмена.         Хёнджин почувствовал огромное облегчение, когда ему позволили остаться. Минхо молча вышел из ванной, оставив его в одиночестве сидеть на полу душевой. Тёплая вода перестала литься, а тишина стала почти осязаемой. Нужно было найти силы принять душ, чтобы смыть с себя тонну смазки и вымыть изнутри всю сперму, которую в него загнал Минхо. Хёнджин встал, и его рука автоматически потянулась к изнывающему члену, но, вспомнив череду событий, предшествующих этому, он мгновенно отдёрнул её обратно и включил воду похолоднее, чтобы избавиться от навязчивого возбуждения.         Выйдя из душа, он завернулся в полотенце и пошёл на поиски Минхо. Тот сидел за баром и работал в окружении кучи бумаг с графиками и цифрами.         — Спасибо, что разрешил остаться, — тихо произнёс Хёнджин, заламывая пальцы на руках.         — Гостевая комната по коридору налево, — сухо сказал ему Минхо. — Водитель будет ждать тебя на парковке в восемь. Я уеду раньше. Если захочешь позавтракать, то найдёшь себе что-нибудь на кухне. Спокойной ночи.         — И тебе спокойной ночи, хён, — понуро ответил Хёнджин и поплёлся в названную сторону.        Зайдя в спальню, он подошёл к окну, отдёрнул занавески, впуская ночной воздух, и посмотрел на тёмное небо. Звёзды мерцали, как бриллианты, рассыпанные по бархатной поверхности. Он чувствовал, как его охватывает беспокойство. Хёнджин всегда был «совой», предпочитая тихие часы, когда мир, казалось, замедлялся. Но сегодня всё было по-другому. Он упал на кровать и понял, что ему нужно было что-то большее. Кто-то, кто лежал бы на соседней подушке и гладил его по спине, перебирал влажные волосы, дарил согревающие объятия. Шли часы, и потеряв счёт времени Хёнджин почувствовал невероятную усталость. Засыпая, он улыбнулся про себя, зная, что у них с Минхо всё будет хорошо, просто для этого нужно чуть больше времени.

***

       На следующее утро Хёнджин проснулся, почувствовав уже знакомую боль в теле. Задница в этот раз болела меньше, видимо, он и вправду неплохо подготовился, зато поясница словно окаменела и не давала двигаться свободно. Ему даже пришлось сделать себе расслабляющий массаж, помогающий согреть напряженные мышцы. Подойдя к зеркалу, он осмотрел себя на предмет синяков и, обнаружив лиловые отметины от пальцев на бёдрах, улыбнулся, смущённо закусив нижнюю губу. Может, и к лучшему, что это были не засосы на шее, их гораздо сложнее скрыть от посторонних глаз. Душа же требовала метку принадлежности, ту, что можно было неумело прятать и невинно краснеть при её обнаружении, ту, про которую можно было сказать: «Да, мой парень немного несдержанный».         В квартире было тихо. Хёнджин оделся и направился на кухню, испытывая смешанные чувства. В эту ночь он хотел спать с Минхо вместе, почувствовать тепло его тела, услышать нежный шёпот перед тем, как заснуть, увидеть его сонное лицо утром. Он пытался избавиться от навязчивых мыслей, успокаивая себя тем, что ему нужно немного подождать. На часах было почти восемь. Вместо завтрака он осушил стакан воды залпом и вышел из квартиры. Когда дверь закрылась, Хёнджин понял, отдал своё сердце человеку, который разбил его на миллион осколков.         Слова ранят. Люди ранят. Вселенная только и делает, что испытывает тебя на прочность. Но прочности в тебе нет, словно и не было никогда. И не важно, пятнадцать тебе или тридцать.   Садясь в машину, он увидел непрочитанное с вечера сообщение.         Феликс, [22:12] Скажи, что я оказался прав и он просто кинул тебя? Хёнджин, [07:54] Ты оказался прав, но это меня абсолютно не волнует. Я буду с ним рядом, пока он мне это позволяет.         Оставалось самое лёгкое: признаться матери в том, что он расстался с Крисом. Всю дорогу Хёнджин молился, чтобы она спала или просто не заметила его возвращения. Сейчас к разговору он был не готов.         Оказавшись дома, он понял, что сегодня однозначно был не его день.         — Хёни, ты почему так рано вернулся? Что-то случилось? — спросила Сыльги удивлённо, увидев, как её сын пытается незаметно раздеться в темноте прихожей.         — Ничего, — ответил Хёнджин и отвёл взгляд.         У него было говорящее лицо, то, которое невозможно было скрыть от внимательных глаз матери. Его глаза, когда-то яркие и выразительные, теперь, казалось, смотрели куда-то вдаль, их обычный блеск погас. Радужки, когда-то имевшие глубокий оттенок, теперь казались тусклыми и безжизненными, как два темных озера со стоячей водой. Отсутствующий взгляд будто кричал о том, что прошедшая ночь иссушила душу, оставив после себя пустоту. Хёнджин приподнял уголки рта в намёке на улыбку, пытаясь вспомнить счастливые моменты, которые могли бы скрыть его грусть.         — Вы с Крисом поссорились? — аккуратно спросила Сыльги.         Сочувствующий тон матери и её беспокойное лицо совсем не спасали ситуацию, выйти сухим из воды было уже невозможно, ёбаный Титаник пошёл ко дну.         — М-мы… м-мы расстались…         Тело Хёнджина начало дрожать, когда плотина его эмоций прорвалась, выпустив поток слёз, которые накапливались внутри. Его веки дрогнули и закрылись, когда он почувствовал тепло собственных слёз, стекающих по щекам. У него отвисла челюсть, и он издал слабый стон, который потонул в звуке его собственного прерывистого дыхания. Его грудь вздымалась с каждым прерывистым вздохом, будто он пытался выдохнуть из лёгких саму боль.        — Тише, мой маленький, — произнесла Сыльги, прижимая Хёнджина к себе. — Ты выглядишь уставшим. Хочешь поговорить об этом?         — Нет, — шмыгнул носом Хёнджин. — Давай не сейчас.         — Хорошо, — согласилась она, тепло улыбнувшись. — Иди к себе, отдохни и поспи немного.         — Спасибо, мам, — Хёнджин улыбнулся в ответ. — Я люблю тебя. Ты у меня самая лучшая.         Если говорить матери про отношения с Крисом было сложно, то объяснить истинную причину слез невозможно. В этом было стыдно признаться даже самому себе, не то что кому-то ещё. Радость от встречи с Минхо была его личным наркотиком, после которой начиналась моментальная ломка, а единственное спасение было в том, кто даже не подозревал о силе его зависимости.         Добравшись до кровати, эмоционально обессиленный Хёнджин прямо во всей одежде нырнул под одеяло, как хорёк, и, тихо утирая сопли и слёзы, заснул.         Очнувшись ближе к вечеру и теряясь во времени и пространстве, он наконец почувствовал себя отдохнувшим. Веки всё ещё были тяжёлыми, глаза слипались от долгого сна, во рту была засушливая пустыня, но выбираться из-под тёплого одеяла совсем не хотелось.         Первым делом он, конечно же, потянулся к телефону, но увидел там не совсем то, что хотелось бы. Сотня уведомлений от Феликса и даже пара пропущенных. Основной объём занимали крики, мат и эмодзи, словно количество сообщений могло помочь скорее их заметить, но были и пара содержательных.        Феликс, [11:24] И как это понимать? Ты почему не спишь в такую рань? Ты что, был у него всё это время? Хёнджин, [16:57] Я спал. Феликс, [17:10] Ура, оно живое. Называй вещи своими именами, это не сон, а спячка.         На экране высветился видеозвонок, и Хёнджин нехотя принял его — разговаривать сейчас ему совершенно не хотелось.         — Жду объяснений, — начал Феликс с осуждением в голосе.         — А что говорить? — ответил Хёнджин, потирая глаза, и сладко потянулся на кровати. — Если ты не понял, то мы вчера переспали. И, надеюсь, это повторится.         — Ты же мне говорил, что это будет дружеская встреча — чипсы, пиво, газировка. Хуёвые из вас друзья получаются.         — А мы и не. Я его люблю, Феликс, — опустил взгляд Хёнджин. Он боялся увидеть осуждение в глазах друга.         — Это не любовь, — вздохнул Феликс. — Он тобой пользуется.         — И пусть, моей любви хватит на двоих, — сказал Хёнджин, с трудом веря в свою ложь. — Мне достаточно дышать с ним одним воздухом и спать в ногах.         — Ты говоришь как влюблённая девчонка. Что с тобой случилось? Хёнджин, я тебя не узнаю, — беспокоился Феликс. — У тебя сбились настройки?         — Не смешно, Феликс, я не знаю, что делать, — ответил Хёнджин, потирая лоб рукой. — Я вроде и понимаю всё, но менять ничего не хочу. Просто рад выпавшей возможности.         — Возможности быть подстилкой? — Феликс толкнул язык за щеку.         — Да, — невесело усмехнулся Хёнджин. — Наверное, самое подходящее слово. У меня в голове крутилось только «коврик», но «подстилка» даже как-то правильнее звучит.         — Ты говоришь как психопат, тебе нужно лечиться, — продолжал Феликс. — Это нездорово. Отношения не должны быть такими.         — Да почему?! — разозлился Хёнджин. — Всем можно, а я сразу больной? Разве у вас с Сынмином по-другому? А Сидни с Минхо?         — У нас с Мини не совсем так — мы уважаем друг друга. Я бы назвал это свободными отношениями, целью которых является взаимное удовлетворение потребностей. А связываться с Минхо тем более таким образом — это последнее, что тебе стоило делать. А Сидни… Ты сам знаешь, что у них, её в пример ставить бессмысленно. И кстати насчёт этого, вы хотя бы предохраняетесь?         — Эм, — Хёнджин поджал губы и отвёл взгляд. — Не совсем… Я же не могу забеременеть?         — Боже, Хёнджин, — Феликс тяжело вздохнул и прикрыл ладонью глаза. — Он суёт свой член куда попало, и теперь твоя задница в том числе. Я не о потомстве беспокоюсь, а о твоём здоровье. Это как минимум небезопасно.        — Да, но всё хорошо. Он точно ничем не болеет.         — И как ты это определил? Расклад на таро сделал?         — Не смешно.         — Хёнджин, а я абсолютно серьёзен. Ты безответственный.   — Да? Отлично! — крикнул Хёнджин. — И пусть. Я такой. Меня всё устраивает. Не ты ли мне говорил, что пока мы молодые, нам нужно развлекаться? Вот смотри. Я теперь живу по твоему совету! Что тебя не устраивает? Как там было? Ебись, кури, пей? Вот тебе таблетка Хёнджин, найди себе парня Хёнджин, хватит сидеть дома Хёнджин, жизнь идёт мимо тебя Хёнджин. Это всё из-за тебя, Ликс. Ты притащил меня к Сынмину, я этого не хотел. Всему миру нужен только секс, а не любовь. Это не исправить. Какая разница, как я пришёл к этому, если результат один? Ты, между прочим, наоборот должен быть счастлив за меня. Я влюбился в долбоёба, окей. Переспал с ним и теперь страдаю. Но это моя жизнь. Нахуя вы все меня учите? Я не маленький ребёнок, как-нибудь разберусь. А если нет, то и ладно. Всегда есть выход в окно. И если кроме обвинений у тебя ничего нет, то прощаемся.         Повисло молчание, Хёнджин высказал всё на одном дыхании, отчего его грудь тяжело вздымалась. Он отвернул голову в сторону от камеры, чтобы не встретиться взглядом со своим другом. Сказанные слова шли в порыве злости и банальном желании выговориться. Феликс не заслуживал быть грушей для битья, но так вышло, а машину времени всё ещё не изобрели. Грудь жгло от несправедливости. Хёнджин хотел заботы. Услышать простую фразу: «Всё будет хорошо, ты справишься». Чтобы поддержать человека, иногда достаточно просто быть рядом — это помогает даже лучше лживых слов.        — Хёни, прости меня, — начал Феликс неуверенно. — Мне не стоило давить на тебя… Но ты же знаешь, что я не могу молчать, когда тебе плохо.         — И поэтому решил добить вместо поддержки? — спросил Хёнджин, мотая головой в стороны.         — Я волнуюсь за тебя, — виновато ответил он. — Просто будь аккуратен, хорошо?         — Хах, кажется, ты немного опоздал с советом, — невесело посмеялся Хёнджин. — В следующий раз попрошу его быть в презике. Ты тоже прости меня, не стоило на тебя всё это так вываливать. Спишем на то, что я не люблю утро?..         — Хёнджин, какое утро? Пять вечера, если что, — удивился Феликс.         — Разве ты забыл основное правило? Завтра наступит только после сна, а утро — когда проснёшься.         Они оба рассмеялись, понимая, что вдвоём смогут справиться с любыми трудностями. Отношения приходят и уходят, а дружба остаётся. Друг для друга они были семьёй.         Минхо для Хёнджина оказался южным полюсом. Вместо чего-то тёплого, горячего или даже обжигающего, он разбивался о ледяные скалы и тонул, захлёбываясь в солёной воде из своих слёз.