Kneel

Всю неделю Соуп провёл дома. Прайс выбил для них небольшой отпуск, и Джону не хотелось задумываться, кого ему для этого пришлось шантажировать. Всё-таки их крайне редко и очень неохотно отпускали на отдых всех сразу. У него была своя небольшая квартирка на юге Ньюэма. Да, это был не самый безопасный район, но Соуп всегда с весельем смотрел на тех «бессмертных», что решались попробовать его ограбить. Хотя МакТавиш и не отличался высоким ростом, за счёт своей немаленькой мышечной массы мог дать фору многим. Да один только его бицепс был шире ляжки большинства местных кокни. И хотя это отсеивало основную часть потенциальных преступников, крайне редко и ему всё-таки попадались особенно борзые экземпляры. Но и против таких у сержанта имелось несколько беспроигрышных аргументов: крепкие кулаки, боевая подготовка и разрешение на оружие. И если первое и второе порой могло только раззадорить нападающих, то выстрел в воздух всегда действовал безотказно, заставляя местных гопников бежать, придерживая вечно спадающие штаны. Вне работы по людям Соуп принципиально никогда не стрелял и надеялся, что никогда не придется. Первый день отпуска мужчина провёл за уборкой своей берлоги. Всё-таки за время его отсутствия на всех горизонтальных поверхностях скопился приличный слой пыли, а армия каким-то чудом приучила его к аккуратности. На это ушёл почти весь день, так как с раненой рукой протирать полки и шкафы было не то чтобы сложно, но неприятно, как минимум. И хотя ему наложили швы, едва он вышел из вертолёта, рука всё ещё реагировала вспышкой боли на любое неосторожное движение. Так что, стерев последние грязные разводы с залитого закатным солнцем подоконника, мужчина довольно улыбнулся, оборачиваясь на сияющую чистотой квартиру, а после негромко рассмеялся — почившая матушка была бы им довольна. Уж сколько сил она потратила в заведомо проигрышной войне с ещё маленьким Джоном, пытаясь отучить его не разбрасывать везде свои вещи… Но стоило только закончить уборку и с облегченным вздохом рухнуть на диван перед телевизором, как в голову тут же проклятыми партизанами набежали они… Мысли. Соуп вполне успешно игнорировал их весь день, отвлекаясь то на музыку, то на чью-то ругань из-за стены, то на соседские сплетни, что так хорошо было слышно из приоткрытого окна. Но музыка уже надоела, компания сплетников под окнами куда-то рассосалась, да и за стенами в кои-то веки никто не выяснял отношения. Так что, оставшись в звенящей тишине одним, шотландец уже не мог сбежать от самого же себя. И ладно бы мысли были приятными, похабно-хорошими, но нет же, под стать человеку, прочно засевшему в сознании Соупа, они были мрачными и тяжёлыми. Сержант снова и снова прокручивал в голове всё сказанное и произошедшее на последней миссии, он пытался сопоставить это с тем, что было ему известно о Гоусте. И картина выходила неутешительная. Многие считали лейтенанта социопатом, даже сам Джон, грешным делом, иногда допускал эту мысль. Вот только социопаты не опасались людей. Не бросались под пули, чтобы защитить товарища. И уж точно не испытывали вины за свои поступки. И то, что Соуп раньше воспринимал как равнодушие с некоторой долей высокомерия, теперь раскрылось ему как попытка обезопасить людей и привычка, или скорее даже болезненная необходимость держать всех и вся под контролем, в первую очередь самого себя. Лейтенант отстранялся от людей не потому, вернее, не только потому, что ему была неприятна их компания, а потому, что только так он мог давать хоть и весьма шаткие, но гарантии их безопасности. Добровольно принимая на себя роль изгоя, он огораживал людей от того кошмара, что таился внутри него. И барахтался в нём совсем один. А ещё сержант почему-то был уверен, что Гоуст боится. Не только себя самого, но и остальных людей тоже. Близкие ранят больнее всего — так он когда-то говорил Соупу. Шотландец тогда не придал этому особого значения, просто очередная житейская мудрость от старшего по званию, только вот тогда он совсем упустил тот факт, что лейтенант никогда ничего не говорит просто так, особенно по собственному желанию. Каждое его слово взвешено и обдумано. Так что британец не желает привязываться к людям не только потому, что может им навредить, но ещё и потому, что боится, что они могут навредить ему. Если верить слухам, в прошлом Гоуста не раз предавали, так может, отчасти поэтому он тренировался как проклятый, постоянно улучшая свои навыки, и стал одним из сильнейших бойцов SAS только для того, чтобы никто больше не мог ранить его. Он научился рассчитывать только на себя и никогда не расслабляться, не показывать слабости. Даже в самой безвыходной ситуации он не позволял себе ни единой эмоции, лишь бы никто не заметил его страха. Только вот страх был с ним везде, и даже в самой безопасной обстановке он всегда ожидал нападения. И поэтому, как бы тяжело ему не было, ЭлТи бы никогда не попросил о помощи, потому что это бы значило, что ему бы пришлось кому-то довериться, показать незащищённое нутро. Отдать контроль кому-то ещё. Гоуст не мог этого допустить. Но если двадцать четыре на семь контролировать всё, вплоть до собственного дыхания, как долго он сможет протянуть? МакТавишу что-то подсказывало, что если британец ещё не превысил свой лимит, то точно приблизился к пределу. А если это так, то как ему помочь? Соуп размышлял об этом всю неделю, но так и не нашёл ответ. Лишь только заработал себе головную боль. Не привыкший к таким мрачным и тяжёлым думам мозг, казалось, распух и теперь неприятно давил на стенки черепа. Так что в распоряжение части Джон возвращался не просто уставшим, будто вовсе и не отдыхал, по его виду можно было подумать, что он всю неделю провёл в горячей точке. Часовые на КПП ему ничего не сказали, лишь проводили сочувственными взглядами, а вот капитан, так не вовремя оказавшийся в курилке около плаца, тут же поманил его к себе и, внимательно осмотрев, прямо сказал: — Выглядишь отвратно. — Было много пищи для размышлений, — пожал плечами Соуп. — И? — едва заметно напрягся Прайс. — Вам не о чем волноваться, капитан, — слабо улыбнулся ему Джон. — Как у вас тут дела? — Всё тихо и спокойно, главный балагур же был в отпуске, — расслабившись, лукаво посмотрел на него мужчина. — А, то есть скучно и уныло, — ответил на его шпильку своей шотландец, но тут же снова стал серьёзным. — А как?.. Он слегка замялся, не зная, стоит ли заканчивать вопрос, но британец понял его и так. — Сейчас и узнаем, — хмыкнул Прайс, высматривая кого-то за плечом у Соупа. Резко обернувшись, Джон увидел, как к ним направляется невысокая, хрупкая на вид девушка. Длинные платиновые волосы придавали ей слегка неземной вид, а алые всполохи на их концах эффектно дополняли образ. Про себя сержант решил, что будь в его жизни всё хоть немного попроще, он бы даже попытался за ней приударить. Вот только хищная стервозность, проступающая сквозь обманчиво юные черты лица, говорила, что с этой девушкой не всё так просто, а черти, отплясывающие в серых глазах, непрозрачно намекали, что она шотландца в бараний рог скрутит и даже не вспотеет. — Твой лейтенант — это действительно нечто! — с лёгкой насмешкой сказала она капитану, когда подошла ближе. — Что ты имеешь в виду? — прищурился Джонатан. Девушка укоризненно посмотрела на него и кивнула на застывшего столбом Соупа. — Это сержант Джон МакТавиш, — тут же представил его Прайс. — Сержант, это Лиса. Моя хорошая знакомая и по совместительству психиатр. — Можно просто Соуп, — наконец отмер шотландец, пожимая протянутую ладонь. Хватка у девушки была осторожной, но, что внезапно, очень крепкой. — Соуп, значит? — она окинула его задумчивым взглядом и внезапно добавила. — Станет превосходным бойцом, если перестанет пытаться засунуть хуй в каждую встречную электромясорубку, — заметив удивление в глазах мужчины, она пожала плечами. — Это не мои слова. — И не мои, — тут же открестился Прайс, когда сержант перевёл укоризненный взгляд на него, после чего снова обратился к девушке. — Так насколько всё плохо? Лиса возмущённо фыркнула: — Ты же в курсе, что мне нельзя обсуждать пациентов с посторонними?! Я делаю для тебя исключение только потому, что он твой подчинённый, и потому, что он может быть опасен. И я всё ещё настаиваю на том, чтобы забрать его к нам в центр… — Нет! — тут же резко прервал её Джонатан. — Мы с тобой уже договорились, что никуда забирать его ты не будешь. И делать какие-либо записи тоже. — Эх, а такой материал пропадает… Уверена, что уж хотя бы на парочку научных статей его случай потянул бы, — мечтательно протянула блондинка, но быстро встрепенулась и, яростно жестикулируя, продолжила. — Так вот, всё, что происходит между пациентом и врачом, должно быть строго конфиденциально, а ты хочешь обсуждать это при каждом встречном поперечном?! Без обид, Соуп. Может, тогда сразу всю роту соберёшь, все вместе обсудим?! — Тихо-тихо, успокойся! — под свирепым напором доктора мужчина отступил на пару шагов и поднял руки в капитулирующем жесте. — Не хочу уязвлять твою профессиональную гордость, но это скорее необходимость, чем моя прихоть. Судя по скептическому взгляду, девушку это явно не убедило. — Слушай, я не смогу постоянно за ним присматривать, — осторожно начал капитан, но, видя, что Лиса набирает воздух для очередной гневной тирады, поспешно затараторил. — У меня есть ещё куча других обязанностей, а если я постоянно буду держать Гоуста рядом и на коротком поводке, начальство точно что-то заподозрит, и ничем хорошим это не кончится. A Соуп и так постоянно крутится где-то рядом с ним, так что это не будет выглядеть подозрительно. Да и в случае чего у него явно больше шансов остановить Саймона, чем у кого-либо другого. Доктор снова окинула его внимательным взглядом, на этот раз уже явно не из праздного любопытства, отчего Соуп поежился. Но во внезапно возникшей из-за этого паузе, он смог наконец вклиниться в разговор, однако, растерявшись, смог ляпнуть только: — Кэп, мне показалось, или Вы только что намекнули, что я пренебрегаю своими обязанностями и только и делаю, что бегаю за ЭлТи? Прайс кинул на него насмешливый взгляд, но ничего ответить не успел. Девушка снова взяла слово. — Это про него ты мне рассказывал? — дождавшись согласного кивка, она крепко задумалась, но вскоре опять заговорила. — Это может сработать. Но будет тяжело. — Тогда, может, наконец расскажешь, с чем нам предстоит иметь дело? — поторопил её капитан. Блондинка снова ненадолго замолчала, собираясь с мыслями, а после начала рассказывать: — Если судить по тем тестам, что я уговорила его пройти, то он совершенно здоров. Ну вот просто эталон среднестатистического человека. Настолько скучный, что аж зевать хочется. — Ты же не хочешь сказать, что… — начал было Прайс. — Подожди, не перебивай. Так вот, о чём это я?.. А, точно, после этого я решила с ним поговорить. Не сказала бы, что он у вас душа компании, но кое-что мне из него удалось вытянуть. И если исходить из этого, не вдаваясь в подробности… Капитан, там такой пиздец, что я вообще не понимаю, как такой человек может вообще существовать. Не просто существовать, а ещё и как-то функционировать. Пока Джонатан размышлял над её словами, Соуп осторожно спросил: — Получается, что ЭлТи солгал в тестах? — В том-то и проблема, что нет, — с печальным вздохом ответила Лиса. — Основная наша проблема в том, что он настолько давно находится в стрессовом состоянии, что даже не замечает этого. Для него это его обычное состояние. Поэтому тесты не выявили какой-либо явной симптоматики. Просто потому, что всё происходящее с ним он считает нормой. — Но он же должен понимать, что это не так? Что это не нормально? — непонимающе нахмурился сержант. — Отчасти да, но, видишь ли, у каждого своё понятие нормы, — развела руками девушка. — Поэтому в первую очередь он должен убедиться в том, что то, что он делает, не приносит ему ничего, кроме вреда. — Ну, это не должно быть сложно, разве нет? — протянул Соуп. — Я постоянно говорю ЭлТи, что ему надо больше заботиться о себе. — И это имеет хоть какой-то эффект? — вздернула бровь блондинка. — Не особо, — стушевался шотландец. — К сожалению, пока он сам не поймёт, что больше не вывозит, едва ли можно говорить о каких-то дальнейших шагах. — И что ты предлагаешь? — подал голос Прайс, до этого внимательно слушающий их беседу. — Я прописала ему кое-какие препараты и два раза в неделю буду приезжать, чтобы проводить с ним сеансы, раз уж ты запретил ему покидать вашу базу. В идеале бы, конечно, каждый день, но, боюсь, тогда он возненавидит меня раньше, чем мы добьёмся хоть каких-то результатов. — Почему он должен тебя возненавидеть? — тут же насторожился капитан. — Лис, что ты задумала? Девушка прикусила губу, явно раздосадованная тем, что сболтнула лишнего. — Лис? — надавил Прайс, хмуря брови. — Все его эмоциональные реакции полностью подавлены, — наконец сдалась девушка. — А чтобы понять, что ему плохо, он должен чувствовать, что ему плохо. — И? — продолжил допытываться мужчина. — Скажем так, я собираюсь въедливо и дотошно тыкать палкой в льва. — Ты совсем обезумела, женщина?! — тут же взорвался капитан. — Это небезопасно! — Ой, да ладно, я умею обращаться с буйными пациентами, — отмахнулась от него доктор. — Это тебе не какой-нибудь щуплый шизик, возомнивший себя Наполеоном! — продолжал возмущаться Джонатан. — Да ему трёх секунд хватит, чтобы свернуть тебе шею! — Ну а что, мне его к стулу что ли привязывать? — обиженно пробубнила девушка. — Да! — рявкнул на неё Прайс. — И о каких доверительных отношениях между доктором и пациентом тогда может идти речь? — продолжала ворчать Лиса. — Или так, или никак, — припечатал капитан. — И я уверен, что Гоуст со мной согласится. — А всё остальное время ты его тоже на привязи будешь держать? — огрызнулась доктор. — В смысле? — Ты думаешь на сеансе я буду выводить его на эмоции, а всё остальное время он будет ходить как ни в чём не бывало? Мужчина насупился. Видимо, именно этого он и ожидал. — Чего нам ждать? И когда? — как-то даже устало выдохнул он. — Понятия не имею, реакция может быть самой разной, тут всё индивидуально, — блондинка развела руками. — Можешь считать, что у вас на базе теперь находится бомба со сломанным таймером. Обязательно рванёт, но когда — неизвестно. — Великолепно… — прошептал Прайс, закрывая глаза ладонью. — Ну или ты всегда можешь… — тут же встрепенулась девушка, но капитан её быстро прервал. — Я не отправлю его в клинику, и не надейся. — Стоило попытаться, — пожала она плечами и нетерпеливо переступила с ноги на ногу. — Ладно, мне пора бежать. Приеду послезавтра, заодно привезу таблетки вашему лейтенанту. — Скройся с глаз моих, ведьма, — замахал на неё Джонатан, словно пытаясь прогнать. — Я тоже была рада тебя видеть, — рассмеялась Лиса и направилась в сторону КПП, но через пару шагов развернулась и добавила. — И чтоб никаких миссий, пока я не разрешу. — Ты же знаешь, что это не от меня зависит, — печально вздохнул мужчина. — Джонатан! Мне без разницы, как ты это организуешь, но будь так добр, выполняй предписания врача! — рявкнула блондинка. Прайс удивлённо посмотрел на неё несколько секунд, а после рассмеялся: — А я смотрю, он тебе понравился. — Имею слабость к загадочным мужчинам в форме. Не будь он моим пациентом, я бы его оседлала, — легко парировала девушка. Капитан от такого ответа аж закашлялся. — Господи, женщина, какого хрена?! — Расслабься, капитан, я всё-таки профессионал, ничего я не сделаю с твоим лейтенантом. Махнув на прощание, Лиса наконец направилась на выход. — Бобже, кэп, где Вы её откопали? — с благоговейным ужасом прошептал МакТавиш, смотря ей вслед. Он пока не мог определиться, какие эмоции она в нём вызывала. Что-то между страхом и трепетом. И лёгкой щепоткой ревности. — Помог как-то выпутаться из одной заварушки, теперь она моя должница, — не стал углубляться в детали Прайс, тоже провожая её взглядом. — Порой она, конечно, хуже стихийного бедствия, но дело своё знает на отлично. На том и разошлись. Первое время после памятного разговора Соуп постоянно был на стрёме, ждал, что вот-вот разверзнутся врата ада и полчища демонов заполонят Землю и живые позавидуют мёртвым. Ну да, возможно он излишне драматизировал, о чём Газ не упускал возможности ему напомнить. Но он просто не мог спокойно усидеть на месте в ожидании… чего-то? Честно говоря, Джон и сам не знал, чего ждать, но был уверен, что как только оно случится, он это обязательно поймёт. Но время шло, а ничего так и не случилось, энтузиазм сержанта пошёл на убыль. Взрыва, обещанного доктором, так и не произошло, хотя сама она стабильно продолжала появляться на базе. А Соуп любил взрывы, так что он чувствовал себя слегка обманутым. Ох, ладно, стоило перестать паясничать. Конечно же, всё дело было в Гоусте. Джон, как наивный щенок надеялся, что вскоре лейтенант изменится, станет более открытым, более человечным, может быть, даже более счастливым. И хотя разумом он понимал, что такие проблемы не решаются быстро, но всё равно искренне расстраивался, когда в очередной раз напарывался на ледяной, как лезвие ножа, но такой знакомый непроницаемый взгляд. Они ведь даже так нормально и не поговорили после последней совместной операции. Нет, они, конечно, разговаривали, вернее, говорил, как обычно, Соуп, а лейтенант просто пребывал где-то в зоне слышимости, но стоило разговору стать хоть немного серьёзнее, чем безмятежный трёп МакТавиша или его дурацкие шутки, как британец тут же каким-то магическим образом испарялся, словно его тут и не было. Магия вне Хогвартса, не иначе, ведь даже когда Джон специально старался не упускать мужчину из виду, тот всё равно исчезал за доли секунды, стоило сержанту отвлечься хоть на мгновение. Соуп даже начал думать, что тот использует какие-то уловки для переключения внимания, лишь бы у мужчины была возможность улизнуть. От этого на душе было ещё более погано, хотя шотландец и понимал, что Гоуст делает это не по собственной прихоти, а просто чтобы хоть как-то обезопасить Джонни от себя самого. Да и по имени он его больше не называл, снова вернувшись к привычному прозвищу. А так хотелось бы услышать своё имя, произнесённое этим рокочущим британски-мурлычущим. Хотя, если так подумать, то лучше, наверное, не надо, потому что Соуп был уверен, встал бы у него тогда практически мгновенно. От всей этой нервотрёпки уже хотелось выть, так что внезапное предложение выпить, полученное от смутно знакомых десантников, что были временно прикомандированы к их базе, было как нельзя кстати. Вот только когда несколько из них оттащили Соупа в тёмный закуток и, смущаясь, как школьницы, попросили передать приглашение и лейтенанту тоже, Джон почувствовал, как поднявшиеся было настроение вновь камнем прибило к земле. Но отказываться, конечно же, не стал, потому что ЭлТи хоть и был его персональным проклятием, но Сержант ни за что не упустил бы возможности провести с ним как можно больше времени. Так что не теряя ни секунды, он тут же направился в сторону кабинета Гоуста. Соуп не знал, случайно ли так вышло, или лейтенант специально так подсуетился, но помещение, которое он занимал, находилось в отдалённой части штаба, и коридоры, ведущие к нему, практически не использовались. Поэтому, когда, вырулив из очередного поворота, Джон услышал чьи-то отдалённо знакомые голоса, то мгновенно замер и навострил уши. Всё-таки банальное любопытство порой толкало его на самые безумные поступки. Поняв, что звуки доносятся из кабинета лейтенанта, МакТавиш начал бесшумно к нему подкрадываться, внимательно смотря под ноги. Вокруг было слишком тихо и любое неосторожное движение могло его выдать. И только оказавшись у самой двери, Соуп наконец понял, кому именно принадлежат эти голоса. Одним из говоривших был Гоуст, что было логично, ведь это его кабинет, а вот второй он не смог признать сразу, ведь всего один раз общался с этим человеком, но память тут же услужливо подбросила образ платиновых волос с огненными всполохами на концах. Джон еле удержался от того, чтобы не заорать в голос. Одно дело подслушивать разговоры начальства. За это хоть и можно получить взбучку, но иногда можно узнать что-то любопытное. И совсем другое — затаившись под дверью, слушать разговор человека, который тебе не безразличен, со своим доктором. Это уже было чем-то слишком личным, слишком сокровенным, a Соуп совершенно беспардонно туда ввалился, хотя его никто и не звал. Но с другой стороны… В голове тревожной сиреной выла совесть, но сержант просто не мог заставить себя сдвинуться с места и уйти. Ведь любая крупица информации, касающаяся Гоуста, была на вес золота. И пусть его потом загрызёт чувство вины, он просто не мог упустить такой шанс. — Как Вы спите? — между тем вновь зазвучал женский голос. — Так же, как и всегда, — ровным тоном ответил ей лейтенант. — Значит кошмары так и не прекратились? — в интонациях доктора явно читалась досада. — Я бы не назвал это кошмарами. — Если яблоко назвать апельсином, оно не перестанет быть яблоком. — Док, у меня нет ПТСР, — хотя голос Гоуста почти не изменился, Соуп всё равно различил рычащие нотки раздражения. Кажется, они спорили об этом не в первый раз. — А судя по симптоматике, это именно он. Прямо как по учебнику: трудности со сном, отчужденность, гипербдительность. Мне продолжать? — Это не имеет никакого отношения… — И избегание на десерт, — припечатала она, не давая собеседнику закончить. — Если бы это было игрой в покер, у вас был бы полноценный стрит-флэш. — Почему же не флэш-рояль? — в голосе лейтенанта прозвучали лёгкие нотки любопытства, и в груди Соупа заскреблась ревность. Он никогда не удостаивался даже этого. — Потому что Вы пока что не впадаете в панику от любого громкого звука и не испытываете проблем с памятью, но поверьте мне, будете продолжать в том же духе — соберёте полное комбо. В комнате повисла напряжённая тишина. — Это только моё дело, — наконец негромко, но твёрдо произнёс Гоуст. — Но ведь я искренне хочу помочь Вам. Почему Вы отказываетесь принять мою помощь? — Сложно доверять тому, кто старается выглядеть глупее, чем есть на самом деле, — рыкнул мужчина. — О, вы меня раскусили, — в голосе девушки заискрились лукавые нотки. Они были похожи на двух хищников, столкнувшихся на узкой тропе. Яркая лисица, огнём горящая в изумрудной траве, машет хвостом, поднимая облака пыли, дразнится, припадая на передние лапы, и мощный матёрый волк песочного, почти белого цвета с проблесками седины, что внимательно наблюдает за ней. Он не хочет сражаться, но ждёт нападения, опуская покрытую шрамами морду ближе к земле, и предупреждающе скалится, обнажая крепкие клыки. — Вы сегодня заметно встревожены, что-то произошло? — между тем продолжает лиса, подступая ближе, ведёт носом по ветру, словно пытается учуять, что там скрывается за тёмными глазами, что горят янтарём, отражая солнечный свет. — Вы не закрыли дверь, — волк ворчит, недовольный вторжением в личное пространство, и отступает, сохраняя дистанцию. — Вас это беспокоит? — лукаво щерится рыжая плутовка, облизывая острые клычки. — А не должно? — серый хмурится недоуменно, склоняя голову на бок, нервно переступает с лапы на лапу. — Хм, а у нас с Вами заметный прогресс, — лиса присаживается, обернув пушистый хвост вокруг лап, всем своим видом показывая, что больше не собирается нападать. — Почему это? — ещё сильнее теряется волк. — Потому что, мой дорогой Саймон, наши первые несколько встреч я делала то же самое, и Вам было совершенно на это плевать. А теперь вы готовы признать, что это доставляет вам дискомфорт. Пока что это крошечный, но вполне уверенный первый шаг, вам так не кажется? — в голосе девушки слышна улыбка, она явно довольна происходящим. — Я не… Я не знаю… — голос Гоуста стихает на последних звуках, кажется, он совершенно растерян и не понимает, как реагировать на происходящее. — Подумайте об этом на досуге, — мягко воркует доктор. — А пока вернёмся к вопросу доверия. Если Вы не можете доверять мне, то кому можете? Я помню, что Вы предпочитаете не заводить близкие знакомства, тогда, может быть, Ваш капитан? — Нет! — Не доверяете своему капитану? — удивилась девушка. — Не торопитесь, подумайте над ответом. Я подожду. — Он мой капитан. Он приказывает, я подчиняюсь, — медленно начал говорить Гоуст через некоторое время. Он делал большие паузы, явно взвешивая и обдумывая каждое своё слово. — Во время боя от его приказов часто зависит моя жизнь. И если я буду сомневаться в его словах, ничем хорошим это не кончится. Так что тут не стоит вопрос, доверяю я ему или нет. Я должен ему доверять. И Прайс — хороший мужик, но… — Вам кажется, что это доверие появилось насильно? — осторожно подсказала Лиса. — В какой-то степени. — Хорошо. Если захотите, более подробно разберём эту тему позднее, а пока… Что скажете насчёт вашего сержанта? Джон МакТавиш, верно? Кажется, он очень к Вам привязан. Соуп сорвался с места, будто за ним гналась свора собак. И плевать, что его совершенно точно услышали. Он не хотел, он не готов услышать ответ на этот вопрос. Если уж даже про капитана Гоуст думал так, а капитан, между прочим, самый охуенный мужик из всех, кого Соуп знает, то про самого МакТавиша, он уж явно точно не сказал бы ничего лестного. И это точно сильно ранило самого Джона. Одно дело было предполагать, что Гоуст его просто терпит и совсем другое — знать об этом наверняка. Так что шотландец предпочёл остаться в счастливом неведении. Да, это было трусливо, но тогда Джон всё ещё мог тешить себя надеждой, что когда-нибудь они с лейтенантом станут ближе, чем просто сослуживцы. И он не был готов отказаться от этой глупой мечты. А ещё ему совершенно точно нужно было напиться, чтобы хотя бы на время отвлечься от всего того пиздеца, в который превратилась его жизнь. Благо, что у него уже была подходящая для этого компания. Размениваться по мелочам Соуп не любил и к любому делу подходил с завидным энтузиазмом, поэтому, когда он возвращался на базу под покровом ночи, в желудке его весело булькал алкоголь, а его центр тяжести находился где угодно, только не внутри него. Его сослуживцы-собутыльники отъехали ещё после третьей бутылки прекрасного шотландского виски, так что возвращался он совершенно один, но это совершенно не мешало счастливому сержанту рассказывать каждому встречному столбу и дереву о своей любви к прекрасному. Даже если у прекрасного был скверный характер, нож в каждом кармане и целый ворох психических проблем. Особенно если у прекрасного был скверный характер, нож в каждом кармане… Ну вы поняли. Вот деревья точно поняли и согласно качали своими ветвями в ответ на каждое слово сержанта. Столбы же были не столь приветливы, изображая высокомерную непоколебимость и кого-то этим отчаянно напоминая — вспомнить бы кого — но до прекрасного всё равно не дотягивали. В этом Джон и упрекал своего очередного вынужденного собеседника, убеждая его отказаться от этого низкосортного плагиата и поискать что-то своё, когда чьё-то тихое покашливание сбило его с мысли. Подняв глаза, он с восторгом обнаружил себя ровненько у въезда на их базу. Всё-таки его автопилот был сильнее алкоголя и таки доставил своего хозяина домой. Кашлял же один из караульных, стоящих у ворот, только почему-то, вместо привычных двух, их была целых четыре. Или шесть? И теперь они всей толпой с любопытством косились в его сторону. — Здравия желаю, сержант, — поздоровались они хором, отчего у Соупа зазвенело в ушах. — И вам не хворать, — отмахнулся от них МакТавиш, спеша миновать ворота, но едва он сделал пару шагов, как его снова окликнули. — Сержант, там сегодня Гоуст на дежурстве, и он очень сильно не в духе. — Это ещё мягко сказано. В него как будто сам дьявол вселился, — добавил второй. — взъебал весь младший состав так, что они теперь даже пикнуть без приказа боятся. — Есть такое, — кивнул первый. — Так что, сержант, будьте осторожны. — Понял, спасибо. Джон от таких новостей даже слегка протрезвел. Не нужно было большого ума, чтобы понять, из-за чего лейтенант так разозлился. Оставалось лишь надеяться, что он не знал, что это именно шотландец их подслушал. Иначе он самолично прикопает сержанта на глубину двух метров. По собственной базе Соуп пробирался, как по минному полю, постоянно замирая и прислушиваясь, вот только вестибулярный аппарат все ещё отказывался нормально работать, и всё его передвижение сопровождалось грохотом падающих вещей. Так что когда за спиной раздалось ледяное «Сержант МакТавиш!», мужчина был почти к этому готов и тут же дал стрекача. Только он не учёл, что он и трезвым-то крайне редко мог удрать от британца, а уж пьяным у него не было ни единого шанса. Гоуст нагнал его буквально через несколько шагов. Тогда Джон решил, что если помирать, то с музыкой и попытался отбиться. Но, видимо, лейтенант не собирался с ним церемониться, поэтому спустя несколько резких движений, из-за которых у сержанта взбунтовался желудок, он обнаружил себя прижатым к стене и, внезапно, оседлавшим руку Гоуста, которой тот упирался в стену, практически удерживая далеко не худенького МакТавиша на весу так, что тот едва-едва доставал носками ботинок до пола. Другой же рукой он крепко держал его запястья у Соупа над головой. — Что же ты бежишь от меня, Джонни? — вкрадчиво спросил он, и от этого рокочущего британски-мурчащего голоса, сержант едва позорно не заскулил. Сердце билось где-то в глотке, в нос забивался запах сигарет, хвои и озона, а угольки, до этого едва тлеющие в глубине глаз, разгорелись до мощного лесного пожара, почти натурально обжигая. Или, может, это был жар, что ровным потоком шёл от его тела. Соуп издал полузадушенный всхлип, когда понял, что начинает возбуждаться. И учитывая то, в каком положении он находится, ему это никак не удастся скрыть. Хотя с другой стороны, теперь и умирать не жалко. Но у Гоуста пока что были на него другие планы. Он хорошенько встряхнул шотландца, непрозрачно намекая, что всё ещё ждёт его ответа. — Я не хотел… Я случайно… — судорожно облизав пересохшие губы, сбивчиво зашептал Джон. — Я просто хотел позвать тебя выпить. — Ну, конечно же, это был ты, — обречённо выдохнул лейтенант. С этим выдохом из него как будто выпустили весь воздух, опустились плечи, потухли глаза, он весь словно угас, но лишь для того, чтобы спустя мгновение вспыхнуть с новой силой. — Так какого чёрта ты хочешь от меня, Джонни? — зарычал он, грубо припечатывая его к стене, выбивая из груди весь воздух. И задыхающийся, уже ничего не соображающий Соуп, плавящийся в вязком мареве возбуждения и страха, смог только сипло прошептать: — Тебя.