Маслобойня

— Клас-с-с, — протянул Вито довольно и сделал очередную затяжку, после чего выпустил дым в воздух и рассмеялся, — хорошая травка. — Да-а, такую вообще уже не купишь, раритет, — расслабленно согласился Мэтью, — мне ее дал приятель с Земли, он сам выращивает. Прикинь? — Хорошие увлечения у твоих друзей. — Да, я с бесполезными людьми не вожусь, — и Мэтью расхохотался демонстрируя проколотую шею во всей красе, — я приятно удивлен встретить тебя на Юпитере, только не знаю, что ты тут забыл. — Ну, — Вито пожал плечами, — ты наверное в курсе, что мы со Стефаном повздорили чуть и меня турнули из банды. — Конечно в курсе, даже сказали, что тебя подстелили, но вижу ты в порядке… Говорят, ты ребят сдал? — Стефан так посчитал, что теперь их преследуют полицаи из-за меня, — усмехнулся, — но я не сдавал, они где-то сами засветились. — Ладно, — хмыкнул Мэтью, — но это не первые твои расхождения в шайке, сколько ты команд поменял? — Люди дохнут как мухи, — Вито затянулся сладким косяком. — Разве я в этом виноват? Вместо ответа Мэтью посмотрел с балкона вниз на танцпол. Толпа подсвечивалась со всех углов разным мерцающим светом, по полу клубился дым, транс музыка вгоняла людей в забытье и упоение. Они дрыгались там внизу, забываясь, Мэтью же травка давно не развозила, музыка уж тем более. — Я тебя ни в чем не обвиняю, — наконец заговорил все еще не отвлекаясь от бредового развлечения, от дурацких танцев. — Но нахожу это забавным, что всегда выживаешь именно ты. — Я тоже, — Вито шмыгнул носом, и болью прорезало легкие, боль через мягкое наслаждение от травки послужила мазохистским восторгом. — Еще знаешь, что меня забавляет, — Мэтью повернулся, — что ты не сдаешься, хотя десятилетие за десятилетием топчешься на одном и том же месте. Понимаешь, о чем я? — и, подъебывая, он улыбался, мерзковато. Вито вдруг вспомнил, какая же он все-таки паскуда, и тоже улыбнулся: — Да, а меня всегда больше забавляли люди, которым просто повезло родиться у обеспеченных родителей. Такие детки очень любят выебываться мифически собственными достижениями… Хотя ты по-моему ничего так и не добился? Напомни свои успехи, а я рассужу, не успех ли это твоих предков. — Я не со зла, Вито, — Мэтью рассмеялся и сделал затяжку, задерживая дым внутри, проглатывая, — ты мне как родной, и я боюсь, что дело все-таки плохо кончится. Мне кажется, ты уже ничего не добьешься и пора бы сдаться. — Да что ты говоришь, — желчно процедил Вито и сплюнул прямо на глянцевый, будто вылизанный пол, подобные речи о его беспомощности и бессмысленности выводили лучше всего, сразу и быстро. Прошлые провалы задевали, но разговор о будущих потрошил. — Повторишь? — Давай без этого, — уловив перемену собеседника, уловив жесткую смену настроения с приятного на агрессивное, Мэтью выставил руки вперед и решил немного видоизменить тему: — Ты заметил, что жизнь становится сложнее? После такого даже кумарить расхотелось. Как можно было не заметить эту вереницу, заржавевшую, но убыстряющуюся машину, которая с каждым людским вдохом промалывала кого-то очередного, и мало того, что не насыщалась, но и требовала только больше жертв. Эта бездушная машина человечества по уничтожению самого же человечества убыстрялась, и ни у кого живого не было сил хотя ее притормозить. — Забавно, когда человек наконец дотронулся до вечности, вечность обратила его в худший тлен, чем смерть, — сказал Вито и отвел взгляд, забавно ему все же не было. — Да, мы оба пониманием, о чем речь, — Мэтью снова посмотрел на танцпол через плечо, — Сантьяго мертв, Торрес, Понсе… Виера откинулся буквально вчера, его сердце остановилось. — Почему ты переживаешь из-за этого? У тебя то всегда есть возможность заменить органы. — Я не такой дурак, чтобы верить в бесконечность этой возможности, — провел рукой по шее, задевая микродермалы, этот жест его всегда успокаивал. — Так что ты думаешь делать? — хотел было добавить, посоветовать вновь, что лучше сдаться, пока не поздно, но придержал язык, Вито никогда советы не любил, всегда все портил исключительно самостоятельно. — Бля, — Вито очередной раз пожал плечами, — не знаю пока, жду новую возможность проявить себя. Появится дело, пойду. Хотя уже понятия не имел, выдержит ли его тело удар адреналина, справится ли с опасностью, не подведёт ли в момент стресса. Если лазерка продырявит печень, то она сразу отвалится или как кусок модернизированного дерьма все же протянет часок? Хотя даст ли этот часок хоть что-то? Будет ли рядом хоть кто-то, кто в состоянии помочь? Пока подобного рода вопросы терзали Вито, Мэтью от него взгляда не отводил и тоже по-своему терзался. Мэтью смотрел на него и думал, что вероятно, о смерти именно Вито услышит в следующий раз. И почему-то казалось, что это будет финальный аккорд, именно с поражением Вито, длящимся уже больше столетия, пройдет и эпоха его самого. Начнут душить его самого. Мэтью смотрел и думал, что Вито недолго осталось, смотрел, думал, и сказал в конце концов: — Я верю все же в неслучайность нашей случайной встречи. Вито поднял взгляд и усмехнулся. Зрительный контакт длинную в вечность, и кажется Мэтью сам не осознал, что произнес и к чему вывел диалог. Мэтью смотрел на него, зная, что ничего в Вито не пошевелил, не затронул, для него вся эта болтовня была не полнее пустоты, и Вито уйдет таким же бестолковым, как и пришел. Мэтью знал, что Вито тупо надирается, нажираясь, шатается по Юпитеру, день за днем, отсыпаясь бессмысленно ночь за ночью и заново. Вито уже не в состоянии вырваться из этого порочного круга, из этой безмозглости, наверное у андроидов было уже больше смысла жить. И Мэтью не может помочь, и хотя если бы мог тоже бы не помог. Было лишь страшно за себя. Вито же и правда ни о чем не переживал, ничего нового для него не открылось. Только покинув Плутон, он уже осознал истинное положение дел, пока такие как Мэтью еще были на пути к этому осознанию. Поэтому они еще покурили, разделили бутылку синтепонского виски, Мэтью даже отправился танцевать, а оттуда вернулся с экстази. Они еще вышли на улицу покурить, познакомились с другими парнями, вернулись в лаундж-бар и ни о чем серьезном больше не заговаривали.                      Разошлись через пару дней. Мэтью нужно было увидеться с прадедом напоследок перед покиданием Меркурия, ведь для этого он на Меркурий и прибыл на самом деле, а вовсе не ради того, чтобы пропалить пару дней в бессмысленности вместе с Вито, как привык Вито. И конечно же с Вито, с таким как он, не мог появиться на глаза достопочтенного старого хрыча, белой заднице которого был обязан всем, что имеет, собственно, как и вся остальная родня, которая тоже периодически притаскивалась на уважительный поклон. Вито рассмеялся и легко покинул приятеля, как-то в секунду провалив. Вот Мэтью вместе с ним пускает червя по вене, а вот моргает, и Вито уже нет. Ну и черт с ним. Вито в очередной раз привычно оказался на улице, вообще оказываться на улице было намного приятнее, чем ее же покидать. Он вдохнул запах свободы, запах тухловатый еды, немытых людей, железа и какой-то химии, витающей по всюду. В голове царил бардак, но вовсе не пустота, как предполагал и даже верил Мэтью. Сердце Виеры остановилось. Вито на самом деле этого мудака особо никогда и не любил, так, общались когда-то тесно, но вообще его дебильные шутки и не желание уступать выбешивало с полпинка. И все же Виере всегда как-то удавалось избегать карающего взгляда правительства, правосудие редко за него бралось, легко видя вину подсудимого в ком-то еще. Виера и сидел всегда с кем-то за компанию, деля статьи с кем-нибудь напополам. Вито же, хотя чаще всего и находился в «предварительном сговоре», всегда расхлебывал за «собственную инициативу», а она в этом мире была в два раза наказуемее. В общем Виера был тот еще жук, который каким-то дьяволом, не иначе, проебал момент собственной смерти. Вито вспомнил про идеальное сердце внутри Элиаса и пожалел, что двух червяков по вене не пустил. Надо было все-таки что-то делать, снова, нельзя было останавливаться, вот так вот зависать в непонятном состоянии, тратя дни в невесомости, пока тело готовиться издать последний вздох. Не то чтобы Вито забыл об этом, совсем нет, и были конечно же варианты, куда податься, но так влом! Было влом особенно сейчас, поэтому Вито кисло улыбнулся, заваливаясь в очередной бар.