Other People

Яна лежит у меня на плече, задумчиво смотрит на мокрый снег, в свете фонарей налипающий на стекло. Накручивает на палец завитки моих волос. Я тону в умиротворении и равновесии вечера, кончиками пальцев оглаживаю её плечо, неизбежно натыкаясь на такую нежную, трогательную ямочку. — Её зовут Крис. Кристина, — вдруг тихо сообщает она. — Когда мы начали встречаться, мне только стукнуло семнадцать. Она была моим модельным агентом. Я задерживаю дыхание — боюсь спугнуть внезапное откровение. — Она была у меня первой, во всех смыслах. — Она вдруг поднимает на меня полный горечи взгляд. — Почему я тогда встретила её, а не тебя? Я только прижимаю её покрепче и целую в макушку. — Справедливости ради, мне уже до неё была интересна Тема. И я мечтала о ком-то таком: властном, надёжном, направляющем. О ком-то уверенном настолько, что все твои сомнения растворяются в этой уверенности. — Она смешно морщит нос. — Да, у меня были странные представления о жизни. — Тебе было семнадцать, — подмечаю я. — Да. И я не знала, что желания для Вселенной нужно формулировать почётче. В конце концов всё дошло до того, что я слово боялась ей сказать поперёк. Представляешь? Я! — С трудом, — иронично улыбаюсь я. — Я не могла согласиться на съёмку, на показ, на контракт без её предварительного одобрения. Даже если со мной связывались не через агентство. Всё только через неё. Я никуда без неё не выходила. Зато она таскала меня по своим тусовкам, как дорогую куклу. Мне нельзя было улыбаться чужим, отвечать на комплименты. Зато она флиртовала с кем хотела. И… какое-то время мне казалось… казалось, что это справедливая цена. Что если власть, то — абсолютная. Если подчинение, то — во всём. Боже, только бы она сейчас не плакала. Я прекрасно знаю, что с ней делать, когда она плачет от физической боли. Но что с ней делать, когда эта боль глубоко внутри? Кажется, она по глазам замечает мою тревогу и одобрительно похлопывает по груди. — Не переживай, это всё почти отболело. Просто поражаюсь, какой была глупой. Я ушла через два года. Почувствовала в себе силы на это. Она пыталась меня вернуть, и один раз это почти получилось. Почти, потому что сразу после примирения она решила меня наказать за «побег». — Она качает головой и тихо смеётся, словно над какой-то нелепой шуткой. — Я же тебе ещё в «Саду» сказала: она больная. Я только фыркаю. — Она грозилась, что испортит мне карьеру, что у меня больше не будет ни одной съёмки, а вместо показов я буду работать промоутером на дегустациях крабовых палочек. — Она снова смеётся. — Я почему-то не особо испугалась… А потом она уехала по работе куда-то в Европу и отстала от меня. Сейчас, видимо, вернулась. И вот… Заметила меня в «Саду» с тобой. Я киваю. Внутри тлеет уголёк злости на эту незнакомую мне женщину, но я его не раздуваю. В жизни бывает всякое. И мудаков хватает. Иногда по стечению нелепых обстоятельств мы даже оказываемся с ними в одной постели. А может, ей просто нравилось так — и она думала, что Яне тоже нравится… — Я не знаю, почему я не рассказала тебе сразу. Наверное, не хотела, чтобы ты думала, что я слабая и глупая. Я улыбаюсь и качаю головой. Не удерживаюсь от того, чтобы мягко щёлкнуть её по носу. Она морщится и сразу смешно растирает нос тыльной стороной ладони. — Ян, мне важно, какая ты в отношениях со мной, а не какая ты была с кем-то. Почти три года назад. — Врать было достаточно глупо, — сообщает она таким тоном, будто это я ей врала, а не наоборот. — Получишь за это, и забудем. — Я легко пожимаю плечами. — Когда? — Она поднимает на меня хитроватый взгляд. Вот же неугомонная. Наверное, ей хочется расставить всё по своим местам. Уверена, ей было весело быть у руля, но если бы ей нравилось именно это — она не была бы со мной. — Не знаю, посмотрим. — Давай завтра? — Ян, дай хоть следам от паддла сойти, — хмыкаю я. Она поджимает губы, демонстративно поворачивается на спину, морщится. Но всё равно гнёт свою линию: — Да их завтра уже и не будет. Хочу, чтобы это всё быстрее осталось в прошлом. — Понимаю. Посмотрим.