Трикстер, укравший сердце

      Когда космическая звезда, разрастаясь до невероятных пределов, становится красным карликом, ей суждено «умереть». Для обычного человека такое разрушение может показаться странным, однако подобный исход «жизни» совершенно привычен для Вселенной: светило, выплескивая огромное количество энергии, сужается до небольших для себя размеров. Оно горит напоследок ярчайшим бело-голубым свечением. И пройдут еще миллиарды лет прежде, чем сия газовый шар распадется и растворится в окружающем пространстве или же вовсе превратиться в черную дыру, которой суждено одиноко бороздить просторы космоса. Любопытно, что обычно это происходит и с демонами, ёкаями и всем, кто на них похож: прежде, чем умереть, они выплескивают огромное количество энергии. Зачем? Быть может, желают спастись от гибели или просто показать свою неистовую силу, возможности, а затем медленно тлеют, коротая свой последний, если так можно выразиться, жизненный срок. Вся эта нечисть — все такая же «звезда», как и настоящая — частица большой Вселенной, судьба которой известна… заранее.       Эта летняя лондонская ночь была холодной и в то же время жаркой от опасных и отчаянных всплесков энергий магического сражения. Весь окружающий лес еще долго будет залечивать раны от всех разрушений, что принесли этим вечером два Пожирателя Смерти и один ёкай.       — Тебе некуда деваться! — победоносный смех Беллатрисы звонко заполнял собой ночную лесную пустошь. Ведьма с особым упоением наблюдала за ярким мерцающим зеленым символом, что так пестро обозначался на почти черно-серой шкуре небольшой четвероногой хищницы. Если бы не ее проклятье, то узреть во всем этом окружающем мраке демона было бы предельно затруднительным, и, к счастью, снять эту магию может только сама Лейнстрейдж. Женщина была безумно счастлива, что тварь оказалась не такой уж и проворной, чтобы увернуться или отразить брошенную пеструю метку. Да и… безумно отрадно, что это проклятье — маяк, позволяющий обнаружить чудовище где угодно. Не только в любой точке планеты Земля, но и в других мирах, а также в прошлом и будущем.       Отчаянные темно-фиолетовые сферические пульсары комков энергии вырывались из демонической пасти до смерти напуганного ёкая: загнанный «в угол» зверь едва ли успевал генерировать сильную атаку — выходило лишь то, что могло принести достаточно серьезный урон, но никак не смертельный. На него же просто-напросто не хватало времени — нескольких секунд: жуткие заклинания то и дело срывались с концов пары вражеских палочек. Их-то и нужно было хоть как-то их отражать. Поэтому… уже было совсем не до формирования более смертоносного пульсара.       Хотя… только лишь в ограниченном времени ли дела?       Нет… не только.       Сил «вырождать» из себя сокрушительные энергии у юного демона просто-напросто не оставалось. Вся битва спешно перемещалась к отметке «кульминация» — мгновения, когда мир разделился бы для ёкая на до и после. Последний всплеск инфернальной энергии — призыв демоном своего истинного темного внутреннего естества…       Что так… необходимо охотникам.       Поскольку очень важно заставить вымотанного и истощенного ёкая показать последнее, на что он способен.       И любыми способами нужно заполучить то, что будет итогом всего этого сражения…       Магическое и едва ли живое тело, предназначенного для особо мощного ритуала.       Инфернальная жертва… необходимая Темному Лорду.       Люциус и Беллатриса знали это слишком хорошо. Они оба атаковали слаженно. Работали на истощение почти полностью теряющейся в ночи темно-серой и кажущейся абсолютно бесхвостой лисицы.       Однако не стоит верить собственным глазам. Абсолютно все ёкаи слишком пекутся о том, что является показателем их истинного внутреннего естества — собственных хвостах. Лисы прячут их и наделяют живой душой. Хвосты становятся прекрасными хранителями: эти мрачные создания напоминают не то европейских рыцарей, не то азиатских воинов — призраки в латах с мечами, рассекающими едва не все, что существует на земле. А жуткие шлемы, искаженные в гневных гримасах пугающих клыкастых невиданных существ, служат для духов хорошей защитой и прекрасным способом запугивания врагов.       Считается, что чем больше таких хвостов у демона — тем старше он и сильнее.       Но та заморышница, что так вовремя подвернулся Малфою-старшему и Лейстрейндж, на удачу оказалась слишком молодой особью — взрослый щенок, что еще не владеет подлинной силой кицуне.       Однако несмотря даже на небольшое количество хвостов, поймать этого ёкая непросто — он все еще демон. А эти твари, как известно, хитры, проворны и, как не крути, опасны. Хотя молодняк весьма неопытен, импульсивен и самонадеян — это как раз то, что так легко может сыграть на руку охотникам на лис.       — Круцио, — мужской голос, хотя и немного терялся на фоне победоносного неприятного женского смеха прозвучал для демона чертовский отчетливо. В одно мгновение для хищницы мир словно замедлился: ее черное сердце пропустило удар и звериные глаза сверкнули в сторону неизвестного ей Люциуса Малфоя — пущенный с конца палочки волшебника луч был едва ли не самой опасной змей, стремительно бросившейся на свою жертву. Поэтому у истощенной лисицы оставалось лишь последнее.       …Черный дух в доспехах материализовался перед четвероногим демоном внезапно. Приняв на себя удар заклинания, появившийся защитник издал жуткий нечеловеческий рев боли, беспомощно обрушился на колени и…       — Авада Кедавра! — Непростительное Заклинание Люциуса раздалось вслед тот час.       Если никогда в жизни не сталкивался с подобной темной магией, то не знаешь, чего ожидать по-настоящему. В голове существуют лишь те чужие кошмарные истории, которые не известно, сгущают ли краски о сущности сия заклинания или же, наоборот, смягчают их.       Зеленое свечение с палочки мужчины мгновенно врезалось в темного духа, распавшегося тут же на частицы серой пыли. Расщепление и частичное умерщвление демона с самой сильной его части — хвоста — одно из жесточайших способов убийства. Молниеносное уничтожение большого фрагмента души: ёкай слабеет сиюминутно, теряет силы, энергию. Хвост демона — это одновременно его и сила, и слабость.       Хилый сип вырывался из демонического утроба. Боль трещала по костям лисьего тела. Из хищной пасти большими вязкими каплями падала алая кровь на зеленую траву, что во всем сумраке казалась каким-то темно-синим ковром.       Шерсть на зверином загривке поднялась дыбом — не то от боли, не то от страха: хоть каждый хвост это и отдельным организм чувствующий, думающий и мыслящий, все равно еще есть общая связь с самим ёкаем. И хоть дух и не испытал предсмертной агонии от пущенного в него смертоносного заклинания, но ее слишком хорошо ощутил сам демон. Как-никак только что был уничтожен заметный кусок души и тела кицуне.       Ребра лисицы распирает от жуткой жгучей боли — Смерть уже вяло запускала свои когтистые холодные пальцы в самую шерсть, пронзая кожу, касаясь самого сердца. Багровая кровь, все больше смешиваясь с едва пенящейся слюной, сверкала по бело-желтоватым хищным клыкам. Утомленные янтарные глаза лисицы вымотано агрессивно мазнули по охотникам.       Даже у демонов в подобные моменты жизнь проносится перед глазами. Особенно, когда прожил не так уж и много — каких-то сто сорок лет — многого не вспомнишь. Но даже это мгновение может показаться вечностью.       — Кру… — внезапно Люциус снова взмахивает палочкой.       Концентрация. Ёкаю требуется пол секунды, чтобы… призвать последний дух-хвост. Но в этот раз… как угодно, но не дать этому духу погибнуть… Иначе… демон сам лишиться жизни. Сгорит, как звезда — через время, когда изживут себя немногочисленные последние уцелевшие инфернальные импульсы, растекающиеся по его телу с самого рождения.       — …цио!       Но…       Внезапно странное знакомое и в то же время чуждое утешающее чувство появляется перед самым лисьим носом.       Резко вспышка, заставляющая ёкая ошарашенно зажмуриться. Противный острый писк в ушах и…       …ощущение безопасности? Легкость и… освобождение от боли?       Мурашки предательски пробежали по загривку. Едва ли не отъехавшее сознание уже цеплялось всеми клыками и когтями за всю аналитику, что сверкнула в мозгу. Ведь происходящее в сия секунду было похоже только на…       В это сложно было поверить, но…       Она…       Это точно была Она. Инари. Тысячелетняя богиня демонов. Девятихвостая покровительница молодых, заступница отшельников и судья сбившихся с пути ёкаев.       И в это мгновение Она была в шаге впереди, стоя к демону спиной. Она явилась девушкой с длинными светло-русыми волосами. Возможно, своим появлением отразила атаку. А, может, и нет… Но разбираться уже было бессмысленно, ибо весь окружающий мир исчез в одно мгновение: царствующая ночная тьма, повинуясь чужому велению, смешала все возможно контуры внутри себя — холодный лунный месяц, стволы деревьев, кусты, небольшая поляна… И внезапно пропала, образовав вместо себя глухое белое пространство.       Но юный ёкай не поднимает взора, дабы взглянуть на свою тысячелетнюю Повелительницу. Предыдущий страх смерти с особым безумием теперь переливается со страхом кары от Девятихвостой богини, и тут же — стыд от собственного провала. Сокрушающее чувство обваливается на истощенное сознание мелкой лисицы — гадко от проявленной беспомощности перед убийцами. Ведь кицуне не позволительно быть слабыми, если они хотят жить. А спасение их собственной шкуры считается в демоническом лисьем мире предельно позорным делом.       Черно-серая звериная шерсть осыпается с тела молодого ёкая клочьями. Чуть более длинные плотные волоски возле ушей становятся длинными и слегка вьющиеся темными длинными волосами. Когтистые лапы демона стремительно превращаются в аккуратные бледные девичьи пальцы. А на бледной теперь уже человеческой коже сверкают зеленые узоры проклятья Лейстрендж. Позорное клеймо… которое еще и не известно, как снять.       От собственного провала слезы наворачиваются на глазах, но совсем юная девушка из последних сил сдерживает свои эмоции. Она просто не может поступить иначе — слишком непозволительно быть перед собственной богиней окончательной и беспомощной размазней. И так уже Покровительница вытащила из смертельной заварушки едва ли не за шкирку.       Резко шаги Инари и молодой ёкай дергается, глядя, как чужие босые стопы, скрываемые подолом длинного оранжевого платья, поворачиваются к ней. Поднять голову, чтобы взглянуть на Девятихвостую все также не хватало духу. Именно поэтому — от неведения — брюнетка содрогнулась сильнее, ощутив на собственной макушке чужое мягкое прикосновение.       В одно мгновение психологически стало еще тяжелее: когда собственные янтарные глаза узрели то, как с собственного тела «сползают», словно змеи, переплетаясь меж собой, витиеватые узоры заклятия, девушка поняла одно — богиня освобождает ее от бремени, наложенного ведьмой.       Освобождает, переняв проклятье на себя.       Кицуне не маги и не волшебники, чтобы хотя бы даже попытаться развенчать положенное на них колдовство. Максимум — забрать себе. Да. Даже демоны умеют жертвовать собой.       — Ты позволила уничтожить свой хвост, — возглас Инари был подобен грому среди ясного неба: заставлял не только дрожать, но и словно сжиматься до немыслимых размеров.       Поэтому и из-за всего существующего напряжения уже было сложно управлять собственными эмоциями — соленая слеза задержалась на щеке ребенка.       — В следующее столетие тебе не позавидуешь, Гласящая, — продолжает Инари, убирая свою ладонь с детской макушки. — Все Однохвостые пребывают свое первое столетие в особом безопасном для них мире. Но ты, хоть и осталась отныне с одним хвостом, по возрасту уже не подходишь туда, — внезапно наклоняется, шепча все тем же холодным и таким пугающим голосом. — Я спасла тебя, но дальше… Если оставшийся хвост поможет тебе протянуть предстоящий век, чтобы твой утраченный хвост успел отрасти, то вся произошедшая ситуация станет для тебя хорошим уроком…       — Я все исправлю, Госпожа, — дрожит от страха и отчаяния девушка. Ее пальцы сжимаются в кулаки, но совершенно не от ярого желания постоять за себя. А… чтобы не потерять сознание: ногти впиваются в ладони и боль чуть сильнее отрезвляет мозг, заставляет сознание просто-напросто не отъехать в лисий рай или ад — как повезет.       Красивый раскатистый смех Девятихвостой переливается в воздухе:       — Как?! — страшно взглянуть на Инари. Но по ее внезапно бодрой и задорной интонации легко догадаться об улыбке на лице богини. Но наверняка, это злое, насмешливое, желчное выражение на ее прекрасном лице. — Неужели, думаешь ускорить процесс? Пожрать энергию какого-нибудь сильнейшего существа, чтобы утраченный хвост появился быстрее? Не в этом столетии, дорогая… Ты слишком слаба.       Гласящей хотелось… пролепетать что-то в свое оправдание. Сказать, что она гораздо… ладно, хотя бы чуточку сильнее, чем было обозначено Девятихвостой, но… Но смысла во всем этом уже не было никакого.       Прохлада ветра коснулась кожи. А… оглушительный людской шум — ушей. Дневной свет: смена дня и ночи? Инари ускорила время?       Внезапно удар в бок, выбивающий все размышления из головы — болезненный больше, чем просто неприятный: заставляющий, мгновенно чуть приподнявшись, взглянуть на обидчика.       — Чего тут развалилась? — шикнул все-таки устоявший на ногах беловолосый парниша, чья черно-зеленая мантия на плечах и груди совершенно неаккуратно замялась от его «недополета»-столкновения с землей. В голубых глазах блондина — непреодолимое презрение. Он споткнулся, а виновата, естественно, кто? Конечно та, что отказалась так внезапно под его ногами.       А это что у нее на щеках? Слезы? Да плевать! Все равно виновата!       — Драко! — резко раздался звонкий девичий голос откуда-то из глубины окружающей торопящейся толпы, что так сильно напоминает своей стремительностью бурный поток реки: узкая улочка, и люди в ней постоянно в движении. — Мы здесь! — и этот оклик изрядно поторопил блондина. И он, одарив на прощание свой «камень преткновения» в виде развалившийся и непонятно от куда взявшейся на земле девчонки, удалился в сторону своей… компании, узреть которую так и не получилось. Слишком много людей вокруг.       Слишком.       Гласящая резво вскочила на ноги, пока ее точно не затоптали. Но на нее уже тут же налетели едва ли не сбили снова на землю не особо аккуратные спешащие люди. Чудом удалось этого избежать. «Куда меня закинула Инари?», — бледные пальцы смахнули слезы, а глаза уже пытались зацепить знакомый силуэт богини средь толпы — может Повелительница все-таки рядом? Глаза уже скользят по вывескам зданий, стоящим по краям улицы: «Веселые булочки Коко», «Волшебные палочки от Олливандера», «Волшебный зверинец» и прочее… Прежние сокрушительные эмоции сменяли другие — теперь было лишь сильное беспокойство об одиноком нахождении именно здесь. Ведь Инари здесь нет. А существующая вокруг толпа теперь казаласьсамым настоящим комаром: «Они все… волшебники?».       — Алекс, Елена, Тина, я тут! — радостной раздавалось с одной стороны.       — Простите, случайно Вас задел, — робко с другой.       — Я прочитала «Владетеля Балантрэ», на любителя книжуля… А ты?..       — Мистер Паркинс, добрый день, как Ваши дела?       — …Мой сын в этом году поступает в Хогвартс, представляешь, Скарб?!       — Что за околесица? — вновь невольно шепчет Гласящая.       Неужели все происходящее — воля самой Инари? Ее наказание за проступок — утерю хвоста? Слишком жестокая кара, с учетом того, что маги просто на дух не переносят оборотней. Да, кицуне немного не привычные оборотни, но… кто будет в этом разбираться? Волшебники просто ненавидят оборотней. Они не будут погружаться во все тонкости и различия, которые существуют между оборотнями и кицуне. Магозоологи разве еще в состоянии это делать, да и то — под их пристальным надзором чувствуешь себя каким-то подопытным кроликом.       Внезапно огромная черная тень накрыла собой девичий силуэт: брюнетка неспешно обернулась, внутренне собираясь дать деру в одночасье, ведь сражаться — с сегодняшнего дня совершенно не ее привилегия. Вот, бегать, прятаться, скрываться и хитрить — другое дело. Другими словами, делать все, чтобы выжить. Это как-то быстро осело в сознании.       Большой мужчина с длинной бородой и пушистой копной темных волос возвышался над ней.       — Ты потерялась, девочка? — спросил. Хоть и выглядел этот он для человека по-великански огромным, но… почему-то… если к нему приглядеться чуть сильнее, то… казалось, что он не опасен. Вроде как, да… «Ха, ага… — предательски гоготнул внутренний лисий голос тут же. — Про ту ненормальную ведьму я тоже так подумала изначально, и вон как вышло… Хотя… чувства по поводу беловолосого волшебника меня не подвели».       Правда, признаться, корреляция межу реакцией и рассудительностью — не главная черта Гласящей. Тут уже ее имя выдает ее безрассудную натуру:       — Д-да, — неловко кивнула головой, тут же осознавая, что сия ответ не позволит ей теперь слинять так быстро, как бы ей хотелось…       — Что ж… — великан чуть наклонился, и, обеспокоенно оглянувшись по сторонам, вновь посмотрел на брюнетку, — одиноким девочкам не стоит разгуливать в одиночестве в таких опасных местах, как Косой Переулок. Где твои родители? Я отведу тебя к ним…       О, тут уже проснулась вся демоническая суть ёкая. Демон — это сущность, любящая запутывать, сводить с ума и… тратить чужое время. Эти желания возникают постоянно. Вернее, они настолько перманентные, что завладевают сознанием ёкая не смотря на его любое психоэмоциональное состояние. Инфернальный рефлекс? Возможно.       — У меня нет родителей, — желание поскорее смотаться от сюда пламенно сражалось с потребностью издеваться над этим чудным незнакомцем. И последнее как раз побеждало. — Отец давно умер, а мать… бросила только что.       «Только бы Инари этого бы не слышала…», — зароптал лисий голос где-то в подсознании. Ведь если богиня узнает о подобных высказываниях… будет, мягко говоря, не очень: наверняка, она придумает наказание похуже того, чем просто закинуть юную лисью тушку в толпище магов.       — Что? — нахмурился человек. — Как так?! Такого быть не может!.. Ты, наверное, не так все поняла! Давай ее искать! Как она выглядит?..       — Нет, — замотала головой Гласящая. — У нас очень большая многодетная семья… волшебников. Лишние рты обременительны для моей матери, поэтому она меня и бросила… А родственников других у меня нет.       В какой-то степени это была правда. Инари была верховным демоном, в задачи которого входит блюсти всех хвостатых демонов-лисов, при этом особое внимания уделяя малышам и вообще существующим неудач… кхм, сирым и убогим ёкаям. А таких, не понятно от чего, развелось слишком много. Оттого и дарить внимание всем демонам в должной мере у Инари не выходило. Максимум, что могла дать Девятихвостая — небольшое количество времени, на подобии того, какое оказала сегодня Гласящей. Холодно, емко, неоднозначно…       Брюнетка видела, как потускнел взгляд мужчины: пелена грусти осела на его лице… Великан немного помолчал, прежде чем изречь:       — Сейчас я не могу взять тебя с собой, девочка, — вновь пауза, и… — но и оставить тебя я тут не могу… Как, кстати, тебя зовут?       Говорить о своем истинном имени совершенно не хотелось. Да и странное оно для людей — привлекающее внимание: демоническое, инферентное. Поэтому нужно придумать что-то людское. Но что?.. Гм…       Как там было? Только что… вот, несколько минут назад?       Внутренний ёкай, издеваясь, хохотал, перебирая различные варианты, услышанные чуть ранее. Даже успел выбрать версию, пришедшиеся больше по… душе, если так можно назвать то, что заставляет демонов существовать.       — Балантрэ… Елена, — Гласящая даже чуть улыбнулась: по-доброму изящно скрывая злую издевку. Ведь ей было безумно смешно — осознание того, что перед ней скорее всего маг… добродушный и наивный маг, желающий помочь ёкаю обрести семью… Что-то за гранью фантастики.       — А я Хагрид, — здоровяк чуть поджал губы. — Раз тебя бросили… значит, и жить тебе негде?       Брюнетка чуть кивнула в ответ, пожав печами.       — Ладно, — мужчина задумчиво поднял взгляд, скользя взглядом по головам движущейся вокруг толпы, а затем по вывескам различных заведений. — Есть у меня одна идея. Но не уверен, что она может тебе понравиться.