Мои учитель и одноклассница вампиры! (Эксперимент: Редбрук)

В другой раз Алессы поблизости не оказалось. — Стой. Вернись сюда. Будто натянутый поводок от шлейки, ее потянуло назад, хотя она практически скрылась из виду, улизнула от его взгляда, буравящего спину. Макс поднял руку, коснулся ее воротника, провел вдоль ключицы, положил ладонь ей на шею сзади и чуть надавил, чтобы она подняла голову. Выполнять приказы. Она должна была подчиняться, не выдавая того, что знает, как он ей манипулирует. Только вот ей все ещё казалось, что она и так сделала бы все, что он скажет — сделает добровольно и с радостью. Наверное, так было даже лучше. Естественнее? Он чуть склонился к ней, и Эва запаниковала. Ее сердце и так трепетало, а теперь колотилось об ребра. Он замер, взглянув на нее с интересом. — Это что-то новое... Легче не становилось. То, что ей ни на что не указывали, нервировало и сводило с ума. Эва чувствовала себя чрезвычайно неловко, скованно и растерянно, и решила выпалить: — Что мне сделать? Он улыбнулся, выдохнув короткий смешок, и только в это мгновение она начала по-настоящему бояться. Насколько часто он делал с ней это? Вдруг, ему надоело ее просто насиловать, и своим вопросом она неосознанно подтолкнула его к экспериментам? Насколько те будут изощрёнными для нее? Все ли она вспомнила, или было что-то, что Алессе не под силу раскопать? Эва медленно сглотнула, чувствуя, как холодный пот выступает на спине. Макс сдвинул руку, заставив ее невольно вздрогнуть, провел по подбородку и теперь ласково поглаживал по щеке. — Не переживай так. Принимая его бережные касания, ей даже начало казаться, что это все по-настоящему. Что это никакая не вампирская магия — просто ее фантазии, связанные с ним, вдруг оживают в реальности, потому что и он оказался к ней неравнодушен. Стал бы он так утешать ее, не будь ему все равно? Когда мог бы просто приказать делать все, что пожелает, не опасаясь отказа? Она закрыла глаза, ластясь к его руке со всей нежностью, на которую была способна с телом, скованным тревогой, и вдруг услышала: «На колени». Ее подкосило, будто землю выбили из под ног. Эва рухнула на пол, задрав голову, потому что он все ещё удерживал ее лицо в ладони, а свободной рукой привычно расстегивал молнию. Не позволяя себе задуматься ни на секунду, она взяла его в рот, интуитивно поджав зубы губами. Не так глубоко, как могло бы быть, но это ещё предстоит — она успела вдохнуть, прежде чем начать поступательные движения, ощущая, как кончик тычется ей в глотку. Это еще не все, но если сделать все слишком резко, сработает рвотный рефлекс. Он, видимо, все понимает, и поэтому не сильно торопит ее, хотя теперь его ладонь и лежит у нее на затылке. Она совершенно забыла о концепции приказов, психологических манипуляциях и прочих уловках. Когда у тебя настолько заполнен рот, не остаётся ничего, кроме как сосредоточиться на этом члене, подключая все то немногое, что ещё было в ее зоне контроля. Эва отдалялась, водила языком по солоноватой головке, едва успевала вдохнуть и заглатывала его полностью, дополнительно всасывая губами. По ощущениям получалось нелепо и как-то неловко, но по его сиплому дыханию в момент единения можно было понять, что все в полном порядке. Удерживая ее голову, он стал корректировать ее движения, толчки участились, и она усердно старалась успевать, не сбивая ритм. На глазах выступили слезы, и не всегда удавалось вдохнуть или поменять положение языка, тыкаясь, как получится. Пришлось задержать дыхание. От напряжённого члена Макса, его низкого стона и собственного возбуждёния у нее задрожали колени, она плотно зажмурилась, перед глазами заплясали цветастые круги. Макс обхватил ее голову, прижав к себе и замерев, сам начал подрагивать, а она — чувствуя, как рот и гортань переполняются, — кое-как смогла сглотнуть и как только он отпустил ее, закашлялась, рухнув на ладони. Передышка была короткой. Не особо церемонясь, он взял ее за запястье и, выпрямляясь, перетащил на диван, усаживая ее себе на колени лицом к лицу, и впился в нее поцелуем. Эва опешила, округлив глаза, когда он накрыл ее губы и втянул своими, их языки сплелись, пока он удерживал ее за голову и за талию — так, чтобы несчастной оставалось сидеть прямо над его членом и только немного двигать бедрами, пока ее колени все ещё отчаянно дрожат. Чувствуя, как он расстегивает ее рубашку, Эва моргнула и увидела, что и он вскоре открыл глаза — и едва не вскрикнула, когда это холодное солнце пронзило ее душу. Все ещё не разнимая поцелуй, удерживая ее в беспомощном томлении, он расстегнул ей пуговицы до живота. Эва не сопротивлялась, даже подставляясь и упрощала ему работу — ей было уже все равно. Привычный мир остался за дверью, а здесь и сейчас была сцена: разворачивались ее самые смелые мечтания и сны, воплощаемые в реальность опасным, образованным и весьма опытным... Вампиром. Да, самый настоящий экстаз обрушится на них, когда он укусит ее. Совершенно дикий, беспредельно бесконечный восторг, осуществляемый в мгновения и длящийся невыносимо сладкие минуты. От предвкушения у нее закружилась голова. Он прервал поцелуй, слизнув с ее губ остатки, и произнес низким, слегка хриплым голосом: — Чего ты хочешь? — Вас... Я хочу вас, сэр, — ответила Эва, удивившись, что ни ее голос, ни тело не дрогнули и не оцепенели. Наоборот, она сдерживала бурю внутри, чтобы не раскачивать бедрами слишком часто, а покачиваться с толикой соблазнительного томления, лишь случайно и как бы ненароком соприкасаясь с ним внизу, в эти моменты позволяя себе сладкий прерывистый стон. — Будь точнее, и я послушаюсь, — его забавлял их диалог, в глазах мелькал игривый огонек. Насколько часто это происходило? Разве это не что-то новое? Эва смутилась не от самой ситуации, а от своих размышлений. Как ей удавалось думать о чем-то ещё, кроме его твердого члена прямо между ее влажных ног?! Он заметил тень перемены в ее лице и тут же стал серьезнее. Положив ладони ей на бедра, заставил опуститься, усаживая на себя, но еще не провоцируя проникновение. Эва судорожно глотнула воздух, ожидая его в себе в этот грядущий толчок, и ещё сильнее удивилась, когда этого не произошло. Он заглянул ей в глаза. — Чего же ты хочешь, Эвелин? Ей показалось, что "реальной" Эвы здесь нет — та давно спит в своей постели, а она — другая, развратная Эвелин, они оба — плод ее воображения, всего-навсего реалистичные фантазии. И это сработало: одуряюще, освобождающе. Находясь где-то над землёй, чувствуя его холодные пальцы, хаотично водящие вокруг и по ее соскам, она, прерывисто дыша, выпалила: — Я хочу, сэр... Хочу чувствовать вас, и вжиматься так сильно, пока не завою от счастья... Хочу, чтобы вы были внутри, пока я буду скакать на вас, а потом ещё, когда вы развернете меня и возьмёте снова... Хочу задыхаться от ваших поцелуев, разгоряченного дыхания, частых и сильных толчков... Пока вы наконец не вожмете меня в диван, стол или пол... У нее заплетался язык, все тело дрожало от возбуждения, ожидая самого главного и самого желанного. — И я хочу, о, так хочу ваш... Особенный поцелуй... Краешком глаза она заметила клыки, но не была уверена, что ей не показалось — все равно подставила шею, когда он обхватил ее обеими руками... И без особых усилий встал вместе с ней. Одной рукой наскоро смахнул вещи и опустил ее на холодное дерево, отчего вся спина в миг покрылась мурашками. Распрямился, любуясь ей — худенькой, с румяным лицом и локонами, распластавшимися по бумагам и чернильным записям. Коснулся кончиками пальцев ее живота, провел вверх, между грудями, и положил ладонь ей на горло. Сначала просто накрыв, но вскоре фиксируя на столе. Держа ее на вытянутой руке, полуголую, растрепанную, сверлил ее взглядом. И хищно улыбнулся.

***

Эва проснулась и, тяжело дыша, взглянула на время. Четыре утра. Постепенно, одна за другой, в ее сознание возвращались сцены с Максом в мельчайших деталях — его голос, касания, даже вкус. Совершенно разбитая, она размышляла, не встать ли пораньше, чтобы повторить материалы лекций, но быстро передумала. Одной рукой неуверенно накрыла шею — как он держал е е во сне, сглотнула и коснулась себя второй.