Пафос мата

ПРОЛОГ

Десять лет назад до событий нынешнего Ванкгарда.

      

Одним толчком согнать ладью живую…

      — Информация получена. На севере Ванкгарда была зафиксирована вспышка эпидемии, название которой ещё неизвестно. Командир, вы уверены в полной ликвидации пораженных? — голос агента звучал с толикой сомнения, он повернулся на своего командира и ждал подтверждения приказу. Приказ был, по его мнению, бесчеловечный. — Это ведь целый район.       Правительство Ванкгарда потеряло контроль над ситуацией в северном районе Борна, который сейчас находился в острой зоне риска. Гражданские, живущие недалеко от этого района, выезжали на юг или огибали зараженные зоны, стремились выехать из самого города по федеральной трассе. Но те, кто последовал этому примеру, были пойманы самими пораженными. Трасса была оккупирована огромной толпой страшных существ — людьми назвать этих тварей было трудно. Главными симптомами заражения являлись красные глаза из-за лопающихся капилляров вместе с тем, как распространялась по крови болезнь, а также побледнение. По догадке побледнение связано с тем, как кровь внутри организма преобразуется. Доктор Ганрет, один из первых добровольцев по экстренному сбору информации о болезни, объясняет это тем, что возможно вирус «выжигает» гемоглобин, однако заменяет его чем-то более сильным.       — Когнитивные функции пораженного ухудшаются ускоренно в течении двадцати минут после заражения. Анализы показывают критически низкий уровень гемоглобина в крови, однако риска угрозы жизни не наблюдается, поскольку зараженный не показывает никакой клиники острочника. — сказал врач и положил трубку после короткого «принято».       Алистер Магмиль понимал, что сейчас думать о ценности человеческой жизни слишком поздно, поскольку вирус распространялся с бешеной скоростью — это было невозможно остановить: люди кидались друг на друга, перенося вирус из организма в организм путем укуса, а аварии уносили жизни тех, кто верил в спасение. Хаос вторгся в мирную жизнь Ванкгарда слишком резко и теперь было необходимо действовать из стратегических соображений.       — Уверен, агент Гамлет. Уверен. — палец мужчины продавил алую кнопку на панели управления и по всему зданию раздался грубый сигнал о нужде в отряде специального назначения.       Седая голова и острые осунувшиеся черты лица командира отдела по особо странным делам становились седее и морщинистее с каждым проведенным часом. Алистер Магмиль — командир спецотдела по особо странным делам. Он кивает сам себе. В этом решении есть логика. Пойти войной против пораженной части населения было сейчас безопаснее, не имея на руках ни одной точной информации о состоянии противника и численности на данную минуту. Число росло в геометрической прогрессии. А значит, если сейчас проявить снисходительность — выстрелить себе же в ногу. Сначала не смертельно, однако стоит лишь подождать, и рана обрастет последствиями. Подняться после этого инцидента станет сложно.       Двадцать две машины были отправлены в северный район Ванкгарда. Шум стирающихся колес и гул моторов оторвался от штаба правительственного специального отдела по особо странным делам. Строгим взглядом Алистер Магмиль проводил своих солдат. Датчики и экраны горели отовсюду, забивая глаза неприятным электронным светом. Агент Гамлет, которого не переставало пронизывать сомнение по поводу начатой экстренной операции, наблюдал за видеоматериалами с места инцидента. Его зеленые локоны были убраны высоко в хвост, широкие плечи мужчины выражали высокое напряжение.       На следующие сутки этот инцидент получил название «Вампиризм».       «Мамочка, мне страшно». Жалобный голос собственных детей в момент тяжелых времен — это последнее, что могла бы вынести Мигель. Женщина выглядела уставшей, но идя по коридору больницы её не покидало чувство ответственности за тех людей, которых она еще может попытаться излечить. Даже пусть это будет последний наглухо отбитый наркоман — человек не достоин смерти. На долю врачей и медицинских работников возлагался огромный и непосильный долг, который Мигель, как врач, брала в исполнение вместе с остальными коллегами. Сутки превращались в дни, а дни в недели, но раненных становилось всё больше и больше.       После длительного исследования вируса врачи-исследователи из шестой государственной больницы выяснили. Во-первых, контагиозность вируса обуславливается трансмиссивным путем: зараза передается в большинстве случает через укусы друг друга. Доктор Ганрет считает, что болезнь может передаваться половым путем, через поцелуй или любой другой непосредственный контакт зараженного со здоровым организмом, однако времени на проведение экспериментов не было. Во-вторых, интеграция вируса в организм варьируется от десяти до пятидесяти семи минут после укуса: за это время происходит полное поражение здорового организма, вирусу не требуется много времени, чтобы превратить жертву в бездумное существо. В-третьих, спустя сутки большинство зараженных показывают удивительные и несвойственные человеку способности: высокая выносливость, отсутствие биологических потребностей, улучшается зрение и слух. Вместе с тем, как зараженные становятся чувствительными к звукам, командир Магмиль нашел способ «загонять» зараженных в дальние уголки города с помощью ультразвука. Однако это лишь временная мера, которую не получится поддерживать долго. В-четвертых, всё это стало понятным, когда исследователи наконец определили точное воздействие вируса: за место гемоглобина человек получает вещество, что стимулирует непрекращающийся выброс адреналина, оно меняет структуру ДНК, и по предварительным прогнозам — как только зараженный человек лишится действия вируса, он умрет. Возможно, вакцины не то, что не существует — даже возможности её создать нет.       Операция по ликвидации северного района прошла относительно успешно. Около восьмидесяти процентов от всех пораженных удалось уничтожить, однако это не спасло остальную часть города. Вирус оказался живуч, и следующий район, который оказался в повышенной зоре риска — северо-восточный. Именно там на данный момент сейчас находится огромная часть жертв.       — Так не может продолжаться вечно! — надрывно крикнула Мигель куда-то в пустоту жуткой ординаторской, кидая испорченный в крови и органической слизи халат на пол. Пищащие аппараты в палатах, в реанимации, в коридоре — всё это синхронизировалось и било по ушам, прибивало усталость к забитым мышцам на бледных и тонких ногах. Терапевт упала на диван, не чувствуя себя способной к контакту с пострадавшими. Тело болело — болела душа.       Но появление коллеги не дало до конца пропасть в пучине холодных и тревожных мыслей. Она видела, как поступающие в свой последний час женщины пытаются умолять спасти их детей. С красными глазами их выставляли их вышвыривали на улицу, а после расстреливали. Некоторые поступающие для исследований зараженные оказывались беременными. Этот запах крови, амниотической жидкости вследствие преждевременных родов, свежей плоти; эти душераздирающие крики, мольбы богам и врачам попытаться спасти её ребенка. К сожалению, рожденный ребенок был заражен. Там же, не разрезав пуповину, Мигель произнесла ту страшную фразу: «экстренная ликвидация». Один из военных выстрелил один раз, убив и ребенка, и женщину.       — Скажи мне, Мигель, — прозвучал ровный и бархатистый голос над её головой. Мужчина держал в руках стопку бумаг и смотрел на женщину, привлекая её к вниманию. Всегда собранный и строгий вид Крэйвана превратился в подобие помятого халата, грязных рыжих волос, отросшей щетины и дурно пахнущих трупным запахом рук. — За что ты борешься на сегодняшний день? — но ответа он так и не дождался, встряхнув ту за подрагивающие плечи. — Молчи. Я знаю за что ты бьешься с этим ужасом ежеминутно. За детей, которых ты не можешь оставить без матери, без мира, без чистого неба над головой. Ведь так?       Всхлип подобрался к горлу стремительной силой, Мигель кивнула. Доктор Ганрет был прав, для жалости к самой себе не было места в сердце. Михаэль и Микаэлла сейчас находятся под защитой правительства, а она осталась здесь, чтобы приблизить их победу в этой кровопролитной войне. Инцидент, что получил название «Вампиризм» — это её испытание, которое она обязана пройти ради них. Пусть больница теперь и была похожа на сплошное кровавое поле боя за жизнь, но насмерть.       Новости включились сами с собой. Федеральные каналы пестрили кадрами, пронизывающими кошмаром и без того затуманенную голову. Там, на видео, люди кидались друга на друга, надругались над друг другом, причиняли боль, возможно даже не осознавая, что они больше не похожи на людей. Кишки, что валялись на улицах, запах фекалий и тухлых трупов — это теперь не где-то далеко. Это здесь и это сейчас. Звуки стрельбы и пушек заполонили город, некогда процветающий и не знающий бед.       — Бери это и ступай обратно. — сказал мужчина и отдал стопку листов, сам же вернулся в операционную. Там его ждало то, что ожидало и несколько часов назад, что будет ждать его завтра и ждет его сейчас.       На операционном столе лежало тело. Покрытое грязью и кровью, напряженное и бесполезное, это тело смотрело на него и знало, что под скальпелем нейрохирурга оно умрет. Тело женщины дергалось и извивалось, намеревалось отвоевать еще каких-то жалких несколько минут. Инстинкт самосохранения, говорят, живет с людьми даже после того, как они умерли. Поэтому умирать так больно.       — Командир Магмиль, вы ведь понимаете, что город целиком и полностью погружен в хаос. Наши силы оказались слабы против этой вакханалии, что творится за окном. Вы хотите организовать усиление карантина? — спросили по ту сторону трубки. Министр обороны ошибался в том, что Магмиль вообще думал о карантине последние несколько часов.       — Я собираюсь организовать ликвидацию города. Вирус распространился по всей территории Ванкгарда за шесть дней, через двенадцать дней он распространится на всю Северную Америку, а через месяц начнет перебираться за море. Если не остановить это безумство прямо сейчас и не оборвать на корню, то человечество подвергается более глубокой зоне поражения. Поймите меня. — сказал Алистер, а рядом стоящий ребенок не до конца осознавал, чего именно его отец пытается добиться сейчас.       Кристофер был слишком юн тогда, чтобы до конца разбираться в неродном английском. Но уже слишком большим, чтобы хотя бы немного, но различить эмоцию безысходности на лице родного отца. Что-то ему подсказывало, что нужно было схватить отца за ткань его формы и слабо дернуть, а после произнести:       — Папа, не надо. — слезы наворачивались на глаза сами собою, когда отец молчаливо отодвинул сына в сторону и начал отправлять какие-то кодированные сигналы. Крис понял, что значили те слова только через несколько минут. Ликвидация. — Отец…       — Крис, не мешай моей работе. — отрезал Алистер и нажал на кнопку, что связывало его с остальным отделом. — Приказ. Приготовить материальную часть к комбинированной контратаке. Повторяю, подготовить… — дальше Крис уже не слушал, он повернулся к агенту Гамлету, словно ища в глазах координатора ответ на свой немой вопрос.       Брокс Гамлет ответа не знал. Он смотрел на младшего сына своего командира и тяжело вздохнул. Потерев свою отросшую щетину, он поправил свой микрофон на голове и начал раздавать первоначальные приказы о том, какие именно техники было необходимо расположить вокруг оккупированного района, а после приказал загрузить четыре бомбы. Кристофер понятливо прикрыл глаза и сел на пол, понимая, что сейчас мешать взрослым было нельзя. Одно лишь крутилось в голове: «Через несколько дней умрут все».       Тело на операционном столе доктора Ганрета уже не двигалось под местной анестезией. Вскрыв её череп, он видел человеческий мозг, покрытый спинномозговой жидкостью почти черного цвета. Мутная и зараженная жидкость окутала мозг женщины и сохраняла ужасный трупный запах, который пробивал нос даже сквозь медицинскую маску. Крэйван Ганрет взял образец и отправил его в исследовательский центр. Уже, кажется, десятый образец за эту неделю.       — Что ж, доктор Ганрет. Вы провели отличную работу на благо города. — рассмеялся чей-то нахальный голос, вошедший в операционную. Никакой санитарии этот человек не предвещал.       Крэйван медленно перевел взгляд на незнакомца и сжал в руке скальпель.       — Немедленно покиньте мою больницу.       — А то что, скальп снимешь? — растянуто усмехнулся мужчина, а после закрыл за собою дверь и направился к нейрохирургу. — Я знаю о том, что у вас есть нечто ценное, способное исказить нашу с вами, дорогой доктор, реальность. Таких фигур вне доски осталось не так уж и много.       — По периметру больницы находится свыше ста человек в военном обмундировании. Вам следовало подумать о том, какие последствия вас ждут…       Выстрел пришелся в правую руку Крэйвана, что сжимала скальпель. Инструмент с лязгом упал на пол, истошный болезненный вскрик ударился эхом о стены операционной и отразился в оскале преступника. Воцарилось напряженное молчание, которое разбавляли тихие всхлипы анестезиолога в углу, и чьи-то выстрелы в коридоре. «Там ведь, — думает Крэйван — где-то Мигель».       — Я дам тебе выбор. — Джастин протянул ладонь к Крэйвану. — Отдашь мне фигурку или же, — за его спиной открылась дверь в операционную, куда вволокли тело рыжеволосого мальчишки. — Я убью самое дорогое, что у тебя было за последние четырнадцать лет. Или сколько Кевину сейчас? Пятнадцать?       Крэйван медленно потянулся к карману и достал шахматную фигурку ладьи. Алмаз переливался в больничном свете под взорами двух мужчин, стоящих по разные стороны операционного стола. Запищало оборудование, предвещая о том, что скоро эта женщина на столе умрет. Анестезиолог, оставшаяся в живых, боролась с чувством страха. Но не смогла перебороть его, поскольку Джастин Магмиль — парень, который был так похож на своего отца, — мог легко оборвать жизнь испуганной девушки. Прямо сейчас Крэйвану не было дела ни до умирающей пациентки, ни до анестезиолога.       Блейд Магмиль держал сына нейрохирурга в заложниках, приставив дуло пистолета к виску юного Ганрета.       — Эра вампиризма принесла с собой возможность наконец выйти из тени своего отца и мне и Блейду. Отец даже не представляет насколько сейчас он загнан в угол! — рассмеялся Джастин. — Ну что, Крэйван. Решайся.       Кевин выглядел уставшим в руках преступника и огорченным. Выбор был очевиден. Вместе с тем, как запищали последние признаки жизни тела на столе, фигурка была в руках Джастина, а Кевин был в руках отца. Живой и здоровый.       — Три-двадцать. — дрожащими губами известила анестезиолог. — Время смерти пациента номер восемьдесят шесть Элеоноры Фриске. Три-двадцать.       Тем временем в исследовательском центре по изучению жертв инцидента «Вампиризм» ученый держал в руках почти что готовое противоядие. Он испытывал эту вакцину на крысе. Но всё никак не мог найти последний активатор, который сумел бы иссушить вирус в крови пораженных и вернуть им человеческий облик.       — Пап. — подал голос мальчик, стоя около секла защитного модуля в лаборатории. — Скажи мне честно.       Он повернулся к мужчине, что судорожно опрокидывал разные колбы в одну емкость. Искал противоядие.       — Зачем ты пытался сделать из моего друга чудовище? Это потому что он из приюта?       Мужчина замер, тело его сковало тисками безвыходности. Он не с первой попытки сумел взглянуть на своего юного сына и узнать в нем его добрую и красивую жену, которой он лишился в ходе своего эксперимента. Вирус, что породил вампиризм, был создан в этой лаборатории. Но как Дэниэл смог понять, что это именно его отец создал болезнь? Мальчик смотрел на отца так, словно сам боялся своего вопроса и задал он его не с первой попытки. Это сумасшествие, царящее в воздухе вокруг них, пугала Дэниэла. Однако смирившись со жгучим желанием выискать истину, Дэниэл не отводил внимательного взгляда с отца, наблюдая, анализируя каждое его действие и каждое его судорожное переливание препаратов. Как-будто это могло дать ему ответ раньше, чем отец откроет свой рот.       — Сыночка, дорогой, о чем ты говоришь… Не нужно так говорить. Не нужно забивать голову этим. Твой друг поправится, вот увидишь. Всё будет хорошо. Ты у меня золотце. — он встал перед мальчиком, однако глаза говорили сами за себя. Ему было страшно. Мерзкое выражение лица ученого спугнуло пятнадцатилетнего мальчишку. Дэниэл догадался. Отец породил весь этот кошмар, который сейчас убивает сотни, а может даже и тысячи людей в Ванкгарде. Новости крутят одно и тоже из часа в час, не уставая оголять самые девиантные поступки зараженных. Самое сложное в этот момент — успеть вовремя отвернуться. Чтобы не видеть.       Через два часа из лаборатории выволокли обезумевшего ученого. Его держали по обе руки два спецназовца, уводя в специальную машину. И в этот же день Дэниэл Вимбардон нашел противоядие вирусу своего отца. Он держал заветную колбу перед собой. Ему было пятнадцать, когда его мать ушла и когда его отец сошел с ума. Ему было пятнадцать, когда он потерял лучшего друга из-за игрищ ученого-отца. Ему было пятнадцать, когда инцидент «Вампиризм» был исчерпан вакциной, иссушающей вирус из организма жертвы и возвращающей человеческий облик.       — Вот и всё, мои милые. Всё закончилось. — шептала Мигель. Она обнимала плачущую Микаэллу. Своего живого и здорового плачущего ребенка, который пережил весь этот инцидент с мужеством и достоинством. Руки её вытирали ее слезки. Сердце билось размеренно.       — Но ведь папа больше не вернется. — сказал тихо синеглазый юноша, который сидел рядом с ними.       — Папа больше не вернется. — подтвердили иссохшие губы женщины.       Михаэль и Кристофер провели всё время эпидемии в стенах военного штаба много разговаривая о том, что всё это — неправильно. Михаэль не мог перестать плакать, когда вспоминал, что его мама сейчас может быть в смертельной опасности. Крис обнимал его, крепко прижимая синюю голову племянника-одногодки к себе и успокаивал. «Всё закончится. Доктор Ганрет и твоя мама помогают исследованию. А командир Магмиль спасает выживших» — пытался уверять Крис, но не учел того, что его родной брат и по-совместительству отец Михаэля окажется предателем. Их странная семья включала в себя трёх братьев Магмилей: Джастина, Блейда и Кристофера. Кристофер отличался от Джастина и Блейда, он появился на свет от другой женщины, поэтому, наверное, сейчас находился здесь. Отец, что ощутил удар в спину от родных сыновей, наверняка отрекся уже и от третьего. Именно так ему сказала его мама, прежде чем оставить Криса в этом городе и уехать до того, как прозвучал приказ о ликвидации. Жива ли она? Смогла ли уехать? И почему она оставила его здесь? Неужели ей не нужен такой балласт, как Крис?       — Дело о ликвидации города из уст командира передалось высшему правительству. Говорят, что его могут и не оправдать. — Дэн-Кэнди вертел в руках ручку и пил свой терпкий горячий кофе. Гамлет, сидящий напротив него, его вовсе осуждал за такую радость в голосе. Брокс, который присутствовал подле каждого рожденного приказа, больше всех остальных понимал логику действий их командира. Аморальные, бесчеловечные, однако — самые эффективные.       — Вот кого-кого, а нашего командира не станут судить. — сказал тогда Брокс Гамлет, хмыкнув. — Магмиля можно считать настоящим злодеем, но посмотри в окно. Разве разрушение принес командир? Дома и улицы отстроят заново и на обломках анархичного прошлого выскребут наши имена. — тихо закончил Гамлет, глядя в это самое окно.       События десятилетней давности затронули самые отдаленные уголки страны. Соучастников инцидента, Джастина Магмиля и Блейда Магмиля, поймали и вместе с зачинщиком отправили на пожизненное заключение в стенах Алькатраса. Ванкгард открылся миру через пять лет после происшествия, а карантин с города была снял через семь лет. Порт вновь начал работать только спустя шесть лет. Сегодня в городе проходит простая и тихая жизнь, которая велась и до эры вампиризма. Здесь, в городе, что невольно стал автономным от остальных субъектов, теперь господствовали другие правила и меры.       Но, смотря на это безудержное небо, выросший на сломанном прошлом Михаэль думал: «К лучшему ли это всё случилось?». А рядом стоящий Кристофер Магмиль смотрел на то, как мимо прошел пароход, и мысленно отпустил от себя вместе с ним эти десять лет.