Этот господин, должно быть, болен?

Луна ярко сияла в ночном небе. Двор в её призрачном свете отчётливо отражался в пруду. Тени бамбука и кипарисов пересекались, беспокойно падая на залитую лунным серебром землю. Во дворе молодой человек в одиночестве оттачивал своё мастерство владения мечом. В тишине слышался лишь тихий свист клинка, рассекающего ветер. Силы Чэнь Сихэна начали слабеть. Он снова взмахнул мечом, крепче вцепившись в рукоять дрожащими руками, и тот упал на землю. Он быстро отступил назад, и его нога едва не пострадала от клинка. Он долго смотрел на меч с тревогой, тяжело дыша. Прикоснувшись к кинжалу, спрятанному на груди в складках одежды, Чэнь Сихэн присел на корточки. Он невольно пробормотал себе под нос: - Чёрт, Цзиншу Цзецзе... Я всё ещё не могу заставить себя ненавидеть тебя... Внезапно раздался скрип. Кто-то распахнул тяжёлую дверь, ведущую в жилую часть дома, и во двор ворвался лёгкий ветерок. Чэнь Сихэн, схватив длинный меч, резко обернулся. Он пристально посмотрел на вошедшего и спросил: - Кто там?! Он увидел, как двое мужчин в чёрных одеждах спокойно прошли на двор и встали по обе стороны двери; вскоре ещё несколько человек последовали за ними, не выражая никаких эмоций, и в конце концов, образовав две шеренги. Увидев развернувшуюся перед ним картину, Чэнь Сихэн мгновенно покрылся холодным потом. Он не смел пошевелиться ни на чжан и замер, глядя на последнего вошедшего. Его ночной гость оказался человеком высокого роста и стройного телосложения. Его одежда была расшита узорами из кроваво-красных лотосов, а в глазах блуждала лёгкая улыбка: - Почему у тебя такое выражение лица? Ты больше не узнаёшь меня? - спросил он. Шок Чэнь Сихэна сменился восторгом: - Генерал Чу?! Вы ко мне пришли?! - Да, - ответил Чу Минъюнь. - Я пришёл посмотреть, не помер ли ты тут часом. Это мгновенно уничтожило воодушевление Чэнь Сихэна. Он молчал, его губы дрогнули, он не знал, что ответить. Чу Минъюнь быстро оглядел окрестности, а затем принялся расспрашивать о его повседневной жизни. Потом он внезапно сменил тему: - Я пришёл сюда, потому что у меня был для тебя один важный вопрос. Даже если ты не хочешь об этом вспоминать, ты должен ответить на мой вопрос честно. Хорошо? Чэнь Сихэн рассмеялся, словно испытывая некоторое облегчение: - Прошло так много времени, что я уже всё принял. Нет ничего, чего я не хотел бы вспомнить, так что спрашивайте. - Что именно ты услышал перед пожаром? Что говорил твой дед? - Понятия не имею, - покачал головой Чэнь Сихэн. - В то время, дедушка нас выслал из комнаты, и все говорили, что всё хорошо, о чём бы я их ни спрашивал. Пожар случился внезапно той ночью, и воцарился полный хаос. Я ничего не видел и не слышал. Затем он на мгновение замолчал и добавил: - ...всё, что я видел, - это Цзиншу Цзецзе, бросившаяся на помощь и спасшая меня. Чу Минъюнь нахмурился. Затем он продолжил свои вопросы: - Что ты собирался сказать Су Шиюю до того, как я пришёл в павильон Красного рукава в тот день? - Цзиншу Цзецзе просила меня сказать ему, что дедушка называл того человека, который пришёл к нам перед самым пожаром, "имперский маршал", - сказал Чэнь Сихэн, не отрывая взгляда от Чу Минъюня. В его голосе внезапно промелькнула тревога, и он спросил: - Генерал Чу, кто же этот имперский маршал? Может быть, это он убил мою семью? Чу Минъюнь равнодушно посмотрел на него и отмахнулся: - Это я. - Что? - Чэнь Сихэн не знал, как реагировать. - Но... но разве вы не генерал? - Моя должность при дворе - имперский маршал. Моя должность на поле боя - генерал, - пояснил Чу Минъюнь, явно размышляя о чём-то другом, - как интересно получается... Если бы я случайно не столкнулся с Су Шиюем в тот день, разве она не могла бы заставить меня точно так же поверить, что преступник - имперский цензор? В результате этого пропасть между имперским маршалом и имперским цензором увеличилась бы, что позволило бы им извлечь выгоду из войны партий Чу и Су друг с другом. - Неплохо придумано, - усмехнулся Чу Минъюнь, прежде чем вытащить из рукава медный талисман. - Маленькое привидение, ты знаешь, каково предназначение этого предмета? Чэнь Сихэн взял талисман в руки. Сначала он покачал головой, но, хорошенько обдумав всё ещё раз, кивнул. - Ну? - Есть гэгэ, который часто приходил в гости к Цзиншу Цзецзе. Однажды я видел, как гэгэ передал ей эту вещь. После этого несколько человек стали выполнять её приказы, - рассказал Чэнь Сихэн. - Полагаю, это какой-то знак власти или что-то для подтверждения личности. - Ты когда-нибудь слышал, чтобы они упоминали Хуайнань? - Никогда, - решительно ответил Чэнь Сихэн. Кивнув, Чу Минъюнь забрал у него медный талисман, и глубоко задумался. Когда Чу Минъюнь закончил допрос, Чэнь Сихэн взглянул на людей в чёрном и невольно ощутил любопытство. Он спросил: - Генерал Чу, эти люди - ваши люди? Чу Минъюнь обернулся и взглянул на него: - Это мои теневые стражи. Глаза Чэнь Сихэна засияли. Внимательно изучая выражение лица Чу Минъюня, он наконец набрался смелости и спросил: - Как думаете... я тоже могу стать вашим теневым стражем? Чу Минъюнь, услышав это, рассмеялся: - Ты знаешь, кто такие теневые стражи? - ...Они - тени своих хозяев? - предположил Чэнь Сихэн. - Верно, - Чу Минъюнь бросил на него явно легкомысленный взгляд. - С чего ты взял, что я соглашусь на такую низкорослую тень? Чэнь Сихэн замолчал. Чу Минъюнь улыбнулся и, развернувшись, направился к выходу. Он небрежно махнул рукой Чэнь Сихэну, стоявшему позади него: - Сначала возьми под контроль дыхание и укрепи дух. Когда ты крепко сожмёшь меч в руках, я, вполне возможно, почувствую потребность в тебе. Чэнь Сихэн радостно воскликнул: - Правда? Ответа он не получил, потому что в мгновение ока стражники уже закрыли дверь. Во дворе снова воцарилась гробовая тишина, словно там и не было никого. * * * Лошади медленно рысили по старой дороге обратно в город, их копыта бесшумно ступали по молодой траве. Столь же молчаливо следовал за ним отряд теневых стражей. Взгляд Чу Минъюня дрогнул, и он на какое-то время погрузился в глубокие раздумья. Внезапно он остановил лошадь и поднял руку, давая стражам знак, что им не о чем беспокоиться. Затем он слегка наклонил голову и внимательно прислушался. Он смутно различал звуки цитры. Они были какими-то пустыми и печальными, хотя мелодия летела легко, словно родниковая вода, струящаяся по камням, а низкие ноты были почти неслышны. Послушав ещё несколько мгновений, Чу Минъюнь повернулся и спешился. Затем он бросил поводья стражнику позади себя: - Я скоро вернусь. И он ушёл. В кромешной темноте он попытался отследить откуда доносится музыка, и звуки привели его на внезапную прогулку среди диких цветов и ив. Достигнув персикового дерева, цветущего пышным цветом, он отодвинул рукой ветку, преграждавшую ему путь. И в тот же миг картина перед ним стала совершенно ясной. Приток реки Ба размеренно струился мимо кроваво-красного павильона. Чистый лунный свет освещал молодого человека в траурной белой одежде, окутывая его свежим, но холодным сиянием. Он сидел на земле в павильоне, держа на коленях цитру и прислонившись спиной к причудливо вырезанной колонне. Голова его была слегка опущена, когда он перебирал шёлковые струны. Длинные волосы развевались перед ним при каждом движении; на фоне траурной мантии они казались чернилами, растекающимися по белой бумаге. Его спокойное лицо с опущенными ресницами было таким же чистым и прекрасным, как обычно. Услышав приближающиеся шаги, Су Шиюй поднял голову. Звуки цитры продолжали разноситься в воздухе. Взглянув на идущего к нему человека, он спросил: - Почему ты здесь? - Вот о чём я и сам хотел бы спросить тебя, - Чу Минъюнь огляделся и понял, что Су Шиюй был один. - Я услышал звуки цитры по дороге в столицу. Я подумал, что это какая-то певица, поэтому и пришёл навестить её. Я не ожидал, что это будет господин Су. Никто бы не подумал, что господин Су любит столь изысканные развлечения. Су Шиюй спокойно ответил: - Прошу прощения за то, что разочаровал господина Чу. Вам ещё не поздно уйти. - Почему господин Су прогоняет меня? - Чу Минъюнь слегка приподнял брови. - Разве ты не хочешь меня видеть? - Как такое возможно? - усмехнулся Су Шиюй. - Это ты элегию играл? - спросил Чу Минъюнь, подходя к нему ближе. Затем он слегка наклонил голову, пристально глядя на него. - Неужели ты и правда отдаёшь дань уважения старому другу? - Почему ты спрашиваешь? - рассмеялся Су Шиюй. - Хочешь утешить меня, господин Чу? Чу Минъюнь неприятно улыбнулся: - Если ты можешь сохранять спокойствие, даже когда твой дядя умирает у тебя на глазах, нужно ли тебе вообще моё утешение? Не ответив, Су Шиюй опустил взгляд и снова принялся дергать струны. Чу Минъюнь равнодушно приподнял халат, сел рядом с Су Шиюем и быстро поднял руку, чтобы легонько толкнуть его: - Хватит. Сыграй что-нибудь другое, - сказал он. Су Шиюй, на мгновение задохнувшись от его наглости, бросил на него косой взгляд: - Ты что, правда принимаешь меня за певицу? - Если бы я захотел нанять певицу, с чего бы мне слушать твою игру? - ответил Чу Минъюнь, как будто констатируя очевидное. - Верно, - рассмеялся Су Шиюй. - Ведь лучшую цитристку в Цзяннани уже купили по высокой цене и прислали к тебе домой. Тебе определённо не нужен цитрист. Чу Минъюнь наклонил голову, посмотрел на него и заговорил загадочным тоном: - Похоже, ты довольно много знаешь о моих делах. Помолчав немного, Су Шиюй спокойно ответил: - В конце концов, госпожа Ру Цзи настолько знаменита, что даже я о ней слышал. Я хотел попросить у неё совета по игре на цитре, но, к сожалению, так и не довелось. Я не ожидал, что Вы так легко отмахнётесь от неё, не оставив ни малейшего намёка на её местонахождение. Чу Минъюнь тихонько рассмеялся: - Разве это не доказывает глубину моих чувств к тебе? Избегая его взгляда, Су Шиюй продолжил спрашивать: - Похоже, ты единственный, к кому я могу обратиться с вопросом. Действительно ли госпожа Ру Цзи так хорошо играет на цитре, как о ней говорят? Чу Минъюнь задумался на мгновение, прежде чем дать ему краткую оценку одним словом: "Вызывающий сонливость". Су Шиюй невольно бросил на него глубокий взгляд: - Учитывая поразительную искушённость господина Чу в игре на цитре, я не вижу смысла тратить силы на игру для Вас. В ответ Чу Минъюнь тихо вздохнул: - Хотя я и пробирался через пустыню только ради того, чтобы послушать игру на цитре господина Су, вместо того, чтобы вернуться домой посреди ночи, господин Су смотрит на меня свысока. Как грустно. - ...Какую песню вы хотите послушать? Подумав немного, Чу Минъюнь ответил: - «Песнь о том, как правитель Ланьлин вступил на поле битвы». Су Шиюй удивлённо посмотрел на него. Его взгляд упал на лицо Чу Минъюня, и он несколько мгновений внимательно разглядывал его. - Раз уж мы заговорили об этом, я вспомнил вопрос, который давно хотел тебе задать. Правителя Ланьлина часто оскорбляли на поле боя из-за его привлекательной внешности, и он изготовил себе уродливую золотую маску, чтобы устрашать врагов. Учитывая привлекательность господина Чу, как вам удалось добиться господства на поле боя? - Легко, - холодно рассмеялся Чу Минъюнь. - Врагов, проявивших ко мне неуважение, пытали до смерти. Через пару месяцев никто даже не осмеливался смотреть мне прямо в лицо. - Очень строго, - сказал Су Шиюй, и было непонятно, подразумевал ли он в этом похвалу или критику. Затем он надолго задумался и тихо спросил: - Честно говоря, я никогда не считал тебя человеком, жаждущим славы. Тебя, кажется, даже не интересуют многие мирские соблазны. Зачем же тогда ты захотел выйти на поле боя и состоять при императорском дворе? - Ты хочешь услышать правду или ложь? - спросил Чу Минъюнь, глядя прямо на него. - Зачем мне спрашивать тебя, если я хочу услышать ложь? - Су Шиюй тоже посмотрел на него. Чу Минъюнь отвёл взгляд, рассматривая тени, отбрасываемые горным хребтом вдали. Когда его тёмные глаза впитали туманный вид зелёных гор и серебристо-белое сияние сверкающей речной воды, он на мгновение замешкался, прежде чем открыть рот. Хотя его голос оставался равнодушным, слова звучали громко и отчётливо: - Если уж говорить начистоту, то я желаю расширить свои владения на тысячи ли и завоевать уважение всех царств. Су Шиюй был застигнут врасплох таким ответом. Он отвёл взгляд и поднял руку, чтобы коснуться струн цитры. Яркий лунный свет равномерно освещал его пальцы. Песня зазвучала изящно с самого начала: звуки цитры напоминали жемчужины, падающие на жадеитовую тарелку. Вскоре мелодия перешла в образы мощных и гулких боевых барабанов, а затем постепенно - в лязг золотых мечей, сталкивающихся и сталкивающихся на фоне ржания боевых коней и стремительного течения ледяных рек. Воздух в красном павильоне наполнился музыкой. Опираясь локтями на колени, Чу Минъюнь повернулся к Су Шиюю и, положив голову на кисти рук, постепенно погрузился в полубессознательное состояние. Даже те, кто недолюбливал Чу Минъюня, вынуждены были признать одно: у него была великолепная внешность. О нём сплетничали часто. Некоторые отмечали, что изгиб его тонких губ был настолько очарователен, что мог поглотить душу, в то время как другие говорили, что то, как он держал веер, было просто восхитительно. Что касается Су Шиюя, то он вдруг осознал, что труднее всего противостоять именно его глазам. Когда он улыбался, его глаза были подобны весенней реке, где вода течёт, сверкая на солнце. Но когда он был спокоен и серьёзен, его глаза были подобны осенней реке, в воде которой отражался холодный и чистый лунный свет. В следующее мгновение пальцы Су Шиюя прекратили играть. Песня подошла к концу, и волны музыки отступили от берега, оставив землю в безмолвии. Чу Минъюнь всё ещё сидел в той же позе. Он молча смотрел на Су Шиюя, а затем вдруг спросил: - Ты что, немного покраснел? Су Шиюй раздражённо вздохнул: - Любой, на кого ты так долго будешь пялиться, естественно, почувствует себя неловко. Чу Минъюнь тихонько усмехнулся: - Ты лучше. - Что ты имеешь в виду? - Су Шиюй был слегка застигнут врасплох, продолжая пристально смотреть на Чу Минъюня, чьи глаза наполнялись весельем. Некоторое время Су Шиюй не мог прийти в себя. Указывая на цитру, лежавшую на коленях Су Шиюя, Чу Минъюнь ответил: - Даже лучшие цитристы в Цзяннани не сравнятся с тобой. Вот что я имею в виду, конечно. - Спасибо за комплимент, - улыбнулся Су Шиюй, с трудом отводя от него взгляд. Но хотя он и почувствовал облегчение, услышав эти несколько слов, они вызвали в нём необъяснимое чувство, которое, казалось, до этого момента подавлялось. Оно начало тихо нарастать, и он никак не мог понять, что это за чувство. Чу Минъюнь отвернулся и прислонился к перилам павильона: - Продолжай играть те песни, которые хочешь. Не беспокойся обо мне. Су Шиюй тихо согласился. Чу Минъюнь вдруг сказал: - Кстати. - Что? - Ты любишь сладкое? У меня есть кедровые конфеты. Могу поделиться с тобой. Су Шиюй усмехнулся. Не говоря больше ни слова, он небрежно заиграл ещё одну восхитительную мелодию. Чу Минъюнь прекратил дальнейшие комментарии, закрыв глаза, словно немного устал. Когда нежная музыка достигла его ушей, он, казалось, хотел устроиться поудобнее, слегка поёрзав и прислонившись к колонне павильона. Его плечо коснулось плеча Су Шиюя, и распущенные иссиня-чёрные волосы каскадом упали вниз, когда он слегка наклонил голову. В какой-то момент вместе с ночным ветерком они поднялись и скользнули по щеке Су Шиюя, вызывая ощущение щекотки и онемения. Сердце императорского цензора необъяснимо забилось, и в этот момент в ушах его отчетливо раздался голос Мулахэ. - Так... он тебе нравится? Су Шиюй допустил ошибку в песне, из-за чего звук цитры дрогнул. В течение следующего мгновенья несколько десятков тысяч бабочек взмахнули крыльями в восходящем движении; они запорхали у него в груди, оставив его сердце в полном смятении. - Четыре поколения семьи Су ничего не потеряют, оставшись без такого генерала, как ты... - Я больше никогда не возьму тебя на поле боя. Отныне тебе остаётся только будущее гражданского чиновника. - Я желаю расширить свои владения на тысячи ли и завоевать уважение всех царств. - Он тебе нравится? - Но если он так важен для страны, почему ты так добр к нему? - Потому что, когда Красивый Гэгэ с тобой, туман рассеивается! - Мне так много хочется угадать. Например, кем я для тебя являюсь, и... - Он тебе нравится? - У тебя действительно нет сердца? - Никакого сердца, никаких желаний, никакой крови, никаких слез! Продолжай в том же духе, и ты будешь погружаться в чужую ненависть и собственное одиночество до конца своих дней! - Я же сказал тебе выпить в честь моего праздника, почему ты всё ещё хмуришься? - Он тебе нравится? - Понравится ли Су Айцину кто-то с внешностью Чу Айцина? - Я совсем забыл, что Су Айцин вообще никого не любит. --Он тебе не нравится? ... Тогда почему стук моего сердца подобен удару молота, разбивающего мою грудь вдребезги? Су Шиюй уже перестал играть, но струны всё ещё дрожали. Музыка давно уже фальшивила, звуча так же странно и беспорядочно, как и его встревоженный разум. В этом вихре закружились и нотка нервозности, искорка радости, и щепотка смущения, и острая боль в самом сердце, которую он не мог игнорировать, как бы ни старался. Оказалось, она всё-таки была права. Су Шиюй слегка приподнял голову и глубоко вздохнул. Затем он медленно повернулся и взглянул на Чу Минъюня, сидевшего рядом. Казалось, тот ничего не заметил и всё ещё сидел с закрытыми глазами и умиротворённым выражением на лице. Су Шиюй долго смотрел на него, а затем медленно протянул руку, чтобы дотянуться до его глаз, с невероятной осторожностью. Это было простое действие, которое заняло слишком много времени, и в течение одного вздоха только звуки текущей воды и дуновения ветра проносились мимо его ушей. Наконец, его рука замерла в чжане от лица Чу Минъюня; словно скованная льдом, она, казалось, с трудом поднималась ближе. А все потому, что Чу Минъюнь внезапно открыл глаза и уставился на пальцы перед собой без малейшего проявления эмоций во взгляде. Взгляд Су Шиюя мгновенно вернул себе спокойствие, и разум тотчас же обрёл ясность. Его рука слегка изогнулась вверх, словно предыдущее положение было всего лишь промежуточным движением, едва заметным изгибом ладони, словно это была всего лишь случайная пауза. Затем он небрежно сдёрнул прядь волос со лба Чу Минъюня и поднёс её к глазам, внимательно рассматривая: - Я ошибся. Я подумал, что это прядь седых волос, - спокойно сказал он. Глядя на него, Чу Минъюнь поднял руку, чтобы помассировать свою некстати разболевшуюся голову.