Этот господин, должно быть, болен?

Весенняя трава уже достигла значительной высоты, и иволги свободно летали в небе. В мгновение ока весна вступила в полную силу. Неожиданно, даже после того, как Су Шиюй покинул столицу, чтобы заняться делами вассальных государств, партия Чу не предприняла ни единого спорного шага. Различные министерства продолжали заниматься своими делами, и ситуация при дворе оставалась стабильной и безмятежной. Хотя императорские чиновники вздохнули с облегчением, втайне они продолжали подозрительно переглядываться - что-то было не так. Императорский двор действительно оказался в щекотливой ситуации. Целый месяц партия Чу изо всех сил старалась поддерживать относительное спокойствие и стабильность при дворе, ожидая сначала вестей из Хуайнаня, а затем - известий о возвращении императорского цензора. Только тогда все внезапно осознали, что Чу Минъюнь действительно так долго держит себя в руках. Удивительно, но он принимал все решения в суде справедливо и надлежащим образом. Им действительно не в чем было упрекнуть маршала, разве что в том, что он всё это время выглядел постоянно раздражённым. * * * Чу Минъюнь одной рукой подпер лоб, а другой отложил письмо на столе. Услышав приближающиеся шаги, он, даже не поднимая глаз, спросил вошедшего: - Есть ли новости от Су Шиюя? - ...Шигэ, - голос Цинь Чжао звучал необычно, и маршал внезапно замер. Чу Минюнь поднял на него взгляд: - Хм? Цинь Чжао странно на него посмотрел. Помедлив мгновение, он сказал: - Ты задаёшь мне этот вопрос уже седьмой раз за последние два дня. - Вот именно! - Чу Минъюнь нахмурился. Выражение его лица ничуть не изменилось, когда он продолжил: - Я уже семь раз спрашивал! Почему всё ещё нет новостей? - Су Шиюй уже возвращается. Пока с ним ничего не случится, новостей не будет. Чу Минъюнь кивнул без всякого выражения. Цинь Чжао подошёл и положил на стол бумаги, которые принёс с собой: - Чжоу И написал нам, чтобы сообщить о том, как он вступил в должность на Западной границе. Он говорит, что ситуация там теперь под нашим контролем. - Хорошо. Цинь Чжао внезапно замер, глубоко вздохнул и взглянул на курильницу в форме причудливого зверя, от которой поднимался лёгкий дымок, тонкий и гладкий, как шёлк. Удивлённый, он спросил: - Шигэ, ты сменил благовоние? -Да. Это успокаивающие травы, - Чу Минъюнь взглянул на него и спросил: - Как они тебе? - Вполне нормально. - О... - Чу Минъюнь ткнул в курильницу кончиками бледных пальцев, издав несколько тихих стуков. - Но почему мне кажется, что этому успокаивающему благовонию чего-то не хватает? Оно какое-то холодное и слабое. - Это обычный аромат успокаивающих благовоний, - сказал Цинь Чжао. - Но тот запах, который я чувствовал раньше, был совсем не таким, - бессознательно произнёс Чу Минъюнь, уставившись на курильницу. - Где ты чувствовал этот запах? Имя почти вырвалось у него, и он быстро закрыл рот, прежде чем успел произнести его вслух. Ошеломлённый собой, Чу Минъюнь тут же взял себя в руки. Затем он быстро отодвинул курильницу подальше и попытался отмахнуться от помощника несколькими пустыми словами. Закончив свой доклад, Цинь Чжао ушел. Весенний дождь тихонько стучал за окнами резиденции маршала. Платаны отчётливо виднелись на фоне ярко-голубого неба. Ароматный тёплый дым в комнате тихо переплетался с необъяснимыми мыслями в его голове. Чу Минъюнь небрежно откинулся на спинку стула. Через несколько мгновений он взял письмо, лежавшее сбоку на столе, и неторопливо прочитал его, слово за словом. Это был последний отчёт, который они получили на данный момент. Тайный страж, следовавший за Су Шиюем, писал, что тот покинул Хуайнань, и что всё идёт гладко. Все идёт гладко... За последний месяц всё, включая дело правителя Хуайнаня, шло гладко — невероятно гладко. Когда Су Шиюй впервые прибыл в Хуайнань, правитель отказался встречать его на границе. Он даже держал городские ворота плотно закрытыми, не давая ему въехать. Было очевидно, что городские власти оказывают упорное сопротивление его прибытию. Затем правитель даже развернул значительные силы для противостояния южным войскам, сопровождавшим Су Шиюя. Ситуация оставалась напряжённой, словно канат, который тянут в разные стороны, и с каждым днём становилась всё хуже, создавая впечатление, что вот-вот разразится серьёзный конфликт. Однако, внезапно всё изменилось в одночасье. Десятки тысяч воинов Хуайнаня внезапно сняли доспехи. Ярко-красные городские ворота распахнулись, и из них вышел человек - босиком, промокший до нитки - в холодном лунном свете. Он держал в руке запечатанное письмо и, казалось, собирался сдаться. Этот человек утверждал, что является стратегом, служившим правителю Хуайнаня. Он сказал, что тот ранее вынудил его помочь тирану и поднять мятеж, и это причинило стратегу огромную боль. Вдобавок к заговору о мятеже, правитель даже запечатал городские ворота, что грозило бедой мирным жителям. Не в силах больше наблюдать за этим, стратег в конце концов решил объединиться с несколькими другими, чтобы убить правителя Хуайнаня, а затем открыть городские ворота и приветствовать императорского цензора. Преклонив колени под величественными городскими стенами, этот человек начал признаваться во всех своих преступлениях: в том, что он навредил жене Тань Цзина с помощью опиума, а затем заманил его в свои злодеяния, в создании Райской Башни в Чанъане, в том, что он приказал Су Сину убить императорских чиновников, в том, что он заставил Цзи Хэна убить Мулахэ, и в том, что он помогал правителю Хуайнаня создавать препятствия императорской власти. Затем стратег заявил, что совершил эти злодеяния собственными руками. Он знал, что его непременно приговорят к смертной казни, и согласился, что должен заплатить за свои преступления собственной жизнью. Затем он выразил надежду, что Су Шиюй проявит достаточно милосердия и отпустит его невинных подчинённых и мирных жителей. Он произнес эти слова гулким и сильным голосом, долго кланяясь. Несколько солдат позади него были готовы расплакаться, их глаза покраснели. Некоторые из посланников рядом с Су Шиюем невольно вздохнули. Су Шиюй спокойно смотрел на отрубленную голову правителя Хуайнаня. Мертвое окровавленное лицо последнего всё ещё выражало ярость и негодование, а глаза были выпучены так, будто готовы вот-вот треснуть. В тенях, отбрасываемых тусклым фонарей светом среди ночи, это было суровое и ужасающее зрелище. Спустя долгое время Су Шиюй вежливо спросил: - Когда я говорил, что хочу голову правителя Хуайнаня? Стратег поднял на него взгляд и начал перечислять десять грехов, совершённых правителем. Это, без сомнения, были непростительные грехи, свидетельствующие о его нелояльности, жестокости и полном отсутствии совести. Каждый человек понимал, что его следовало казнить. Су Шиюй молча посмотрел на него. Затем он слегка улыбнулся и больше ничего не сказал. Таким образом, Хуайнань временно оказался под контролем южных войск. Даже после того, как Су Шиюй собрал доказательства виновности убитого правителя, он не спешил уходить. Вместо этого он отправил людей проверить весь Хуайнань. Обнаружив сотни маковых полей, он лично руководил их поджогом, который уничтожил всё. За день до отъезда Су Шиюя стратег внезапно потребовал у него аудиенции. Он поклонился императорскому цензору и повторил свою просьбу отпустить невинных людей, произнеся её громким и чётким голосом. Затем он прыгнул в море пылающих маков рядом с ними. В тот же миг пламя разгорелось ещё сильнее, и то, что когда-то было человеческим силуэтом, в тот же миг превратилось в летящий пепел. В городе Хуайнань все сокрушались, говоря, что стратег не был злым человеком, но всегда являлся верным и доброжелательным подданным Императора и своей страны. Чу Минъюнь саркастически фыркнул, прочитав эту новость. Среди царившего хаоса в те мгновения теневой стражник, которого он отправил, особенно внимательно следил за реакцией Су Шиюя. Императорский цензор, окружённый стражей, лишь слегка удивился, оглядевшись. Он нахмурился, опустил взгляд и издал непонятный смешок. Возможно, другие не смогли понять, что имел в виду Су Шиюй, но Чу Минъюнь понял: правитель Хуайнаня умер прежде, чем цензор смог с ним встретиться, и это лишило их возможности тщательно его допросить. Кроме того, невозможно было определить, были ли слова стратега правдой или ложью, поскольку тот покончил с собой ещё до того, как Су Шиюй вернулся в столицу. И снова это был еще один мелодраматический случай выбора смерти, чтобы избежать необходимости предоставлять доказательства, свидетельские показания и правду. Благодаря этим событиям дело выглядело гладким, и оно могло даже показаться трогательной историей праведности и верности, но на самом деле они получили лишь отрубленную человеческую голову и горсть пепла. Маршал отложил в сторону доклад своего стража и взялся за предварительный отчёт самого цензора, доставленный недавно в императорскую канцелярию. Су Шиюй не подвергся опасности и, вопреки ожиданиям, не погиб даже после окончания объезда вассальных земель. Противоречия между доказательствами и вновь возникшими подозрениями относительно намерений правителя Хуайнаня стали ещё сильнее. Но, учитывая кажущееся благополучным завершение этого дела, они никак не могли теперь оправдать своё дальнейшее расследование. Либо они слишком преувеличивали значение своих подозрений, либо действительно всё было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд. Ошеломлённо разглядывая белоснежную бумагу, Чу Минъюнь невольно заметил имя, написанное в конце письма. Чёрные чернильные росчерки были замысловатым образцом его тонкого и изящного почерка, где каждый изгиб и поворот излучали нежность и теплоту. Глядя на мазки чернил, он представлял себе влажный и мягкий ветерок, дующий с юга и проходящий между пальцами человека. На лице человека играла лёгкая улыбка, а рукава развевались на фоне багряно-красных, огненно-красных маков. Цветы сгорали, превращаясь в крылья бабочек, которые улетали прочь от него по ветру, а горный пожар простирался на десятки ли. Огонь пылал ярко, словно никогда не погаснет. Это было зрелище бесконечной красоты и грусти. - Господин Су, не забудьте вернуться как можно раньше, иначе тоска по Вам окончательно меня доконает... Это была явно шутка, вырвавшаяся из его уст под влиянием какого-то странного внутреннего побуждения. Весенний дождь за окном усилился, капли теперь беспрестанно стучали по навесу во внутреннем дворике и падали с головокружительной высоты. Внезапно Чу Минъюнь вылил остывший чай в курильницу, погасив благовоние. Затем он бросил письмо на стол и поднял руку, чтобы прикоснуться к коже между бровями. Иначе тоска по Вам меня окончательно доконает... Он ведь тогда сказал всего лишь нелепую шутку, не правда ли? ...Кто в здравом уме будет по нему скучать? * * * Несколько дней спустя, еще до того, как императорский цензор успел вернуться, в Чанъань прибыл кое-кто еще. Это был небывалый гость - посланник хунну. На этот раз они прислали своего девятого принца, Юйвэнь Суня. С самого начала этой династии, Да Ся и хунну вели войну. Бесчисленное множество верных подданных уже пали в пыли монгольской пустыни. Река Удин уже наполнилась костями мирных жителей Да Ся. Все, будь то женщины или дети, молодые или старые, говорили о хунну со стиснутыми зубами и болью в сердце. Несмотря на то, что присутствие Чу Минъюня в качестве имперского маршала надёжно сдерживало хунну и не позволяло им совершать необдуманные поступки в течение последних нескольких лет, обе стороны границы по-прежнему строго охранялись, и два царства редко общались друг с другом. Теперь, когда хунну внезапно прислали принца, императорский двор был немало удивлен, но всё же достойно встретил посланников с соблюдением обычного этикета, что позволило Да Ся не нарушить привычные правила приличия. Девятый принц Юйвэнь Сунь говорил по-китайски неожиданно точно и бегло. Коротко поприветствовав всех в Золотом дворце, он без обиняков заявил о своём намерении: он потребовал от Да Ся передать пять городов на северо-западе под контроль хунну. Это было явным проявлением высокомерия со стороны хунну. Нет никаких сомнений, что они воспользовались враждой между Да Ся и Лоулань, пытаясь извлечь для себя выгоду с помощью тактики, которую можно охарактеризовать как отчасти шантаж, отчасти переговоры. К тому же, этот хуннский принц был исключительно искусным оратором. Он захватывал слушателей полностью - от разума до чувств, и его слова цвели так же трогательно, как цветы лотоса. Во дворце повисла странная тишина. Все придворные переглянулись. Через некоторое время Ли Яньчжэнь заговорил: - Согласно словам Девятого принца, означает ли это, что хунну не нападут на нас снова после того, как мы уступим им пять городов? - Конечно, - с улыбкой ответил Юйвэнь Сунь. - Правда в том, что мы не питаем к вам ненависти. Все наши вторжения на юг были лишь способами выжить. Вы сами прекрасно знаете, что мы поколениями вели кочевой образ жизни, довольствуясь своими пастбищами и водоёмами вокруг них. Песчаные бури уничтожили наши источники пропитания, но даже при этом мы не можем позволить многим людям в наших племенах умереть от голода. Каждый раз, когда мы воевали на юге, мы получали лишь немного еды, что совершенно не стоило усилий, но у нас не было другого выхода. Затем он помолчал и добавил: - Но мы слышали, что император Да Ся щедр и умён. Отец больше не желает воевать, поэтому он послал меня заключить с вами мир. Прежде чем Ли Яньчжэнь успел ответить, Чу Минъюнь холодно произнёс: - Раз вы пришли сюда заключить мир, это означает, что мы равны. Почему же вы, хунну, хотите, чтобы мы уступили свои земли? - Разве я только что не сказал, что у нас нет иного выбора, кроме как вести войну со всеми вами, чтобы выжить? Земля Да Ся обширна и плодородна. Если вы просто дадите нам немного этой земли, вы почти ничего не потеряете, а мы сможем уберечь наших людей от голода. Поскольку так обе стороны могут избежать войны, в этом нет ничего плохого, - объяснил Юйвэнь Сунь. - Более того, до нас дошли известия, что за смерть всего одной женщины из Лоулань Его Величество Император был готов выплатить компенсацию тремя городами. Моя просьба - это способ избежать десятков тысяч смертей. Разве пять городов за это - слишком большая цена? Его слова ясно дали всем понять, что Лоулань уже связался с хунну. Лицо Чу Минъюня потемнело. Ли Яньчжэнь поднял руку, приказывая ему остановиться и замолчать. Затем он обратился к Юйвэнь Суню: - Слова принца логичны. Однако это не пустяк, поэтому я не могу дать тебе сейчас определённый ответ. Раз уж ты проделал весь этот путь, почему бы тебе не отдохнуть немного, ожидая результатов нашей беседы? Улыбнувшись, Юйвэнь Сунь с готовностью согласился. Он покинул двор, и слуги повели его в роскошные гостевые покои. Ли Яньчжэнь созвал нескольких высокопоставленных придворных чиновников в зал Сюаньши для тайного совещания. Когда все расселись, Ли Яньчжэнь оглядел собравшихся с мрачным выражением лица. -...Что думают об этом мои возлюбленные подданные? - А стоит ли нам вообще об этом думать? - Чу Минъюнь холодно усмехнулся. Ли Яньчжэнь отвёл взгляд от его пронзительных глаз. - А что скажут остальные мои возлюбленные подданные? После минутного колебания министр доходов Вэй Сун, чьи волосы на висках уже наполовину поседели, поднялся со своего места. Он низко поклонился и сказал: - По скромному мнению этого старого подданного... мы можем рассмотреть это предложение. Чу Минъюнь бросил на него косой взгляд. - Вэй Айцин, пожалуйста, объясните, - сказал Ли Яньчжэнь. Вэй Сун на мгновение задумался, а затем сказал: - Предложение хунну действительно разумно. Более того, на северо-западе произошли серьёзные бедствия, и мы каждый год отправляли им бесчисленные драгоценные грузы в помощь, что ещё больше опустошает нашу государственную казну. Если их города будут переданы хунну, нам придётся меньше тратиться на подобные нужды. Поскольку земля там бесплодна, её сохранение лишь причинит нам лишние хлопоты. С другой стороны, если мы её отдадим... это не будет для нас большой потерей. - Господин Вэй считает, что можно просто выбросить мирных жителей из этих нескольких городов только потому, что они доставляют ему беспокойство? - невозмутило поинтересовался Чу Минъюнь. - Как это можно назвать «выбрасыванием»? - сокрушённо вздохнул Вэй Сун. - Учитывая мощь Да Ся и наличие наших войск на границе, хунну вряд ли осмелятся что-либо предпринять против мирного народа. Более того, в последние годы в приграничных районах, таких как Лянчжоу, наши торговцы и хунну также поддерживали личные связи, так что отношения между ними, вероятно, более мирные, чем можно было бы ожидать. Внезапно в глубине глаз Чу Минъюня вспыхнул острый блеск: - Я сражался насмерть на поле боя и пожертвовал бесчисленными подчинёнными, чтобы вернуть эти города, а ты так небрежно отдаёшь всё это? Время от времени из зала доносились возмущённые шёпоты. Выслушав его речь, кто-то невольно вздохнул и тихо сказал: - Генералу Чу действительно пришлось нелегко. Однако, времена изменились. Всегда полезно, чтобы две страны заключили мир и сотрудничали друг с другом. Судя по общему положению, это также позволит нам избежать дальнейших жертв... - Как вы можете гарантировать, что они сдержат свои обещания? - Чу Минъюнь бросил на говорившего сердитый взгляд. Тот сейчас же отступил назад, опустив голову и не проронив больше ни слова. Вэй Сун покачал головой: - Но как мы узнаем, сдержат ли они свои обещания, если не попробуем им довериться? Редко выпадает возможность разрядить обстановку с хунну. Как мы можем это сделать, не оказывая им ни малейшего доверия? - Господин Вэй заглядывает слишком далеко вперёд. У меня на такое нет способностей, - Чу Минъюнь саркастически рассмеялся. Вэй Сун взглянул на него, беспомощно вздохнув. Задумчиво Ли Яньчжэнь сказал: - Раз хунну уже прибыли к нам и даже прислали к нам своего принца, очевидно, что они искренни. Если мы откажем им таким образом, боюсь, это окончательно лишит нас возможности заключить с ними мир. Услышав это, Чу Минъюнь медленно поднял взгляд на правителя на троне: - Ваше Величество всегда отличались добротой, но я не ожидал, что он может быть настолько жесток к собственным подданным. - Чу Айцин, что ты имеешь в виду? Чу Минъюнь отвёл взгляд: - Полагаю, Ваше Величество понимает. Выражение лица Ли Яньчжэня было недобрым, но и гнева он не выказал. Он просто посмотрел на всех остальных и нерешительно произнёс: - Если так, то... - Ваше Величество, - вдруг Лу Ши вышел и поклонился. - Думаю, слова маршала Чу имеют смысл. Хунну нельзя доверять! - Это... - Ли Яньчжэнь посмотрел на него. - Вероятно, остальные ваши подданные всё равно будут против этого протестовать, - Чу Минъюнь широко улыбнулся и медленно заговорил. - Ваше Величество, прошу вас быть благоразумными в своём решении. Ли Яньчжэнь даже не успел продолжить свою речь. Низко поклонившись, Вэй Сун искренне взмолился: - Ваше Величество, пожалуйста, примите во внимание мнение большинства! - Еще до того, как он закончил говорить, за его спиной уже раздалось несколько голосов согласия. Ли Яньчжэнь оказался в сложной ситуации. Видя, как Чу Минъюнь принял устойчивую позицию, выпрямив спину и устремив взгляд прямо, он почувствовал дрожь в сердце и невольно с надеждой посмотрел на пустое место справа.. Чу Минъюнь проследил за его взглядом. В этот момент его лицо внезапно просветлело, и он на мгновение замолчал. Размахивая руками, Ли Яньчжэнь сказал: - Давайте пока забудем об этом. В конце концов, это не то, что можно решить так быстро. Поскольку Су Айцин уже возвращается в столицу, будет ещё не поздно поднять этот вопрос, когда он вернётся. В зале присутствовало несколько чиновников из партии Су, поэтому они, естественно, не возражали. Выразив согласие, все дружно повернулись к Чу Минъюню. Чу Минъюнь отвел взгляд и небрежно сказал: - Я не против. * * * В коридоре дворца Вэй Сун постепенно замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Он, нахмурившись, держался за перила, глядя на лазурное небо и голубую черепицу вдали. Кто-то рядом с ним вдруг заговорил: - Господин Вэй, вы всё ещё беспокоитесь о хунну? Вэй Сун обернулся и увидел Юэ Юйсюаня, министра промышленности. Он занял эту должность после казни Тань Цзина. Вэй Сун медленно кивнул, затем ещё немного помолчал и произнёс: - Хотя господин Чу - военный до мозга костей и слишком близорук, чтобы понимать общую ситуацию, его слова... всё же имеют смысл. - Почему вы так говорите? - В конце концов, люди в этих пяти городах — мирные жители Да Ся. Если бы мы просто бросили их на произвол судьбы, это, возможно, действительно... - Понятно, значит, именно это и беспокоит господина Вэя, - улыбнулся Юэ Юйсюань. - Господин Чу просто оправдывается, преследуя собственные корыстные цели. Не стоит придавать слишком большого значения его словам. Вэй Сун удивлённо посмотрел на него. Юэ Юйсюань с тех пор, как его назначили преемником Тань Цзина, всегда держался в тени. Он не проявлял явной лояльности ни к партии Чу, ни к партии Су. Он никого не оскорблял. Вэй Сун удивился, что он сегодня открыто высказал своё мнение, и не удержался от вопроса: - Почему вы так думаете? Юэ Юйсюань открыл рот, но замер, не успев заговорить. Он огляделся, наклонился ближе и тихо произнес: - Господин Чу всё-таки из Лянчжоу. Теперь, когда его родина под угрозой передачи под власть хунну, вполне логично, что он, должно быть, расстроен. Откуда у него хватит непредвзятости, чтобы беспокоиться об общей ситуации? - Понятно, - кивнул Вэй Сун. - Я всё думал, почему он вдруг проявил такую заботу о страданиях народа. Похоже... я всё-таки слишком высокого мнения о нём. Юэ Юйсюань улыбнулся и сказал: - Всё именно так, как говорит господин Вэй. Эти генералы просто хвастаются своей храбростью. Они редко обладают дальновидностью. Более того, как маршал Чу сможет сохранить свой нынешний статус, если мы подружимся с хунну? Просто воспринимайте его слова с долей сомнения. Вэй Сун глубоко задумался. Юэ Юйсюань отступил на шаг и поклонился: - Господин Вэй усердно трудился. Большинство из нас это видят. Что бы ни решил господин Су, я непременно поддержу тебя. Растроганный Вэй Сун похлопал его по плечу. Они оба покинули дворец, не сказав больше ни слова.