Этот господин, должно быть, болен?

Ли Яньчжэнь не приходил в себя даже спустя два дня. Императорские лекари, у которых уже заканчивались идеи, нервничали, словно муравьи на горячей сковороде. В конце концов, Су Шиюй приказал отправить людей в особняк императорского маршала, чтобы вызвать во дворец Ду Юэ, ученика прославленного лекаря и мудреца с горы Цанъу, для оказания помощи. Чу Минъюнь, всё ещё намеревавшийся на время сохранить жизнь Ли Яньчжэня, с готовностью согласился. Так и вышло, что в тот же день Ду Юэ вошел во дворец в сопровождении Цинь Чжао. Но даже Цинь Чжао не ожидал того, что Ду Юэ, после того, как померит пульс императора, сокрушённо покачает головой с выражением недоумения. - Даже у тебя нет возможности спасти его? - спросил Цинь Чжао, оттащив Ду Юэ в один из пустынных коридоров дворца. Ду Юэ, разглядывавший пальцы своих ног, пробормотал: - ...Я не уверен. Цинь Чжао на мгновение замолчал, не понимая, что именно он имел в виду. - В его крови смешано много видов яда, в некоторых из которых я не совсем уверен. Возможно, я и смогу его спасти, но я... Ду Юэ схватился за пояс своего одеяния, помолчал какое-то время, а затем тихо продолжил: - ...мне страшно. Это было чувство, которого он очень боялся: горячая кровь в одно мгновение остывает; человек, только что державшийся за край твоей одежды, в следующее мгновение падает и умирает, с такой скоростью, что у тебя не остаётся времени среагировать. Другими словами, явившись во дворец, он видел перед собой лишь измождённое женское лицо под бледным лунным светом, с выпученными глазами, не мигая глядящими в сторону Чанъаня. Ему было стыдно признаться Цинь Чжао, что та женщина была его первой пациенткой, хотя и не первым трупом, с которым он когда-либо сталкивался. Ему также было стыдно признаться, что события той ночи действительно очень сильно ранили его. Тогда Ду Юэ внезапно осенило, что он, обычно всего лишь помогавший своему Шифу лечить лёгкие травмы и болезни, теперь просто сидит взаперти в своём лекарском зале в доме Чу Минъюня, целыми днями разбирая травы, так и не столкнувшись с настоящим испытанием сам. Ду Юэ знал, что его всегда очень опекали. У него остались родители в Цзиньлине, у него был Шифу на горе Цанъу, а когда он прибыл в Чанъань, с ним были его двоюродный брат, мерзавец по фамилии Чу и Цинь Чжао. Все помогали ему во всём, ему оставалось лишь стоять в стороне и спокойно наблюдать за происходящим, принимая существующее положение вещей. Но... - ...Мне уже больше двадцати. Несколько дней назад мама написала мне письмо, упрекая за то, что я веду себя так, несмотря на то, что я уже взрослый. Я такой бесполезный, правда, Цинь Чжао? - Голос Ду Юэ был очень тихим, и Цинь Чжао пришлось напрячься, чтобы отчётливо его услышать. Цинь Чжао не удержался и выпалил: - Это не так! Ду Юэ медленно поднял голову и посмотрел на него; его глаза были переполнены неуверенностью. Сердце Цинь Чжао сжалось при виде этого, но он так и не смог произнести ни слова утешения, даже после долгих раздумий. Он серьёзно посмотрел на Ду Юэ и покачал головой. - Не думаю, - сказал он. - ...но я так боюсь, - сказал Ду Юэ, нахмурившись. - Если кто-то снова умрёт от моей руки, я... я больше никогда в жизни не захочу заниматься медициной, и вообще никогда не захочу прикасаться ни к чему, хоть немного связанному с медициной. Цинь Чжао обернулся, чтобы заглянуть в зал, но его взгляд натолкнулся на искусно вышитую ширму, за которой тихо лежал Ли Яньчжэнь. Он был жалким императором, давно потерявшим всех своих кровных родственников. Более того, многие из его наложниц также отдалились от императора из-за его слепой преданности Цзян Юань, и поскольку Су Шиюй скрывал правду о его состоянии, все ошибочно решили, что он болен едва ли не обычной простудой. Придворные чувствовали, что выполнили свой долг, неторопливо навестив его по очереди и попросив исправно принимать лекарства. Вот почему, хотя Ли Яньчжэнь был почти мёртв, у его изножья дежурили лишь несколько императорских лекарей и служанок. Хотя Цинь Чжао испытывал к нему некоторое сочувствие, он не мог вынести того, как расстроился Ду Юэ, и не удержавшись, сказал: - Если ты не хочешь попытаться спасти его, ничего страшного, я просто провожу тебя обратно. Я сообщу об этом Шигэ от твоего имени. Сказав это, он потянул Ду Юэ за собой, чтобы увести. Но тот не сдвинулся ни на шаг, упрямо оставшись на месте, всё ещё нахмурив брови. Цинь Чжао немного помолчал, а затем осторожно положил руку ему на плечо. - Ты не хочешь уйти? - спросил он тёплым и мягким голосом. - Я... - Ду Юэ открыл рот, чтобы что-то сказать, но на его лице снова отразилось сомнение, и он не смог вымолвить ни слова. - Тогда попробуй. Пока здесь Шигэ и я, всё в порядке, даже если ты не сможешь его спасти. - Цинь Чжао понял, что сказал что-то не то, едва закончив говорить, поэтому быстро добавил: - Ты единственный ученик великого Е Шифу. Ду Юэ был ошеломлён, когда эти слова достигли его ушей. Хаос в его сердце внезапно растворился в пустоте. Эмоции улеглись, подобно библиотечной пыли. Единственное, что он чувствовал теперь, - это то, что он был единственным, и что именно его сюда привели. Никто, кроме него, не мог этого сделать. Он успокоил своё встревоженное сердце, несколько раз тяжело кивнул головой. Затем он повернулся к Цинь Чжао и спросил: - Ты вернёшься в резиденцию Чу? Ду Юэ посмотрел прямо на него, и в его глазах пылало ожидание. Сердце Цинь Чжао дрогнуло, и он быстро ответил: - Я подожду тебя за пределами зала. - Отлично! - воскликнул Ду Юэ, широко улыбнувшись. Затем он схватил Цинь Чжао за руку, всё ещё лежавшую на его плече. - Вот он, мой хороший сюнди! Цинь Чжао почувствовал, что его ладони так разогрелись, что он не знал, что делать. Когда он услышал слова Ду Юэ, его взгляд внезапно потемнел. - Я не хочу... - Чего ты не хочешь? - спросил Ду Юэ, потянув его обратно в зал и повернувшись, чтобы посмотреть на него. Цинь Чжао замер перед дверью. Он проглотил неуместные слова, прежде чем, взглянув на Ду Юэ, сказать: - ...Я не хочу, чтобы ты расстраивался. Я подожду тебя снаружи. - Знаешь, я действительно чувствую себя довольно расстроенным. Но я, правда, считаю себя бесполезным, хотя ты и сказал, что не согласен с этим. Но я же не могу просто продолжать убегать, не так ли? - Почесав затылок, Ду Юэ заглянул в зал, прежде чем добавить: - Цинь Чжао, тебе не обязательно оставаться здесь в ожидании. Ты можешь идти куда угодно, главное, чтобы я смог найти тебя, когда выйду отсюда. Затем он улыбнулся Цинь Чжао, повернулся и глубоко вздохнул. Ду Юэ вошёл в зал, где лежал император, и служанки тут же закрыли за ним дверь. Опустив глаза, Цинь Чжао молча стоял снаружи, словно каменная статуя. Свечи в фонарях мерцали. Прошла одна ночь и ещё один день, и никто не выходил из зала, кроме служанок, спешащих поменять воду и принести требуемые лекарства. Ду Юэ время от времени оглядывался, хотя и не мог по-настоящему понять чувство, расцветавшее в его сердце каждый раз, когда он замечал знакомый силуэт у двери, и быстро возвращался к работе, сосредоточившись на введении лекарства и установке акупунктурных игл. Лишь когда снова наступила ночь, Цинь Чжао внезапно услышал шум из императорского зала. В этот момент дверь распахнулась, и из неё выбежала фигура в зелёных одеждах и с волнением заключила его в объятья, воскликнув: - Цинь Чжао, он проснулся, он проснулся! Я смог! Император пришёл в сознание! Цинь Чжао слегка напрягся, а затем обнял его в ответ и нежно посмотрел ему в глаза. - Мм... Ли Яньчжэнь наконец вышел из комы, хотя его лицо всё ещё было мертвенно-бледным от слабости. Он долго смотрел в потолок, прежде чем тихо спросить: - Где Госпожа с безупречными манерами Цзян? - Ваше Величество, госпожа Цзян покончила с собой из-за страха наказания сразу после того, как попыталась убить Вас. Ли Яньчжэнь на какое-то время замолчал. Затем он закрыл глаза и глубоко вздохнул, выглядя крайне усталым. Наконец, он приказал служанке: - Всё в порядке, просто похороните её как положено, как принято для женщин с безупречными манерами. * * * Ночью весть о том, что император пришёл в сознание, достигла дома Су. Су Шиюй, чьё сердце, наконец, успокоилось, кивнул и поблагодарил гонца. Держа в руках несколько сочинений для цитры, Линлун стояла у двери и видела, как посланник из дворца поклонился и покинул двор Су Шиюя. После чего императорский цензор также вышел из своего кабинета и направился к ней. Девушка растерянно спросила: - У господина ещё есть государственные дела? Она была уже не в белых одеждах, а в малиновом платье. Серебряная шпилька с рубином в её иссиня-чёрных волосах гармонировала с этим нарядом, придавая ей особенно яркий и привлекательный вид. - Всего лишь несколько мелких поручений, - сказал Су Шиюй, взяв у неё партитуру для цитры и взглянув на ноты. Он небрежно коснулся пальцами струн, пробуя мелодию. Мягкая, немного печальная, она зазвучала протяжно. Сидя рядом с ним, Линлун опустила глаза, сосредоточившись на его игре. Су Шиюй отложил ноты, прежде чем ненадолго погрузиться в глубокие раздумья. Затем он внезапно рассмеялся и сказал: - Эта мелодия напомнила мне другую песню. Сказав это, он снова принялся перебирать струны, которые слегка дрожали, вызывая мелодичные отголоски в нежной минорной тональности. Как только зазвучала новая песня, глаза Линлун мгновенно загорелись. Она удивлённо воскликнула: - Это колыбельная из Линьаня, которую поют, чтобы убаюкать детей! Она слегка прикрыла глаза и начала напевать под музыку цитры мягким и нежным голосом. Су Шиюй уловил нотку ностальгии в её удивлении, поэтому он повернулся и молча посмотрел на неё. Затем тихо спросил: - Ты знаешь эту песню? Линлун на мгновение замялась. Затем она открыла глаза и, улыбнувшись, сказала: - Я случайно где-то услышала её и записала. А вы, господин, откуда вы знаете о ней? - Моя мать была из Линьаня. В детстве она часто пела эту мелодию. Позже она научила меня играть её на цитре. Су Шиюй вдруг встал с партитурой цитры в руках и улыбнулся ей. - Раз уж небо уже потемнело, я больше не буду тебя донимать. Лучше ложись спать пораньше. Линлун на мгновение замерла, прежде чем встать вместе с ним. Затем она без предупреждения протянула руку и схватила его за рукав. Опустив голову, она тихо спросила: - Небо уже потемнело, а на улице уже выпала роса, зачем возвращаться, господин? Как насчёт того, чтобы остаться здесь? Су Шиюй удивлённо взглянул на неё, покачал головой и тихо рассмеялся: - Ты же знаешь, что в моём сердце уже есть кто-то, не так ли? - Но, господин, тот, кто дорог вашему сердцу, не рядом с вами теперь? - спросила Линлун, прежде чем продолжить: - Учитывая богатство и положение господина, удивительно, что у вас нет ни одной жены или наложницы. К тому же, эта смиренная служанка не просит ничего, кроме возможности служить вам... - Этот человек всё равно в моём сердце, пусть даже и не рядом теперь, - сказал Су Шиюй, улыбаясь. - Но твои добрые намерения были приняты. Линлун медленно отпустила его рукава, самоуничижительно посмеиваясь. - Господин, тебе не нужно мне всё это объяснять. В конце концов, ты просто смотришь на меня свысока, как на жалкую танцовщицу, и боишься, что я запятнаю твою репутацию... Су Шиюй раздраженно вздохнул и повернулась к ней. - Я никогда не смотрел на тебя свысока. Так почему же ты считаешь себя той, кто может служить своему господину только своим телом? Ты просто недооцениваешь себя. Не отрывая от него взгляда, Линлун внезапно шагнула вперёд, чтобы обнять его, прижавшись щекой к его тёплой груди. Но прежде чем она успела коснуться его ещё где-нибудь, Су Шиюй уже схватил её за запястье; он не приложил особой силы, но это всё же остановило её. Она на мгновение замешкалась, прежде чем, наконец, отстраниться. Су Шиюй тут же отпустил её запястье. Линлун опустила взгляд и потёрла кожу на запястье, горько улыбнувшись: - Покорная служанка перешла границы дозволенного. Господин, пожалуйста, простите меня. - Всё в порядке. Ложись спать пораньше. Су Шиюй слегка улыбнулся ей и отвернулся, чтобы уйти. Однако, перед тем как выйти за дверь, он вдруг кое о чём подумал. Затем он снова посмотрел на неё и сказал: - Ах, да!.. Линлун подняла голову и уставилась на него. - Этот наряд тебе очень идет. Его глаза сияли улыбкой, когда он смотрел на нее, и это зрелище заставило сердце Линлун сжаться без всякой причины. Она стояла там в оцепенении, глядя, как уходит Су Шиюй. Лишь спустя долгое время она вернулась к туалетному столику, чтобы сесть. Затем она засунула руку в рукав, чтобы вытащить нож с острым и блестящим лезвием. Линлун посмотрела на нож, прежде чем снова ошеломленно подняла голову. И тогда она увидела свое улыбающееся лицо, отраженное в зеркале в бронзовой оправе. Поджав губы, которые только что изгибались вверх, она осторожно погладила шпильку на голове. Через некоторое время неудержимый смех сорвался с ее губ, когда она убрала нож обратно в ящик: - Ещё есть время, не обязательно сейчас. Пусть она ещё немного подождёт, совсем чуть-чуть. За окном внезапно начался дождь, тяжёлые капли всё быстрее ударялись о карниз. * * * Выглянув в окно, Су Шиюй увидел, как фонари колышутся во дворе от дождя и ветра, и как ночное небо стеновится ещё темнее от сгущавшихся туч. Он отвёл взгляд и продолжил отдавать приказы Су Баю. - Линьань - её родной город. Воспользуйся этим фактом как подсказкой, и, возможно, вам удастся быстрее разобраться в ситуации. Отправь несколько человек в Линьань. * * * Дождь постепенно усиливался. В воздухе пахло землёй и травой. На выложенных голубоватым камнем дорожках, ведущих ко дворцу, уже начали образовываться лужи. Фонари во дворце Цзяньчжан испускали слабый свет. Ночное небо теперь было настолько тёмным, что казалось залитым чернилами... Среди раскатов грома внезапно раздался грохот взрыва, и полоса невыносимо-белого света расколола непроглядную тьму. Под напором этого света один из великолепных дворцов рухнул, и стены его разлетелись на куски при ударе о землю. Гром и молнии сотрясали небо, из которого лил непрекращающийся дождь. Кто-то стоял в темноте, подняв над собой зонтик, наблюдая за происходящим. Через какое-то время, он с удовлетворением кивнул, а потом повернулся и ушёл, шаг за шагом удаляясь под крики и вопли людей во дворце. Капли дождя, соскользнув по краям зонтика, падали ему на плечо, и холод пронзал его до костей. * * * Рано утром следующего дня Ли Яньчжэнь, несмотря на плохое самочувствие, отправился на утреннее заседание, чтобы восстановить порядок при дворе. В присутствии Чу Минъюня и Су Шиюя ему, по сути, не о чем было говорить и нечего было решать, поэтому он лишь кратко расспросил всех присутствующих, прежде чем вознамерился покинуть зал собраний. Внезапно министр промышленности Юэ Юйсюань резко встал из своего кресла и, поклонившись, заявил: - Ваше Величество, мне нужно сообщить вам нечто важное. - Пожалуйста, выскажи свое мнение, Юэ Айцин. Выпрямившись, Юэ Юйсюань серьёзным тоном сообщил: - Вчера ночью внезапно в столице прошёл сильный ливень, в результате которого обрушился зал Юйтан во дворце Цзяньчжан. Десятки людей погибли или же были ранены. Ли Яньчжэнь кивнул, печально вздохнув. - Очень жаль. Пожалуйста, сделайте всё возможное, чтобы решить этот вопрос, - распорядился он. - Разумеется, Ваше Величество. Однако, это не тот важный вопрос, о котором я говорил. Ваше Величество, внимательно выслушайте, что скажет этот скромный подданный, - продолжил Юэ Юйсюань. - Хотя дождь прошлой ночью действительно был сильным, но всё же не настолько, чтобы здание дворца могло обрушиться под его напором. Более того, как такой огромный дворец может быть настолько хрупким? Я был чрезвычайно встревожен и провел тщательное расследование, но обнаружил вдруг, что зал Юйтан был построен кое-как, словно ответственные лица воздвигли его, используя неподходящие материалы и совершенно нерадивую рабочую силу. Кто-то, должно быть, присвоил средства, выделенные на строительство, и затем выполнил его небрежно. Кроме того, пожалуйста, подумайте, Ваше Величество, если всё дело исключительно в строительных недочётах, разве на этом разрушения закончатся? Смысл его слов был очевиден даже без ответа. Министры переговаривались между собой приглушённо, кивая в унисон. Юэ Юйсюань оглядел всех вокруг, прежде чем продолжить: - Судя по тому, что я узнал, наибольшие подозрения вызывает господин Юй Кэ, который тогда руководил строительством дворца Цзяньчжан. Господин Юй полностью контролировал строительство и, как только оно было завершено, немедленно попытался переехать из столицы. Теперь трудно не заподозрить его в побеге под страхом осуждения. Ли Яньчжэнь все еще нерешительно размышлял над этим, но цензор Янь Е внезапно подошел к нему и сказал: - Этому скромному подчинённому тоже есть что сообщить. - Скажи мне, пожалуйста, мой Айцин. - Хотя это и слишком смело с моей стороны, я хочу объявить господину Юй Кэ обвинение в получении взяток и создании незаконных связей ради личной выгоды! Учитывая же то, что упомянул господин Юэ, этот скромный подчинённый также располагает существенными доказательствами преступлений господина Юя, которые включают в себя шокирующую сумму кражи денег. Но самое важное, что... - Янь Е на мгновение замолчал, прежде чем продолжить: - Я уверен, что господин Юй на самом деле присваивал эти средства для кого-то другого, а не для себя. Силы, стоящие за ним, кажутся настолько сложными и могущественными, что я опасаюсь, что в этом могут быть замешаны многие стороны. Как только он произнес эти слова, лица некоторых из его коллег-министров сейчас же изменились. Лицо Чу Минъюня оставалось бесстрастным, лишь брови его слегка приподнялись. С другой стороны, Су Шиюй невольно снова взглянул на Янь Е. Он нашёл слова своего помощника несколько странными. Если бы тот хотел объявить недоверие чиновнику, он, конечно, имел полное право представить отчёт об этом непосредственно императору, но дело в том, что сначала подобный отчёт было необходимо представить на рассмотрение Су Шиюю. Это было негласным правилом в Цензорате. Более того, Янь Е всегда был человеком, весьма ловким в искусстве втереться в доверие. Почему же на этот раз он вдруг представил отчёт сразу императору, без разрешения цензора? - Этот скромный подданный считает, что слова господина Яня имеют смысл, - вмешался Юэ Юйсюань. - Прежде всего, господин Юй был всего лишь придворным чиновником, отвечающим за надзор за возведением дворцовых построек. Его статус при дворе нельзя было считать особенно высоким. Стало быть, если бы его никто не поддерживал, он, вероятно, и не осмелился бы на такой дерзкий поступок. Ваше Величество, дворец Цзяньчжан был построен для вас, и проведение ненадлежащих строительных работ с использованием неподходящих материалов и рабочей силы неизбежно ставит под угрозу вашу безопасность. Учитывая это, мы не должны относиться к этому легкомысленно! - Слова Айцина абсолютно разумны, - сказал Ли Яньчжэнь, на мгновение задумавшись, прежде чем повернуться к Су Шиюю. - В таком случае мне придётся побеспокоить Су Айцина, чтобы он как можно скорее раскрыл правду и принял строгие меры. - Этот скромный подданный подчиняется приказам Вашего Величества. * * * - Шигэ, цензор уже забрал троих на допрос. Вероятно, тебя скоро раскроют, - немного мрачно сказал Цинь Чжао. - Это уже не просто вероятность, они действительно нацелились на меня, - совершенно равнодушно ответил Чу Минъюнь. - Вся эта возня с мелкими чиновниками вообще ничего не значит; это лишь прелюдия перед истинным мотивом - добиться моего падения. Цинь Чжао, который всё же немного нервничал, возразил: - Мы не можем оставаться на месте и ждать собственной гибели. Уголки губ Чу Минъюня изогнулись в улыбке. Затем он неожиданно спросил: - Как продвигается расследование порохового дела Тань Цзина? Цинь Чжао не понимал, зачем Чу Минъюнь это упомянул, но, тем не менее, ответил со всей честностью: - Помимо большого склада, куда мы отправились, Тань Цзин, похоже, воспользовался своим положением, чтобы завладеть другими помещениями, которые он использовал в качестве тайных хранилищ. Весь порох был обнаружен при обыске и передан в Военное министерство. Каждая крошка была надлежащим образом зарегистрирована, без каких-либо проволочек. - Тань Цзин и Юэ Юйсюань - министры промышленности в двух последовательных поколениях. Почему мы были так уверены, что при передаче обязанностей преемнику ничего не было упущено? Разве при жизни он передавал весь собранный порох Военному министерству? - задумался Чу Минъюнь. - Я почувствовал неладное ещё тогда, когда мы проверяли Тань Цзина. Похоже, он на самом деле может оказаться просто выброшенной пешкой. В момент внезапного озарения Цинь Чжао спросил: - Шигэ, как думаешь, есть ли что-то подозрительное в Юэ Юйсюане? - Я думаю, разве это не отличный шанс отомстить прямо сейчас, когда они нападают? - ответил Чу Минъюнь. Хотя его улыбка стала шире, в его глазах не было ни капли тепла. - Когда люди становятся самоуспокоенными, они невольно забывают, кто они. Немедленно отправляйся и узнай о нём всё, что можно. Мы должны выяснить, что они затевают, не упустив ни единого следа. - Да. Я сейчас же проверю Юэ Юйсюаня, - сказал Цинь Чжао, прежде чем выйти. Чу Минъюнь вдруг остановил его у самой двери: - Заодно проверь ещё кое-кого. - О ком ты? - Ненавижу людей, которые непостоянны в том, кому они хотят служить, - сказал Чу Минъюнь, подняв руку, чтобы подпереть подбородок. - Янь Е. Проверь его. Цинь Чжао кивнул: - Понял. Когда он ушёл, в кабинете воцарилась тишина. Чу Минъюнь откинулся на спинку стула, закрыл глаза и погрузился в глубокие раздумья. Из небольшой позолоченной курильницы на столе медленно поднимался дымок, который бесшумно распространял в воздухе запах успокаивающего благовония. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем в дверь кабинета поспешно постучал стражник и тотчас же вошёл: - Мой господин, люди из Цензората собрались у входа в дом и настаивают на том, чтобы войти для обыска. Когда Чу Минъюнь медленно открыл глаза, его взгляд был полон непостижимого смысла. * * * Как и ожидалось, перед особняком уже выстроились солдаты императорского цензора, напряжённо замерев в ожидании. Помощник цензора стоял впереди и, увидев Чу Минъюня, холодно поприветствовал его: - Господин Чу действительно научил нас искусству ожидания. Взгляд Чу Минъюня мрачно скользнул по собравшейся стае: - Где Су Шиюй? Взгляд помощника цензора дрогнул, и он ответил не сразу. Он только что получил известие о возможной причастности Чу Минъюня к этому делу, и как раз в тот момент, когда он отправил кого-то доложить об этом Су Шиюю, сам он уже начал привлекать людей для обыска. Независимо от того, содержали ли эти двусмысленные известия о маршале хоть какую-то правду, он всё равно хотел провести это расследование. Его не волновало, даже если дело и не имело никакого отношения к господину Чу; он хотел воспользоваться случаем и уязвить его гордость. Успокоившись, помощник цензора ответил: - У господина Су есть другие важные дела. Я отвечаю за обыск и арест. Прошу вас, господин Чу, оказать мне содействие. Чу Минъюнь ничего не ответил, лишь поджал губы. Подождав немного, помощник цензора не выдержал и начал подниматься по ступенькам. - Учитывая, что господин Чу так противится обыску, может быть,.. Но его речь внезапно оборвалась, потому что, едва он ступил на первую ступень, слуга рядом с Чу Минъюнем почти мгновенно обнажил меч, направив его прямо между его рёбер. Помощник цензора замер, и его лицо слегка посинело, когда он взглянул на острие меча прямо перед собой. - Господин Чу, Его Величество поручил цензору тщательно расследовать это дело. Может быть, вы открыто сопротивляетесь его приказу и угрожаете моей жизни? Чу Минъюнь наконец повернулся к нему и холодно сказал: - Если вы хотите провести у меня обыск, пусть императорский цензор придёт лично. Кем ты себя возомнил? Выражение лица помощника цензора мгновенно изменилось: он яростно посмотрел на маршала, а затем снова взглянул на холодный блеск острия перед собой. Сдерживая гнев, он отступил на исходную позицию и позвал одного из своих подчинённых. Получив его приказ, подчинённый быстро вскочил на коня и умчался прочь. Помощник цензора снова уставился на Чу Минъюня, смеясь, несмотря на гнев: - Господин Чу, как бы то ни было, мы столько лет служим одному и тому же двору. Как же это бессердечно с вашей стороны сделать то, что вы только что сделали... Или, может быть, вы просто говорили бессвязно, терзаемые нечистой совестью? К сожалению, его провокации не произвели никакого эффекта на Чу Минъюня, который даже не соизволил снова взглянуть на него. Поэтому они просто молча стояли друг напротив друга. Воздух между ними почти застыл. И тогда до них доносился топот конских копыт. Подчинённый, покинувший ворота особняка один, один же и вернулся. Он подбежал к помощнику цензора, чтобы что-то прошептать ему. Выражение лица помощника несколько раз менялось, пока не исказилось до совсем уж неописуемой гримасы. Глубоко вздохнув, он стиснул зубы и поклонился Чу Минъюню: - Этот скромный подчинённый оскорбил господина Чу. Надеюсь, вы не держите зла. Он повернулся и приказал своим людям отступить. - Он отказывается прийти и увидеться со мной? - спросил Чу Минъюнь, его интонация не повышалась и не понижалась; его взгляд был темным и отсутствующим. Помощник цензора ещё крепче стиснул зубы. Учитывая, что он сам проявил инициативу, ему определённо придётся позже просить прощения у Су Шиюя. Он попытался отмахнуться, сказав: - Господин маршал благороден. Как кто-то мог осмелиться обыскать его дом по такой прихоти? Это был безрассудный и непочтительный поступок этого скромного подчинённого, прошу прощения... Чу Минъюнь, не желая больше его слушать, развернулся и направился обратно в особняк. Слуга убрал меч и последовал его примеру. Внезапно Чу Минъюнь остановился как вкопанный посреди двора. Земля была ещё слегка влажной после ночного дождя. Ветер, тяжёлый и прохладный, проносился по двору, развевая полы его одежды. Чу Минъюнь обернулся к стоявшему рядом с ним стражнику и приказал: - Притащите сюда танцовщицу из дома Су.