Желание/ Desire

Не против стать объектом моего гнева?

Шэн Шаою не ожидал, что так скоро снова встретится с Хуа Юном. Состояние Шэн Фана было крайне не стабильным. Ранее в тот же день Чэнь Пиньмин передал Шэн Шаою прогноз врача: у Шэн Фана осталось не так много времени. Лицо Шэн Шаою оставалось спокойным, словно он только что выслушал обычный доклад. Он кратко ответил: «Понял». Но несколько часов спустя он покинул офис раньше времени. В последнее время Шэн Шаою почти каждый день работал сверхурочно, поэтому уход до конца рабочего дня был крайне необычным. Он сел в машину, и его давний личный водитель осторожно спросил о пункте назначения. Шэн Шаою устало закрыл глаза и сказал: «Хэци». Больница Хэци находилась недалеко от Shengfang Biotech. Двадцать минут спустя он уже прошел через главный вход Хэци в одиночку. Он столкнулся с Хуа Юном в лифте. Удивление Хуа Юна было очевидным. Его глаза на мгновение расширились, но Шэн Шаою сделал вид, что не замечает его. Войдя внутрь он молча нажал на кнопку верхнего этажа, смотря прямо перед собой. Хуа Юн был не один, с ним разговаривал врач в белом халате. Шэн Шаою не собирался подслушивать, но лифт был настолько узким, что он отчётливо слышал каждое слово их разговора. Врач обсуждал стоимость операции. «…Только что заплаченных вами 200 000 юаней далеко недостаточно. Вам нужно внести еще как минимум 600 000 авансом. В противном случае койка 291…» Врач замолчал, словно понимая, что называть пациента по номеру койки перед членом семьи кажется слишком бесчеловечно. Поэтому он поправил себя: «Иначе операцию вашей сестры прийдется отложить…» Слова доктора заставили его бледное лицо мгновенно покраснеть, возможно от того, что Шэн Шаою снова стал свидетелем его финансовых проблем, или, возможно, по другой причине. После долгого молчания Хуа Юн пробормотал: «Это…нельзя ли сначала провести операцию, а заплатить потом?» Он сам понимал на сколько неразумной была его просьба в частной больнице, но у него не было другого выхода. В отчаяние он мог лишь повторять врачу: «Обещаю, я сделаю все возможное, чтобы поскорее собрать деньги». Врач выглядел смущенным, но все же твердо отказал ему: «Прошу прощения, сэр. Я искренне сочувствую вашей ситуации, но это противоречит политике нашей больницы. Я ничего не могу сделать, прошу прощения…» Краем глаза Шэн Шаою заметил, как Хуа Юн опустил голову, и догадался, что тот снова вот-вот заплачет. «……» <Ха? Сделаешь все возможное? Если бы ты действительно все сделал, то как не смог собрать даже такую мизерную сумму? Какая пустая трата такого лица. Разве ты не мастер флиртовать с Шэнь Вэньланом? Просто пойди сними любые часы с его запястья и они будут стоить намного больше.> Хуа Юн последовал за доктором из лифта на третьем этаже, его худая, хрупкая фигура выглядела невыносимо жалко. Шэн Шаою вдруг вспомнил, что первый раз, когда они встретились, он так же был на третьем этаже - в детском отделении. Тогда Хуа Юн плакал, потому что тоже не мог найти деньги на операцию. Его мысли прервал звук открывающихся дверей лифта, прибывшего на верхний этаж. В палате Шэн Фана не было никого, кроме медсестры-беты. Показной визит Шен Шаоцина и его группы был таким же скромным, как и его происхождение. Без зрителей они затихли, слишком ленивые, чтобы продолжать этот спектакль. Шэн Фан, лежа на больничной койке, выглядел смертельно больным, на нем была кислородная маска, он был без сознания и хрипло дышал. Последний год он бодрствовал крайне редко, практически все время спал. Медсестра суетливо сновала туда-сюда, подавая чай, воду и даже приготовила нарезанные фрукты для Шэн Шаою, которые были аккуратно поданы на тарелке. Подача была настолько впечатляющей, что могла соперничать с той, что продавали снаружи. Но Шэн Шаою всегда был очень чувствителен к лести. Обратной стороной лести была выгода. Он ненавидел всех, кто пытался что-то от него получить. С пустым выражением лица он отпустил медсестру и сел на стул у постели Шэн Фана. Шэн Шаою молча смотрел на седые волосы на висках и на незримые морщинки вокруг его глаз. Впервые он ощутил глубокую реальность старения и смерти. Жизнь покидала тело пред ним с такой скоростью и в такой форме, что это трудно было заметить невооруженным взглядом. Шэн Фан стар и болен, возможно, вскоре он умрет от болезни. Шэн Шаою вспомнил ночь перед операцией по удалению опухоли Шэн Фана. В ту ночь Шэн Фан поговорил со всеми своими детьми, давая им много советов и указаний. В конце концов Шэн Шаою остался с ним в палате один. Он был в хорошем настроении, голос его был твердым. На первый взгляд он не выглядел как человек с неизлечимой болезнью. Только в глазах мелькали нерешительность и нежность, редко встречавшиеся ранее. Шэн Фан молча смотрел на юного наследника-Альфу перед собой. Высокий, красивый, с феромонами S-ранга…Трудолюбивый, амбициозный, целеустремленный, старательный и одаренный, с чрезвычайно проницательным взглядом на бизнес-тенденции… Это был его сын, единственный наследник Шэн Фана, его шедевр созданный в соответствии с самыми строгими принципами дисциплины, и его величайшая гордость. Глядя на холодное, почти безразличное лицо Шэн Шаою, Шэн Фан спросил: «Шаою, ты меня ненавидишь?» Он спросил на прямую. Этот вопрос годами вертелся у него в голове. Перед лицом неминуемой смерти он спокойно слетел с его языка, точно так же, как много лет назад Шэн Фан спросил жену: «Ты выйдешь за меня замуж?» и пообещал ей: «Я всегда буду к тебе хорошо относится». Он знал, что жена любит его и обязательно согласится, поэтому сохранял спокойствие. Так и сейчас, Шэн Фан знал, что Шэн Шаою его точно ненавидит, поэтому тоже не нервничал. Шэн Шаою опустил глаза и промолчал. Шэн Фан долго и терпеливо ждал, но не получил ответа. Шэн Шаою любезно решил не отвечать. Но само по себе молчание и было ответом. В нем был смысл. Шэн Фан не стал давить на него. Потому что это уже не имело практически никакого значения. Он отбросил момент своей редкой чувствительности и уязвимости и обратился к Шэн Шаою, заговорив с ним на более прагматичную тему наследования. Он спросил: «Я, твой отец, оставляю всю компанию тебе, хорошо?» Выражение лица Шэн Шаою не изменилось, когда он спокойно спросил: «А как же Шэн Шаоцин и остальные?» Если существование внебрачных детей было большим клином между отцом и сыном, то Шэн Шаоцин, который всего на два года младше Шэн Шаою, был самым огромным клином среди всех. Мать Шэн Шаою рано скончалась, и других детей Шэн Фана можно было считать в лучшем случае внебрачными. Но Шэн Шаоцин был другим; его существование было прямым доказательством неверности Шэн Фана своей жене. «Тебе не нужно об этом беспокоиться, я создал для них денежные трасты». Шэн Фан, полностью вернувшись к своему решительному и безжалостному характеру, объективно заметил: «Шаоцин и остальные умеют только есть, пить и развлекаться. Они ничего не смыслят в управлении компанией…» Он посмотрел на Шэн Шаою, словно любуясь произведением искусства, созданным им лично. «Шаою, по сравнению с твоими братьями и сестрами, я действительно был очень строг с тобой, но для меня, наследником всегда был только ты…» Строго воспитывал сына своей законной жены, одновременно балуя и обожая детей любовниц. Шэн Фан считал себя провидцем и стратегом, но не учел, что никчёмный человек не перестанет мечтать о троне, инкрустированном драгоценностями, только потому, что он никчемный. …… Выйдя из палаты, Шэн Шаою вошел в лифт. Достигнув третьего этажа лифт снова остановился. Двери лифта медленно открылись, и Хуа Юн, стоявший снаружи, выглядел потерянным и расстроенным. Подняв глаза, он увидел Шэн Шаою в лифте. Его бледное лицо выражало явную нерешительность, словно он раздумывал, заходить или нет. Когда двери лифта уже почти закрылись, чья-то рука внезапно остановила их. Лифт запищал. Шэн Шаою, державший дверь, нахмурился и нетерпеливо спросил: «Ты входишь или нет?» Только тогда Хуа Юн вышел из оцепенения и нерешительно вошел в лифт. Но даже войдя в лифт, он так и не заговорил с Шэн Шаою. Он стоял впереди, опустив голову, слабо прислонившись к стене и молчал. Это безразличие к своему “спасителю” очень не понравилось Шэн Шаою. Он долго и пристально смотрел в спину Омеги, прежде чем произнес: «Какое совпадение». Хуа Юн, стараясь не привлекать к себе внимания и казаться невидимкой, не ожидал, что Шэн Шаою заговорит с ним. Удивлённый он обернулся и увидел, что тот уставился на него с холодным выражением лица. Он выдавил улыбку и ответил: «Да, господин Шэн, какое совпадение». Хуа Юн опустил взгляд на пальцы ног, выглядя рассеянным. Но из вежливости заставил себя заговорить: «Я слышал, что отец господина Шэна тоже находится в Хэци, вы приехали навестить его?» О госпитализации основателя компании Shengfang Biotech сообщалось в финансовых новостях. Хуа Юн был просто ужасен в поиске тем для разговора. В тот момент даже спросить Шэн Шаою, получил ли он запонку, было бы предпочтительнее, чем прямо упоминать о госпитализации Шэн Фана. Лицо Шэн Шаою заметно потемнело, его ледяной взгляд практически сказал: И какое это имеет к тебе отношение? Молодой Омега быстро взглянул на него, его выражение лица было наполнено сожалением, как будто он слишком поздно понял, что затронул Шэн Шаою за живое. Он поджал губы и опустил глаза, на его бледном лице отражалось явное чувство вины. Должно быть он догадался, что отец Шэн Шаою был тяжело болен, и пожалел, что заговорил об этом. Шэн Шаою холодно подумал. Этот Омега, не умевший читать выражения лиц, должно быть сам почувствовал, что каждый раз при встрече он, каким-то образом, наступал на минное поле Шэн Шаою. «Я просто спросил, ничего другого не имел в виду. Извините, если я вас огорчил…» «…огорчил?» Шэн Шаою скрестил руки на груди, его взгляд насмехался, когда он смотрел на него. «Почему я должен огорчаться? Я же не из тех, кто не может себе позволить оплатить медицинские счета». Сказав это, Шэн Шаою изумился. Он был человеком, который прекрасно скрывал свои эмоции и не склонен был открыто проявлять свою резкость или неразумность, но по какой-то причине Хуа Юн всегда заставлял его нарушать эти правила. Хрупкий Омега был застигнут врасплох, внезапно получив укол туда, где был больнее всего. Он недоверчиво посмотрел на Шэн Шаою. «Что? Я что-то не так сказал?» <Вот черт, он сейчас снова заплачет?> Шэн Шаою обнаружил, что эта нежная Омега, с её ароматом орхидеи и невинным, жалким видом, легко заставила его потерять контроль над эмоциями, лишиться самообладания и начать по-детски провоцировать, лишь бы перекинуться с ним парой слов. «Вы правы». Хуа Юн не заплакал, но на его лице появилось разочарование. «Просто я не ожидал таких грубых слов от господина Шэна». Сердце Шэн Шаою дрогнуло, словно ему прилюдно дали пощёчину. Его переполняла злость, но он не знал на кого именно он злится. Он мог лишь сохранять равнодушие, и с серьёзным лицом произнес: «Даже так, каким бы грубым я не был, это всё равно лучше, чем быть нищей, жалкой Омегой без самоуважения, вроде тебя». Он был нищий и жалкий, конечно, но без самоуважения? Кто дал ему право это говорить? Выражение Хуа Юна изменилось, он выглядел как русалка, которой наступили на хвост, его прекрасное лицо было искажено гневом и беспомощной печалью. «Ты…» Только тогда Шэн Шаою заметил, что Хуа Юн на самом деле довольно высокий, даже не ниже Шэн Шаою, который был Альфой высшего уровня. Но какой смысл в росте, если он все ещё слабый Омега, чье выживание зависит от Альфы? Шэн Шаою засунул руки в карманы, но сжал их в кулаки. Он холодно сказал: «Похоже с социальным пакетом в HS Group дела обстоят не очень хорошо. Будучи личным секретарем Шэнь Вэньлана, господин Хуа утром ходит на работу в офис, вечером флиртует в кабинете начальника, а ночью бежит в бордель продавать алкоголь, и всё же не может наскрести даже 600 000?…» Он презрительно улыбнулся, приподнял бровь и бесцеремонно заметил: «Шэнь Вэньлан действительно скуп с тобой». Хуа Юн застыл, его зрачки дрожали. Ему потребовалось немало усилий, чтобы успокоится, хотя голос все еще неосознанно дрожал. «Господин Шэн, я не знаю, что вас сегодня расстроило, но если причиняя мне боль своими словами, может принести вам радость исцеления и чувство превосходства, то я не против стать объектом для вашего гнева!» Дверь лифта со звоном открылась. Хуа Юн вышел не оглядываясь: « —Просто считайте это возвратом долга за тот день, когда вы спасли меня в «Тяньдихуэй»!» Шэн Шаою смотрел, как он выбегает из лифта, и вдруг необъяснимо рассмеялся. < Неужели ты не против стать объектом для моего гнева?> Этот нежный Омега с насыщенным ароматом белой орхидеи вообще понимает о чем говорит? Однако, вопреки той покорности, которую ожидал Шэн Шаою, он оказался более дерзким, чем представлялось - довольно свирепым, на самом деле…