Ориентация SEVER / Конвертация успешно завершена

Новый год. Как много в этом слове… Это не просто очередная дата, это новая точка отсчета, обновление и надежда на то, что все плохое покинет твою жизнь, и в нее войдет нечто новое и удивительное. Будь то работа, встречи с интересными людьми, стабильность во всех ее проявлениях. И как бы люди не разнились, все в душе, уверен, хотели бы перемен к лучшему, и даже самые заядлые скептики в тайне ото всех загадывали желание под бой курантов. Я относился к категории людей верующих в чудо. Эта настройка у меня осталась с самого детства, и благополучно сохранилась к сознательному возрасту. Сколько себя помню, каждый раз с предвкушением ждал, когда можно будет схватить стакан с соком или же бокал с шампанским уже будучи в более сознательном возрасте, и загадав сокровенное желание, выпить залпом, пока часы двенадцать бьют. Обычно все, что мной загадывалось, сбывалось, и тот самый несуществующий Дедушка Мороз с невероятной щедростью исполнял мои хотелки. Наверное, по причине того, что я убедил себя в том, что если сильно верить, все непременно свершится. Главное было определиться с желанием и попросить от всего сердца. И еще загадать, не распыляясь на все на свете. Желательно что-то одно. Правда, я, как правило, до последнего сомневался, на чем конкретно остановить свое внимание. Приходилось ломать голову вплоть до момента боя курантов. Но в этот раз все было иначе. Потому что впервые я знал, что именно просить. Германа. Чтобы мы были вместе и наши пути-дороги никогда не разошлись. Именно этого я желал больше всего, и хотел, чтобы моя просьба была услышана капризной Вселенной, вечной любительницей подкинуть ворох проблем или жмень сложностей, чтобы не почивал на лаврах. По этой причине я с предвкушением ждал наступления новогоднего торжества, мысленно подгоняя время. Благо, скучать мне не приходилось, потому как Герман просто не позволял этого сделать, вследствие чего 31-декабря наступило очень быстро. И вот они мы на даче Смирновых, где и планировалась сходка для безумно приятного времяпрепровождения. Этому способствовало буквально все – и сам повод, и присутствие всех, кто был на дне рождения Никиты в полном составе. Ну и сама атмосфера новогоднего волшебства: на улице приличный минус, снега по колено, но потрясающее безветрие, только крупные снежные хлопья медленно падают на толстый снежный покров, подсвеченные фонарями, отчего чувство трепета, и ожидание чуда не покидали ни на мгновение. Звездочкой же на елке был, конечно, Герман, – мое загаданное желание, моя мечта. Именно он являлся для меня самой главной составляющей зимней сказки. Буквально совсем немного времени на дружеские обнимашки, и нас закружила новогодняя суета. Тематическая музыкальная подборка, льющаяся из динамиков колонок, заставляла нестройно подпевать, а ноги то и дело подтанцовывать. Моя инициатива нашла отклик у всех присутствующих. Сперва, конечно, меня поддержал Натан, повторяя незамысловатые авторские па-дэ-дэ, затем подключилась Лейла, а там по цепочке и остальные ребята, приглашенные Элей, с которыми я уже был очень хорошо знаком, подтянулись. Герман с Никитой выполняли в этот момент роль видеооператора и, соответственно, фотографа, стараясь запечатлеть памятный вечер во всех красках. Правда, я очень переживал, что фото и видео выйдут не очень четкими, потому что парни то и дело тряслись от смеха по ту сторону камеры, наблюдая за нашими упоротыми танцами. Но я махнул на это рукой. Суть ведь заключалась не в этом, а в том, что в крови бурлила радость и было бомбически кайфово. Да и любые видео и фото, вне зависимости от качества, спустя время все равно так или иначе будут при просмотре вызывать теплые чувства, рассудил я. В общем, весело приплясывая и в голос распевая песни, мы умудрялись параллельно выполнять ЦУ, которые нам раздала Эля. Каждый из присутствующих не сидел без дела и был припахан с подготовкой мелких деталей, аля заставить праздничный стол тарелками с блюдами, поставить бокалы и убедиться, что алкоголь и запивон на месте. Собственно, все остальное уже было подготовлено заблаговременно, но дабы создать правильную атмосферу, по традиции надо было самую малость посновать туда-сюда. И это, к слову, действительно чудесным образом помогало почувствовать приближение новогодней эйфории, которая должна была быть щедро проспонсирована крепкими спиртными напитками. Но по-настоящему “нагулять аппетит” мне в этом вопросе помогал Герман, находящийся рядом, и умело подливающий масла в огонь. Невербальные сигналы слишком хорошо мной считывались, чтобы обмануться в его очевидных намерениях остаться со мной где-нибудь наедине и сделать так, чтобы меня капитально повело вовсе не от выпитого ранее алкоголя. Жесты, мимика, интонация, движения тела, бесконечное желание сократить по максимуму расстояние между нами – все выдавало в нем человека, для которого Новый год будет кастрированным праздником, если мы не окажемся в итоге одни в каком-нибудь укромном местечке. Но главным в этом списке был, конечно, взгляд. И Богом клянусь, я наверное, никогда прежде не видел во взгляде столько оттенков чувств, сколько в этот вечер у Германа. Лукавый, искристый, ласковый, жгучий, твердый, властный, искушающий, раздевающий… Я испытывал на себе весь этот калейдоскоп, тушевался и прочищал горло, пытаясь отвлечься на что-то нейтральное, однако меня так сильно мурашило и лихорадило от ощущения жара, расползающегося внутри, что сделать это выходило с огромным трудом. И мысли, до этого вполне безобидные, мигом кучковались там, где не было места для целомудренности. Хотелось под любым предлогом отлепиться от шумной компании, собравшейся за новогодним столом, и потеряться без вести на какое-то время вместе с Германом, который и сам наверное голову ломал, как бы это получше провернуть. Но надо было хотя бы для приличия посидеть какое-то время с ребятами, и попытаться сделать хорошую мину при плохой игре. В этом мне благоволила слишком инициативная даже на мой притязательный вкус Эля, которая так активничала, как-будто бы выпила не менее десяти банок энергетика. Ну оно и понятно. Ей, как хозяйке и самой главной заводиле хотелось сделать все наилучшим образом, и не дай Бог не допустить скучающих ноток на этом празднике жизни. Отсюда и многообразие игр, танцев и прочего, где главным гвоздем, естественно, был новогодний салют. Надо отдать ей должное, справилась она на “ура”, и это в равной степени ощутили все присутствующие со мной до кучи. Улыбка просто не сходила с моего лица, а от смеха болел живот, особенно когда мы решили сыграть в “Крокодила”, в котором попадались совсем непростые задания, вроде изобразить унитаз, изюм или сельдь под шубой. Да не руками показать, а из себя сотворить. Вот тут мы просто хохотали так, что едва не задохнулись. Сложно, знаете ли, удержать серьезный протокол на лице, когда Вадик, Элин друг, знатно раскраснелся, пытаясь продемонстрировать прыщ, который выдавливают. В какой-то момент я уже хотел сорваться ему на помощь, потому как он себя от усердия чуть не задушил. Мне досталась трубочка для сока, отчего я чуть не схлопотал спазм шеи, пытаясь телом изобразить это нехитрое приспособление. Унитаз в исполнении Германа стал еще более феноменальным показательным номером. Нет, я конечно, знал, что он парень артистичный, но чтобы настолько, даже не подозревал. Я, правда, пытался держаться и не ржать аки конь, но когда он глазами изобразил ужас от летящего на него сверху говна, у меня прорвало плотину, и я просто покатился по полу от громогласного ржача. В общем, до прихода Нового года мы благополучно скоротали почти все время, и до заветного боя курантов оставались какие-то полчаса. Ребята немного рассредоточились кто где. Я же, ощутив приступ жажды, и не обнаружив на столе воды, решил сгонять за бутылкой на кухню. Герман, которого взял в оборот на время Вадим с важным вопросом об активных занятиях спортом, и сбалансированном рационе питания, временно выпустил меня из поля зрения своих черных глаз. Поэтому я под шумок решил метнуться кабанчиком на кухню за живительной влагой. Найдя искомое без особого труда, я обернулся и словил нехилое такое чувство дежавю, ибо вновь, как и когда-то узрел Германа, опершегося о косяк, и смотрящего на меня в упор. И все бы ничего, не ново, как говорится, да вот только взгляд этот сильно отличался от всех тех, которыми он щедро одаривал меня на протяжении всего вечера, и заставлял екать сердце от смутного беспокойства последний час. Я никак не мог понять, что именно он значил. Слишком задумчивый, приправленный тревожной ноткой. Меня это, если честно, сильно насторожило, и заставило превратиться в натянутую пружину. – Сушняк замучил? – повторил Герман тот самый вопрос из моих воспоминаний. – Есть немного, – кивнул я, несмотря на внутреннее напряжение, не в силах побороть желание улыбнуться. – Чего? – слегка улыбнулся он в ответ. – Просто вспомнил кое-что, – ответил я честно. – Да, я тоже, – отозвался Герман, и отлепившись от косяка, направился ко мне. – Все так же, как и в прошлый раз, – произнес я, стоило ему максимально сократить расстояние между нами и встать аккурат напротив. – Разве? – прозвучал вопрос, и на мои бедра легли горячие руки. – Мне кажется с тех пор слишком сильно все изменилось. Я кивнул, соглашаясь с доводами Геры. – Да, ты прав. Слишком сильно, – мои глаза встретились с его. – И я бы солгал, если бы сказал, что не рад этим переменам. И хоть раньше отрицал это, но теперь в полной мере понимаю, что не изменил бы ничего в своем жизненном маршруте. Очень внимательный под самую кожу взгляд, заставил мой пульс сильно участиться. – Слав, я хотел… – начал Герман, но не закончил, потому что на кухню внезапно ввалился Вадим. – Ребят, вы чего тут застряли? Эля просила двигать к столу. Через десять минут новый отсчет. – Сейчас подойдем, – с каплей раздражения ответил я, понимая, что Вадик своим несвоевременным появлением не дал Герману сказать что-то, что он явно собирался сделать один на один без свидетелей. Парень скрылся в глубине коридора, а я без особой надежды на продолжение фразы, взглянул на Германа. – Так.. что ты хотел? – решил я не ходить околяса и самостоятельно попытаться настроить Германа на мысль, с которой его так бесцеремонно сбили. – Хотел сказать, что тоже рад, что все сложилось именно так, а не иначе, – произнес Герман, заставив меня закусить губу от досады, ведь я прекрасно понимал, что слова были другими, и мысль не та. Но выбивать истинные показания было абсурдно. Это понимание у меня тоже было. – Тогда, предлагаю закрепить результат, – задавил я желание еще раз попытать удачу узнать, что хотел сказать Герман изначально. – Как встретишь Новый год, так его и проведешь. – Веришь в приметы? – поинтересовался Герман. – В Новогоднюю верю, – честно признался я. – А ты? – Никогда не думал об этом. Но хотелось бы, чтобы некоторые сбывались. Пусть будет эта, – приобнял меня Герман напоследок, перед тем как мы отчалили к общему столу. Отметили с размахом. Галдели как черти и верещали от радости, срывая горло. Девчонки успели посжигать клочки бумаги с желанием и выпить это вместе с шампанским, парни просто пили от души, и от всех щедрот поздравляли друг друга. Я успел набрать родителей и поздравить их, не скрывая дикого энтузиазма. Получив напоследок наставления быть умницей, я сбросил вызов, чувствуя, как внутри все звенит от наплыва эмоций, и поймав горящий взгляд Германа, счастливо разулыбался. В этот момент Эля нас всех сагитировала идти на улицу, и мы, предвкушая фантастически завораживающее зрелище, высыпали во двор, где с замиранием сердца смотрели на фейерверки, которые ярко раскрашивали ночное снежное небо. Объятия сильных горячих рук со спины и прикосновение губ к волосам на макушке, сделало для меня это действо поистине незабываемым. Ведь теперь все действительно было идеально. На закуску была припасена традиционная битва снежками. Благо, снега было под завязку, что позволяло лепить холодные снаряды до потери пульса. Именно этим все с успехом и занимались, мастеря бесчисленные шарики, бегая друг за другом в приступе бешеного восторга. И знаете, я наверное давно так не дурачился, чувствуя себя малолетним пиздюком, делая очередной снежок с намерением залепить им в Германа. Намерение осуществил, но тут же получил ответку. Кара настигла мгновенно, и Герман, догнав меня хохочущего на полпути к сосне, повалил в сугроб и придавил всем весом. Мой смех утих, когда наши глаза встретились. Я как завороженный смотрел на лицо Геры, приближающееся ко мне, после чего ощутил сладкий до невозможности поцелуй. Внутри все зажглось, и несмотря на приличный минус на улице мое тело охватил нестерпимый жар, который со скоростью лесного пожара перекинулся на Германа. Я это очень хорошо ощутил по набирающему напор поцелую. Что могло означать только одно – пора было под шумок линять. Эту мысль со мной полностью разделял и Герман. Он помог мне подняться и потащил в дом, пока остальные куражились на белом снежном покрове, возвращаясь в детство. Краем глаза я уловил Натана, провожающего нас с Германом со слишком понимающей улыбкой на губах. Уж кому-кому, а ему точно не нужно было ломать голову над тем, куда мы так торопимся. Конечно, он знал. Но радовало в данном случае то, что он принял мой выбор, и даже благословил, хоть и косился периодически с небольшим недоверием на Германа, и даже жестом в открытую показал ему разок, что следит за ним. Но это точно не было нужно, я знал наверняка. Потому что чувствовал, что всякого рода предупреждения будут лишними. Все шло хорошо, и Гера успел слишком сильно измениться, а это означало, что возврат к старой фейковой версии себя – закрытого и угрюмого, был невозможен. И меня эта мысль сводила с ума от счастья. Добравшись до второго этажа мы завалились в комнату Германа, где наши тормоза как по команде отказали одновременно. Да так лихо, что все происходящее далее было как в тумане. Избавление от одежды, жадные жаркие поцелуи, прикосновения, оставляющие огненные всполохи на коже, сплетение тел, сорванное дыхание и громкие несдержанные стоны. Мы обезумели, и отдавались друг другу так, словно в последний раз. Дикий страстный секс вступил в свою полноправную игру и обещал выжать нас с Германом досуха. Дикая скачка на горячем члене, пальцы дразнящие мою головку, хаотично спускающиеся к напряженным яйцам. Губы, терзающие мою шею, переползающие по подбородку на мой рот, ждущий, когда к нему на огонек заскочет юркий горячий язык. Моя не менее горячая ответная ласка основательным глубоким минетом в позе шестьдесят девять, в которой губы Германа идеально обосновались на моем анусе, а язык один за другим старательно выводил на чувствительном местечке ведьминские узоры, после чего горячий рот втянул мой член, заставляя натурально скулить. Все это планомерно лишало меня адекватного мышления и заставляло сходить с ума. Я плыл… С каждым движением, с каждым несдержанным заряженным на удовольствие действием терял связь с внешним миром, и готов был улететь на другую планету. Мне и раньше было безумно хорошо в руках Германа, но эта ночь… побила все рекорды. Так остро я чувствовал, все что между нами происходило, словно меня накачали каким-то сверхсильным наркотиком, заправленным чистейшим неразбавленным счастьем. Обычно я прикрывал глаза, охваченный эйфорией и не следил за тем, как Герман берет меня. Но сегодня решил не упустить ничего. Я хотел видеть все. И я видел. Смотрел неотрывно на то, как член Германа входит в меня и покидает мое тело, как Гера каждый раз жмурится от прошивающего насквозь чувства кайфа, смотрел на то, как мой собственный член дергается, а яйца поджимаются в момент, когда крупная головка раздвигает стенки ануса и твердый упругий член погружается внутрь, и проходится по простате, отчего уже я не мог побороть желание зажмуриться, облизывая и кусая губы. Обдолбанные глаза напротив заводили до дрожи, но мне было все равно мало. Я жаждал еще одной капли безумия. Поэтому желая добавить побольше перца, в безумно вкусное блюдо, которое уже было слишком острым, я развел ноги в шпагате, максимально раскрываясь перед Германом, заставляя его с корнем вырвать все свои предохранители, сорвавшись в бешеную порку. И когда он, сохраняя невероятно высокий темп, буквально вбивая меня в матрас, на финишной прямой вошел в мое тело с силой, плотно состыковавшись с бедрами, меня вынесло нахрен за границы реальности. Тело свело сладчайшей судорогой, а выстрелившее семя, казалось, достигло потолка. На секунду я совершенно перестал дышать. Объективно сложно было это делать, когда тело полностью перестало слушаться от настолько сильной разрядки. И только шумное дыхание Германа, пришедшего к финалу вместе со мной, напомнило о том, что у меня в организме существовала такая функция. Неуверенный, что смогу ближайшие десять минут вообще двигаться, я решил немного переждать и прийти в себя, притворившись овощем. А вот мой парень оказался более рисковым и сто процентов более выносливым. Об этом мне поведали его губы, поползшие по моему животу к груди и далее на шею, откуда устремились к моим приоткрытым губам, все еще находящимся в статике.. Стоило Герману прикоснуться к ним, как ко мне чудесным образом вернулись все двигательные функции и, как ни странно, более менее полноценные мыслительные процессы. И только дебиловатая улыбка в поцелуй словно была понятым в деле о недавней потере адекватности. Отпустив меня на мгновение из плена, Герман медленно провел пальцем по моей скуле, блуждая взглядом от подбородка до уровня глаз. Я следил за столь осторожным действием и боялся произнести слово. Этот взгляд я сегодня уже видел, и он мне не очень понравился. Потому как вызывал смутное чувство тревоги, как будто Герман думал о чем-то таком, что вызывало эту самую тревогу у него самого. А что за повод был для подобного состояния, он сказать никак не решался. Я же в свою очередь боялся спросить сам. Просто переживал, что спроси я, и идеальное счастье момента рассыпется в пыль. А я безумно этого не хотел. Поэтому пришлось делать хорошую мину при плохой игре и надеяться на то, что мне просто кажется, что что-то не так. – У меня для тебя есть кое-что, – произнес Герман внезапно, отчего я, выпавший резко из своих размышлений, приподнял брови. – Что? – слетело с моих губ вопросительное. Герман, отстранился и слез с постели, потянувшись к джинсам, наспех сброшенным в порыве страсти. Спустя секунду он уже сидел напротив меня, крутя в руках браслет с небольшой подвеской. – Я, если честно, не очень богат на фантазию касательно подарков, но когда увидел его, подумал, что на твоей руке он бы смотрелся очень органично. Гера протянул ладонь, с намерением надеть на меня изысканную вещицу. Я без промедления вытянул руку, с замиранием сердца смотря, как вокруг запястья застегивается первый от моего парня подарок. – Он обалденный, – выдохнул я пораженно, рассматривая замысловатое плетение из белого золота. Аж дыхание перехватило. – И действительно тебе подходит, – обронил Герман, не сводя с меня очень пронзительного взора. – Спасибо, Гер, – вскинул я на него взгляд, все еще наблюдая за тем, как тревога плещется в глубине его глаз. – Он, наверное, дорогой…– вырвалось у меня. – Это неважно, – мотнул он головой. – Я просто хотел… чтобы у тебя от меня всегда было что-то, что будет… напоминать о том, что я рядом...даже если вдруг рядом меня не будет. Горло резко сдавило. О чем это он?? К чему эта фраза? – Какое хреновое начало, однако. Товарищ, Смирнов, Вы меня что же, хотите бросить? – не слишком умело постарался я свести все в шутку, чтобы немного прогнать нарастающее волнение. Взгляд Германа застыл, и вся краска мигом сошла с моего лица. – Эм.. Гер… – позвал я его дрогнувшим голосом. На его губах появилась легкая, словно бы беззаботная улыбка: – Я не дарю на прощание подарки, Слав. Это как по мне какая-то дичь. И как тебе это в голову пришло? – Просто ты сказал, что если тебя не будет рядом… – постарался я объяснить, все еще чувствуя, как в груди болезненно екает сердце. Герман нагнулся ко мне и заглянул в глаза: – Люди не могут двадцать четыре на семь быть рядом. А вот думать друг о друге, глядя на памятную вещь, всегда. Пальцы Германа прошлись по моему запястью. – Этот браслет и будет для тебя своего рода напоминанием обо мне, – ласково произнес он. – Полностью солидарен с тобой в этом вопросе, но все же… лучше ты сам собственной персоной напоминай мне о себе, – ответил я, кладя руку на руку Германа. – Значит, подарок пришелся не ко двору, – взгрустнул он, сделав такую умильную мордаху, что я едва сиропной лужицей не растекся от приступа нежности. – Еще как ко двору, – заверил я его. – Это без преувеличения лучший подарок в моей жизни. – Ты меня просто хочешь успокоить, – продолжил играть драму Герман, состроив скорбное выражение лица. Я широко улыбнувшись, покачал головой: – Для этого у меня есть кое-что другое. Сейчас, погоди минутку… Я выкарабкался из одеяльного кокона и, отыскав взглядом свои кулем валяющиеся на земле джинсы, залез в один из карманов, надеясь, что в порыве чувств, с размахом, с которым мы раскидывали одежду, нужная мне вещица благополучно не вывалилась оттуда. Благо, заветная маленькая коробочка, которую я носил весь вечер в надежде вручить получателю, все еще покоилась на дне достаточно глубокого кармана, надежно затаившись в своем временном “убежище”. Постояв с мгновение спиной к Герману, решив сохранить небольшую интригу, я повернулся к нему. Взгляд парня упал на мои пальцы, которые сжимали цепочку с аккуратным старинным кулоном. – Знаю, что ты предпочитаешь не носить никаких украшений, но… это не просто украшение, – произнес я, и подойдя ближе, присел на край кровати. – Это оберег. И достался он мне от моей бабушки. – Семейная реликвия? – правильно догадался Герман. Я пожал плечами: – Какой-то удивительной истории, связанной с ней не расскажу. Хотя… бабушка говорила, что когда передаешь этот оберег, очень важным условием должна быть сильная связь с человеком. – Разве главным условием не должно быть кровное родство? – Не обязательно. Просто это должен быть кто-то очень особенный для тебя. Дорогой сердцу человек, – произнес я, вскинув глаза на Германа. – Тогда этот оберег будет защищать его хозяина, вселять уверенность и приносить удачу. Для меня этот человек – ты. Поэтому я хочу передать этот кулон тебе. Пользуясь небольшой паузой, я нагнулся к Герману и повязал украшение вокруг крепкой шеи, сделав надежный узелок в виде своеобразной застежки. – Теперь ты под надежной защитой, – шепнул я ему на ухо, нежно обхватив за затылок. На мою поясницу легла ладонь, и край ушной раковины опалило горячее дыхание: – А как же ты и твоя защита? – Моя защита прочно связана с тобой, – сглотнул я, чувствуя, как спирает дыхание от ощущения руки Германа, поползшей к копчику, и далее вниз ко входу, готовому к новому витку страсти. – Это… очень большая ответственность. Думаешь, у меня получится…справиться? – Уверен, у тебя это получится сделать на сто процентов, – выдохнул я, усевшись на поджарые бедра Германа прямо перед тем, как был перехвачен им за затылок, и утянут в новый невозможно вкусный поцелуй с многообещающим долгожданным продолжением. Да, много новогодних встреч у меня было. Какие-то были менее шумные и веселые, какие-то более. Но ни одна не шла в сравнение с той, которая теперь была связана с Германом. И от осознания, что вот оно мое счастье – полноценное и без обязательных небольших минусов в виде чего-то, что так или иначе могло смазать волшебный эффект, заставляло меня едва ли не парить над землей. Потому что все это было чересчур и за гранью для моего мозга, но так удивительно, что казалось еще немного, и я реально взлечу, оторвавшись от земли. И как это обычно бывало, по злоебучей традиции, именно в момент, когда я ощутил это безусловное гигантское счастье, все начало рушиться. Да так стремительно, что я и опомниться не успел. Правильно. Так оно и бывало, когда ты начинал думать, что быть счастливым все время это не просто правильно, это необходимо, и нет ничего удивительного в том, что тебе фартит в этом вопросе всегда. А баланс… Ну так, возможно я просто относился к числу счастливчиков, кому повезло быть удачливым двадцать четыре на семь. Возможно, именно из-за моей веры в то, что все должно быть именно так, и никак иначе, все и складывалось наилучшим образом. “По вере твоей дано тебе будет”... Какой же глупый… Моя бдительность от бесконечного счастья благополучно уснула, и когда это произошло, наступила та самая темная полоса, которая так долго обходила меня стороной. Именно она и стала началом конца, которого я никак не ожидал. Просто не был готов. И мне бы возмутиться, что у меня так быстро, буквально из рук жизнь вырвала то, что было дорого, да я просто элементарно стоял посреди выжженного поля с раскрытым ртом, и не знал, как быть дальше… Однако до этого события прошел почти целый месяц, и я все еще не знал, что меня ждет за маячившим впереди крутым поворотом, наслаждаясь плюшками, которыми меня потчевала жизнь. С какой целью был этот карнавал щедрости, я понял лишь спустя время. Она просто пыталась откормить меня на харчах счастья, чтобы меня разнесло от радости и улыбок, и в экстренный момент я просто потерял возможность справляться со стрессом, на всех парах влетев в стену из разочарования и боли. Да… Что и говорить... Ее план всегда был идеальным, и осечек изощренная схема никогда не давала. – Гер, не надо заходить за мной. Я освобожусь только к восьми часам, а то и к половине девятого. Не вижу смысла тебе так долго висеть в клубе. – произнес я в телефонную трубку, оперативно собираясь в “Шторм”, зная, что задерживаться не стоит. Дядя Миша был безумно пунктуальным человеком и через десять минут собирался ехать в клуб. Это был один из тех самых дней, когда я ради приличия решил остаться на ночь у родственников. Хотя что-то мне подсказывало, что я мог спокойно сказать, что больше не нуждаюсь в том, чтобы обременять их своим присутствием. Да и постоянное отсутствие как бы намекало, что мне определенно было где остановиться на ночлег. Что я и делал с завидной регулярностью, вызывая все больше вопросительных взглядов у дядя Миши и тети Зои. А это означало, что мне определенно пора было перебираться из Тайцев в Питер окончательно. – Ну, я мог бы задержаться и подождать тебя, – предложил Герман на другом конце линии. – У меня просто волокиты бумажной навалилось. Не уверен, что успею к семи часам. Думаю, будет лучше, если все пойдут в кафе без меня. Да и дело ли заставлять Пашу ждать? Все-таки день рождения у парня. Он имеет право сразу после тренировки без проволОчек пойти в компании своих братьев в бар и расслабиться как следует. – Ну, мы же, вроде как, все вместе там быть должны, – заупрямился Герман на ровном, как мне казалось, месте. – Да и что ты один по темноте идти будешь… Я закатил глаза: – Ну, во-первых, мы там по итогу и будем вместе, просто вы придете чуть раньше меня. А во-вторых… Ты что же переживаешь, что я не смогу дойти до кафе? – Там место не сильно благополучное. Темные переулки, всякая шушера ходит. Мало ли… – произнес Герман. – Да ладно? Серьезно? – усмехнулся я, посчитав доводы Германа слишком уж притянутыми за уши. – Ничего не случится. Там идти минут двадцать. Да и, насколько помню, улица очень неплохо освещена. – Не знаю… – в голосе Германа все еще слышалось очевидное сомнение. – Гер, все в порядке. Правда. – успокоил я его. – Я очень постараюсь быстрее управиться с делами, но реально могу задержаться. И ладно бы знать, как сильно. А так… Нет, вариант с ожиданием не очень хороший. Тем более, что ты для парней самый главный в команде. Их лидер. Они просто не поймут твоего отсутствия в случае чего. Герман помолчал, словно борясь с самим собой, но в итоге не без скрипа согласился. – Ладно. Но как будешь выходить, набери меня. Я тебя встречу. Мое лицо осветила широкая улыбка: – Договорились, – не стал я спорить, млея от такой трогательной заботы. На том и сошлись. В клубе в обед по традиции мы пересеклись на территории моего кабинета, где позволили себе насладиться друг другом всласть, после чего разбежались до вечера, придерживаясь ранее оговоренного плана. Как я и подозревал, задержаться все же пришлось. Возникли кое какие несостыковки с бухгалтерией, и мне пришлось тащиться еще и к ним, чтобы разобраться что к чему. В результате драгоценные полчаса из того часа, который я всеми силами пытался не проебать, действуя по максимуму оперативно, все равно оказались проебанными. Это было минусом. Плюс заключался в том, что еще одни полчаса у меня по-прежнему были, и я решил ускориться, чтобы не просрать еще и их. Выудив телефон из кармана, я хотел набрать Германа и предупредить, что иду, но в последний момент не стал этого делать, рассудив, что дергать его из-за стола не было смысла. Я мог спокойно добраться сам. И при случае набрать в пяти минутах от клуба. Эта схема показалась мне идеальной. Только вот идеальная схема на поверку оказалась роковой ошибкой, которая где-то свыше уже была оговорена, утверждена и моими шагами стремительно воплощалась в жизнь. Но я не умел заглядывать в будущее и спокойно продолжил двигаться неверным маршрутом. А узнал я, что он неверный не дойдя до клуба ровно полпути. Думая о том, как бы сохранить чувство меры и не накидаться в хлам, я чуток выпал из реальности. К тому же часть моего внимания сконцентрировалась на непогоде, которая проявила себя во всей красе в виде не первого в этом году и, я был готов поклясться, не последнего гололеда. Логично, что это немного меня отвлекло от созерцания окружающей картинки вокруг и я попал впросак. Пытаясь смотреть больше под ноги, в попытке обойти наледь, дабы не шлепнуться на холодную землю, я совершенно неожиданно налетел на какого-то человека… шедшего в шумной мужской компании. – Блять, у тебя что, повылезало? Смотри, куда прешь! – донеслось до меня грубое. – Простите, задумался, – на автомате отрапортовал я, бросив взгляд на свою неожиданную живую стену. Бросил да так и замер. Мои глаза непроизвольно расширились и пульс резко полез вверх. Было отчего. Ведь неожиданно пришедшее узнавание заставило меня поежиться от внезапно накатившего плохого предчувствия. По воле блятского случая, парень оказался моим случайным знакомым. Тем самым, который подкатил ко мне в день моего огненного косплея. Тем самым, которому я в лицо задвинул про то, что являюсь носителем яиц… и предложил отличную развлекательную программу, одним из пунктов которой было – хорошо его отодрать. Что, конечно, вполне могло быть расценено им как явное оскорбление его ранимой души натурального натурала. А это означало, что он мог затаить на меня серьезную обиду и желать вендетты при повторной встрече. Которая нежданно-негаданно состоялась именно сегодня…Блять. Я сглотнул, понимая, что если он меня узнает, мне придет пиздец. Потому что парень был весьма и весьма крепким, и мог отделать меня до состояния кровяной каши. Как и его друзья, застывшие рядом и недружелюбно взирающие на меня, словно ждущие в любой момент отмашки на махач от своего брателлы. – Задумался? Интересно, о чем? – сдвинул тот брови, отчего на его лице отобразился очевидный мыслительный процесс, как-будто он пытался вспомнить, где видел меня раньше. Пытался, но видимо, никак не мог. И я хватался за эту ниточку, лелея надежду, что если не буду смотреть прямо и открыто, то он и не вспомнит. Да и мой необычный вид в тот вечер как бы намекал, что сделать это ему будет не так-то просто. – Да так… неважно, – буркнул я, опустив голову пониже, пытаясь скрыть лицо. – Я тебя нигде не видел раньше? – вопросил парень, чересчур острый взгляд которого я буквально ощущал кожей. – Не думаю. – Морда мне твоя уж очень знакома, – добавил он. – Нет… точно видел. – Прошу прощения, но я очень тороплюсь, – скомкано ответил я, и попытался обойти его, как вдруг на мое плечо опустилась увесистая ладонь. – Вспомнил. Я весь застыл, похолодев от страха. – Это же ты. Тот самый фрик, переодетый бабой, – заявил парень, и у меня все внутри оборвалось от осознания, что проблем не избежать. – Вы меня с кем-то перепутали, – продолжил я цепляться за призрачный шанс, что мне удастся выйти сухим из воды. Но видать настроение у моего старого минутного знакомого было слишком боевое, и он решил во что бы то ни стало добиться от меня признания. Для этого пацан выбрал способ наверняка, развернув меня к себе лицом, чтобы лучше видеть. – Нет, блять, не перепутал, – выплюнул он. Твердые пальцы достаточно грубо схватили меня за подбородок, дабы во всех деталях рассмотреть как следует, и удостовериться в своей правоте. Долго, правда, удерживать меня не стали, и спустя минуту отпустили, однако должного облегчения я по этому поводу не испытал, потому как злая, я бы даже сказал жестокая улыбка, проступившая на фэйсе пацана, поведала мне о том, что он получил нужные доказательства. – У меня хорошая память на рожи. Особенно на те, которые принадлежат пидорам, которые совсем страх потеряли и считают, что им можно вот так запросто разводить голубятню, и думать, что им за это ничего не будет. Вот теперь стало по-настоящему муторно. Потому что желваки парня напряглись, а кулаки сжались, вторя таким же изменениям в общем виде своих сотоварищей. – Слушай, я не пидор, – прозвучало от меня до ужаса честное. Я решил, что лучше всего в сложившейся ситуации будет не отпираться, и попытать удачу в желании избежать незавидной участи. Оптимальным способом было рассказать о том, почему именно я в тот вечер был в образе девушки. Чистосердечное признание касательно своих жизненных приоритетов могло бы только усугубить и без того до ужаса накалившующя обстановку. – Я проиграл пари и мне пришлось выполнять его условия, потому что я не ссыкло. Пацан сказал – пацан сделал. И если надо, то я наизнанку вывернусь, но не стану идти в отказку, – произнес я твердо. – А если очко твое на кон поставят, тоже не станешь? – справился презрительно друган моего визави, стоящий в паре метров от него. – Ну, судя по тому, как они со своим трахалем торопились куда-то держась за ручки, он в этом уже преуспел, – забил последним предложением гвоздь в гроб с благополучным разрешением явного наметившегося конфликта пикапер-неудачник. Я судорожно сглотнул, понимая, что он видел нас с Германом в момент, когда мы покидали клуб. Господи… – В натуре? – неслабо охуел тот. – Еще как. – Бля, сука! Как же мерзко, – скривилось от отвращения лицо пацана номер два. – И ведь никто не учит их уму разуму. Ходят, мрази, спокойно, и чувствуют себя королями. – Как это никто? А мы здесь на что?? – вскинул в удивлении брови детина номер раз. – Предлагаю провести воспитательные работы, чтобы у него и ему подобных раз и навсегда отпало желание использовать свою жопу не по назначению. Компашка зло загыгыкала. Я же в этот момент пытался вслепую разблочить телефон, чтобы хотя бы попытаться сбросить вызов Герману. Хотя и понимал, что шанс нажать на нужные кнопки держа руку в кармане приравнивался к нулю. Так и вышло. Ничего не случилось. Вообще. И призрачная надежда очень быстро испарилась, принеся с собой чувство паники. А когда толпа недругов взяла меня в плотное кольцо, я окончательно осознал, что чуда не случится, и меня ждет основательная взбучка. – Последнее слово, – издевательски изрек главный заводила, с плещущимся на дне холодных глаз предвкушением крови, глядя на меня в упор. Я видел, насколько сильно у него чешутся руки перейти к потасовке и наказать меня за мои неверные предпочтения, также как и за свое унижение еще тогда, при первой встрече, но не собирался просто стоять и ждать, когда меня отметелят. Поэтому решился на отчаянный шаг, понимая, что он, в сущности, мой единственный вариант избежать самосуда, который решили устроить надо мной зарвавшиеся поддонки. В голове крутилась на репите фраза: “Лучшая драка – это та, которой не было”, но к ней на замену быстро пришла другая, согласно сложившейся ситуации: “Если драки не избежать– бей первым”. В моем случае именно так все и обстояло, поэтому я, не теряя больше ни секунды, сжал пальцы в кулак и резко выбросил руку вперед, засадив наглому пацану прямо промеж глаз. Возможно всему виной был сильный выплеск адреналина, возможно огромное желание избежать неминуемой расправы, но удар получился очень ощутимым, и заставил моего обидчика, взвыв от боли, отшатнуться назад. Растерянность охватившая его и всех без исключения от такого неожиданного финта человека в два раза меньше по габаритам, дала мне форы в несколько мгновений, чем я и воспользовался, резко сорвавшись на бег. Бежал, казалось, изо всех сил, однако все равно далеко уйти не сумел, потому что скорость моя не была предельной, ибо я по природе своей не являлся спринтером. А вот кто-то из компании отморозков явно с этим не имел проблем. По этой причине моя дистанция оказалась короткой, и меня достаточно быстро нагнали. Сильный тычок в спину заставил потерять равновесие и полететь на асфальт. Руки обожгло огнем, но этот дискомфорт быстро ушел на второй, а то и третий план, потому что вслед за ним я ощутил самый настоящий ад. На меня посыпались сильнейшие удары со всех сторон, отчего, показалось, каждое нервное окончание в теле завопило в агонии. – Что, сука?! Думал мы тебя так просто отпустим? И без подарков на прощание? – зло прикрикнул главный заводила, сделав небольшой перерыв перед следующим ударом. Я ничего не ответил. Слишком сильно был дезориентирован болью, жгущей меня напалмом. Но, видимо, ублюдку нужен был мой ответ, так как он схватил меня за волосы и сочащимся ядом голосом, гаркнул: – Не слышу ответа! Я бы и рад был ответить, но выходило только нечто нечленоразлельное, разбавленное хрипами. – Ебень поганая, – выплюнул пацан, и его кулак въехал мне в скулу. Затем еще раз, и еще... С каждый до жути болезненным ударом меня стремительно покидал здравый рассудок. В голове помутилось, и все звуки вокруг стали в разы тише, словно мне от всех щедрот напихали в уши ваты. Но в этих приглушенных звуках я неожиданно смог поодаль различить знакомые голоса, среди которых распознал тот самый, который стал для меня самым родным. Несмотря на гул в голове я понимал, что кричал Герман. Кричал, срывая горло, мчась в мою сторону. Ему вторили голоса остальных парней из нашей команды. Руки моего мучителя перестали удерживать меня, так же как и использовать мое лицо вместо груши. Изверг оставил меня в покое, переключив все внимание на неожиданных гостей. Конечно, месить меня дальше, превращая в хохлому, ему было не с руки. Сейчас перед ним стояла задача куда серьезнее. Не отхватить пиздюлей от команды серьезных бойцов, что по моему мнению было просто неизбежным. Это тебе не выступать впятером против одного. Тут перевес сил был явно не в пользу этого клоуна на пару с дружками-дегенератами. Я облегченно улыбнулся. Ну, как улыбнулся? Скорее внутренне, чем внешне. Разбитые губы практически не шевелились. Но меня это почти не волновало. Главным было то, что моя подмога все же подоспела, пусть и поздно. Во всяком случае, у меня появился шанс выплыть из дерьма, в которое я по своей же глупости и попал. Ведь Герман предлагал меня встретить, а я посчитал, что нужды никакой в этом нет. Ну вот и получил мгновенную расплату за свою опрометчивость. Я хотел попытаться пошевелиться, но не смог. Дикое головокружение совершенно этому не способствовало. Да и избитое тело как бы не сильно позволяло. Поэтому я просто слушал звуки доносящейся борьбы и на последнем издыхании молил, чтобы все закончилось благополучно, и Герман, вписавшийся с разбега в грандиозный шухер вместе с парнями, не пострадали. Благо, драка долгой не была. Очевидно те, кто решил разобраться со мной, не захотели разбираться с командой профессиональных спортсменов, и быстро оценив соотношение сил, в виде точных и прицельных ударов со стороны моих защитников, оперативно сделали ноги. Или, другими словами, попросту зассали, позорно ретировавшись. И это было самым главным. А то, что меня успели покоцать, ну так это… ничего… бывает. Веки в одно мгновение отяжелели, но я продолжал усилием воли сохранять сознание. Ровно до момента, пока ко мне не подлетел Герман, и упав на колени, аккуратно приподнял, уложив на свои ноги. – Слава… малыш… – позвал он меня надтреснутым голосом. – Ты меня слышишь? Сил оставалось безбожно мало, но я все равно слабо кивнул, и перевел расфокусированный от боли взгляд на Геру. Его белое, как полотно, испуганное лицо, которое в большей степени могло бы принадлежать призраку, чем человеку из плоти и крови, сильно меня встревожило. Со мной все настолько плохо? – Прошу, держись. Сейчас приедет скорая, – произнес Гера, после чего истерично гаркнул куда-то в сторону, – Блять, где эта ебаная скорая?? – Пара минут. Уже в пути, – присел рядом Клим. – Знаю я их пару минут, – отозвался Герман в отчаянии. – Бляди нерасторопные… – Г..гер… – выдохнул я, прикладывая безумные усилия, чтобы произнести такое короткое слово. – Что, малыш? – голос Германа дрогнул. Я хотел выдавить пару слов, но так ничего и не сказал. Сознание все же покинуло меня. Когда открыл глаза, почувствовал пульсирующую боль в голове. Веки по-прежнему были тяжелыми, словно я не спал как минимум сутки. Особенно хреново открывалось правое, на сторону которого пришлись прицельные удары озлобленной твари. Но в целом я мог видеть, пусть и с немного ограниченным обзором, что уже было достаточной причиной для радости. Вторая причина для радости обнаружилась рядом, отчего мои губы, несмотря на пресквернейшее состояние, тронула улыбка. Герман сидел вплотную к моей койке, на которой я себя обнаружил по пробуждению, положив голову на одеяло, и спал. Мне до ужаса захотелось пройтись рукой по его светлым волосам, но воплотить намерение в жизнь я не смог, потому что все тело было словно свинцовое. Ну, тут без сюрпризов, как говорится. После того, как меня знатно отделали, странно было бы с моей стороны ожидать, что возвращение в этот мир будет ознаменовано отдохнувшим свежим видом со здоровым румянцем на щеках. Словно почувствовав, что я уже в сознании, Герман дернул головой и, проморгавшись, вскинул на меня глаза, которые из заспанных вмиг стали очень осмысленными. – Слава… – подскочил он, нагнувшись ко мне. – Господи, спасибо, – невпопад пробормотал он часто заморгав, словно пытался прогнать непрошеные слезы. – Гер… – прохрипел я, желая справиться о его самочувствии, не в силах отвести ответного взгляда, сканирующего Германа на предмет повреждений в драке. Но не отыскав ничего, кроме сбитых костяшек, я немного выдохнул. Однако Герман на мое обращение успел сильно встревожиться. – Что-то беспокоит? Позвать врача? – взгляд внимательных глаз приклеился к моему лицу. Я мотнул головой, бессовестно умалчивая, что беспокоило меня все, начиная телом и заканчивая душевным спокойствием. Как-то после случившегося муторное чувство, успевшее заявить о себе перед тем, как меня избили, очень быстро успело напомнить о себе вновь. И вроде бы волноваться больше было не о чем, но у меня внутри прямо все тянуло от неприятного чувства, что случившееся со мной это только начало моих бед. Правда, я мысленно дал себе оплеуху, пытаясь одномоментно привести в чувства. “Ничего это не начало! Перестань загоняться на ровном месте! Да, дерьмо случается, но это не значит, что жизнь вечно будет ставить тебе подножки! Все наладится, просто надо этот момент пережить.” – Как… вы меня… нашли? – спросил я, чувствуя жуткую усталость. Язык ворочался неохотно, отчего я говорил, словно под действием каких-то сильнодействующих препаратов. Хотя, конечно, не исключал возможности, что именно под ними я сейчас и находился. – Тебя долго не было… я набрал твой номер, но ответа не получил, – ответил Герман. – Парни успокаивали, мол ты можешь быть занят, но я… не знаю… У меня было чувство, что что-то не так. И чем дальше, тем сильнее оно становилось. Я набрал тебя еще раза три, и снова тишина. В итоге послал все под три черты и пошел тебе навстречу. Парни решили меня не оставлять. Видели, что я наэлектризован до предела… – Спасибо… – выдохнул я, чувствуя, как от короткого рассказа Германа у меня в груди сжимается сердце. Надо же, он почувствовал, что у меня проблемы и нашел. Как-будто между нами протянулась невидимая нить, которая и привела Геру ко мне. А ведь задержись он на минут десять, и история могла иметь куда более трагичный конец. Ведь кто знает, до какого состояния меня довели бы те имбецилы, если бы не своевременное вмешательство моего ангела-хранителя. – Кто это был? – спросил Герман голосом в котором слишком отчетливо проглядывало желание наказать моих обидчиков со всей жестокостью. – Не знаю, – вынужден был солгать я. – Какие-то… говнари, любители помять в темном…переулке тех, кто не может дать…отпор. – Если бы они не смылись так быстро, и эта клятая темень, из-за которой нихрена не было видно, они бы уже кровавая ванны принимали! Но ничего, – глаза Германа недобро блеснули. – Я найду всех до единого. Плевать, что для этого потребуется…Найду и накажу. – Нет. Не надо… – охватил меня ужас, лишь только я представил какими последствиями это обернется для Геры. И дело было вовсе не в том, что я сомневался, что он наваляет всем этим отморозкам. Дело было в том, что я сомневался, что он сможет вовремя остановиться и попросту убьет всех и каждого. – Слав… я не могу оставить все как есть.. – Пожалуйста, – заломил я брови домиков, чувствуя, как все эти мимические упражнения даются очень непросто. – Я не могу оставить все, как есть… – повторил с нажимом Герман, нахмурившись. – Прошу! Я не хочу… чтобы у тебя были…неприятности. Умоляю! От усердия, я дал слишком большую нагрузку на горло, отчего закашлялся. Тело моментально отреагировало на эти короткие конвульсивные движения неприятной резкой болью. Вдобавок ко всему на меня накатил жуткий приступ тошноты. Возможно из-за того, что я долгое время не ел, и пустующий желудок начал по этому поводу бунтовать, а возможно из-за того, что серия серьезных ударов пришлась мне по голове и могла спровоцировать сотрясение. – Слава! – подскочил Герман, – Твою мать… сейчас позову врача. – Не над… – сумев побороть приступ, не слишком четко произнес я, но достаточно понятно, что пресечь попытку Германа покинуть палату, пусть и ненадолго. – Просто пообещай… не искать их… Герман шумно выдохнул, борясь с самим собой, но спорить больше не стал: – Ладно. Обещаю. Я видел, что по сути он наступает себе на горло, но беспокойство за меня взяло верх, что моментально погасило мои панические настроения. – Может, все-таки врача? – осторожно предложил Герман после небольшой паузы. – Не хочу рисковать твоим здоровьем. – Все… в порядке, правда, – заверил я Германа, – Побудь со мной. Это все… что нужно. Герман застыл, взирая на меня своими ониксами, но в итоге кивнул, присаживаясь рядом. Никаких слов с его стороны не последовало. Зато трогательный жест в виде пальцев, сжавших мои, был как нельзя кстати, потому что позволил мне успокоиться и почувствовать себя в разы лучше. Минут на пять, потому что уютная тишина, в которой мы пребывали с Герой, разрушилась, когда в палату вошел Натан в сопровождении Никиты. Я сразу понял, насколько он взвинчен и как сильно его штормит, тем больше была моя благодарность за то, что он не стал с порога изливать все свои эмоции на неблагодатную почву. Обычно, я стоически переносил такие вот эмоциональные всплески, но не сейчас. Сейчас бы меня такая развлекательная программа точно убила. Думаю, это понимал и Натан. Поэтому и сдерживался, хотя я видел как блестят его глаза от скопившихся в уголках слез. Герман с Никитой обменялись приветственными кивками, я же боялся слово вымолвить, чтобы не спровоцировать бурный поток слез друга. – Привет, – попытался улыбнуться я, но по-человечески это сделать по-прежнему не выходило. – Привет, – задрожал голос Натана и его кадык заходил вверх-вниз, после чего по щекам потекли слезы. Глядя на это, у меня самого защипало в носу, но я подумал, что если и я поддамся эмоциям, мы затопим к хренам собачьим палату, да и больницу в целом. – Я подозревал… что выгляжу… не очень, но не думал… что так… хреново, – предпринял я попытку спасти добротный ремонт больницы от “наводнения” во что бы то ни стало. Натан вымученно улыбнулся, вытирая слезы: – Ну, немного хуже, чем я в свое время, но в целом вполне узнаваем. И это самое главное. – Как гора с плеч, – выдохнул я от облегчения. – Боже, Славка, – прошептал Натан, подойдя ближе. – Как тебя угораздило? – Да, неожиданно напоролся… на уродов, которые увидели… во мне пред..ставителя меньшинств, вот и… вышло то, что вышло, – пояснил я. – А куда это ты шел на ночь глядя? – последовал очень логичный вопрос. – На день… рождения нашего бойца Паши, в клуб. Брови Натана сошлись на переносице и он бросил колючий взгляд на Германа: – Один? Я понял, что Натан начал мыслить в неверном направлении, поэтому сразу поспешил пояснить: – Да, на работе… задержался сильно. Пришлось идти позже. – А почему тебя никто не подождал?? – Семеро одного… не ждут, – ответил я. – Да и я понятия… не имел насколько задержусь. С чего это… всех напрягать лишними просьбами? – Ну да, с чего бы?? – разочарованно как-то усмехнулся Натан. – Ты прав. Зато все отдохнули, что на сто лет вперед хватит. Да? А ведь если бы перенесли празднование на час… или хотя бы встретили тебя, то этого бы не случилось. – Нат, никто не мог знать, – вступил в диалог Никита. – Это роковая случайность. – Которой можно было избежать, если бы Слава не шел один, – залепил Натан, и вновь воззрился на Германа, давая понять, кому конкретно предназначались его слова. Возможно доля правды в словах друга и была, но ведь он не знал, что именно я отговорил Германа ждать меня, так же, как и не соизволил предварительно позвонить, что и привело к плачевной развязке. Поэтому во всем случившемся была исключительно моя вина, а не его. И мне очень хотелось поведать об этом Натану, чтобы пресечь на корню вероятность неправильных умозаключений, которые в данную минуту активно формировались в его голове. Что я не отходя от кассы и решил сделать. – Натан, ты не… Открывшаяся дверь впустившая в палату моего лечащего врача на пару с медсестрой, моментально лишила меня этой возможности. – Простите, ребята, что прерываю ваше общение, но вам придется покинуть палату. Время планового осмотра. – А после осмотра можно будет вернуться? – спросил Натан, полным надежды взглядом смотря на доктора. – Вячеславу нужно больше отдыхать после полученных телесных травм. Да и сотрясение слишком серьезный диагноз, чтобы его можно было недооценивать. Лучше ограничиться одним визитом. – Но мы ведь только пришли… – запротестовал Натан. – Хотя бы сегодня, – перебил его врач, сразу внося больше ясности. – Организму надо дать отдохнуть. Если этого не сделать, общее состоянии может усугубиться. И тогда придется вводить полный запрет на посещение. Не думаю, что этот вариант вас устроит. Вот завтра с утра, часов в десять, можно и навестить. Вячеслав отоспится, как следует, наберется сил, и готов будет вести нормальный диалог. Я в общем-то и сейчас был в состоянии. Не без трудностей, и с головокружением, сопровождающимся небольшой тошнотой, но в целом мог. Однако спорить с врачом было верхом глупости. И это я понимал будучи его коллегой. Ему, конечно, было виднее, да и я, зная, что слова про отдых были не пустым звуком, готов был подписаться под каждым его словом. Просто… Просто не хотелось вот так отпускать Германа. Мысль о том, что я останусь один вселяла чувство тревоги и страха. Да еще и Натан, рвано кивнув на слова доктора, перевел осуждающий взгляд на Германа, и поджал губы, словно затаил смертельную обиду, что не укрылось от моего внимания. Герман же, игнорируя столь красноречивый взгляд, подошел ко мне и не предпринимая попыток прикоснуться, ввиду огромного количества свидетелей, произнес: – Я приду завтра. Отдыхай. И практически шепотом добавил: – Буду первым, кого ты увидишь по пробуждению. Я кивнул, слегка улыбнувшись уголками саднящих губ. До ужаса хотелось сказать, что он всегда был и будет для меня первым во всем: первым, кто бесил до зубового скрежета, первым, кто поцеловал так, что коленки задрожали, первым моим парнем в плане интимной близости, и первым, кому я искренне признался в любви. Первый и единственный. Такой, каких не было и больше быть не могло. Но произнести это у меня получилось бы только наедине, поэтому пришлось промолчать. Лишь только глазами я старался передать все то, о чем думал. И мне показалось, что Герман меня понял, судя по нежному, какому-то очень трогательному взгляду, которым он меня одарил. Только грусть, притаившаяся на дне глаз дергала за невидимую болезненную струнку у меня в груди, но я списал это на стресс из-за случившегося, а не на какую-то другую причину. То, что дело было не только в этом, я начал догадываться немного погодя. И первыми ласточками стал тот самый обещанный визит Германа на следующий день. Визит, которого я ждал с замиранием сердца, но который прошел совсем не так, как я надеялся. Потому что… как только дверь открылась и в палату вошел Герман, я сразу почувствовал, что что-то изменилось. Нет, он вел себя как всегда, улыбался и делал все то же, что и обычно, вот только его глаза… Его глаза, в которых я до этого видел теплый свет, погасли, вновь став такими, какими я их запомнил в момент нашей первой встречи. И меня это безумно напугало, потому что могло означать только одно – Герман, которого я с таким трудом смог освободить из длительного заточения в темноте потайных уголков души его обладателя, вновь исчез. И на уровне интуиции я понимал, что это не банальная накрутка себя на ровном месте, а суровая реальность. Но самым страшным было то, что зная характер Германа, я боялся, что он, вооружившись всеми необходимыми инструментами, уже начал строить между нами новую, куда более крепкую глухую стену, не желая объяснять причину этих дерьмовых метаморфоз. И если я предприму попытку узнать, что стряслось, он попросту закроется от меня окончательно, что приведет к недопониманию и возможным ссорам. Как оказалось, бояться нужно было не только этого. По-настоящему бояться нужно было того, что последует после.