Мелодия рифов

Почву будто вырвали из-под ног. Смотря на выражение лица Дениса, было понятно: что-то случилось. И это «что-то» точно не новость о выигрыше в лотерее. Энди перехватил телефон из его рук. Теперь пустота перекочевала от одного к другому. Он стоял минуту, не двигаясь, пока оглушительный звук захлопнувшейся двери в туалет не вырвал Андрея из транса. Мы вчетвером — я, Миша, Турбо и Макс — застыли в полном недоумении, обмениваясь потерянными взглядами. Что, мать вашу, происходит? Пару минут назад все были в позитивном расположении духа, смеялись, а теперь… — Андрей? — почти шепотом спросил я. — Что случилось? Он не ответил. Постоял еще немного, потом медленно, будто заставляя себя, протянул телефон мне. Рука Энди дрожала, рассмотреть новость никак не получалось. Я вырвал проклятый мобильник из его рук. По экрану вниз покатались несколько капель слез Дениса. Вытер экран футболкой и принялся читать про себя. Сначала глаза скользили по строчкам, не в силах уловить суть трагедии. Посмотрев прикрепленные фото, мозг сложил пазл воедино.

«…жители города Н!

…взлететь не смог и распластался по асфальту!

upd: В крови летяги нашли следы амфетамина.

Кто-то не справился с отходами…»

В неестественно вывернутой позе, в луже крови лежал парень. Лица не разобрать, но черно-красный браслет с пауком и татуировка «Memento Mori» на правой руке четко отпечаталась в памяти. Точно такие же атрибуты я видел на Кире, когда перевязывал ему руку в ванной. В горле моментально встал ком. Мир вокруг резко покосился, стал бутафорским. Плоским. Сквозь белый шум в ушах, до меня доносились тревожные вопросы друзей. Я наконец заставил себя оторваться от экрана, поднимая голову на выжидающих Мишу, Турбо и Макса. — Киря… — выдавил я, сиплым голосом. Смелости произнести эти слова вслух не хватило. Я развернул телефон к ребятам. Сначала на лицах застыло непонимание, потом оно медленно переросло в осознание. Миша округлил глаза, не веря новости. Макс отмахнулся, надеясь, что пост липа. А Турбо… его лицо сперва не отражало ничего. Постепенно, будто кадр за кадром, стало искажаться — от отрицания к ярости и боли, что невозможно держать в себе. Турбо не проронив ни слова, поднялся с дивана. Обогнул стол и встал напротив зеркала. Спустя мгновение, он со звериным рыком вмазал кулаком по поверхности. Бил снова и снова, пока по рукам не начало стекать всё больше и больше крови. Грохот бьющегося стекла стал последней каплей перед тем, как начался ад… Я стоял, вжавшись в стену, не в силах пошевелиться. Тело на какое-то время оцепенело. Мозг, как мог, отторгал новость, давая ложную надежду, что это совпадение и только. Мы не были так хорошо знакомы с Кирей, но он создавал впечатление, что ни на есть настоящей души компании, пусть и со своими закидонами. Буквально пару недель назад мы тащили Денчика до домика, Киря пояснял за приколы и триггеры, вызвавшие ПТСР, а теперь… его нет. Со стороны туалета доносились приглушенные звуки рыдания, смешанные с хриплыми всхлипами. Энди отчаянно бился плечом о дверь, крича Денису: «Открой!» В центре комнаты царил хаос. Турбо, ослепленный яростью, крушил всё вокруг. Так, сперва пострадал стол, стеклянные бутылки с грохотом разбились о пол. Те, что мы еще не успели опустошить, разлились, забрызгивая кроссовки и мебель. Макс и Миша пытались утихомирить Турбо словами. Но когда поняли, что это дохлый номер — старались скрутить. Жека был невменяем — вырывался и кусался, когда Миша ловил его руки, чтобы завести за спину. Для меня всё происходило как в фильме «Вход в пустоту». Сюрреалистичность происходящего не давала сориентироваться в пространстве. В голове крутилась только две мысли мысль: «Какого сейчас Денчику?», «Как ему помочь и надо ли?» Я пытался поставить себя на его место, чтобы понять, как поступить в такой ситуации. Что если бы вместо Кири был Макс? Что бы чувствовал я? Человек, с которым ты буквально прошёл всё — и горе, и радости. С которым ты недавно тусовался и смеялся — умирает. Возможно… я бы сошел с ума? Наконец Энди выломал дверь. Хрипы Дениса прекратились. Макс и Миша всё же смогли скрутить руки Турбо, впечатывая лицом в диван. Жека пытался вырываться, но Мишаня придавил его спину коленом. Макс с ахуевшими глазами смотрел то на меня, то на кровь вокруг. Стоило бы помочь им, но нехватка кислорода говорила об обратном. Я сделал шаг, потом второй в сторону выхода. В этот момент в гримёрку ворвался Герман. Его лицо пылало негодованием. — Вы что тут, блять, устроили?! — заорал он, застыв на пороге и обводя взглядом комнату. — Стёп… Я не дал ему договорить, схватил за плечо, выталкивая обратно в коридор. — Я всё оплачу! Всё! И дверь эту ебучую, и зеркало, — голос предательски дрожал. — Не лезь, умоляю. Щас вообще не до тебя, Гер, — я захлопнул дверь перед его носом. Ноги подкосились, я медленно сполз по двери на пол. Сидел, уставившись в кровавое месиво, пока Турбо выл на ребят. — Отпустите, черти, бля! — он дёрнул рукой, но Мишаня только сильнее надавил коленом. — Ты не в адеквате, Жень, — прыснул Макс, ища что-то, чем можно обработать рану. — Я адекватный! Адекватный! — отчаянно орал Турбо в ответ. Его голос уже не был наполнен яростью. Это скорее боль, которую он не знал куда деть. В каком-то смысле я понимаю его. Сейчас и я был готов биться головой об стену, лишь бы сраное чувство бессилия прошло. Как мы доехали до хаты — я не помню. Помню только как Миша с Энди занесли Денчика в комнату, укладывая на кровать. Он был как овощ — глаза стеклянные, на лице ни одной эмоции. В гостиной царила гробовая тишина, нарушаемая только тиканьем часов и тяжелыми шагами Жеки. Он наворачивал круги вокруг журнального столика, устало смотря в пол, будто был готов прожечь в нем дыру. Мы сидели на диване, погруженные в собственные мысли. Строчка про наркотики в крови Кири никак не вылезала из головы. У меня никогда не было тяги попробовать эту дрянь, у меня никогда не было даже знакомых кто бы употреблял. Зачем? Так что ли работают отхода? Мозг отключается и дает сигнал: «Прыгай»? Я закусил щеку. Тишина становилась невыносимой. Турбо остановился перед нами, будто прочитав мои мысли. Его левая рука была перемотана каким-то найденным в ванной бинтом, на котором проступали алые пятна. — Кто из вас… — раздался голос Жеки полный немой ярости. Он обвел взглядом каждого из нас. — …был в курсе употреба? Является ли молчание — предательством? В любой бы другой ситуации, я бы сказал, что нет. Сейчас же — не уверен. Я почувствовал, как по спине стекает холодный, липкий пот. Энди как и я замер. Всё. Приплыли. Мы молча опустили головы, но этого жеста было достаточно. Турбо понял всё без слов. Он двинулся к нам, здоровая рука впилась мне в шкирку, вторая — в Энди. — Встали, — прошипел он, таща нам на кухню как щенков. Макс встал следом, но Мишаня остановил его. Переступив порог кухни, Жека отпустил нас, отшатываясь как от прокаженных. Он уперся руками в столешницу кивая на стулья напротив. Чувство, будто я снова провинился перед отцом из-за двойки по математике. Только это чувство усиливалось в стократном объеме. От прежнего вечно улыбающегося Жеки не осталось и следа. — Вы знали. Знали, что он употреблял эту хуйню и молчали, — утверждение звучало как оглашение смертельного приговора. Что я должен был сказать? Наябедничать как восьмилетка? Да он бы меня нахуй послал с таким заявлением. Мы виделись в тот день первый раз в жизни. — Мы думали… — начал Энди, но Турбо тут же взорвался. — ДУМАЛИ?! — он ударил кулаком по столу, стоящие кружки звякнули, падая на бок. — О ЧЁМ, БЛЯТЬ, ТУТ МОЖНО БЫЛО ДУМАТЬ? Чел буквально погряз в дерьме, а вы знали, но старательно делали вид, что НИХУЯ не происходит! Вены на шее Турбо вздулись от переполняющей злобы. — Думали… — Энди пытался подобрать слова, пока я сверлил взглядом шкаф за спиной Турбо. Тот не унимался и перебивал. — О чём? Что он сам разберется? Перебесится? — он облокотился на стол, смотря на нас. — Пока он эту хуйню употреблял, вы чё делали? Бухали со всеми? Ржали с его шуток? Мне ничего не оставалось, как молчать. Я ни черта не знал про Кирю. Не довелось за это время как-то срастись с ним или залезть в душу под шумок на балконе. — Жень, успокойся, — ровным тоном вырвалось у меня. — Как тут можно успокоиться, Стёп? КАК? Вы своим похуизмом друга в могилу свели! Не выдержав обвинений, Энди взорвался. — Хватит орать! — голос дрожал, но не от страха, а скорее от нарастающей злости. — У Кирюхи была биполярка, его мотало туда-сюда, ты об этом знал? — Энди набычился. — Знал, что пока ты сидел, обжимался со Светой, Киря руки в ванной резал? Стёпа и Ден ему его бинтовали. Ты нихуя не знал про Кирю! Турбо замер в шоке. Энди без остановки продолжал вываливать накипевшее. — Думаешь, мы настолько хреновые друзья, что просто бы смотрели, как он себя гробит? Мы пытались поговорить, он не слушал. Что нам оставалось делать? Насильно в рехаб сдать? Энди тяжело дышал, уставившись на Жеку. Тот молча то сжимал, то разжимал кулаки, но без прежней уверенности. Гнев на лице понемногу сменялся бессилием. — Если бы вы сказали, мы бы вместе ему помогли. Он бы был жив, — Турбо молча развернулся и вышел с кухни. Входная дверь в квартиру захлопнулась. Энди, выждав пару секунд, последовал примеру Жеки. Вышел из кухни, перед этим пробурчав под нос: «Пошел ты нахуй». Дверь с грохотом закрылась, снова оставляя меня наедине со своими мрачными мыслями. Я не был Кирюхе близким другом. Вообще другом не был. Мы виделись пару раз. И что мне надо было сделать? Подойти на следующий день после первой встречи, сказать ему: «Чувак, я тебя почти не знаю, но, по-моему, тебе стоит сходить к мозгоправу? В больничке день-другой полежать?» Вокруг меня будто витает черный сгусток смертельной ауры. То труп в озере, то Киря. Раньше мне казалось, что смерть — это то, что в новостях и по телевизору происходит. А она тут рядом. Ходит по пятам, то за знакомым увяжется, то на тебя перепрыгнет. Не понимаю, то ли я её магнитом начал притягивать, то ли мир всегда таким уебищным был, а я просто не замечал. Я закрыл глаза, прислушиваясь к тишине. Где-то в соседней комнате овощем лежит Ден, потерявший лучшего друга. Где-то по Арбату шатается Жека, переваривая услышанное. А где-то в гостиной сидит Энди, что пытался помочь. Даже будучи никем, я чувствовал вину за свое молчание. И самое херовое, что с этой мыслью придется как-то мириться и жить дальше.