Призрак Пустыни

Я улыбнулся. Конечно, я был согласен. На все сто. Тем более, что Мартин обладает каким-то магнетизмом. Его сразу хочется пригреть и защитить. Я. Я циничная битая жизнью рысь. К моменту поступления в училище космофлота меня уже успели замуж позвать. На беду того импозантного, надо признать, хозяина скульптурной галереи, я был слишком горд, чтобы терпеть его бесчисленные похождения с молодыми натурщиками и художниками. Я был готов принадлежать — но одному. И чтобы он был только мой и ничей больше. Два года в городе и получилась из благочестивого фермерского отпрыска развратная скотина. Привет благим намерениям и закрытой частной школе для юношей фрау Локкерхейн. В пятнадцать лет я был полон наглости и намерения прославиться, чтобы вернуться в захолустный Йенвельдштадт не ниже чем контр-адмиралом. Я даже представлял, как прокачусь в шикарном лимузине, чёрном мундире и фуражке с белым верхом мимо развалившегося склада фруктов. Именно в нём сынок хозяина Ульбрихт Винс первый раз толкнул меня на мешки и посвятил в тему, пригрозив отрезать ухо, если кому нажалуюсь. Он даже не представлял, как я хотел этого. Так вот Мартин. Он был из интеллигентной семьи, а вокруг крутилось два типа курсантов. Наглые высокомерные аристократы — флот для них не был позорной службой, позором были только определённые специальности. И всеядные на последний счёт парни из рабочих и крестьянских семей. Они были крепкие, боевитые, технически подкованые, но делились по землячествам. Итак, есть группа фон баронов, есть два с половиной десятка групп «чумазиков». И между ним крошечная стайка «середняков» или «клерков». «Клерки» были действительно разрознены. Ведь «на воле» они принадлежали к разным социальным группам. Это жёсткая негласная иерархия Кайзермарине смешала в одну кучу и сына мелкого служащего, каким был Мартин, и сына главного инженера огромного одёжного комбината, каким был парень по фамилии Невель. Мартину доставалось от всех. Невель, поколебавшись, начал подлизываться к фон баронам и на пользу ему это не пошло. Людишки любят унижать и покорять. Особенно, подростки. К концу третьего курса мальчишка превратился в такую мерзость, что оторви, выкинь и харкни в рожу. Участь «клерков» была биться против всех. И Мартин держался до конца, чем и привлёк меня. Я ведь тоже по сути своей был одиночкой, да и группа Йенвельда насчитывала всего двенадцать человек. С Мартином мы пересекались по штурманским предметам. Я, напомню, механик-штурман, а он был на аристократической специальности «штурман-пилот». Определяющей и главной является первая профессия, а вторая означает, что мы можем заменить указанного члена экипажа на уровне специалиста 3го-4го классов. Что, впрочем, тоже недурно, учитывая, что в Кайзермарине пять классов по каждой специальности. Впрочем, всё решают экзамены. Если не валять дурака, реально выпуститься по 3му классу каждой специальности. Первый и второй класс присваивают только на действительной службе. Легенды училища знали упорных ребят, что подхватывали и третью специализацию, но таких были единицы за последние лет сто. Так вот, Мартину не слабо доставалось от фон-баронов в первую голову за «неслыханую наглость». Эти надушеные козлы всерьёз считали, что штурманский стол — исключительно для них. Ещё они прочно оккупировали ракетно-торпедный факультет и командный. Связь, двигатели, арсенальное дело, энергоканонирский итд — удел «чумазиков», считали они. «Клеркам» отводили роли снабженцев и бухгалтеров. Мне тоже попробовали «показать моё место», но я-то не сын служащего! Двойку в нос и в глаз, подсечка, прямой в челюсть и обещание в другой раз намотать кишки на хаусвер разогнало шайку из пяти «баронов», как перепуганых котят. Помогала, конечно, и слава Йенвельда, лесного края, глухомани. Про нас, йенвельдцев, ходит такой анекдот: Некий турист остановился в деревенской гостинице близ Йенвельдштадта. Хозяин предупреждает его не выходить ночью на улицу. — Почему? — Видите ли, герр, — невозмутимо отвечает хозяин, протирая кружки, — У нас тут иногда ночью шарятся тимлинги, пидарасы и девки. А тимлинг, надо сказать, это зверюга страшная, клыкастая и агрессивная. У него ещё глаза алым светятся. Движется бесшумно, рвёт в клочья, охотится стаей. Ночью увидишь над лугом красные огоньки — в штаны наложишь. — О, тимлинг это да, ужас! — соглашается турист. — Да нет, — бросает хозяин, — Тимлинг это на один выстрел, а вот от пидарасов и девок и ротор-гауссом не отобьёшься. Кстати говоря, за девчонок наших обидно. Это от столичных не отобьёшься, а у нас фройлян большей частью хоть и простые, но очень достойные, работящие и гордые. Ещё говорят, будто йенвельдец рождается с хаусвером в руке. А вот это почти правда. Обращаться с таким простым оружием у нас начинают учить с четырёх-пяти лет. В семь дарят первое ружьё. Никак иначе — дикий мы край, зверья всякого полно, а скот наше богатство. Так вот о Мартине… — Я с тобой согласен на все сто, Пауль, — говорю я ему, — Дай-ка я схожу и малость протрезвею, а? Он кивнул. Мне показалось, с одобрением. Вообще-то отношения у нас в троице весёлые. Был когда-то такой литературный жанр «омегаверс». Суть: некий мир, где живут три типа мужчин. Альфы — активы, повелители, брутальные такие заразы. Миленькие кроткие Омеги, склонные к нижней позиции и подчинению. Они, к тому же, ещё и рожают. Аналог девочек, короче. И есть ещё Беты, которые маскируются под Альф, но предпочитают принимать сладкий корешок, а не заправлять его кому другому в горячий тоннель. Так вот, следите за руками: Мартин по сути своей любит и так, и эдак. То есть он как бы Бета. Но при этом его нрав больше пошёл бы Омеге. Он очень чувственный и нежный. До сих пор дивлюсь как его хватило на командование эсминцем, а после и крейсером. Пауль — чистый Альфа. Грубоватый, резкий и умный. Обычно он играет роль верхнего, хотя иногда не прочь оказаться внизу, как недавно у Лайма. Но при этом он даёт только мне. Мартину — никогда. И, наконец, я — резкий, драчливый, наглый, люблю покомандовать. Казалось бы — чистый Альфа. Но при этом мне больше охота быть внизу, хотя и наверху для меня невелика проблема. И даже есть некоторое удовольствие завалить парня под себя. Вот тут, полагаю, авторы стиля «омегаверс» долго бы затылки чесали куда меня воткнуть. И вот в этом водовороте мы с Паулем любим Мартина — безусловно. А Мартин относится к нам обоим одинаково. Но мы с Паулем, скорее смирились с такой ситуацией. Я не знаю как он, но меня иной раз колет ревность, когда они обжимаются. Или сидишь на вахте, а в голове одна мысль: так и представляешь Марти сосущим у Пауля. И без меня! Суки! И ещё одно — Мартин — обязательное блюдо в нашей постели. Будет там кто из нас или нет — неважно. Мартин там всегда. А вот без Мартина мы ни разу с Пау не трахались. Такие вот пироги. С земляникой. Всё вот это я обдумал под душем. Там и переоделся. Футболка с Леви Грауссом и джинсы. Вот универсальная одежда, а? Пятьсот лет и лучше, кажется, ничего не выдумали до сих пор. Прочные, лёгкие, плотные. Не стыдно и на танцульки, можно и в поле, удобно и в машинном отделении, и на мостике. Не зря джинсы входят в форму Славянской Колониальной Армии, Королевских Спейсфорс Британии, Армии Северо-Африканской Унии и РВАФ. Чистый «практиш». Вернулся в каюту, Пауль был там. И не один. Рядом с ним сидел сонный Мартин! И очень укоризненно посмотрел на меня: — Я же просил остаться со мной, а? Пауль погладил его по голове: — Зато самое страшное ты второй раз не пережил, поспал. Мастер, а где у тебя кофемат? — Ты на нём сидишь, — сообщил я, — Там сбоку кресла дверка. — Вот любишь ты всякую встроенную технику! — с некоторой досадой отозвался Пауль. — А я тут голову ломаю. Всё облазил! Бутылки на столике уже не было. Зато стояли три пустые кофейные чашки с видами Кеммерихштадта. Этот сервиз я купил ещё на «Мари Карне», мне он ужасно понравился. Правда чашек было не двенадцать, как блюдечек и ложечек, а десять. Потому удалось сторговаться за две трети от запрошеной цены. Мартин облачился в белый костюм, но почему-то пиджак прямо поверх майки натянул. Пауль полез вниз, бурча, что это как же надо любить кофе, чтобы так изгибаться каждый раз. И тут мне пришла в голову такая идея, которая может придти в голову лишь тому, кто поздней ночью опустошил треть бутылки меренджа и пол-бутылки джина: — Парни, а давайте снимок сделаем? На память. Об этом дне. А потом, Пауль, мы тебе расскажем всё. Какого чёрта ждать до орбиты в самом-то деле?