Призрак Пустыни

Я думал, что будет стандартно. Но Пауль разрушил привычную схему. Он тоже встал, сбросил рубаху на диван, поиграл мышцами. Легко взял столик и убрал в сторону. Запустил раскладывание дивана. Затем он положил руки на наши плечи, пока мы с Марти, прижавшись друг к другу, сосались, как морская звезда с рыбкой-жертвой. Ощущение усливалось ловкими руками Марти — он задрал на мне футболку и сжимал рёбра, проглаживая меж них пальцами. — Мартик, уступи парня мне, — Сухо сказал Пауль. Мартин оторвался от меня, в глазах блеснуло непонимание происходящего. Пауль провёл ладонью по моей скуле, наклонился и наши губы сошлись. Ей-богу, я не ожидал от нашего «альфы» такой нежности и осторожности. А потом он тихо сказал: — Я бы не решился вот так просто и красиво опустить подонка и убить, лишь бы он не навредил Марти, — Его глаза… Они светились такой нежностью, что я утонул в них. И сам прижался к его груди ухом. — Альби, — прошептал Пауль, — Вот теперь я полностью тебе верю, верю и люблю. Что? Так до этого момента он попросту меня трахал? Ах ты лживая задница. А я ещё симпатию к тебе испытывал. Хотя и ревность — тоже. Пауль отвёл меня к дивану, завалил на него и принялся ласкать. Он был так нежен, так играл с сосками, что я просто задыхался, но не забыл вытянуть руку в сторону, чтобы притянуть и Марти. А то что — он смотреть будет? Мне на ладонь лёг гладкий член и я сам поднёс его себе, как бокал. Поцеловал головку и осторожно лизнул щёлочку, чувствуя, как собственный оторосток бьётся в тесных пространствах штанов. Прихватить губами, ещё раз облизать. Я не торопился, держа восхитительный ствол на руке. Пауль стоял на коленях надо мной их с Марти губы сошлись в поцелуе. Они обнимали друг друга за шею, пока я осторожно ласкал член кончиком языка, постепенно втягивал его в рот. Я поддел это чудо языком, чуть подался телом вправо и начал заглатывать. Сам, без намёков. Конечно, практика глубокого отсоса у меня мала — сводит горло, что ни делай. Но в эту ночь я сам страстно хотел, чтобы он оттрахал меня по полной. Свободной рукой я нащупал пряжку ремня Пауля и пытался расстегнуть тугой магнит. Он помог мне, погладил запястье, расстегнул мой ремень. Джинсы стаскивали с меня, а я видел лишь белый выбритый лобок и изгибы бёдер. На мой затылок легла узкая рука. Мартин. Он был нежен и аккуратен, чуть подал вперёд, но я — увы — так и не смог заглотить. Горло свело, я дёрнулся, выгнулся на постели и Марти отпрянул, позволяя мне довести его до выброса языком и рукой. Он гладил меня, перебирал шевелюру и шептал: — Ничего. Не страшно, Аль… Ну не всем это дано, ты всё равно самый лучший, Альби. Любимый, я тебя так долго искал, мой маленький хитрый рысёнок. Я лишь почувствовал, как в меня входит намазанная лубрикатом пробка, как Пауль гладит мои соски и живот, как он целует мои согнутые колени, разведённые бёдра. Сектор дивана под поясницей поднялся — я взрослый мальчик и могу позволить себе диванчик с секретиками. Пробка, похоже это чечевицеобразная, миллиметров семьдесят, выскользнула из меня, а на её место солидно заехал огромный хер Пауля. Да, у него большой. И у меня каждый раз сжимает грудь, когда он начинает размашистые неспешные движения. Я охотно поддам ему, чтобы зашло поглубже. Для этого я свободной левой рукой вцепился в обивку дивана. Так легче, моя спина уже не та, что прежде. Но Пау прижал моё запястье и заставил вытянуть пальцы. — Расслабься, просто расслабься, — мягко посоветовал он, — Ты слишком напряжён. Да, конечно, нас всех подкосила элементарная усталость и сонливость. Я едва не упустил момент, когда головка Марти стала мокрой и появилась возможность слизать «молочко», раскачиваясь в такт увереным движениям Пауля. Боже, как я люблю когда меня берут с двух сторон! Мартин опустился на колени, наши глаза встретились. Он устал, никак не мог придти в себя. Что же, иногда надо и спать. Наверное, уже утро. Мартин прижал губами мой сосок и всё. Размазало в кашу! Просто в кашу и всё. Я млел от тепла худого тела, от его аккуратных губ, от цепких пальцев, от мягких волнистых волос, что перебирала моя рука. Марти опускался всё ниже и ниже, пока не наткнулся на мой безвольно болтающийся без дела член. — А это что за бесхозный рукав? — спросил он, явно подражая преподу по трубопроводным системам. — Резервный, — прогудел Пауль, продолжая накачивать меня. — Нет, — игриво возразил Марти и обхватил «резервный рукав» тонкими губами. Моей головки коснулся острый язычок и пощекотал её, отчего она сладко заныла и начала наливаться. Я застонал, выгибая голову и хватая воздух. Мои руки шарили по шершавому дивану, ища опоры. Марти чуть подтянул воздуха и решительно насадился ртом на член. Б-б-бо-о-оже. Он играл с ним губами, помогая себе рукой. Я бился и извивался, упирался лопатками и выл в голос от рвущей боли в колечке. В глазах мутнело, лампа на подволоке расплывалась и двоилась, пока не погасла окончательно. Смешно, но развратный мальчишка с опытом чуть ли не двадцать лет, потерял сознание от проникновения в анус и лёгкого отсоса.

***

Я очнулся лежащим у стены и прикрытый одеялом. Парни просто положили меня проспаться. Я лежал на животе и сквозь чуть приоткрытое веко, через щёточку ресниц, наблюдал офигительное дело. Мартин учил Пауля франк-амори. На собственном хрене, естественно. И по тому, как старательно эта гора бицепсов и трицепсов постигала науку, я неожиданно сообразил, что и Пауль всё это время чувствовал себя сжатой пружиной, боялся проявить слабость. Пока я не раскрылся перед ними обоими, не доказал ему на что способен ради Марти.

***

Интересно, а если бы я рассказал, как нанёс визит в Лассерверк? И что такое полный удар донных тормозных дюз дестранспорта класса «гепард»? Десник ведь лёгкий и слабый спейсшип по своей сути. Базово у него только две курсовые гаусс-пушки. Всё остальное я ставил сам, благо моя «Рысь» по сути метис. Корпус и движки у неё «гепардовские», а надстройки от «лавалье». Это обычная практика при переходе на новую модель. Не пропадать же уже собраным модулям. Вот я и насовал в большие надстройки ещё три орудия и ланчер. Туда бы и больше влезло, но счёт-то не бездонный. Но есть у спейсшипов и незадокументированые возможности, и не все их знают. И применять не все умеют. Практика у большинства спейсманов не та. А вот злая кусучая тварь вроде меня просто обязана знать и уметь больше, чем патрульные и военные. Иначе твоя задница станет главным горячим блюдом орбитальной тюрьмы или мясом глубокой заморозки в спейсе. Так вот, после того, как фон Лассер отправился на дно одного из ладианских морей, а я на мерзкую климатом и составом воздуха Стрею, мне довелось побывать на одном из иллотских миров. Ничего такого со мной не приключилось, я даже и корабль покидал на полчаса, не больше. Уж слишком там воняет сладко-дерьмовым ароматом местной флоры. И почва по консистенции понос напоминает. Хотя, может это в джунглях? Да какая разница! Короче, я с удивлением обнаружил там технику с гербом дома Лассеров. И причём не только технику, но и Лассера-старшего, который чуть ли не целовался с губастыми взасос. А ещё целый отряд мерков, которые по этой технике лазили, явно собираясь повоевать на ней за интересы одной из пяти сторон местной заварухи. Есть неписаное правило в Ойкумене — носа не совать в разборки аллиенов. Руситы сунули — сто пятьдесят лет разобраться не можем, вечно где-то да полыхает очередная война с расой шаат. А это чучело полезло к иллотам, да ещё на стороне мятежников. Разбираться с их системой кто имеет право быть избраным, а кто нет — гиблое дело. Совершенно чокнутый народец, по моему скромному мнению. Но даже если бы он воевал за правительственные войска, это всё равно шло бы вразрез с логикой и здравым смыслом.

***

Я получил свои солары и стартанул, оставив губастым двадцать три боевых шагохода и три сотни ящиков с запчастями к этим идиотским машинам. По дороге обдумал варианты. Первое: стукануть в полицию Нойе-Саксонии. Минус — я себя засвечу и сдам. Второе: выложить в Сеть кадры с иллотской планеты. Плюс — воплей много, минус — объявят творчеством нейросетки, клеветой и так далее. Третье: подкинуть инфу через третьи ручки. Обмолвиться, скажем, в Букковиле на Ольгии. Там натуральный шпионский инфохаб, кто-то да подхватит птичку за крылышко. Минус — нам не дано предугадать как слово наше отзовётся. А если хозяева шпиона решат «А чё, так можно было»? И сами полезут зарабатывать на затянувшемся конфликте, устроив ещё больший бардак и утроив возможность получения человечеством новой враждебной расы. И тогда я решил попросту дать по мозгам всей семейке самым наглым и неожиданным для всей Нойе-Саксонии способом.

***

Между тем Пауль завис на процессе заворотки губ. Он и впрямь непростой для новичка. А у некоторых просто не хватает длины. Пора бы и вмешаться. Но не советом. Лишний совет попросту мешает и сбивает. Я выбрался из-под одеяла и развернул Пауля на бок. Мартин удивлённо следил за мной. Блондин поддался легко, хотя и косил глазом. По-моему, он немного застеснялся, что я поймал их за таким делом. — Спокойно, — сказал я, — Марти, вытянись, пожалуйста, на спинке. Пауль, сейчас ты просто повторишь за мной. Это самый простой способ. И я оттянул пальцами кожицу обвисшего члена Пауля, лизнул щель языком. Я играл с ним, как девочка с мороженым, осторожно вбирал в рот, не торопился. Я не видел, как у него получается, но старался не ускоряться. Член моего милого Марти ведь на кону. Вблизи от неумелых зубов. Когда Мартин тяжко задышал, я и не подумал прекращать игру. Я тоже хочу молочко на язычок, заработал как-никак. Тяжёлая рука гладила меня по голове, ласкала плечи, ухо, щёку. Пауль дёрнулся и истекающий член тяжело задел меня по щеке и виску. Уф, свело мышцы. Всё-таки ствол у Пауля больше среднего. Мы все развалились и отдыхивались, как кони. Я сжал пальцами щёки, помассировал их. — Донерветтер, Альби, какой же ты… невероятный! — выдохнул Пауль с таким чувством, что меня накрыло простое осознание счастья. Я так вас люблю! Потом мы лежали плечом к плечу и гладили друг друга. Только в серёдке был Пауль, а мы с Мартиным — по краям. Нам было просто невероятно классно. Вот и всё. — А я рассказывал как разнёс замок этих ублюдков Лассеров? — спросил я. — Так это был ты?! — Мартин аж подскочил, — Нет! — выкрикнул он, на миг снова становясь тем пылающим от счастья мальчишкой, — Давай, сознавайся, космический разбойник! И я рассказал.