Потерянный

      Солнце садится за горизонт, уступая место сиреневым сумеркам. Они прошли добрую часть пути и остановились перед стеной, знаменующей первую границу Мирау. Вокруг все еще мертвая тишина, первые дома города построены достаточно далеко от ограды, что играет на руку — они пройдут незамеченными. Лизбет шагает сквозь сугробы вдоль каменной кладки, где начинается пологий спуск вниз. Почти всю дорогу они молчали, девушка пообещала ответить на его вопросы, как только они доберутся до места, где можно было бы устроить приемлемый привал, — брошенный хутор или хотя бы сарай. Итан смотрел себе под ноги, наверху, справа и слева не было ничего интересного, за что можно было бы зацепиться, но сейчас, когда они уперлись в границу, он увлеченно рассматривал кирпичную поверхность.       —Узнаешь? — Лизбет оборачивается, протягивая сорванную со стены изрядно потрепанную бумажку.       Итан не глядя принимает лист, что оказывается объявлением о розыске. Из квадратной рамки бурого цвета на него, а будто бы и мимо него, уставился белобрысый лохматый мужчина. Острые скулы и выраженный подбородок словно скалы вокруг берега обрамляют лицо незнакомца, длинный нос напоминает рыболовный крючок, его веки прищурены, а менее детализированные уши торчат по обе стороны, будто у слона. Массивная угловатая челюсть делает физиономию преступника пугающей, смахивая на пасть крокодила. Но Итана цепляют глаза человека, по форме словно его собственные, пронзительные и яростные, полные жажды убивать и какого-то непонятного горя, что прячется за радужкой, — над ними художник постарался больше всего, и мечник готов отдать ему должное, портрет вышел более чем экспрессивный и запоминающийся.       —Нет, — Итан замялся, в глубине души надеясь, что это не то, о чем он думает, — Это кто?       —Это ты.       Мужчина старается не заострять внимания на большой багровой надписи "ЖИВЫМ ИЛИ МЕРТВЫМ" и внушительной сумме коинов над лицом человека, который похож на него разве что глазами и цветом волос. Ни имени, ни фамилии на листе не было, как и причины внушительной награды за любые сведения о нем.       —Господи боже...       —Да-да, он самый, да.       —Ты меня сдать стражникам ведешь?       Лизбет наигранно закатывает глаза, решая промолчать. Бумажка выскальзывает из рук мужчины, и они продолжают свое движение вдоль каменной границы Мирау.       Наконец, перед ними маленькая деревянная дверь, почти засыпанная снегом. Металлические проушины крепко вбиты в камень границы, цепи, закрепленные за них, опоясывают дверцу, словно ожерелье, бриллиантом которого является висящий по середине внушительный замок. Лизбет закатывает рукава, и ее оголенные предплечья покрываются мурашками. Итан не предавал значения смуглой коже девушки, но если задуматься, становится очевидно, что она прибыла в Мирау из далека. Такой теплый оттенок кожи совершенно не характерен ни для бледных, словно снег, коренных жителей Мирау, ни для каких других ему известных поселений окружных земель. Одни только янтарные глаза, — один из самых редких фенотипов, между прочим!— выдавали в ней иностранку.       Пока мечник предавался размышлением, брюнетка обхватила ручку замка. Ее ладони засветились оранжево-красным, но никакого огня не было видно. Медленно, но верно, такой же оттенок начал приобретать металл в ее руках. "Плавит его, чтобы мы смогли проникнуть внутрь, — сразу понял Итан, — Но много ли времени это потребует?" Мужчина скатился по стене на снег, пребывая в ожидании хоть каких-то новостей или событий.       —Откуда у тебя эта сила?— Итан не любил начинать разговоры от нечего делать, но скука пагубно действовала на его разум.       —От верблюда, — с раздражением ответила девушка, сосредоточенно буравя взглядом нагревающуюся поверхность замка, — А откуда у тебя твоя?       Итан глубоко вздохнул, он почти сдался в своих попытках выведать нужную ему информацию. Осталось только погрустить и смириться, идти дальше, как он, всегда, впрочем-то и делал, но сейчас решил почему-то надавить.       —Бьюсь об заклад, это как-то связано с тем, кого я должен убить для тебя, — Итан повернул голову в сторону Лизбет. По тому, как она оторвалась от дела, чтобы взглянуть на него, мечник понял: он прав, — И ты все равно расскажешь мне об этом. Так что сохрани мое и свое время — просто сделай это сейчас.       Лизбет нахмурилась — она обдумывала его слова. Было видно, что ей совсем не хочется открывать свою душу, ни сейчас, ни потом, и брюнетка как могла оттягивала момент. Итану было совершено ясно, что здесь прячется что-то личное, что-то дорогое сердцу, и одновременно настолько болезненное, что хочется проглотить язык. Мечник не знал откуда, но понимал это чувство как никто другой.       —Вперед, жги, — так же пристально глядя на мага, сказал мужчина. Его брат выдавал все как на духу, когда Итан так неотрывно и томительно долго будто бы сверлил глазами дыру в черепе Каллеба. Он на самом деле научился этому у Джоанны, но никогда не осмеливался опробовать данный прием допроса на ком-то еще: знал, насколько оное может быть тяжело и даже невыносимо. Особенно, когда говорить в действительности нечего.       —Досталось от матери, — тихо пробормотала девушка. Лизбет будто бы сдулась и даже стала казаться немного меньше, и Итану стало немного совестно за то, как он вытягивал из нее слова, — Ты знаешь, что такое ка́та?       Ката.       О да. Ну конечно. Что-то стучало из глубин его разума, стучало из самых низов его архивов и библиотек, что крепко заперты на стальной замок, ключ к которому он никак не мог подобрать.       Ничего не приходило на ум.       "Ката, ката, ката..." — мужчина склонял, крутил это слово в голове как мог, оно казалось странно знакомым, вызыя ужас, благоговейный трепет и даже тошноту, будто бы желчь поднималась по горлу и щипала язык при одном только упоминании... Этого. Чем бы оно ни было.       —Не могу вспомнить, — огорченно заключил Итан.       Лизбет понимающе кивнула, продолжая рассказ.       —Мало кто о них знает. Возвышенные провели тщательную работу по сокрытию всех упоминаний о катах в художетсвенных книгах и исторических записях. Сейчас о них только мельком можно узнать из легенд, что передаются исключительно из уст в уста, и то... — Лизбет покачала головой из стороны в сторону, — Неважно, это к делу отношения не имеет.       Девушка затихла, погрузившись в раздумия. Итан плохо помнил, кто эти "Возвышенные", где они находятся и чем занимаются, но решил спросить позже, чтобы ненароком не сбить мага с мысли. После короткой передышки, девушка продолжила:       —Ката — почти то же самое, что и проклятье, которое человек обернул в свою силу, — Лизбет замолчала, давая своему собеседнику немного времени на осмысление, она старалась дать как можно более простое и понятное объяснение — Она награждает великой мощью, но и многое отнимает взамен.       Металл в руках брюнетки начал становится мягким и поддатливым, когда девушка подышала на ладони, чтобы, по-видимому, ускорить процесс.       —Ты ведь знаешь, что такое техника? Люди учатся им годами, лишь немногие становятся магами, и единицы из них становятся исключительными, — девушка втянула воздух сквозь сжатые зубы, тени под ее глазами стали казаться гуще и чернее с наступлением сумерек, — Даже самым лучшим магам не суждено сравниться с теми, кто владеет катой.       Итан завороженно наблюдал за тем, как брюнетка пальцами начала разминать железную ручку замка, прискорбно осознавая, что тот еще недостаточно сильно разогрелся.       —Каты очень похожи на проклятья тем, что многие из них передаются по наследству, от родителя к ребенку, иногда от брата к сестре, изредка владение катой передается от человека к человеку по согласию обладателя, но, — Лизбет прочистила горло, и мужчина понял, что в этом "но" скрывается что-то критически важное, — люди, не принадлежащие к роду, не могут полностью раскрыть потенциал каты... И более того, многие из них умирают за считанные недели или месяцы, лишь некоторые доживают до года.       Лизбет усмехается, ее руки покрываются мурашками, а одинокая капля пота скатывается по лбу.       —Что уж тут говорить, если даже те, кому каты предназначены, погибают еще до старости, — их использование просто-напростно сжигает жизненную энергию владельца, — голос девушки подрагивает, Итан не может и моргнуть, заворожённый движением ее губ, — Все они сгорают как свечи, кто-то быстрее, кто-то медленнее, но конец всегда один.       "Смерть — закончил мечник, в мыслях продолжая монолог Лизбет, — Такая же участь ждёт и тебя?"       —Я последняя наследница древнего рода Хекс, из моей семьи осталась только я, моя сестра и наш дядя, — чуть громче сказала девушка, но за ее словами не было гордости, лишь горькое сожаление, — Из покон веков каждый обладатель каты моего рода — правитель Рейн-бравино.       Рейн-бравино эхом отдалось по стенам разума Итана. Он бывал там, он не может сказать когда и при каких обстоятельствах, но он точно посещал этот город, — маленькие узкие улочки средь непроглядной зелени, ветви виноградной лозы, оплетающие заборы, деревянные скамейки, и жара, постоянная знойная жара, от которой не скрыться, не спрятаться — полная противоположность ледяной пустыне Мирау.       —В 21 по обычаю наследник занимает престол по праву обладания, в 25 — женится, в 29 начинается потеря зрения, примерно в 35 правитель становится практически слепым, а в 40-45 лет уже слишком слаб, чтобы даже самостоятельно вставать с постели.       Итан начинает сожалеть о том, что заставил девушку открыть ему свою тайну, потому что теперь, он думает, что не готов узнать еще больше. Не хочет думать о том, какая судьба уготована его спутнице. Пусть они и знакомы-то от силы пару дней — он считает, что она достойна большего, чем это.       —Мне уже 24, — хрипло говорит маг, склонив голову, скрывая лицо за длинными каштановыми волосами, — Я не хочу... Мне нельзя возвращаться туда, я бы и не вернулась, но моя сестра...       Сердце Итана купается в кипятке и шипящие пузыри нарастают и лопаются, обжигая брызгами его зудящие легкие.       —Мы бежали вместе. Ее отняли у меня. Я знаю, где она, я знаю, кто ее похитил. Но мне с ним не справиться, без тебя мне ее не вернуть...       Огонь скользит в руках Лизбет, скорбь и печаль блестят слезами в ее глазах. Она бы не забралась так далеко, не связалась с ним, не будь он ее последней надеждой. Не важно на что. Он бы пошел на все ради своего брата, она сделала бы тоже самое — она делает то же самое, что сделал бы он сам.       —Я услышал достаточно, — Итан кусает внутреннюю сторону щеки, пытаясь выдавить, выжать из себя подходящие слова, — Разве чья-то смерть решит твою проблему? Разве другого выхода нет?       Замок лежит на земле, снег шипит, испаряясь, цепи, ни чем более не удерживаемые, падают с тихим звоном. Маг со стыдом поднимает глаза на Итана, и он, не в силах выдержать зрительный контакт, крепко, будто бы от боли, стискивает челюсти.       —Пока наш дядя жив, за мной и моей сестрой будут охотиться всю жизнь.       —Ясно, — мужчина скрещивает руки на груди, на ладонях собирается липкий пот, — Если я правильно понял, то когда он умрет, твоя сестра станет единственной претенденткой на владение катой.       —Не станет. Она слишком слаба, чтобы быть следующим правителем, — девушка тянется к дверной ручке, слегка толкая ее на себя, снег засыпается в появившийся проем, — Она полностью ослепла к 18. Еще одна попытка — и она погибнет за считанные минуты.       Слова Итана путаются и толкаются на языке. Он хочет сказать, что сожалеет, или что постарается изо всех сил, чтобы помочь, но из его рта не выходит ни звука, получается лишь многозначительно промычать. А что он вообще может сделать для нее? У него едва ли хватало сил, чтобы... Голова начинает тяжелеть от воспоминаний, и Итан отгоняет нежелательные видения прочь.       —И почему ты выбрала меня для этой... Работы? — "для этого убийства, для убийства, убийство" — то, что нельзя сказать, но мерзкой полькой пляшет в его мыслях.       Брюнетка вскидывает брови, а через секунду глухо смеется, будто бы ничего и не было.       —Ах! Ты же не помнишь, — искорки радости тлеют на лице мага так же быстро, как и разгорелись, — Ты — охотник за катами. Уж не знаю как, но твоими трудами минимум 5 из них исчезли. Насовсем. Ни на земле, ни на небе — их больше нет.       Итан поднимается со своего места у стены, чтобы помочь подтолкнуть замёрзшие двери. Его мать наверняка бы звонко расхохоталась, если бы услышала, что ее бестолковый сын смог достичь того, чтобы сравниться с несравненными, с теми, против кого бы она сама не решилась выступить. Джоанна бы не поверила, и Итан тоже не может позволить себе эту роскошь.       —Я отдам тебе свою, что бы для этого тебе не потребовалось, — Лизбет делает глубокий вдох, — Прошу, только позволь мне позаботиться о будущем моей сестры.       Дыхание мечника застряло у него в носу и он готов умереть от удушья.