(Не)человеческий фактор

Ева почти летела в лабораторию Ренри, подгоняемая нетерпением, но его привычное рабочее место оказалось пустым. Всего сутки назад, когда они еще сидели за обедом рядом с опрокинутым вагоном, Лекс предложил простую, но вместе с тем, гениальную идею — отдать плеер на исследование азиату. Кто еще сумеет разобраться в этой странной штуковине? Да и от Тайлера больше не придется скрываться. Идеальный расклад — и волки сыты, и овцы целы. Она обыскала столовую, заглянула в жилой блок — нигде не было и намека на Ренри, а на звонки по голографу он не отвечал. Пришлось вернуться на рабочее место ни с чем, но плохое предчувствие не давало покоя. Дверь распахнулась с грохотом, впуская запыхавшуюся Нору. Девушка явно торопилась — волосы растрепаны, на щеках румянец. Сегодня она была рассеянной — забыла свой голограф утром, а сейчас споткнулась о собственную ногу и едва не растянулась на полу. Внимание привлек скромный букетик в её руках, больше похожий на грудной сбор каких-то трав, чем на романтический презент. — Это откуда? — удивилась Эвелин, кивнув на него глазами. Нора замерла на секунду, будто пойманная на месте преступления. — Решила проветриться, надоело взаперти сидеть, — пролепетала она и стала пытаться сменить тему. — Ты чего такая встревоженная? Лорис не заметила подвоха — мысли ее были заняты другим. — Не могу связаться с Ренри. Не видела его сегодня? — спросила она, особо не надеясь на информацию. — Он в медблоке. Ковыряется в аппарате МРТ, — выпалила Нора и чуть не куснула язык от собственной торопливости. К её облегчению, Ева не стала задавать уточняющих вопросов. Нора редко врала, поэтому не умела на ходу сочинять складую ложь. Не хотелось раскрывать, что именно Рен преподнёс этот милый презент меньше получаса назад. Чем больше времени она проводила с азиатом, тем сильнее поражалась его многогранности. В лаборатории — уверенный в себе гений, перед начальством — харизматичный учёный, а наедине с ней — неловкий подросток. Его первой реакцией на утро после той страстной ночи было смущение, граничащее с паникой. Фразы «так нельзя» и «это неправильно» он повторил в тот день не меньше десятка раз. Ренри искренне считал, что воспользовался её состоянием, и своими извинениями только раздражал. Вариантов развития событий оставалось немного: либо забыть обо всём, либо перевести отношения в официальное русло. К своему удивлению узнав, что Нора ни о чём не жалеет, он всё же решился на второй вариант. Но проблемы на этом не закончились. Азиат настаивал, чтобы их отношения пока оставались в тайне — хотя бы некоторое время. Очевидно, главной причиной его опасений был Тайлер. Разница в возрасте с командиром составляла десять лет, тогда как с Норой — все двенадцать. Одно это психологически давило — Ренри боялся не просто физической расправы, но и морального унижения. В итоге Нора пообещала выбрать момент и самой всё рассказать своему суровому дяде, а пока они решили встречаться тайно. Со своей стороны девушка тоже испытывала тревогу — только боялась она реакции подруги. Ева всё ещё питала чувства к Ренри. Правда могла навсегда разрушить их почти сестринские отношения, но Нора понимала — вечно скрываться не получится. Да и не хотела. Ренри привлёк её внимание ещё во время миссии в порту, когда они общались во время ремонта протеза. А Ева призналась в своих чувствах совсем недавно — было уже поздно пытаться заглушить зародившуюся симпатию. Лорис хотела дождаться окончания рабочего дня, но опасалась вновь не найти азиата. Она ненадолго отпросилась у начальника и направилась в медицинский блок — но Ренри там не нашлось. Пришлось поспрашивать работников и оказалось, что искать следует на складе с неисправной медтехникой. Едва не заблудившись в лабиринте коридоров, девушка уже собиралась повернуть назад, когда услышала громкий спор. Заглянув в помещение, она увидела Ренри — не одного. Мужчина рядом с ним стоял к двери спиной и что-то яростно доказывал, размахивая голографом перед лицом азиата. Тот, в свою очередь, пытался перекричать оппонента, отстаивая свою точку зрения. — Я за это ответственность нести не буду! — в конце концов взорвался незнакомец и, резко развернувшись, направился к выходу. Теперь Ева разглядела его лицо и узнала попутчика из последней командировки — кажется, его фамилия была Паули. По взгляду стало понятно, что он тоже её узнал, но даже не кивнул в знак приветствия. Девушка попыталась посторониться, но сделала шаг именно в ту сторону, куда собирался свернуть Оливер. Когда они синхронно двинулись в противоположном направлении, ситуация повторилась. — Достала, — недовольно бросил он и пошел напролом, чуть задев её плечом, после чего скрылся за дверью. Ничего нового — всё такой же высокомерный грубиян. Интересовало другое — что он делал в компании Ренри. — Терпеть его не могу! — азиат в сердцах швырнул пачку распечаток на пол. — Как можно быть настолько невыносимым?! Он явно кипел желанием выговориться. — Неприятный тип, — согласно покивала Ева, подойдя ближе. — Что он здесь забыл? Помимо них, на складе не было ни души — только ряды неисправной аппаратуры. Ренри раздражённо почесал затылок. — Не хочу признавать, но он хороший специалист по медтехнике. Хотя и не настолько, чтобы починить МРТ в одиночку — но без него я бы провозился ещё дольше, — сквозь зубы пробурчал он. — После нашего последнего конфликта очень не хотелось с ним работать. — А что случилось? — поинтересовалась Ева, но едва вопрос сорвался с её губ, дверь снова открылась. Ожидая увидеть вернувшегося Паули, она обернулась — но на пороге стоял Лекс. Окинув помещение беглым взглядом, он направился к ним, не вынимая рук из карманов. Его появление напомнило Еве о цели визита, и она достала плеер. — Я тебя искала. Не хочу доверять его кому-то ещё — сможешь изучить, когда будет время? — попросила Лорис, расставаясь с самой ценной вещью. Когда плеер оказался в руке азиата, он тут же удивлённо вскинул брови. — Эта та магическая штука, что двери открывает? — Ренри вмиг забыл про свое негодование. — Разумеется! Если получится. — Только никому о нём не рассказывай, — на всякий случай попросила Ева и, посмотрев на часы, поспешила назад на работу. Проводив ее взглядом, Велидан развернулся к Ренри и уставился на плеер. — Уже есть предположения, как он работает? — спросил мужчина, кивнув на устройство. Ренри неоднозначно переднернул плечами. — Теряюсь в догадках. Пока не до него, — он коснулся махины, рядом с которой проводил последние дни. Лекс и не ожидал, что такой сложный аппарат получится починить быстро — если вообще выйдет. Сейчас его итересовало другое. — Я тут подумал… Если предположить, что в моей голове окажутся металлосодержащие импланты — разве при сканировании череп не лопнет? — озвучил он вопрос, ради которого и пришёл. Друг беспечно отмахнулся. — Будь это так, на тебя бы рамки на входе верещали, — сказал он, но затем задумался. Чувствительность рамок настроенв грубо — иначе они пищали бы на каждое кольцо или мелкий прибор. Но для МРТ даже крошечный металлический фрагмент мог стать проблемой. — Ты прав. Пойдём, — Ренри махнул рукой в сторону выхода и, собрав свои записи, направился к двери. Самый простой способ проверить — использовать детектор с более высокой чувствительностью. В лаборатории азиата такого не было, поэтому пришлось обратится к коллегам-механикам. Из всего существующего оборудования в наличии оказался лишь ручной ферромагнитный сканер. Чтобы не привлекать лишнего внимания в случае неожиданного результата, они решили взять его на время. Выставив чувствительность на максимум, Ренри поводил им со всех сторон над головой Лекса. Около висков прибор стал слабо попискивать. В воздухе повисла тягостная пауза. Хотя оба допускали возможность чего-то необычного, теперь у них появилось первое реальное подтверждение. — Что это значит? — первым подал голос Велидан. За эту секунду он мысленно попрощался с перспективой сделать МРТ — не хотелось, чтобы мозги превратились в фарш, какими бы они ни были. Но Ренри задумчиво хмыкнул, продолжая водить сканером. — Не уверен, надо проверить характеристики прибора… Но, кажется, на высокой чувствительности он так реагирует на диамагнетики, — он опустил детектор и достал голограф, чтобы уточнить данные. Лекс скрестил на груди руки. Он не был уверен, что научный интерес друга меньше, чем его заинтересованность в целости и сохранности его черепушки. — Ты уверен, что подобные материалы допустимы? — аккуратно уточнил мужчина, но азиат с укоризной взглянул на него. — Слушай, а как люди с коронками или имплантами делают МРТ? — задал он риторический вопрос. — Если бы там был ферромагнетик, детектор орал бы. Такой сигнал означает либо диамагнетик, либо парамагнетик. Диамагнетик слабо отталкивается и нагревается меньше чем на градус. Парамагнетик чуть притягивается, но нагрев серьёзнее… Если память не изменяет, около сорока градусов. Для организма это уже критично, — пояснил он и плюхнулся в кресло. Решив больше в это не лезть, Велидан решил довериться в этом вопросе другу. Чуть позже Ренри нашел нужную информацию — оказалось, парамагнетики могут нагреваться до тридцати восьми градусов во время МРТ, и это допустимое значение — органические ткани не разрушатся. Однако душевного спокойствия это не прибавило — теперь еще больше хотелось докопаться до истины. Впереди азиата ждали очередные бессонные ночи. Днём доводилось работать в компании неприятного коллеги, и только заглядывающая время от времени Нора была лучом света в этом круговороте хаоса. Когда аппарат МРТ наконец удалось починить, Лекс был на задании. Оснащенный виртуальным ассистентом, он представлял риск раскрыть результаты сканирования при подключении к сети «Ментора». Если раньше Ренри торопился, то теперь начал намеренно затягивать процесс, доводя Паули до белого каления. Лекс вернулся в последний возможный вечер — руководство уже знало об исправности аппарата благодаря Оливеру. МРТ перевезли в лабораторию нейровизуализации, и завтра его должны были подключить. Оставалась одна ночь. Махина занимала почти всю комнату — цилиндр из белого композитного материала с синим кольцом сверхпроводящего магнита. Его отверстие дышало холодом, как пасть механического зверя. На стене мерцали три монитора, выводящие предварительные калибровочные снимки. Ренри щелкнул тумблером, и белые LED-панели залили помещение стерильным светом. — Раздевайся до белья — он бросил Лексу комплект одноразовой хлопковой одежды. — Помнишь, никаких посторонних металлических элементов. Даже нитки с металлизированным покрытием. Этот монстр разогревает такие вещи до семидесяти градусов за полсекунды. Лекс провел пальцем по шву штанов, ощущая под подушечками мелкие узелки, и невольно сглотнул. Они переглянулись — оба осознавали опасность авантюры. Оставалось надеяться, что детектор ничего не пропустил. Стол томографа, покрытый одноразовой простыней, холодно блестел под светом операционных ламп. Лекс лег, ощущая, как холодный пластик впитывает тепло тела. — Голову внутрь — Ренри поправил радиочастотную катушку, обхватывающую череп, как паутина. — Надень беруши. Сто десять децибел — как на взлетной полосе. Пена расширилась в ушных каналах, приглушая окружающие звуки. Азиат вложил в правую руку резиновую грушу экстренной остановки. — Сожмешь — всё прекратится, — пояснил он. Хоть какая-то иллюзия контроля. Стол начал плавное движение в тоннель. Лекс видел, как белое кольцо аппарата приближается к его лицу. Внутри пахло озоном и холодным пластиком. Ренри удалился в операторскую — отдельное помещение за стеклом. Захлопнув дверь, он бросил взгляд на мониторы: — Система готова, — уведомил электронный ассистент. Пальцы мужчины забегали по клавиатуре. На экране появилось изображение — три плоскости сечения мозга. — Серия T1-взвешенных изображений, — всё тот же электронный голос дублировал выскакивающие сообщения. Аппарат ожил. Первые удары градиентных катушек обрушились на Лекса, как молотки по наковальне. Вибрация проходила через кости, заставляя зубы стучать. В динамиках над головой раздался голос Ренри: — Первая серия. Не двигайся. Он доносился сквозь шум, как радиопередача во время грозы. Ренри прищурился, наблюдая, как на экране формируются изображения. Вдруг его брови поползли вверх. — Что за… Он увеличил масштаб. В коре головного мозга, там, где должны быть извилины серого вещества, четко просматривалась сеть серебристых нитей, соединяющих нейроны. Азиат ударил по клавишам, активируя протонную магнитно-резонансную спектроскопию. На экране появились графики с характерными пиками. — Что там, Рен? — раздался обеспокоенный голос Лекса. — Платиновые нанопроводники… — прочитав сообщение от ассистента, вслух вырвалось у него. — Но проводимость почти как у меди. По сравнению с этим напыление костей рением и композиты в мышцах казались детской забавой. Некто вторгся в святая святых — человеческий мозг. И преуспел. На втором мониторе программа выделила аномалию в гиппокампе — структура напоминала пчелиные соты, однако вместо воска — кристаллы. Но как получить подробные данные, Ренри не знал — функционал был слишком обширным. Внезапно система издала пронзительный писк. Азиат вскочил и бросился в процедурную — сканирование прервалось, стол уже выезжал. Лекс почувствовал, как мозг начал, кипеть, и сжал грушу. — Перегрев матрицы. Температура мозга достигла сорока градусов, — прозвучал голос в его голове. Из носа хлынула кровь. Когда Велидан открыл глаза, первое, что он увидел — испуганное лицо Ренри. — Ты в порядке? — с круглыми глазами спросил он. Друг потерял сознание буквально на минуту, но азиат пережил за это время сердечный приступ. — Вроде… — Лекс неуверенно посмотрел на свои руки. Он присел и вытер кровь. Живой — уже хорошо. — Что там? — мужчина кивнул в сторону операторской, желая поскорее узнать остальные результаты, но Рен пожал плечами. — Сканирование почти завершилось, ты его прервал в самом конце. Но нам хватит и той картины, что есть, — поспешил успокоить азиат. Они прошли в соседнее помещение. Вернувшись на кресло, Ренри продолжил попытки выяснить устройство гиппокампа — путем научного тыка. Доступной литературы было прочитано немеренно, но этого оказалось недостаточно, чтобы владеть всеми функциями такого сложного прибора. — Дай-ка мне, — видя, что друг бродит наугад, Лекс занял его место. Азиат совершенно забыл, что мозг — тоже орган, а это сфера компетенций его друга. Словно и не было долгих лет вне обычной работы. Лекс в несколько кликов заставил систему вывести нужные данные, запустив градиентную эхопланарную томографию. Изображение замерцало, выявляя аномалию. — Тербий-диспрозиевые кластеры с графеновыми компонентами, — рассматривая графики и таблицы, озвучил Ренри. Еще пара кликов — Лекс приблизил изображение и вывел подробные данные. — Фрактальные ячейки сорок два нанометра. Раз они в гиппокампе, значит отвечают за память, — сделал Лекс заключение. Картина прояснялась. Похоже, Василиск не врал — место настоящего Лексара Велидана занял он. Но кто же он сам? Лекс разглядывал микроскопический штырь в затылочной области, напоминающий антенну — ферромагнитный детектор его не заметил. На снимках было много элементов, не свойственных ни органическому, ни электронному мозгу. Невероятный гибрид биологии и технологий. Но кто его создал? Ответ напрашивался один — Василиск. — Ты… не человек, — произнес Ренри слова, которых Лекс боялся. — Я знаю. Эта мысль обжигала изнутри. Но страшнее оказалось другое: а был ли он когда-нибудь человеком? Или «Лекс» — всего лишь временная роль, которую играет нечто, даже не понимающее правил этой игры? Он всегда знал, но старался не думать об этом. Возможно, потому что страх быть другим оказался сильнее страха смерти. Если страх как таковой в нём существовал. Можно ли запрограммировать столь древний механизм, направленный на выживание? Ведь для этого нужно быть рожденным, а не созданным. В глубине души Лекс предпочитал удобную ложь — быть «раненым человеком», а не «исправным механизмом». Любая травма, любой диагноз казались лучше, чем осознание себя вещью, созданной для какой-то цели. Велидан сжал кулаки, глядя, как по коже пробегают мурашки — искусная имитация человеческой реакции. Сколько еще в нем таких подделок? Смех, слезы, желания… Была ли хоть одна его эмоция настоящей? Или вся его личность — лишь сложная программа, имитирующая сознание? Тишина в лаборатории стала звенящей. Лекс понял, что с этого момента его жизнь разделится на «до» и «после». И самое ужасное — он не знал, может ли вообще называть это жизнью.