Последний рубеж

Попытка заглушить мысли о долге, взяв с книжного шкафа в материнской библиотеке какой-то вульгарный роман, не увенчалась успехом. Такие книги её мама, большая любительница провести свободную минутку за чашечкой чая в компании Родиона Раскольникова и Сонечки Мармеладовой, называла третьесортными. Линнет была с ней полностью солидарна. Правда сейчас она была уверена, что книжка с незатейливым сюжетом, где деревенская клуша приезжает в Макабрию, её сбивает большая чёрная машина, за рулём которой сидит миллионер, готовый бросить ради незнакомки свою стерву-невесту и бизнес, поможет ей отвлечься. «Хрен тебе» — сказала она себе почему-то маминым голосом. Она закрыла книжку, прочитав от силы страниц 20, посмотрела на ковёр, где должен был сидеть Вова, но не обнаружила его там. Сначала она в страхе осмотрела покои, выделенные ей с сыном родителями, потом с облегчением выдохнула, вспомнив, что Вова сейчас находится в мастерской дедушки и смотрит, как он вырезает из дерева для него свистульку. Линнет встала с кровати, застёгивая пуговицы домашней рубашки, на кресле лежал кружевной бюстгальтер. Она терпеть их не могла, и в подростковом возрасте носила топики. Потом муж сделал ей замечание по её непарному комплекту нижнего белья, и Линнет стала надевать кружевные трусики. Зачем? Зачем она себя мучила этими кусками ткани, вечно норовящими оказаться зажатыми между ягодицами, если муж всё равно снимет их через 5 минут после начала процесса? Она лежала под тёплым одеялом, но лёгкий холодок по коже всё-таки пробегал. Ей хотелось прижаться к мужу, отвернувшемуся от неё почти сразу же после зачатия сына. — Вилли, — Линнет приблизилась к нему и обняла со спины. — о чём ты думаешь? Уильям повернул к жене голову: — А о чём я должен думать? Всё было как обычно. Он снова улёгся на левый бок, закрыв глаза. Но Линнет не собиралась мириться с немногословностью мужа. Ей хотелось с ним поговорить, обсудить и отнюдь не процесс создания её любимого и единственного сына, а что-то другое. Пофилософствовать на какую-то тему. — Знаешь, Вилли, что папа как-то сказал про женщину? — она прижалась к его холодной спине. Мороз по коже пробежал с новой скоростью. Уильям перевернулся, и теперь их лица были на одном уровне. — С чего вдруг такое желание поговорить? — он смотрит на Линнет так, что ей становится не по себе. Она начинала жалеть, что завела этот разговор, но отступать не в её стиле. — Обнажённое тело женщины — прекрасно само по себе. Но, если эта женщина перед тем, как раздеться перед тобой, оголила тебе свою душу, её тело становится просто великолепно. — процитировала она отца, который сказал эту фразу лишь однажды во время какого-то семейного ужина. Линнет тогда было около ста лет, но папины слова смогли засесть в её душе. Выйдя замуж за Коллинза, она хотела, чтобы он раздел именно её душу, но получилось наоборот. Но Линнет не теряла надежды, что он со временем заглянет в самые потаённые углы её сознания. Но говорить Уильям отказывался, а она многое хотела ему сообщить. Например, Линнет жаждала послушать мнение супруга про сегодняшний труп, на который её вызвали в срочном порядке. Она не собиралась оправдываться перед мужем за внезапный уход, практически без предупреждения. Она же сказала ему, что едет на работу? Тогда что же ему не понравилось? Линнет прибыла на место преступления. На берегу Тёмной реки лежало тело русалки. Девушка осмотрела труп. Глотка была разодрана, глаза закатились и Коллинз видела только их белки. — Как думаете, это мог быть кто-то из наземных обитателей? — мальчишка, едва окончивший Университет монстров, стоял возле эксперта-криминалиста с блокнотом в руках. Линнет встала с корточек, обошла труп несколько раз, но никаких орудий убийства не обнаружила. Она снова села у трупа. Хвост русалки был нетронут, он переливался всеми цветами радуги, стоило Луне, вышедшей из-за туч, осветить его. — Может быть. — она покачала головой, прикидывая, кто из монстров питается морскими обитателями, некоторые из которых, как, например, данная особь, по ошибке приплывают в пресные водоёмы. — Нет. — она резко встала на ноги, заставив помощника вздрогнуть. — Она так набухла, — она осмотрела вздувшееся лицо русалки. — что, скорее всего, погибла уже давно. Где судмедэксперт? — обернулась Линнет к мальчишке. — В пути. — он тыкал карандашом по блокноту, оставляя на листке всё время утолщающуюся чёрную точку. — Когда узнаем время смерти, тогда и проверим мою теорию. — Линнет в последний раз обвела взглядом место, где лежало тело. — Какая теория, герцогиня? — помощник обернулся на катафалк, подъехавший забрать труп. — Когда мы проходили практику, — Линнет кивнула головой в сторону Эйвери. — то нам показывали русалок с точно такими же разодранными глотками. — она замолчала, глядя на то, как судмедэксперт проводит манипуляции с трупом. — Тех русалок убили селки, в борьбе за территории. Тогда была война между двумя видами морских обитателей. Селки оборачивались тюленями, рвали русалок, те тоже на них нападали. Мои родители приезжали к ним, говорили с Тритоном, с Ариной. Вроде конфликт решился, но, как видишь. — она кивнула на труп. — Думаете, это всё селки? — мальчишка записал в блокнот теорию Коллинз. — Это пока, что единственная здравая мысль. Конфликт, который решили на бумаге, ни к чему хорошему не приведёт, особенно, если Повелительница за его возобновление пообещала отрубить голову обоим предводителям враждующих видов. Именно под страхом умереть они и подписали между собой мирный договор. Уильям на рассказ Линнет ничего не ответил. — Не знаю, может и да, может и нет. Давай лучше… — он приблизился к жене, сидящей на диване, и взял её на руки. — Вилли? — Линнет вскрикнула, не до конца понимая, а хочет ли она вообще эту близость или нет. Но муж не слушал её. Нет, Линнет Уильяма любила, просто… Если бы не его смерть, она бы с ним развелась. Эта внезапная мысль, посетившая её в тот момент, когда она застёгивала верхнюю пуговицу, стала для неё словно ведро с ледяной водой, а она принадлежала к числу редких вампиров, синтезирующих кипяток. Она взяла с кресла бюстгальтер и что есть силы выкинула его в мусорную корзину, стоящую под столом и предназначавшуюся для канцелярии.

***

Лукас гулял с сидящим на его руках внуком по картинной галерее Трансильвании. На стенах висели портреты всех членов семьи. Лукас поудобнее перехватил мальчика, указывая рукой на изображение жены. — Это кто, Вовка? — с любовью обращался он к внуку, сверля его нежнейшим взглядом. — Бабука. — засмеялся малыш, немного подумав, прежде чем дать ответ. — Умница. — Лукас пошёл дальше, остановился напротив своего портрета. — А это? — кивнул он на себя молодого, не сводя с лица счастливой улыбки. — Дедука. — Вова повернулся к деду, получая от него в награду невесомый поцелуй в висок. — Молодец, мальчик мой. — тихонько проговорил Лукас, наслаждаясь молочной кожей ребёнка. Как же сильно он его любит. Лукасу было стыдно за своё поведение во время беременности Линнет, и он всеми силами исправлял свои ошибки. Не для дочери, а для себя, для своей совести. — А это, что за девица? — он подошёл к портрету дочери, который Феликс написал, когда Линнет было около 120 лет. Вовка наклонил головку вбок, рассматривая тётеньку. Малыш повернулся к деду и с улыбкой помотал головой, мол не знаю. — Да? — удивился Лукас. — Это же мама. Мама молодая. — смеялся он, заражая смехом и внука, который смотрел на лицо девушки, пытаясь увидеть в этой тётеньке маму.

***

Из-за того, что Линнет пришлось в спешке собираться, она оставила в поместье добрую часть своего имущества. Сейчас они с папой ехали в Коллинзовское поместье, забирать остальное. Лукас сам предложил ей прокатиться. Ему было скучно и грустно. Перед глазами всё время возникал образ того самого документа. В перечне всех монстров, подозревающихся в работе на демократов, имя «Данила Лоуренс» выделялось. И дело было отнюдь не в шрифте, которым написали имя его сына. Дело было в самом факте, что среди демократов есть и его сын. Лукас вздохнул, выворачивая руль вправо, вспомнив слова Лилит. Мэвис целыми ночами пропадала в Конклаве, дабы приструнить на корню очередные попытки митингов, а он же договорился с сотрудниками, что, как только они узнают что-то новое, тут же сообщат Прокурору. Но вестей никаких не было, поэтому Лукас часами пропадал в своей мастерской, вырезая птичку-свистульку для Вовки. Машина остановилась. Вампиры покинули её, заметив, как занавеска шелохнулась. Из поместья вышла молодая девушка. Она, как могла, прикрывала округлённый живот белым платком с надписью в самом углу, но он всё равно бросался в глаза. — Здравствуйте? — робко промолвила она, поклонившись, насколько позволял живот, статным мужчине и женщине. Оба были одеты в костюмы. Линнет расстегнула пуговицу чёрного вязаного пиджака и поздоровалась в ответ. — Я бывшая владелица поместья. — с лёгким удивлением проговорила Линнет. — Мы с моим отцом приехали забрать вещи. — она указала рукой на Лукаса, с интересом рассматривающего девицу. — А, да? — девушка огляделась по сторонам, будто искала кого-то. — Папа говорил, что вы, скорее всего, приедете. — она ненадолго замолчала, а после продолжила. — Проходите. — незнакомка растерялась и отошла в сторону от двери. — Как вас зовут? — Линнет подошла к баронессе, старательно пытающейся скрыть своё положение. — Елена. — пролепетала она себе под нос, но Линнет всё равно услышала. — Елена, вы дочь Георга? — женщины прошли в комнату, когда-то принадлежавшую Коллинз, а теперь в ней обитала дочь нового хозяина. — Да, папа скоро приедет. — сказала она Лукасу, который взял в обе руки две корзины, которые его дочь уже успела сложить. Линнет отвлеклась от сбора вещей, положила документы о смерти Уильяма на стол и посмотрела на Елену. Такая робкая и простая, она не была похожа на отца. — А где он сейчас? — Линнет открыла 197 дело на первой странице, но вчитываться не стала. — Папа? — Елена смутилась, положив ладони на округлённый живот. — Он, наверное, с моим женихом, — виновато и очень тихо сообщала девушка. — он работает на него. — Папа на жениха или наоборот? — также отстранённо вела допрос женщина, замечая краем глаза, как Елена с каждым вопросом со стороны герцогини сжималась и отходила всё ближе и ближе к дальней стенке. Судя по всему невинный разговор, как считала Линнет, являлся для Смитт именно допросом. Коллинз выгнула бровь, глянула на отца, который даже и не слушал беседу двух женщин. — Нет, нет. — поспешила ответить Елена. — Жених на папу. — девушка облизнула губы, метнула взор на уходящего Лукаса. — Он у меня демократ и… — она заткнулась, но этого-то Линнет было достаточно. Она не подала вида, что обратила внимание на оговорку беременной девушки, создавая иллюзию, что читает дело мужа. «Смитт» — мелькнуло перед глазами. Коллинз прыснула. Фамилия кредитора упоминалась лишь один раз, но этого было уже достаточно. — А ваш жених, получается, занимается тем же, чем и его будущий тесть? — не меняя тона говорила Линнет, она указала папе на портфель с документами, он его взял и уже собирался уносить, но дочь его остановила и положила в него дело № 197. — Ну, да. — Елена гладила свою левую руку правой ладонью, поджимая губы и водя взглядом по комнате. — Они сейчас, наверное, в «Гадком утёнке». — Елена вновь замолчала на середине предложения, но убедившись, что собеседницу это не интересует, с облегчением выдохнула. Но собеседницу-то это очень заинтересовало.

***

Папа и дочь ехали в машине по пути в прокуратуру. — То есть, этот Георг Смитт причастен к демократам? — вновь переспросил Лукас, выставляя левую руку в открытое окно с зажатой сигаретой между пальцами. — Так сказала Елена. Врать она точно не могла. Ты видел, какая она… — Линнет замолчала, посмотрела в своё окошко, захотелось курить. Она достала сигареты, открыла окно и чиркнула спичкой. — Простая, робкая. — Конечно, видел. — Лукас стряхнул пепел в пепельницу, стоящую между водительским и пассажирским сиденьем, снова затянулся. — И ещё. — Линнет затянулась, прикрыв ненадолго глаза. — Мне кажется, что Смитт причастен к убийству Коллинза. — они переглянулись. Лукасу было странно слышать от дочери это пренебрежительное «Коллинза». Обычно она его называла либо Уильям, либо Вилли, что особенно бесило графа. Но после вчерашнего неожиданного переосмысления их брака Линнет будет называть мужа исключительно по фамилии. Нужно не забыть выкинуть бюстгальтер на помойку, а то так мама или папа зайдут в покои, посмотрят под стол и не поймут.

***

Лукас заперся в своём кабинете, штудируя 197-е дело. Тёмный герцог Уильям Коллинз был найден с колом в груди и пулей в глотке 5 лет назад, в тот самый день, когда его сыну исполнилось полгода. Эксперты пришли к выводу, что вампир был убит людьми, которых вскоре нашли, и они признались в преступлении. Убийц расстреляли. Казалось бы, всё. Дело закрыто. Но что-то Лукасу не нравилось. Такое очень часто бывает, когда перечитываешь одно и тоже один, два, три, пять, десять, двадцать раз и постоянно подмечаешь для себя новые подробности. Сейчас, например, он обратил внимание на допрос одного из убийц. Он говорил, что к ним приехал богатый господин в шляпе, пообещал золотые горы за чистое исполнение. Почему Лин Барс, да Уизли не учли это замечание? Линнет сидела в отцовском кабинете на диване для посетителей. Она смотрела, как папа поправляет съезжающие на нос очки, которые он надевал, когда что-то читал, смотрела на его бороду, в которую уже прокралась седина, на его уставшее лицо. Да, он действительно устал столько лет сидеть в этом кресле. Устал и физически и морально. Ещё эта история с Данилой подливает масла в огонь. Линнет помнила отца молодым, перспективным ВСПТ. Она провела всё детство в этом кабинете. Видела его совсем другим. Кем был этот господин в шляпе? — Дочка. — он поднял на неё глаза. — А этот твой Смитт носит шляпу? Линнет кивнула, но ещё не уловила отцовскую мысль до конца. Граф уселся поудобнее, сунул дужку от очков в рот, как это делал дядя Виолер, и сказал: — Просто, тут кое-что не сходится. Какая она, эта шляпа? — он положил очки на стол, от обручального кольца отразился лучик света, идущего от настольной лампы. — Чёрная, с большими полями. Я б даже сказала ковбойская. — Линнет, кажется, стала понимать к чему клонит отец. Тем более она чётко помнила сиюсекундную заминку Смитта, когда она спросила его напрямую о его причастности к смерти Коллинза. — Ковбойская, говоришь? — Лукас снова глянул в дело, держа очки за дужку, но не надевая их на нос. Да, этот человек называл именно такие приметы. Может быть вампир и ошибался, но проверить Смитта на наличие скелетов в шкафу он захотел. В кабинет постучали. В проёме показалась голова одного из сотрудников. Лукас кивнул мужчине, тот прошёл к Прокурору. Лейтенант не сразу увидел Линнет, но стоило ему, отдав документы, взглянуть на диван, как она сразу же возникла перед его глазами. Он поклонился дочери Лоуренса и удалился. По Прокуратуре стали ходить слухи, что Лукас хочет на своё место в случае ухода со службы посадить именно дочь. — Не вижу в этом ничего такого. — говорили сотрудники. — Он сам был даже моложе дочери, когда занял это место.

***

Георг оторопел, когда узнал, что Лоуренс хочет его видеть у себя в кабинете, но отпираться никак не мог. Тем более за непослушание его ждала верная гибель. А так? Тоже. Лукас сидел в своём кресле и курил. Он предложил сигарету Смитту, но тот отказался. — Начнём сразу с дела. — Лукас не стал ходить вокруг да около, решив, что Смитт лишь притворяется таким непробиваемым. — Я тут просмотрел 197-е, и обнаружил кое-какую интересную зацепку. — он перевернул папку и ткнул пальцем в строку, где говорилось про шляпу. Георг внимательно ознакомился. Отпираться не имело смысла. Он ещё в поместье, когда выселял Линнет, понял, что у неё появились вполне обоснованные подозрения насчёт него. Она всё же была дочерью своего отца, не зря герцогиня пользовалась уже в таком молодом возрасте немалым авторитетом, заслуженным отнюдь не потому что она дочь Верховного Среднего Прокурора. Смитт коснулся женщины взглядом. Она делала вид, что ей плевать на допрос, но Георг понимал, что это не более, чем просто игра. — Я думаю, мне не имеет смысла доказывать свою невиновность. — повернул он голову на Лоуренса, ощутив стекающий по спине липкий пот. — Расскажите подробнее. — Лукас потушил сигарету и сложил руки в замок. — Да, что говорить, — Георг теребил руками ту самую шляпу. — мы сыграли, он ещё до этого понабрал у меня долгов, поэтому его проигрыш всего лишь капля в море. — Лукас цокнул языком, усмехнулся. — А договор я с ним подписал, чтобы он не увильнул от уплаты. Он был скользкий тип, — мужчина замолк, покачал головой и продолжил. — как папаша его. — Георг сглотнул, собрался с мыслями и заговорил чуть посмелее. — Эти 5 миллиардов они ж не в один день появились на его счету. — Зачем убил-то? — Лукасу на самом деле было интересно для чего Смитту понадобилось избавляться от Коллинза. Он бы и не спросил, если бы мануфактура, где производили «горшки», как говорил Лоуренс, не разорилась бы ещё при жизни его зятя. — Да, потому что недостоин он был жить. — выпалил Георг, потеряв самообладание. — Я б не стал этого делать, если б знал изначально, что у него жена и сын есть. — Георг поёжился на стуле, словно усадили его не на мягкую обивку, а на кнопку. — Выяснил я это только после всего. — его голос приобрёл прежние спокойные черты. — Откуда ж мне знать, он вместе со мной проституток трахал. — Лукас чуть было не закрыл ладонью лицо. Уж этого он от зятя никак не ожидал. — Кольцо снимал, молчал, что Тёмный герцог. — говаривал Смитт, опустив глаза в пол. Линнет, сидящая на диване и до этого никак не желающая вмешиваться в допрос, прикусила губу, понимая, что где-то в подкорке мозга догадывалась об изменах, но закрывала глаза. — Мой зять, тоже, конечно, балбес, но кроме моей дочери никого больше не дрючил. — заключил он с гордостью. — Свечку держал? — Лукас потянулся к портсигару. Георг хмыкнул, на секунду забыв, что находится на мушке Верховного Среднего Прокурора, сказал, сохраняя в голосе наглую ноту, которая то и дело терялась средь леса осознания, что жить-то ему осталось немного: — По притонам ходили. Он отказался от шлюхи. — довольно усмехнулся Смитт, но тут же сник под взором Лоуренса. — Ну-ну. — снисходительно промолвил вампир, зажимая сигарету меж зубов. — Ладно. — Лукас закрыл папку. — Я-то могу себе позволить. — неожиданно для самого себя начал оправдываться барон. — Жены у меня нет. Была б жена в жизни бы на другую не глянул бы. — Георг вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Он говорил очень быстро. Так близко смерть он ещё не видел. — Вы же знаете, что с вами будет? — Лукас открыл ящик стола, не меняя при этом тона, достал из него чистый лист, положил его перед Смиттом и протянул Георгу перо. — Вы согласны со мной, господин Прокурор? — глянул Смитт на Лукаса. Тот уловил в его некогда властном взоре искру отчаяния. — Про жену? — Смитт взял перьевую ручку потными пальцами. — А чистосердечное признание смягчает наказание. — пролепетал он, но Лукас не ответил, выжидающе глядя на Георга. — Ваша жена, между прочим, написала. — он опустил перо в чернильницу и сделал первый штрих. Лукас усмехнулся, глянув на дочку. Как же Линнет всё-таки ошиблась, не увидев схожесть между отцом и дочерью. — А что с вашей женой стало? — интересуется Лоуренс, играясь сигаретой, но так и не засовывая её в рот. Смитт выпрямился, сжал брюки влажными ладонями, насквозь пропитывая ткань потом. Лукас наклонил голову, видя во взгляде допрашиваемого, что вопрос поставил его в ступор. — Да не было у меня никогда жены. — пролепетал он, глядя куда-то вниз. — А Елена. — предвидя следующий вопрос прокурора, поспешил добавить он, тяжело вздыхая. — Её родила одна из моих слуг. Я по молодости. — махнул он рукой, так и не осмелившись поднять взгляд на Лоуренса. — Эх, сами понимаете. — Лукас закивал, и пусть он не имел в жизни никого, кроме своей жены, вампир понимал, что не все такие как он. — Так, а что с матерью стало? — Лукас сам удивился любопытству, которое овладело им по отношению к Смитту и его дочери. — Умерла она. Вернее, — добавлял Смитт чуть погодя. — Несчастный случай. Шла по лестнице, оступилась. — Георг замолчал, вспоминая смерть матери своего единственного ребёнка. — Упала, сломала шею. Врачи сказали, что слишком поздно привезли. — Смитт облизал губы. — Вы её убили. — утвердил Лукас, вычислив по обеспокоенному виду Георга всю подноготную этой истории. — Только Елене не говорите. — поднял он на него молящие глаза. — Она хотела написать на меня донос. Про оппозицию и изнасилование. — Смитт снова смотрел в пол. — Изнасилование как отягчающее или выдумка? — вот тут Лукасу не удалось блеснуть умом. — А сами как думаете? — хрипло произнёс вампир, попытавшись усмехнуться. Вот только смешок был больше похож на всхлип. — Она моя прислуга, а я… — Георг закивал головой, признавая свою ошибку молодости. — В любом случае казнят вас не поэтому. — искривил губы Лукас, но Смитт этого не увидел, думая исключительно о дочери, которая останется совсем одна.

***

Лукас, не обращая внимания на монстров, сидящих в камерах по обе от него стороны, прошёл к решётке, за которой сидел Георг. Мужчина склонил голову, опустил руки между ног и теперь они болтались словно верёвки. Сухие. Гнилые. Такие ненастоящие. Лукас заострил своё внимание на подрагивающей нижней губе приговорённого. Смитт что-то бормотал себе под нос, будто просил прощения. «Лена, Лена, Лена» — слышалось из его уст. — Георг. — окликнул вампира Лоуренс, едва не схватившись рукой за прут. Лукас сдержал себя от этого отчаянного жеста, посчитав, что цепляться за барона, которого вот-вот не станет, глупо, особенно для Верховного Среднего Прокурора. Смитт встрепенулся, поднял красные глаза на графа. — Пойми, — начал Лукас, облизнув губы. Курить. Он хотел курить. — если бы он не был моим зятем, ты остался бы жив. Смитт усмехнулся, повернув голову на сырую стену. Капли стекали вниз, оставляя после себя мокрые дорожки, которые не скоро высохнут. — Я убил твоего зятя. — в прежней наглой манере заговорил Смитт. — Ты убьёшь моего. — поднял он взгляд на Лукаса. Вампир едва не отшатнулся от камеры, сжал ладонь в кулак, сунув его в карман брюк. Сигареты. Где его сигареты? Георг снова хмыкнул, пронзив прокурора презрительным взглядом. — Мы оба любим своих дочерей. — хрипло продолжал Смитт, цепляя за себя Лукаса. — Только ты — он указал пальцем в сторону Лоуренса. — не смог принять её выбор. — он опустил руку между ног, выпрямил спину, облокачиваясь о стену. — Посмотрим. — нахмурился Лукас, поймав себя на мысли, что Смитт — этот чёртов наглец — прав. Георг снова усмехается, думая над своими же словами про смерть зятя. Своего зятя. Сможет. Или всё-таки нет? Он сверлит Лукаса взглядом, словно пытается прочесть его мысли. Сможет. Значит, Георг обманул парня. А может.? Он отворачивается от Лукаса, не сумев выдержать ледяной взор верховного вампира, и поджимает губу. — Елена. — вылетает изо рта, когда Георг услышал, как тяжёлые шаги Прокурора удаляются от камеры. — Папа, — тонкий голос дочери вынудил Георга оторваться от документов, которые ему недавно предоставил его главный помощник. — ты слишком занят? — она неловко прошла в кабинет, села на диван, сложив руки на сомкнутых коленях. Причём ноги дочери были очень сильно напряжены, будто она боялась раздвинуть их даже на доли дюйма. — Говори. — без интереса бросает Георг, опуская глаза в бумаги, гласящие, что всё пока что идёт по плану. — Тут такое дело… — заикаясь и прикусывая губу, говорит дочь, отводя взор от родителя на дверь, будто хочет уйти, но слова рвутся наружу. Кто, если не папа даст ей совет? — Ты же знаешь, что мы с… — Я видел вас. — отрешённо замечает Георг, разглядывая подпись помощника, который-то и гуляет с его дочерью. — Делайте, что хотите. — отмахнулся вампир, впервые за всё это время сверкнув по дочери странным взглядом, как бы оценивающим, да даже сканирующим бледную девушку. На плечи Елена накинула платок, который, как ошибочно думал Смитт, дочь выкинула. На уголке отец увидел вышитую надпись, припоминая как сам, скрипя зубами, продевал нитку в ушко иглы. — Что? — бросает он, не понимая причин беспокойства дочери. — Гуляйте. Мне плевать. — он снова смотрит в стол, но резко поднимает голову на свою дочь, стоило Елене сказать следующую фразу: — Я жду от него ребёнка. — она облизнула губы, напряглась ещё сильнее. Сейчас папа снова обзовёт её слабачкой, раз не смогла сдержать плотских порывов. Георг замер. Секунд десять он разглядывал лицо Елены, замечая в нём небывалый страх за всё содеянное. Глаз снова коснулся подписи. Смитт хмыкнул. — Ой, развратник. — цокнул он языком, припомнив случай из борделя, когда его тогда ещё новый знакомый отказался брать услугу у тамошних работниц. — Папа! — почти прикрикнула Елена, тут же стушевавшись. Георг намеренно медлил, демонстративно облизывая губы. Вот только делал он это и от нервов. Становиться дедом он не планировал. — Он знает? — только и спросил вампир, подавив в голосе страх за дочку, сказав это как всегда без участия. Елена помотала головой. — Тогда скажи. — усмехнулся он. — Уйдёт. Помогать не буду. — барон злобно хихикнул, вынудив Елену широко раскрыть глаза. — А если…? — виновато наклоняется она в сторону родителя, но не решаясь подойти к папе ближе. — Тогда свадьба. — хлопнул в ладоши Георг. — Иди. — приказывает отец, видя, как дочь быстро вскакивает с дивана и уходит к себе. А Георг почесал затылок, когда дверь захлопнулась, если едва слышимый щелчок замка, Елена всегда берегла его двери, можно было так назвать. «Пусть рожают. Этот жених вроде и ничего, хотя чёрт его знает с такой семейкой. — только и подумал он. — Благо Елена не знает, из какого рода исходит её дрючель.» — Смитта всего передёрнуло. Через три дня Георга повели к гильотине, расположенной на заднем дворе Конклава. Вампир смотрел на лезвие. Блестящее, такое чистое. Совсем скоро оно окрасится в красный. Георг сглотнул. Связанные позади руки затекли. Он даже не чувствовал пальцев, вернее чувствовал, но они были словно деревянные. Смитт обвёл взглядом всех присутствующих. — Так не пойдёт! — брызгал слюной какой-то оборотень в тщетных попытках пробраться сквозь железные доспехи, металлический лязг которых лишь усиливался под натиском граждан, к эшафоту. — За что? — надрывали глотки горгульи, которые оказывались мгновенно сбиты драконами. Летающие твари падали на доспехи, те ломались, оставляя после себя на площади лишь помятые нагрудники да шлемы. Георг поднял глаза наверх. Лукас курил, глядя стеклянными глазами на приговорённого. Казалось, что его не волнует крик толпы у самого входа в Конклав. Мэвис. Она смотрела на Георга проще, безжалостнее, но иногда поднимала глаза на никакого мужа, который уже начал стрелять сигареты у дочери. Смитт повёл плечом, не заметив в очах Линнет ничего. Только проблеск ненависти, да даже нет. Просто облегчение, но не оттого, что убийца её мужа вот-вот лишится головы, а потому что этот убийца помог ей избавиться от супруга. Георга повели к гильотине. Молодая пара вампиров размеренно покачивалась на качелях, стоящих средь деревьев на заднем дворе поместья Смитта. Барон облизнул губы. Замер, оглядываясь по сторонам. Никто не видел его нервного жеста. Смитт едва заметно выдохнул. Елена положила голову на плечо жениху, тот медленно и аккуратно поглаживал её ещё не совсем заметный живот. Скрываться смысла уже не было, поэтому парень с девушкой позволяли себе более нежные жесты, ежели простой замок из рук, с коим Георг их и видел на протяжении многих месяцев до выбивающего из колеи осознания, что дочка стала женщиной. Они о чём-то говорили. Георг уверенной походкой зашагал к парочке, представив на секунду дочь в объятиях этого вампира. Стало неловко. Но он только сильнее свёл брови к переносице, вынудив молодых оторваться друг от друга. — Пап? — с беспокойством глянула Елена, поправив платок, накинутый на плечи, на присаживающегося рядом с ней отца. — Георг, всё в порядке, я… — помощник не успел договорить. Смитт пронзил его взглядом, гордо вскинул голову, но тут же сконфузился, заметив в глазах будущего зятя опасный огонь азарта, но не от семейной жизни. Так горят очи тех, кто уверен в своём деле, в своей безнаказанности за нарушения действующих законов. Вампир кашлянул в кулак, приводя себя в порядок. Дочь не заметила сиюсекундную заминку отца. — Джон. — только и сказал мужчина. — Джон? — с вопросом посмотрел на Георга его помощник, сверкнув непонимающим взглядом по Елене. — Если родится мальчик, — Георг поспешил встать с качелей. Те пошатнулись, вынудив помощника остановить тряску ногой. — то назовите его Джон. Дядьку моего так звали. — пояснил он для зятя. Лена понимающе закивала, но промолчала. А Георг также уверенно зашагал прочь от молодых, всем своим видом не показывая, что внезапная беременность дочери смягчила его. Стало противно. Слабость — смерть. Но Георг ничего не мог с собой поделать. Одно только успокаивало душу вампира — если его не станет, зять продолжит его благое дело. Только вот, как бы не пострадала от демократии Елена. Георг снова стиснул зубы, что они аж заскрипели, оглушая Смитта, сидящего в своём тихом кабинете. «Никакой Елены — думал он, сжимая кулаки. — только революция». Но имя дочери всё равно проскакивало в мыслях вампира, вырываясь из самых дальних стенок сознания. Голова покатилась по эшафоту. Монстры загалдели ещё сильнее. — Повесить самых назойливых. — послышался стальной голос Владиславовны, которая перед этим заставила всех замолчать лишь тремя ударами трости. Сказано — сделано. — Съезди к ней. — говорил голос. — Я хочу убедиться, что после казни отца она в порядке. — А ты? — спрашивал другой. — Я? — тень замолчала. — А я возьму на себя его полномочия. — Ты ступаешь по очень тонкому льду. — собеседник тени встал. Он поднял ворот белой рубашки, снял синюю бабочку в белый горошек и положил её в карман. Спичка. Сигарета. Затяжка. Молодой вампир, осмотревшись по сторонам, покинул «Гадкого утёнка». Дым так и продолжал обволакивать его всего.