Наперекор судьбе.

Кафе, напоминавшее оазис, притягивало уютом. Атмосфера в этом месте так и отталкивала уныние и скуку. В очереди Даша заметила незнакомку, что с искренней улыбкой беседовала с мужчиной за прилавком. Лицо показалось знакомым, будто они уже виделись однажды. – Чего задумчивая такая? – Парень приобнял её за плечи, и проследил за взглядом. – А-а-а. Снова она. Он ухмыльнулся, создавалось впечатление, что те знакомы. – Ты её знаешь? – вопрос был задан с любопытством. – А что, ревнуешь? Она промолчала. И тот неловко посмеялся: – Часто сюда заходит. Мы же видели её уже, забыла? Полина. Подходит ещё к людям со своей странной просьбой. – Я не запоминаю незнакомых, – отрезала девушка, не отводя глаз. – А что за просьба? Парень помахал рукой перед её лицом, и она нахмурилась. – Смотри хотя бы на меня, когда ведёшь диалог. Даша приподняла бровь, укоризненно вернула взгляд. – Ну? – Спрашивает, можно ли нарисовать кого-то. И к моему другу подходила, он отказался. Все рисовальщики такие странные. Эта поясняла, что ей нравится рисовать симпатичных людей. Бред какой-то. Даша заметила, как друг поджал губы, и ухмыльнулась: – Почему? Полина не подошла к тебе, и наш рыжик Илюша почувствовал, как его сердце разбито? Она наигранно надула губы и убрала с себя его руку. Илья спрятал растерянность за улыбкой: – Меня может задеть какой-то случайный человек? Не говори глупостей... Она постеснялась просто. Приятная неожиданность появилась перед ними, вступила в диалог: – Привет! Я Полина. Не против, если я тебя нарисую? Ты оче-ень... – задумчиво протянула, всматриваясь в лицо девушки, – красивая. Напоминаешь что-то приятное. Это было сказано так искренне и наивно, что Даша растерялась. Илья высокомерно усмехнулся и отошёл к друзьям. – Спасибо за такие слова, – улыбнулась она и заправила выбившуюся прядь за ухо. – Я не против. Но взамен расскажешь, почему выбрала такое хобби. – Хорошо! – Полина хлопнула в ладоши. Радость расползалась по телу. – Я подожду за тем столиком. Она указала на место у окна, где стояли пустая тарелка и чашка чая. От напитка всё ещё поднимался горячий пар, растворяясь в воздухе. Даша не показывала, но была удивлена: как можно наслаждаться этим в такую жару? – Можем начать прямо сейчас? – В голосе Полины проскользнули нотки колебания. Даша кивнула, передавая ей уверенность. Предупредила друзей, что они расходятся. Рыжий скривился: – Ты серьёзно оставишь нас ради какой-то фетишистки? Я тоже могу сказать, что у тебя красивое лицо. С невозмутимым видом, Даша спросила, – а что, завидно? Он замолчал, лицо осунулось. Этого хватило, чтобы понять – подруга права. – И следи за языком, – добавила она и посмотрела на Полину, задумчиво разглядывавшую деревья за окном. – Не ломай образ хорошего парня. Девушка села напротив. Спрашивала обо всём подряд, хотелось узнать знакомую как можно лучше. В разговоре с хозяином кафе та выглядела такой искренней и настоящей, что Даша, привыкшая к пустым зевакам вокруг, не могла отказаться от шанса, что выделялся на фоне тех, кто жил ради красоты и ненастоящих улыбок. – Получается, я старше тебя на год. Полина улыбнулась: – Но твои ответы друзьям разнятся с моими... – Что ты имеешь в виду? – То, как ты ответила тому рыжему парню, выглядело забавно. Даша фыркнула и закатила глаза: – Надоело, что он возомнил из себя невесть что. Девушки вокруг него воркуют – и он всё больше задирает нос. – Я думала, вы встречаетесь. Даша передёрнула плечами и изобразила отвращение, высунув язык: – Он не тот, с кем бы я хотела быть. Та поддалась вперёд: – А какой человек нужен? Даша хмыкнула, воображая свой идеал, хитро улыбнулась: – внешние характеристики не так важны... Нужен настоящий. И чтобы никогда не бросал. Полина откинулась на спинку стула: – Я знала. – Что? – Ты смотрела на меня, когда я общалась с дядюшкой, – она кивнула в сторону мужчины за прилавком. – Выглядела такой задумчивой. – Ты видела? – Нет, – Полина покачала головой. – Дядюшка сказал. На самом деле, я бы всё равно к тебе подошла. – Это потому что я красивая? Полина кивнула, – но твоя красота ещё и внутри, – она отвела взгляд. – Я вижу тебя не впервые, но сразу поняла, что хочу подружиться. Даша улыбнулась и прищурилась, с любопытством поглядывая. Вскоре именно эта девушка заполнит пустоту внутри своей привязанностью и нетерпением. – Значит, мне не показалось. Я видела тебя раньше? Появление Полины являлось единственной удачей, подарившей надежду. Даша рискнула поверить ещё раз: теперь появился тот, с кем она будет вместе, что бы ни случилось. В бесшумном переулке, где сгоревшие фонари больше не светили, цоканье каблуков звонко взлетало до последнего этажа зданий. Звук резал слух, мешал мыслить. Или... мешал дорогой сердцу голос, звучавший призрачным эхом в голове. Неразборчивые чувства перемешивались с отрицанием, что с каждым вздохом внушали: приезд подруги галлюцинация. А букет цветов, который она не осмелилась выбросить, вызывал отвращение к самой себе, по иронии отрезая связь, накопленную за годы дружбы. Полночь наступила быстрее, чем девушка успела осознать. Ноги сами привели туда, куда она стремилась. Больница выглядела угрюмой, усталой от наплыва пациентов и вечной суеты. Но коридоры всё ещё заливал свет, оказывая помощь в передвижениях. Двери выжидали: войдёт ли или пройдёт мимо? Даша не дала им возможности – сразу вошла в здание. Гортензии остались на стойке регистрации. Из лифта удачно вышла медсестра, и девушка, показав разрешение на ночные посещения, направилась туда, где расставит все точки над «i», предрешая судьбу, тропу к которой проложила она. Отец не спал. Смотрел в окно, заполненное темнотой ночи. Его освещал единственный источник света – настольная лампа, что стояла на заменившей место кардиомонитора, тумбе молочного цвета. Он не смотрел, кто пришёл. Ждал единственную. – Estoy en casa¹, – с хрипотцой в голосе, папа произнёс фразу, которую Даша предпочла бы забыть, но не могла. Она прикусила щёку изнутри, сдерживая порыв гнусных эмоций, вызывающих всхлипы, и почти шёпотом повторила привычные слова детства, когда тот заглядывал в её комнату: – Bienvenido a casa, papá². Прикусив губу, девушка посмотрела в пол. Слёзы подступали, но она упрямилась, задерживая их выход. Отец встретил до боли тепло, которого, как казалось дочери, она не заслуживала. Всё нутро кричало: такой, как она, и частицы любви не достанется. Взращиваемая годами ненависть к отцу на самом деле всегда принадлежала другой. Даша винила во всём себя же. Недостаточно умна, строга, добра. Неполноценная. Плохая подруга. Плохая дочь. Невысказанные слова сорвались с её уст, как молитва о прощении: – Как ты?..³ Он начал кашлять. Даша подбежала, помогла сесть. Приложенная салфетка ко рту мужчины пропускала в себя крупицы крови. Их взгляды встретились: мягкий, уставший – и пристальный, беспокойный. – Сколько это будет продолжаться? Тебе ведь лучше... Тот развёл руками. Она отвернулась, отстраняясь от резких мыслей, и опустилась на подготовленный стул у изголовья, закрывая собой окно. Тело дрожало, но осанка искусно держалась. Кулаки сжались. Отец смотрел на дочь выжидающе. Даша знала – готов выслушать. И это знание придало сил. – Я готова. Он приподнял бровь, но промолчал, дал возможность договорить. – Я решила остаться здесь, помогать тебе. Если что-то случится, я сразу займу твоё место. Отец слабо рассмеялся. Даша отвлеклась, и с непониманием на лице, выгнула правую бровь: решение приятно, она уже освоилась здесь. Почему же такая реакция? – Вредная. С чего взяла, что я позволю? – мужчина улыбался глазами, по пояс прикрытый одеялом. Он спешил продолжить эту сценку: – Я знал, что ты придёшь с этими словами сегодня. Поэтому подготовился. Показал на часы: – Не заснул. Даша вскочила со стула, – хочешь сказать, я недостаточно справляюсь с работой? Меня приняли твои коллеги, но ты видишь во мне недостатки?! Глаза метались, не могли ни за что ухватиться. Смешок, вышедший из груди, разлетелся по палате, вернувшись эхом, на грани истерики. Она сумела переступить через себя, глянула на него: – Почти три года. Тебе не хватило понять, что я чего-то стою? Отец долго молчал, словно составлял в голове картину прошлого. Наконец заговорил: – Помнишь свой одиннадцатый день рождения? Лицо девушки побледнело, а взгляд стал рассредоточенным. Прекрасно помнила. День, что навсегда врезался в память – когда радость превратилась в ненависть. Особый день, в который родитель обязан прилететь и подарить подарок. Когда-то приносящий счастье, стал кошмаром наяву. – Я опоздал, – продолжил он. – Но появился в самый разгар праздника. Увидел тебя в кругу друзей и улыбнулся. Ты была нарядная и играла с плюшевой ласточкой, которую я подарил. – отец качнул головой с лёгкой усмешкой. – Александра в шутку сказала, что не передаст подарок, потому что он плохой... Но эта птица всегда напоминала мне тебя. В его взгляде жила тоска по ускользающему времени. С годами выточенная строгость в лице дочери только сильнее напоминала ему ту девочку, рядом с которой он был так мало. Именно это связывало их – упущение, что взывало к непригодным эмоциям. И впервые они говорили так открыто. Тот самый диалог, где оба не понимали, как сильно в нём нуждались. Даша прикусила губу с силой, что отозвалась с пульсирующей болью в ранке. Не проронила ни слова, но действия отражали крик. Её видение того дня давило, будто разбитыми осколками впилось в горло: стоило открыть рот – и кровавые слёзы прольются к щекам. – Я знал, – тихо сказал мужчина, – что если ты увидишь меня, то бросишь друзей и побежишь ко мне. Понимаю сейчас, что поступил неправильно, но тогда... не хотел твоих слёз. Твоих криков: «Не улетай». Поэтому попрощался с твоей мамой и ушёл. Даша вскинула голову, глаза щипало: – Тогда послушай мою версию. Ту, с которой я жила всё время. Выдохнула: – Папа, что должен был прилететь, не появился на пороге моей комнаты. Впервые. Он ударил под дых своей игрушкой, что с жалостью глядела на меня... Играла с ней? Я пыталась её разорвать. А друзья, видимо, испугались. Непонимающе смотрели на меня... Они всегда были отстранёнными рядом со мной, их улыбки были фальшивыми. Я чувствовала себя нормальной только с одной... – голос дрогнул, и перед глазами замаячило залитое слезами лицо Полины. Чтобы не застрять в этом образе, Даша продолжила с навязанной холодностью: – Я всё-таки разорвала игрушку. Кричала, как хочу к папе. Но та девочка так и не дождалась. Она не узнала, что отец стоял за её спиной. Она рыдала, ведь в объятиях мамы не могла найти поддержку. – Даша попыталась выдавить улыбку, но не вышло. – Отец, который всегда выбирал работу, не сможет сказать дочери: «Обернись», чтобы она плакала не от злости и разочарования... а от счастья, что папа пришёл. Что он её любит. Больше Даша не выдержала. Упала на колени у кровати и уткнулась лицом в матрас. Слёзы хлынули, дыхание рвалось сквозь сжатые зубы: – Я ненавижу тебя! Зачем ты рассказал? Чего добиваешься?! Голос сорвался на крик. Но быстро затих, когда отец положил ладонь на её макушку. Она вздрогнула, поднялась – но не для того, чтобы отстраниться. Прильнула к его груди, обняв за плечи. Он сжал её в ответ – крепко, насколько хватало сил. Впервые за долгое время дочь ощутила ту самую поддержку и безопасность, что заполняли пустоту. Солоноватый привкус от слёз на губах подтверждал: это реальность. – Я понимаю, – мужчина ответил на русском. Даша удивлённо подняла голову, вытирая покрасневшие глаза. Знала этот приём: отец всегда умел переубедить её устоявшиеся мысли. И сейчас была уверенность – дочь внемлет каждому слову. – Я люблю тебя. Горжусь тобой, pajarito mío⁴. Она шмыгнула носом. Тот называл её так раньше: – «Моя птичка»?.. Это на русском не можешь сказать? Мужчина улыбнулся поддразниванию. Девушка выбралась из объятий, смахнула рукавом горячие слёзы. Прикрыла глаза, пытаясь успокоить неистовый пульс в висках. Макияж, о котором забыли, расплылся, обнажив усталость. Но слова папы непрошенным теплом отливались в сердце, где смешивалась любовь и вина. – Это ничего не меняет, – сказала она глухо. Он медленно помотал головой из стороны в сторону: – Моя свободная птичка сама залетела в клетку и захлопнула за собой дверцу. В глазах дочери вспыхнула мольба. Хотелось, чтобы папа замолчал. Слишком уж близка была метафора к подруге, оттого, действовала сильнее. Каждое его слово утоляло надежду, но одновременно возвышало отчаяние перед иным будущим, что Даша порушила. – Я плохой отец. Ужасный муж... и рад, что бывший. – мужчина вздохнул. – Но всё время я сожалел, что позволил тебе прилететь сюда. Всё думал, зачем? Я ведь знал: ты никогда не полюбишь мою работу. – его улыбка вышла мягкой. – Улетай. Завтра в офисе тебя никто ждать не будет. – Что?! – она прищурилась от усилившийся боли в висках. – Что ты им сказал? – Улетай. – Это было сказано слишком твёрдо для больного человека. Даша замотала головой. Если улетит – не сможет нормально жить, утопая в вине и переживаниях о близких. – Я уже нашёл достойного преемника. Ты его прекрасно знаешь. Часто упоминала. Зубы впились в губу, давя на свежую ранку. Девушка молчала, не желая принимать его решение. – Я останусь, – сказала она прерывистым голосом. – Это моё окончательное решение. – Нет, – отрезал отец. – Ты не понимаешь! – её голос стал громче. – Я уже бросила то, что мне дорого. Поступила, как последняя дрянь, лишь бы остаться! Выскочили новые слёзы прегрешения, она поднесла руку к лицу, прячась. – Извинись. Тебя поймут, – строгий тон возвращал в реальность потерянную. – Нет... – Даша всхлипнула. – Я поступила ужасно. Лучше оставь меня. Прошу. Так будет проще. – Что-то случилось между тобой и Полиной? – спокойно спросил папа. Дочь вздрогнула, шокированная, что он сразу определил причину её страха. Убрала руку, уставившись на него раскрасневшимися глазами. – Я мало что знаю, – продолжил он. – Но твоя мама говорила, что Полина чем-то похожа на неё в молодости. Если это так... значит, она добрая и понимающая. – Но я сделала ей больно... – прошептала она. Горло обдирало режущей болью. – И я уверен, Полина понимает, что ты не со зла... Вместо ненависти к себе, сделай всё, чтобы поговорить с ней. Настоящий друг примет и простит. По мужской щеке скатилась слеза. Даша замерла, не отводя взгляда. Это был первый раз, когда папа плакал при ней. И хотелось навсегда сохранить этот момент, как одно из незабываемых воспоминаний. – Я выбрал карьеру, – невозмутимо произнёс тот. – Так велел разум. Но твой выбирает другое. И ты знаешь, что. Мы оба не простим друг другу, если ты не вернёшься домой. Даша не могла ничего противопоставить. В детстве думала, что он никогда не поддавался ей в играх. Но на самом деле, папа побеждал только потому, что находил способ подчиниться её прихотям. И сейчас, вновь одержал победу – ключом, которым открыл замок девчачьего сердца. ––––––––––––––– ¹ – «Я дома». (испанский) ² – «Добро пожаловать домой, папа». (испанский) ³ – С этого момента, отец с дочерью говорят на испанском, но, чтобы автору и читателям было проще, всё пишется на родном языке. ⁴ – «Моя птичка», имеется в виду птенчик. Разговор дальше продолжается на испанском.