Наперекор судьбе.

Мгла заволокла небо. Расстелилась низко над родной улицей, и, подпитываемая унынием, впечатала Полину в скамейку. Яркий свет вспышкой показался над крышами, вдалеке прогремело. Руки сжали края досок так, что побелели костяшки. Хотелось сделать затяжку, прочувствовать, как дым щиплет горло, но попытки подняться и пойти за пачкой сигарет проваливались перед бессилием. Вздох срывался на прерывистый, выдох – на протяжный. Проще было слиться с жалкой скамейкой, принявшей вес, словно чужую ношу, чем выполнять любые действия. Глаза в надежде тянулись к окну шестого этажа, но там лишь задёрнутые шторы. Странные ощущения окутали внутренности ядом, будто прижигая сердце. И тогда, она вспомнила: день, в котором нашла ответ своему занятию. Будучи пятнадцатилетним подростком, Полина сидела за столиком в кафе чаще, чем бывала дома. Разглядывание людей стало не просто привычкой, а ритуалом. Их действия, мимика, жесты – всё это являлось важным для оживания на холсте. Когда родители сводили ещё первоклассницу на художественную выставку, та осознала – навсегда зависшие осколки времени – её жизнь. А руки, как управленцы, стали воссоздавать выдуманные или нет заледенелые мгновения. Но постепенно хотелось дать больше значимости своим работам. Найти смысл там, где его нет – жизни. И это привело к чувству, что ещё предстояло разгадать. В очередной раз задумавшись об этом, перед ней возникла неприятность... Незнакомая девушка встала рядом и начала вытирать пятно от пролитого сока на синей блузке. – Извините, мой сын не заметил вас. – женщина удерживала мальчика за плечи, чтобы тот не смог никуда убежать. – Следить надо за своим чадом, – бросила подруга девушки. Не было видно, что она переживала. Скорее, ей хотелось поругаться, и повод нашёлся. – Всё нормально, – отмахнулась она и, повернувшись к столу, спросила: – Можно я положу на минутку? Полина кивнула, и та сложила скомканные, слегка влажные бумажные салфетки на стол. – Даша! – Подруга смотрела на неё в недоумении. Девушка присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребёнком: – Блузка мне всё равно не нравилась. А теперь клякса будет её украшать, – хихикнула. – Извини, не заметила тебя, – она протянула мизинец для примирения, мальчик замер, но, встретившись с взглядом мамы, коснулся её пальца своим. – Ну ты и смешная, – рядом присел рыжий парень, которого Полина видела прежде. – Всё сделаешь, лишь бы не ссориться. – Тут никто не виноват. Зачем устраивать переполох? Нежная улыбка появилась на губах Даши, и, словно отражение в воде, передалась Полине. Неподдельная красота вырисовалась в зелёных глазах. И тогда стало ясно: перед ней не неприятность, а удача – и, возможно, разгадка её переживания. Даша вызывала в Полине необъяснимый покой, ассоциируемый с атмосферой кафе. Она решила сохранить это, нарисовав её портрет. Но прежде, чем успела обратиться, будущая подруга уже поспешила за друзьями. Второпях, только и успела забрать грязные салфетки. Через несколько секунд затерялась снаружи, за стенами заведения. И всё, что осталось – сладкое предчувствие. Ветвистая молния рассекла небо. Повторился раскат грома, принуждая Полину перестать воспроизводить далёкое воспоминание первой встречи. Ливень обрушился на улицу, лужи разрастались на асфальте. На одежде не осталось ни сухой нитки. Волосы прилипали к лицу, смачивая пересохшие губы. Оцепенение сдавливало горло, показывало отголоски прошлого, в которых подруга из раза в раз поворачивалась спиной. Это было сродни кошмарам, и Полина мечтала очнуться как можно скорее – очутиться дома, где запах лаванды и чистого хлопка встречал её с рождения. Однако противоречие, засевшее внутри, не хотело омрачать дом, за сутки успевший отвыкнуть от окружающего мрака. Глаза зажмурились сами, словно пытались скрыться от неизбежной реальности. И, как под куполом, капли дождевой воды перестали попадать на тело. Постукивая о препятствие натянутой ткани, это казалось спасением, уверование в которое пришло сразу. Полина подняла голову, перемещая взгляд с колен – над ней раскинулся чёрный зонт. – Ты пришёл, – улыбка вышла слабой. Она прокашлялась, избавляясь от хрипотцы. Перед Максимом, как на холсте, зависла тень, над которой художник вложил много стараний, изобразив её в глубоких, печальных размышлениях. – Давно не виделись. – Да, – коротко кивнула. – Не холодно? С вопросом, она ощутила пробегающие по всему телу мурашки. Взглянула на сумку, промокшую также сильно, потом на него: – Не совсем. С тобой теплее. – подвинулась в сторону, намекая сесть рядом. Парень поколебался, почесал бровь указательным пальцем, но всё же присел, оставив короткую дистанцию. – Ты в порядке? Полина придвинулась ближе, локти встретились. Капли дождя больше не попадали на его волосы. – Заключим сделку... Протянутый мизинец – и ещё один всплеск воспоминаний сжал сердце. Пальцы самовольно стиснулись в кулак. – Поделись, что тебя беспокоило в ту ночь, когда мы познакомились. А я... – она замолчала, подыскивая верные слова, – поделюсь, почему у меня такое настроение. Максим выгнул бровь, но спорить с формулировкой не стал. Застывшая улыбка на бледном лице, и понуро опущенные плечи отговорили его от попытки вывести её искренность наружу. Дождь прекратился со снисхождением, будто специально дал время раскрыться двум. Он закрыл зонт и отложил на край скамейки, убирая последнюю преграду между ними. Стукнул кулаком по протянутому. Его взгляд был прикован к её глазам. – С одним условием. Ты первая. Девушка согласилась. С нежностью в голосе, она произносила имя подруги, и каждый раз её лицо оживало. Но стоило заговорить о себе – краски исчезали. Максим не мешал. Выслушивал всё, поглощённый речью той, что могла завлечь в любом состоянии. Наступило настоящее знакомство, в котором он узнал: в мире Полины есть кто-то, значимее её самой.