Нарисуй мне любовь

Прошло несколько дней. Для Винсента они растянулись бесконечной паузой, словно кто-то вырвал из общей картины центральный мазок и оставил пустоту. Он ловил себя на том, что взгляд то и дело возвращается к стулу, на котором в то утро сидел Лео, будто он вот-вот появится. Но стул оставался пустым. Винсент понимал, что не имеет права требовать у Лео чего-либо. Их разделяло слишком многое: годы, опыт, целая жизнь, прожитая им до встречи с этим мальчиком. Но именно это и мучило — разница в возрасте, она будто превращалась в пропасть между ними. А вдруг его прямота отпугнёт Лео? Лео не пришел ни на следующий день, ни через день, ни через два, он словно растворился в воздухе, как мираж, как наваждение. И Винсент задумался — а не придумал ли он его себе? Нет, практически готовый портрет напоминал ему, что все было реальностью. Что же он сделал не так? Винсент пытался работать, но кисть то и дело замирала в руке. Мысли возвращались к последней встрече, и глаза сами находили на холсте знакомое лицо. Лео смотрел на него с портрета живым, теплым взглядом, будто в любую минуту мог выйти из рамы и нарушить тишину. Ближе к полудню Винсент вышел на улицу, оставаться в квартире стало невыносимо. Он шел без определенной цели, просто вперед, мимо привычных улиц, галерей, каменных стен с граффити. Кафе — здесь он сидел с кем-то…неважным. Был бы это Лео, он бы запомнил. Лео. Лео. Лео. В каждом лице, в каждом силуэте, случайно мелькнувшем в толпе, он видел что-то от Лео. То походка ему казалась знакомой, то капюшон толстовки, накинутый на голову, то взъерошенные волосы. От мыслей начинала болеть голова. Винсент задержался у киоска, взял кофе на вынос, но не сделал и глотка, и через несколько метров просто выкинул стаканчик в урну. Остановился у моста и посмотрел вниз на воду. Его отражение плыло, искажалось и было таким же нечетким, как и вся его жизнь. Винсент прикрыл глаза. Он уже знал, что не сможет просто так вычеркнуть Лео из своей жизни, и как бы он не старался быть сдержанным, в нем что-то уже давно сломалось. Винсент набрал Монику и договорился встретится с ней в кафе. Ему нужно было выговориться и спросить совета, а кто, как не давняя подруга сможет выслушать его. Солнечные лучи просачивались сквозь плетеный тент. Винсент сидел за привычным столиком, сигарета догорала в пепельнице. Он увидел, как Моника пересекала улицу. На ней была черная кожаная юбка-карандаш, ботильоны из натуральной замши, блуза цвета морской волны и пальто. Казалось, что все мужчины вокруг свернут шеи, глядя на ее красоту. Она подошла и молча села напротив. Сняла солнцезащитные очки и положила их на стол. — Ты выглядишь так, будто проиграл в карты свою жизнь, — сказала она, глядя на Винсента. — Спасибо, ты тоже выглядишь очаровательно, — буркнул тот, не поднимая взгляда от чашки с кофе. — Скажи честно, ты позвал меня потому, что соскучился или есть что-то еще? — она всматривалась в лицо Винсента, пытаясь считать его эмоции. — Мони, конечно я соскучился по тебе, — его губы дрогнули в едва заметной улыбке. — Скучал так сильно, что не звонил две с половиной недели? — ее брови приподнялись. — Прости, я был слишком занят. Ты же знаешь, у меня скоро выставка, — Винсент задумчиво водил пальцем по ободку чашки. Она кивнула. — То есть слухи правдивы? — ее глаза сверкнули озорно. — Какие слухи? — Винсент поднял на нее взгляд. — Ну, Альберто вчера позвонил мне и сказал, что видел в твоей квартире Лео, и что ты вовсе не писал его портрет. Это правда? Винсент покачал головой и снова вернул взгляд к чашке. — Что еще он тебе сказал? — спросил с легкой улыбкой на губах. — Что между вами? Винсент отодвинул чашку и откинулся на спинку стула. — Между нами? — повторил он, будто пробуя слова на вкус. — Ничего, Мони. Совсем ничего. — Правда? — она склонила голову набок и прищурилась. — А звучит так, будто ты сам себя убеждаешь в этом. — Думаешь, я вру? — Думаю, ты что-то не договариваешь. Ты всегда так делаешь, когда хочешь спрятать свои чувства, — он молчал, а она поняла все без слов. Моника наклонилась вперед, ее пальцы чуть коснулись его руки, но она вовремя отдернула их. — Винс, ты сам себе враг. Сначала прячешь свои чувства, потом мучаешься ими. Я видела тебя таким только один раз, — она замолчала, имя Андреа повисло между ними без слов. Лицо Винсента дрогнуло. — Не говори так, — тихо попросил он. — А как? Ты снова кажешься живым впервые за столько лет, я вижу, как горят твои глаза, пусть ты сам этого не замечаешь. Я вижу твой внутренний свет, дорогой, и это… Это не я сделала тебя таким. Не я, — в ее голосе скользнула горечь. Винсент, наконец, поднял взгляд. В ее глазах было много всего сразу: ревность, усталость и странная, самоотверженная нежность. — Мони… — Не надо, Винс. Просто скажи мне, не Альберто, мне. Он нравится тебе? — Нравится — слишком плоское слово. Все намного сложнее. Но я боюсь, что своей откровенностью, своим напором только напугаю его. Что если вся эта разница в возрасте, все, что за моей спиной, станет пропастью? Моника улыбнулась. — Ты напоминаешь мне Андреа. Он так же говорил и о вас с ним. Не отбирай у себя шанс быть счастливым, Винс, только потому, что боишься снова потерять. Не мучай ни себя, ни его. Хочешь его — иди и возьми, — проговорила и отвернулась. Ей хотелось закричать: «Почему не я? Почему никогда не я?». Ее взгляд на секунду помутнел, будто она увидела не Винсента, а себя ту, что годами была рядом, слушала его, смеялась с ним и верила, что не все еще потеряно. «Глупая. Ты ведь всегда знала, что он никогда не сможет полюбить тебя, только потому, что ты не мужчина». Моника стиснула свое колено под столом, чтобы руки не дрожали. Снаружи она выглядела уверенной и яркой, но внутри кричала. — Знаешь, Винс, — сказала она с резкой усмешкой, — я столько лет думала, что есть шанс, хоть крошечный, но теперь вижу, что его нет, — она посмотрела прямо ему в глаза, улыбка на миг дрогнула. — Он отнял у меня даже иллюзию. Ты знаешь, я завидую ему. Винсент чуть подался вперед. Он всегда знал о ее чувствах к себе, но почему-то именно сейчас эти слова звучали больнее всего. Он чувствовал себя виноватым, что не мог дать ей того, что она заслуживала. — Мони, я… Мне очень жаль. Она улыбнулась. — Не надо, Винс. Не вини себя за то, кто ты есть. Я не вправе требовать от тебя любви, но я все равно буду рядом. Знаешь, мир несправедлив. Одни гонятся за теми, кто им не принадлежит, другие годами находятся рядом и ждут хотя бы взгляда. — Ты о ком? — насторожился Винсент. Она подняла глаза — ясные, с тенью усталости. — Неважно, — отмахнулась она, надевая очки. — Но однажды ты догадаешься. Она поднялась из-за стола, подошла к Винсенту и оставила легкий поцелуй на его щеке, словно прощалась навсегда. Когда Моника ушла, Винсент еще долго сидел, глядя на пустой стул. Он уже собирался расплатиться, когда телефон в кармане дрогнул сообщением. На экране высветилось: Анджело. «Я вернулся. Люблю. Соскучился. Давай встретимся». Винсент замер. В груди что-то дрогнуло, но не любовь, нет, скорее рефлекс на знакомые слова. Пальцы сжали телефон так, будто могли стереть не только это сообщение, а и человека. Внутри поднялась злость — на Анджело, на его наглость, на себя за то, что одно короткое «люблю» смогло вот так легко выбить из равновесия. — Черт, — прошипел он сквозь зубы. Винсент сделал глоток кофе и почувствовал, как горечь расползается по языку. Она была настоящая, в отличии от фальшивой сладости чужих слов. Люблю. Соскучился. Эти слова когда-то согревали, а теперь звучали бесцветно, как дешевая репетиция чужих чувств. Анджело был, как тот старый свитер: и выкинуть жалко и оставить невозможно. Но придется делать выбор. Винсент погасил экран телефона и вернул его обратно в карман брюк. Сердце тревожно продолжало стучать в груди, будто его поймали с поличным. И это было не от любви, а от раздражения, что прошлое все еще умело жалить.