Мышь, которая носила доспехи

      Палатка карательного отряда стояла криво, будто её воткнули в землю пьяной рукой. Вокруг — грязь, перемещенная с соломой и плевками, запах дешёвого пива и железа. Рекруты толкались, кто-то орал похабную песню, кто-то уже валялся лицом в грязи, обняв пустую флягу.       Эйра шла, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Сердце колотилось в грудной клетке, как пойманная птица. Не дрожи. Не смотри им в глаза. Дыши. Но внутри всё сжалось в комок, будто готовясь к удару.       — Эй, пацан!       Голос хриплый, как скрип ржавых петель. Эйра подняла взгляд.       Высокая, широкоплечая, будто вырубленная топором из дубового ствола. Шрам через бровь, губа чуть приподнята — то ли усмешка, то ли оскал. Рука на рукояти ножа.       — Подойди.       Эйра сделала шаг. Ещё один.       Не беги. Не вздрагивай.              Женщина осматривала её, как мясник тушу. Вдруг — молниеносное движение. Рука с ножом взметнулась. Эйра застыла.              Всё. Догадались. Сейчас крикнут, что я та самая ведьма, что спалила Гриву и тех двоих, сейчас...              Лезвие блеснуло у самого лица. Щелк. Прядь каштановых волос упала в грязь.       — Волосы длинные. Мешаться будут.       Она работала быстро, грубо — нож скользил в сантиметре от кожи, срезая длинные пряди. Эйра чувствовала, как лезвие холодком касается уха. Одно неверное движение — и оно войдёт глубже.       Каждый взмах ножа заставлял внутренности сжиматься. Воздух леденел там, где проходило лезвие. Дыхание женщины обжигало затылок — тяжёлое, густое, пропитанное перегаром и табачной горечью.       Это только начало. Сейчас прикажет раздеться. Сейчас начнётся опять. Как тогда. Как в камере.       Но женщина просто отступила на шаг, стряхнула волосы с клинка резким движением.       — Так-то лучше, - пробормотала она. Ее грубые пальцы скользнули по плечам Эйры, смахивая соринки. Задержались на воротнике. Поправили складки ткани.       Эйра вздрогнула. Не от страха. От странного тепла, пробежавшего по позвоночнику. От неожиданного контраста - жестокие руки, бережное движение.       Нож бесшумно скрылся в ножнах. Женщина медленно изучала Эйру взглядом. Взгляд скользил по коротко остриженным вискам, обнаженной шее, узким плечам. Остановился на дрожащих пальцах.       — Теперь сойдёшь. Я Ядвига, командир этого отряда. А тебя как звать, Соломинка?       Молчание затянулось на три лишних удара сердца. Эйра чувствовала, как взгляды рекрутов впиваются в неё, как ножи в мягкое дерево. Какое имя? Любое, кроме своего. Любое, что не вызовет вопросов.       В голове всплыл обрывок из "Меча и Полуночницы", страница, зачитанная до дыр:       И тогда Валт, рыцарь без герба, поднял меч, отливающий лунной сталью. "Я не из знатного рода, — сказал он, — но моё имя будет гореть на устах тех, кто боится тьмы". И враги отступили, ибо даже безродный рыцарь страшнее, чем тень с титулом.       — Валт, — выдавила она хриплым голосом.       Ядвига медленно кивнула и протянула руку.       — Добро пожаловать в отряд, Валт.       Её ладонь напоминала дубовую кору — грубая, иссечённая шрамами, будто застывшая летопись всех схваток, через которые она прошла. Эйра сжала руку чуть сильнее, чем нужно, стараясь скрыть заметную дрожь в собственных пальцах.       — Ты дрожишь? — заметила Ядвига.       — Тут холодно... - краснея от смущения, пробормотала Эйра.       Ядвига хмыкнула, и в этом звуке было что-то снисходительное.       — Слушай, Соломинка, — начала она, и её голос стал тише, почти доверительным, хотя слова были жестокими. — Здесь всё просто. Нам не доверяют хороших клинков. Не дают доспехов. Мы — мусор, который Трибунал бросает в самое пекло. Наша работа — вычищать деревни, где прячутся маги и их пособники.       Эйра (нет, Валт, теперь только Валт) кивнула, глотая ком в горле. Внутри всё кричало, что нужно бежать, что она не сможет этого сделать, что рано или поздно её раскроют. Но бежать было некуда.       Ядвига тем временем наклонилась к груде тряпья и выдернула оттуда потрёпанный плащ — тёмный, пропитанный потом, кровью и страхом предыдущего хозяина.       — Вот твоя броня, — бросила она, швырнув плащ Эйре.       Потом её пальцы обхватили рукоять ржавого тесака с зазубренным лезвием.       — А вот твой меч.       Эйра взяла оружие. Металл был ледяным, как дубинка в камере, где её... Она резко оборвала эту мысль. Рука сжала рукоять так сильно, что пальцы побелели.       Ядвига повернулась, чтобы уйти, но, проходя мимо, её ладонь на мгновение коснулась плеча Эйры — будто случайно.       — Надеюсь, ты выживешь, Соломинка.       И ушла, оставив после себя запах дыма, железа и чего-то ещё — тёплого, живого, что Эйра не могла определить.       А в голове снова зазвучали слова из книги, которую она больше никогда не увидит.       Даже безродный рыцарь страшнее, чем тень с титулом.

***

      В кабинете Народного Трибунала пахло воском и старым пергаментом. На столе лежало донесение - аккуратно свернутый пергамент, доставленный цепочкой дозорных вышек.       Старший инквизитор Мальрик развернул донесение двумя белыми пальцами, словно боялся запачкаться. Его глаза, бледные как зимнее небо, скользнули по строчкам.       Грива сожжена. Комиссары Торвалд и Лайма мертвы. Свидетелей нет.              Тишина в комнате стала гуще. Даже треск поленьев в камине зазвучал приглушенно.       — Интересно, — произнёс он наконец, — когда в последний раз кто-то осмеливался жечь наших комиссаров?       — Десять лет назад, — ответил Лоренц. Молодой следователь сидел, откинувшись на спинку стула, сложив тонкие пальцы домиком перед лицом. Его спокойствие контрастировало с обычной нервозностью тех, кого срочно вызывали к начальству. — Восстание в Блекхольме.       Мальрик кивнул:       — Там было восстание. А здесь что-то другое...       Лоренц лишь приподнял бровь. Он давно усвоил, что в Трибунале мудрее позволить другим выговориться первым.       — Ты поедешь в Вальстед и разберешься — продолжил инквизитор.       — Один?       — Нет. — Мальрик улыбнулся, и это было страшнее, чем его обычное ледяное выражение. — С тобой будет Гард.       В углу комнаты тень шевельнулась.       Гард не выглядел разжалованным комиссаром. Широкоплечий, с лицом, изрезанным шрамами, он стоял, скрестив руки, и смотрел на Лоренца так, будто уже представлял, как будет его душить, если понадобится. Только едва заметный дефект мундира - отсутствие положенных нашивок - напоминал о его временном понижении.

***

      Дорога до Вальстеда заняла два дня вместо обычных трех — Гард настаивал на быстром марше, а Лоренц не видел причин возражать. Они почти не разговаривали, что устраивало обоих.       Когда на рассвете третьего дня перед ними показались стены Вальстеда, Лоренц приказал остановить карету на холме. Город раскинулся внизу, как раскрытая книга: грязные улицы, покосившиеся дома, клубы дыма из труб. И главное — здание Дозорной палаты, где их уже ждали.       — Забавно, — произнёс Лоренц, снимая перчатку, — в тот момент, когда Грива горела, в Вальстеде стоял карательный отряд. И, представь себе, они ушли как раз перед тем, как новость о пожаре дошла сюда.       Гард хмыкнул.       — Совпадение?       — Кто знает... — задумчиво протянул следователь и постучал костяшками пальцев по стенке кареты. — Поехали.       Лошади тронулись, и тяжелый экипаж покатил вниз по дороге, ведущей к городским воротам.