Четвёртая октава

      «Адажио»

П.И.Чайковский

             Несмотря на недосып, Ярослав заставляет себя разлепить веки и оторвать голову от подушки, отключая вибрацию будильника в настройках смартфона. Как никак у Вани рабочий день, хоть и суббота, нужно проследить, чтобы этот суслик не проспал на работу, если, конечно, он способен трудиться после ночной взбучки.       Встав на ноги, Ярик морщится: болело всё, начиная от головы и до ног, которые от души попинал некий индивидуум по прозвищу Шеремет.       Никакой бадягой Ярик вчера не намазался и теперь его тело было разукрашено фиолетово-зелёными гематомами, а про руки и говорить нечего: костяшки опухли, посинели и мало чем напоминали кисти пианиста.       Рома его повторно прибьет, когда проснётся, поэтому надо сваливать из дома вместе с Ванькой. Накинув на голое тело длинный махровый халат, Ярослав покидает спальню, перед этим спрятав нотную тетрадь в книжном шкафу.       Шум воды в ванной комнате свидетельствовал о бодрствовании брата и его мало-мальской ответственности за свой рабочий день.       Есть не хотелось, но может у Ваньки аппетит разыгрался и он не прочь чего-нибудь пожевать.       Отправив в микроволновку тарелку с пшённой кашей и поставив чайник на плиту, Ярик присаживается на стул, дожидаясь Ваню.       Брат появляется спустя десять минут, хмурый, набычившийся, с опухшим синеватым носом, но стоит ему только увидеть Ярослава, как его лицо озаряется улыбкой, он в несколько шагов подходит к Ярику крепко обнимая. — Ярик, ты живой?! — Конечно, Вань! — как можно позитивнее заверяет Ярик. — Я думал, эта падла убьёт тебя, — слишком жалобно произнёс Ваня, отстранившись от брата. — Вань, ты точно фильмов пересмотрел! Никто меня убивать не собирался. — Ну да, ещё скажи, что ты добровольно сел в машину к этому долбоёбу! Ваня стал заводиться, а это сулило крупной истерикой, поэтому Ярик прибегнул к хитрости, отвлекая брата от опасной темы. — Вань, ты такой молодец, проснулся как положено. Я думал, придётся Алексеичу звонить, тебя отмазывать. — Я самый ответственный работник, — буркнул Ванька, наливая в чашку кипяток. — А может отлежишься сегодня? Да и в больницу надо съездить, рентген сделать. — Нет, только не в больницу! Я их терпеть не могу. Я нормально себя чувствую, сейчас обезболивающее захаваю и порядок. Не хочу торчать дома, хочу возмездия. По-любому Шеремет припрётся в автосервис, вот там я его и ушатаю, ключом по башке. — Вань, не горячись, за такие проделки можно и наказание схлопотать. — Шеремета нужно наказать! Он тебя чуть не угробил, меня отпиздил, а ты хочешь спустить всё ему с рук? Мы с дядей Ромой хотели вчера ментов вызвать, но потом что-то передумали, он сказал, сами с Шереметом разберёмся. — Вань, не пори ерунды, лучше кашу поешь, чайку горяченького выпей. Тебе нужно выйти из программы «уничтожить Шеремета». — Миссия ещё не завершена, — мрачно изрекает Ваня, барабаня пальцами по столу, упрямо сжав губы. Уговаривать Ваньку было бестолку, пусть отвлечётся, позавтракает, поэтому Ярослав всячески угождает брату, ставит перед ним тарелку с кашей, нарезанный хлеб, озвучивая дальнейшие планы на утро. — Вань, я отвезу тебя на работу на Ромкиной «Ауди». — О, а дядя Рома у нас ночевал? — Ага. Ты завтракай, а я в душ сгоняю. — Окей.       Ярик прячет улыбку, представляя лицо Ромы, если б он услышал Ванькино «дядя Рома». Рома был 1978 года рождения, по математическим подсчётам ему сорок три года, но из достоверных источников, это была ложная цифра. Ярослав никогда не видел его паспорта, ни заграничного, ни российского, подумаешь, человек не желает распространяться о своём точном возрасте.       Сколько помнил себя Ярик, Рома всегда был рядом из-за близкой дружбы с его родителями, а потом, впоследствии, связи между ним и самим Романом. Невольно вспомнилось, как начиналось сие порочное знакомство и к чему это привело.       Андрей и София Яснопольские, были в прошлом выдающимися музыкантами, солистами Ставропольской филармонии, выступая на сцене с симфоническим оркестром. Помимо сцены Ставрополя они частенько колесили по городам России и за её пределами, делая себе имя и завоёвывая симпатию зрителей.       В начале девяностых, в филармонию, исполнителем в камерный хор, поступил молодой и амбициозный выпускник Санкт-Петербургского института искусств, баритон, Роман Харитонов.       Тогда-то и начинается дружба Романа с более опытными коллегами, яркими звёздами в определённых кругах — супругами Яснопольскими.              Не было ни одной богемной тусовки, которую они пропустили или пришли порознь со своим новым другом. Везде и всюду Харитонов таскался за Яснопольскими, стремительно входя в светское общество и заводя там новые знакомства с полезными связями.       Через пять лет у Андрея и Софии рождается первенец — сын Ярослав, кудрявый, розовощёкий ангелочек, а ещё через три года — сынишка Ванюшка, белоголовый непоседа со звонким голосом.       Время шло, знакомство с Яснопольскими длилось уже двадцать лет, за это время Роман не раз устраивал свою судьбу с женщинами, но так и не встретив ту единственную, с которой ему суждено прожить долго и счастливо.       Зато образ Ярослава прочно укореняется у него в голове, с каждой новой встречей завладевая сердцем. Мальчик был настолько хорошенький и прелестный, что порою, Роман не мог глаз от него оторвать, любуясь ангельским личиком.       Чувства к прекрасному юноше рвались наружу и он решил открыться его родителям.       Яснопольские не восприняли негативно откровения Романа, предупредив его, чтобы не напирал на их сына и дал ему возможность самому сделать выбор.       Сам Ярослав был очень доволен вниманием взрослого мужчины, да ещё и успешного музыканта, а Ярик обожал всё, что было связано с музыкой, с раннего детства найдя с ней чистую гармонию.       По достижению Ярославом семнадцатилетнего возраста, Харитонов смелеет, приглашая юношу на прогулки во всевозможные культурные места досуга, надеясь на ответные чувства со стороны белокурого принца.       Ярослав снисходительно принимал ухаживания Харитонова, не теряя головы, уделяя время и сверстникам тоже.       Как-то, дожидаясь Ярика около школы, находясь в своём авто, Рома нарушает дистанцию, он не сдерживается и целует Ярослава в манящие губы, когда тот усаживается на пассажирское сидение.       Этот момент случайно попадает в объектив фотокамеры одного ученика, а само фото становится причиной разгоревшегося скандала вокруг Ярослава и солиста Ставропольской филармонии Романа Харитонова.       Все события складываются как в детективном сериале: Ярослав получает письмо с шантажом — если не принесёшь энную сумму денег туда-то туда-то, к такому-то времени, то фотка уйдёт в бескрайние просторы интернета.       Конечно же никто не собирался потакать шантажистам, а они возьми и сдержи своё обещание: на следующий день фотография была размещена в школьных мессенджерах и чатах.       Грязный поступок повлёк за собой неудобства, нарушая привычный уклад жизни Ярослава, да и Романа тоже, ведь посягнули на его личное пространство, ему непременно хотелось приструнить виновных, но найти их не представлялось возможным, мало ли кто около машины ошивался, был конец учебного дня, народ пёр косяком.       Не помогли камеры наблюдения и привлечение программистов, в интернет фото упало с левого аккаунта-однодневки. Всё настолько было продумано, что и не подкопаешься, ни одной зацепки, да и с подозреваемыми туго.       Ярослав стал изгоем в классе, глупые приколы и шутки в его адрес не смолкали изо дня в день, плюс ко всему за дело принялась полиция. Инспектор по делам несовершеннолетних основательно взялась за Ярослава и вытрясла из него информацию о Харитонове. Её интересовало только то, какие отношения были между ним и Романом. Ярик отвечал максимально честно, опуская ответ на вопрос чем занимается его знакомый.       Но эта информация и так стала известна полиции, теперь и Роману пришлось выкручиваться, преподнося обстоятельства их знакомства в невинном свете.       Ничем хорошим эта история не закончилась: Романа увольняют из филармонии. Он не отчаивается и реализовывает себя в другой сфере, занявшись автозаправочным бизнесом, посещая филармонию в качестве зрителя.       Воспоминания о прошлом, всколыхнули горький осадок в душе, ведь Ярославу пришлось перевестись в другую школу, с трудом привыкая к новым одноклассникам и учителям, доучиваясь последний год в относительном спокойствии, но с опаской, что и сюда придёт его дурная слава.       Окончив одиннадцатый класс, Ярослав поступает в Ставропольский институт искусств, блестяще осваивая мир музыки, а затем, также как и родители, попадает по распределению в филармонию Ставрополя.       …Покинув ванную комнату, Ярик приводит себя в порядок, оставляет на кухонном столе записку для Ромы и вместе с Ваней выходит за порог квартиры.       На улице их встречает крепкий морозец и заметённая, выпавшим за ночь снегом, машина Романа. — Моя красотка… как ты тут, не замерзла? Ванька ложится животом на капот «Ауди», раскидывая руки в стороны и блаженно улыбаясь. Крутые тачки были его слабостью, он мечтал иметь свою собственную металлическую подругу, но кто ж ему права выдаст с таким специфическим заболеванием.       Управлять автомобилем он умел, хоть с механической, хоть с автоматической коробкой передач, научившись этому без всяких инструкторов, пару раз поездив с Алексеичем на его «Патриоте», и несколько раз с Романом за городом на «Ауди». — Вань, давай лучше от снега машинку очистим? Она нам спасибо скажет да и дядя Рома тоже. — Это я мигом!       Пока Ваня обметал авто от снега, Ярослав курил, наблюдая за братом, дожидаясь прогрева двигателя.       В детстве, Ванька коллекционировал различные модели машинок, заполоняя ими всё пространство детской, проводя много времени за любимыми игрушками, задействуя и своего старшего брата тоже. Ярик был не любитель гонять машинки по полу, но просьбы Вани исполнял, напару с ним входил в состав гонщиков «Формулы-1» или участвовал в полицейской операции по задержанию преступника.        — Слушай, Ярик, а чё тебя Шеремет отпустил-то?! Он же хотел в заложниках тебя держать, пока я ему тачку заново не разукрашу, — спросил Ваня, садясь в прогретый, вкусно пахнущий, кожаный салон. — Не понравился я ему, — совершенно серьёзно ответил Ярик, не повернув головы в сторону удивлённого брата. — Он что, от пацанов тащится? — выпучил глаза Ваня. — Я не знаю, Вань. Он резко передумал держать меня у себя. — Да Шеремет просто очканул! Собака трусливая, — усмехнулся Ваня, глазея на проезжающие машины. — Всё возможно… Вань, а какое имя у Шеремета? А то ты его постоянно по кликухе называешь. — А хрен его знает! Армянское, наверное. — А что, Алексеич его тоже Шереметом называет? — улыбнулся Ярик, коротко посмотрев на насупленного Ваньку. — Да не, не Шереметом, я не помню, короче. — Понятно. Ярик оставляет неприятную для Вани тему, во избежание эмоционального всплеска и недовольства брата.       На СТО приехали вовремя, в восемь сорок, паркуясь на пока ещё свободной стоянке, прямо около гаража, под крытым навесом. — Чё, пойдёшь с Алексеичем здороваться? — А как же! Я ж его сто лет не видел! — Окей.       Ваня зашагал в подсобку переодеваться, а Ярик направился в кабинет к начальнику сего заведения.       Алексеич был не один, чаёвничал с молодым мастером, громко, со смехом, что-то обсуждая. — О-о-о, какие люди! — Михаил Алексеевич поднялся навстречу Ярославу, приобнимая парня, обрадовавшись его визиту. — Неужто сама звезда большой сцены к нам пожаловала?! — Я тоже рад встрече, дядь Миш, — улыбается Ярослав, смотря на мужчину сверху вниз из-за низкого роста Алексеича. — Алексеич, ну я пойду, — после рукопожатия с Яриком говорит молодой автомеханик, выходя из кабинета шефа. — Давай, Лёха, дерзай! — напутствует Алексеич парню, подняв кулак вверх, продолжая разговор с Яриком. — Ну как жизнь молодая? Как успехи на любовном фронте? — Да всё отлично. — Ну и хорошо, у нас так же, — сквозь густые усы посмеивается Алексеич. — Я вот по какому делу пришёл: вчера произошёл очень нехороший инцидент: Ване предъявил претензии ваш постоянный клиент на чёрном оттюнингованном «BMW» из-за некачественной работы. — А-а-а… знаю-знаю, о ком ты вещаешь! Ваня ему аэрографию делал на дверях. — Ну да, которая отколупалась. Так вот, я хочу, чтобы они с Ваней больше не пересекались, пусть кто-нибудь другой обслуживает его машину. Ванька весь на взводе, возмездия желает. В общем, этот клиент приедет сегодня, вы там решите, пожалуйста, проблему с отслоившейся краской, хорошо? — Да без вопросов! Димка не смог в тот день раскрасить машину, я Ваню попросил. Видимо, из-за перепада температуры или слишком густой консистенции краски, случился такой брак. Виноваты, исправимся! Алексеич козырнул Ярику, потихоньку продвигаясь с ним к двери.       В гараже вовсю кипела работа, слышался металлический стук, лязг, шипение приборов — автомеханики приступили к работе, Ваня в том числе, ковыряясь под капотом «девятки». — Ванюшка, как успехи? — спросил Алексеич, протягивая парню руку. — Привет, дядь Миша. Когда с Шереметом сведу счёты, тогда будет всё зашибись. — Ну зачем же так? Надо жить дружно, — Алексеич подмигивает Ярику и уходит к другим ребятам. — Я и так за мир во всём мире, — бурчит Ванька вслед Алексеичу. — Вань, я желаю тебе хорошего, продуктивного дня. Хватит уже злиться как волчонок. — Ладно, буду примерным мальчиком. До вечера, — Ваня улыбается неестественной улыбкой, похожей на оскал и возвращается к своей подопечной. Ярослав вздыхает, покидая гараж, двигаясь к парковке, поскальзываясь на каждом шагу из-за замёрзших потёков воды. Запустив двигатель «Ауди», Ярик замечает знакомое авто такого же небезызвестного бунтаря, подрулившего как раз вовремя.       Ярослав направляется к Шеремету, который тоже его заметил, сделав морду кирпичом, мол, это не я вас вчера с братцем битой пиздил. — Добрый день, — здоровается Ярик, останавливаясь напротив парня. — Привет, — Шеремет слегка хмурится, беглым взглядом проходясь по образу Ярослава, чуть задерживая взгляд на его светлых вьющихся волосах, не скрытых головным убором. — Я договорился с Алексеичем, можешь оставлять машину в гараже. Другой мастер, не Ваня, исправит ошибку. — Спасибо огромное, за то, что урегулировали спорный вопрос, — Шеремет корчит лицо в фальшивой улыбке, делая полупоклон. — Да, и ещё: к Ване больше не цепляйся и даже не заводи разговора, — нравоучительным тоном произнёс Ярослав, чем очень подбесил Шеремета. — Да не очень-то и хотелось лясы точить с твоим придурковатым братом! — Шеремет, сука! Убью, блядь! — раздаётся Ванькин ор совсем близко.       Далее, всё происходит очень стремительно, за какие-то доли секунд: из дверей гаража вылетает Ванька с внушительным гаечным ключом, замахиваясь на Шеремета, стоящего спиной к нему, но Ярослав-то видел брата, поэтому он делает то, что первым приходит на ум — подскакивает к Шеремету и хватает его за предплечье, дёргая в сторону, поскальзываясь на замёрзшей лужице и оказываясь в зоне риска, полубоком к Ваньке. Гаечный ключ обрушивается на затылок Ярослава, не успевшего уклониться от руки брата. — Ярик! Ярик!!! — орёт Ванька, выбросив ключ в сторону, не решаясь дотронуться до Ярика, смотря безумными глазами, как алая кровь окрашивает волосы брата. Ярослав был в сознании, но словно в тумане, нестерпимая, жгучая боль мешала соображать и предпринимать действия. Он медленно подносит руку к голове, нащупывая влажную рану. — Вот ты дурака кусок! Научись думать своей башкой! — наорал на Ваньку Шеремет, хорошенько встряхнув за плечи. — Что здесь происходит? — спросил Алексеич показавшись из дверей гаража. — Вашего Ваню надо изолировать от общества, вот что, — ответил ему Шеремет.       Пока Алексеич расспрашивал Ярослава, а Ваня переваривал ситуёвину, Шеремет метнулся к своей «бэхе», доставая из битком набитой аптечки марлевую повязку и антисептик, затем он вырубает бесполезно работающую «Ауди», ставя её на сигналку, а ключи пихая Ярику в карман пуховика.       Осторожно обработав ранку антисептиком, Шеремет старается зафиксировать марлевую повязку, но из-за густой копны волос приклеить повязку не представлялось возможным, а ведь промедление сулило потерей крови. — Надо «скорую» вызвать, — сокрушается Алексеич, придерживая Ярика за пояс. — Психушку лучше вызовите, вот для этого идиота, — отвечает Шеремет, кивнув на понурого Ваньку, — он их пациент. А этого я сам отвезу в больницу. — Эх, Ваня, как же ж тебя угораздило-то?! — вздыхает Алексеич, качая головой. — Дядь Миш, вы знаете, что делать, — слабым голосом говорит Ярослав, держа одной рукой повязку, а второй дотрагиваясь до руки Вани, мол, всё нормально, жить буду.       Шеремет аккуратно сажает Ярослава к себе в машину, живо садясь за руль, а Алексеич уводит заторможенного Ваню к себе в кабинет, где у него хранились Ванькины таблетки с успокоительным на травах.        Тупая, ноющая боль отдавала куда-то в челюсть, поэтому Ярославу было больно даже рот открывать, чтобы произнести хоть что-то вразумительное. Шеремет тоже молчал, время от времени бросая взгляды на своего раненого пассажира.       Минут через двадцать, Шеремет привёз Ярослава не в государственную больницу, а в частную клинику, передавая парня в руки опытных специалистов, оплачивая за него все услуги.       Ни рентген, ни томография, не показали слишком страшных результатов. Ушиб мягких тканей, с повреждением волосистой части головы, как следствие, небольшое сотрясение, таков был диагноз хирурга после всех обследований.       Ярика отпускают домой, прописывая покой в течение трёх дней и отстранение от музыкальной деятельности на неделю, рану не мочить и каждый день являться на перевязку.       Ярослава такие жёсткие нововведения нифига не обрадовали, как он будет жить без музыки целую неделю?!       Хочешь, не хочешь, а Шеремету пришлось сидеть в коридоре на удобном кожаном диване и дожидаться Ярослава, переписываясь со своими придурками-друзьями в общем чате. Игорёк звал в парк гулять, на катке рассекать, Владик в центр, а Шеремету было похеру, на данный момент его интересовало другое. — Ну всё, можете ехать домой, — жизнерадостно объявила медсестра, провожая чудо-юдо с перебинтованной головой в коридор, придерживая его под локоть. — Берегите своего друга и будьте осторожны, сейчас на улице очень скользко. Завтра подъезжайте часам к девяти, как раз и доктор посмотрит и перевязочку сделаем. Последнее предложение она адресовала тоже Шеремету, добродушно смотря на него большими голубыми глазами. — Спасибо. Хорошего дня вам.       Шеремет принимает эстафету у девушки, бережно поддерживая Ярослава за предплечье, черепашьими шагами двигаясь с ним к гардеробу.       Оказав помощь в надевании верхней одежды, Шеремет ведёт Ярослава на выход из гостеприимных стен частной клиники.       Благополучно доплетясь до «бэхи», Шеремет сажает Ярослава на пассажирское, следя, чтобы тот не стукнулся об крышу авто своей многострадальной головушкой. — Сколько я тебе должен? Услышав вопрос, Шеремет с неподдельным удивлением смотрит на Ярика, вообще ни разу не обдумывая этот вопрос у себя в голове. — Нисколько. Это я должен спросить: у тебя деньги есть на завтрашние процедуры? — Есть, — безрадостно отвечает Ярослав, меньше всего волнуясь о материальной стороне. — О Боже, за что мне это?!.. — он на секунду прикрывает глаза изображая вселенскую печаль. — Неделю нельзя садиться за инструмент! — За какой инструмент? — Пианино. Я пианист и солист-исполнитель в филармонии. — М-м-м. Шеремет стал выезжать с парковки, припоминая, что это вообще за учреждение и где оно находится в городе. — И что, ты прям жить не сможешь без своего пианино? — Да. Музыка — это моя жизнь, — отвечает Ярослав вынимая из кармана жужжащий телефон, принимая вызов. Звонил Рома, интересовался, где он так долго пропадает, договаривались же вместе по городу поездить.       Поговорив с ним, Ярослав набирает телефон своего музыковеда, ставя в известность о больничном. На том конце провода тяжко вздыхают, ведь в филармонии выступления расписаны на год вперёд, а Ярослав был практически незаменим, задействованный во многих мероприятиях.       Следующим собеседником Ярика был Алексеич. Мужчина подробно отчитался о состоянии Ваньки, мол, лекарства приняли, из шока вывели, к работе допустили. Ярослав поблагодарил Алексеича, обещая вознаградить его за присмотр за Ванькой.       Завершив телефонные переговоры, Ярослав убирает гаджет в карман, остаток пути проведя в раздумьях.       Шеремет тоже молчал, прокручивая в голове недавние события: из-за неадекватного поведения долбанного альбиноса, это он мог бы быть сейчас с перебинтованной головой или вообще отправиться на тот свет.       По спине Шеремета пробежались противные мурашки, что-то слишком много всего произошло за сутки: вчера он был лидером в драке, сегодня его чуть не замочили.       Сегодня Ярослав не попросил высадить его где-нибудь подальше, поэтому Шеремет въезжает во двор, останавливаясь около первого подъезда. — Спасибо за помощь и компанию. В одиночку мне было бы скучно, — благодарит Ярослав, улыбаясь краешком рта, посмотрев усталым взглядом на Шеремета. — Да уж. Если б у твоего брательника были мозги, то ты был здоров. — У Вани проблемы с ЦНС, он очень вспыльчивый и нервный бывает. — Сочувствую тебе, да и Ване твоему, — с налётом сарказма ответил Шеремет. — Ничего, мы уже привыкли, — говорит беспечно Ярослав разглядывая Шеремета. — Интересно, а мы встретимся с тобой снова? Ведь каждая наша встреча - случайна. Шеремет хмурится, бросая недовольный взгляд на Ярослава. — С чего это?! Я тебе ничего не должен, как и ты мне. — Да, ты прав, — странная тоска прокралась в сердце к Ярославу, когда он представил, что больше не увидит Шеремета. Находясь с ним, Ярослав чувствовал прилив энергии, хотелось петь, творить, жить. Даже вчерашнее суровое «знакомство» не вызывало негатива, а сегодня Ярик испытал позитивные эмоции от общения с парнем. Как ни странно, но Шеремет здорово вдохновлял Ярослава, а для творческого человека, это было невероятно важно. Как и вчера ночью, покидать его не хотелось. — Мы столько приключений пережили, что пора полноценно познакомиться. Ярослав, — Ярик протягивает правую руку Шеремету, тот бросает на неё косой взгляд, ставя точку: — Если мы не собираемся продолжать общение, то и моё имя тебе незачем знать, — отрезал Шеремет, смотря на Ярослава холодным взглядом. — Логично. Но я хотел бы по-другому. Ярослав покидает салон автомобиля, так как понимает, что дальше вести разговор не о чем, когда собеседник так категорично настроен.       Уезжать из микрорайона «Мелодия» в говняном настроении, уже входит у Шеремета в привычку. Противоречивые мысли сдавливали черепную коробку, неожиданно проснувшаяся совесть стала подгрызать, а ясная память только и подсовывала фрагменты воспоминаний, с участием пианиста.