Чёрный лебедь

      Самым ужасным днём в моей жизни, наверное, был тот, когда я потерял отца. Мин Ён Дэ, лучший сотрудник сеульского химического завода не только по моему мнению, но и по мнению его начальства и коллег, погиб в пожаре в ночь с 7 на 8 мая 1997 года. Время и испытанное потрясение стёрли этот день из моей памяти, оставив только беспорядочные обрывки: крик матери, тусклые лучи пробивавшегося сквозь шторы солнца, запах подгоревшего на плите завтрака. Мне было почти 8 лет. С тех пор я чертовски боюсь огня. И темноты.       Пугающая чернота внезапно ослепила меня, заставив замереть. Сквозь грубую ткань, пропитанную мерзким запахом то ли сырой свеклы, то ли гнилой картошки, просачивались слабые проблески света из окна. От этого смрада к горлу набежала тошнота, глаза заслезились, поэтому я даже не успел отреагировать, когда по обе стороны мои руки кто-то крепко сжал. Огромные ладони, словно когтистые лапы диких медведей, сдавили так сильно, что я уже чувствовал, как на коже остаются синяки. Тащили же меня нерешительно, будто сами не особо понимали, куда именно нужно было нести, чтобы остаться незамеченными, а я тем временем отчаянно пытался вырваться: дёргался, извивался, кряхтел, но заставлял себя молчать. Голос в голове твердил, что любой громкий звук привлечёт нежелательное внимание и точно навлечёт беду, поэтому я старался держаться тише, только пробовал попасть локтем хоть одному из похитителей в грудь или нанести точный удар ногой.       Молчание продлилось ровно до тех пор, пока я случайно не угодил одному из этих амбалов в челюсть. Тот зарычал от боли, и в ответ второй рявкнул на него. На русском. Вот же чёртов лис! Это Арсений, мать его, Лебедев! Он нанял этих кретинов, которые выделывали со мной на руках нелепые балетные па, специально предложил подвезти, чтобы провернуть всё по своему плану… Да я не удивлюсь, если он и дождь вызвал, лишь бы моё похищение прошло гладко. Ну, держись, Лебедев, я тебе…       Ткань моего свитера трещала под натиском — мужчины тянули за рукава и плечи, и по их суетливым движениям я понял, что меня собирались вышвырнуть в окно, то, что выходило на задний двор, забитый машинами и мусорными баками. Скорее всего, там уже поджидал третий похититель, который подхватит меня после приземления и закинет в автомобиль — шансов на побег почти нет. Да и вообще, есть ли вероятность остаться целым, вылетев с третьего этажа и упав на, надеюсь, мягкие мешки с мусором? Надо хотя бы попробовать сгруппироваться.       И на кой чёрт они мешок на меня напялили? Чтобы я подавился запахом овощного рынка, что ли? Я всё равно ещё не успел толком осмотреть Москву, чтобы сориентироваться и отследить путь, по которому они меня повезут. Или им просто не хочется, чтобы я видел их лица?       Меня согнули пополам, руки заломили за спину, а я, брыкаясь, пытался либо толкнуть ногами их, либо оттолкнуться от пола самому. Мне нужен был всего один рывок, чтобы сорвать с головы проклятую ткань, и тогда я смог бы что-то предпринять. Или просто бежать.       — Юнг Хо! Ты не закрыл две... — послышался голос Романа, и прежде чем я успел как следует выругаться, меня швырнули на пол. Тут же раздался топот, возвещавший о том, что амбалы сбежали.       Я грохнулся на пол, подавив стон. Мешок всё ещё душил меня, сердце бешено колотилось, а руки жгло от крепкой хватки похитителей. Ещё и при падении я ударился бедром то ли о кровать, то ли об угол столика, отчего бок пульсирующе саднил. Звон в ушах от адреналина и удушающего аромата овощей мешал расслышать, как Роман что-то бормотал, тряся меня за плечи и даже не додумавшись первым делом освободить мою голову от дурацкого куска ткани.       — За... ткнись, — прохрипел я и отпихнул переводчика, самостоятельно сдирая с себя мешок.       Я с жадностью стал глотать ртом воздух, который, однако, было трудно назвать свежим — пахло отвратительным одеколоном и по́том — но после свеклы с картошкой меня бы устроило что угодно.       — Юнг Хо, кто это был?! Что произошло?! — затараторил парнишка, видимо, даже не услышав моё бормотание. Он навис надо мной, его лицо перекошено тревогой, глаза огромные от ужаса, а рот слегка приоткрыт.       Я с трудом приподнялся и потёр ушибленное бедро, после чего перевёл взгляд на Романа.       — Не ори так, ладно?       — Извини, — переводчик понизил голос до шёпота, его испуг всё ещё был явно слышен.       Не мог я и представить, что моим ангелом-хранителем окажется этот придурковатый мальчишка. Страшно подумать, что бы со мной было, если бы он не появился в тот момент. Убили бы меня? Пытали бы? Я помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок.       Мои опасения насчёт того, что меня беспрестанно кто-то преследовал, подтвердились. Раз меня хотели похитить, значит, за мной действительно следили, изучали маршруты и подгадывали время возвращения в номер. Был ли это Арсений? Сейчас вероятность была процентов восемьдесят, если не больше. Он «случайно» столкнулся со мной в музее, специально задержал меня там, чтобы я не ушёл раньше времени. Возможно, он посмотрел прогноз погоды, понял, что дождь начнётся после четырёх, и удерживал меня разговорами, а потом великодушно предложил подвезти, вручил визитку, чтобы отвести подозрения, и, вернувшись в машину, позвонил своим головорезам, чтобы те готовили мешок.       Но с другой стороны, в сознании всё ещё оставались двадцать процентов сомнений. Наследник мог увезти меня куда угодно — мы были одни в его машине. Думал, я буду сопротивляться? Он выше, крупнее и, наверняка, сильнее меня. К тому же, дал визитку, которая вместе с болью обжигала бедро в кармане джинсов. Может, мужчина просто подозревал, что рано или поздно со мной случится что-то подобное, поэтому дал свой номер?       Арсений — спаситель? Или всё же коварный похититель? В висках начала нарастать боль от множества вопросов и навалившихся проблем.       — Что нам делать, — Роман в панике бубнил себе под нос, словно это его, а не меня, только что чуть не разорвали на части два здоровенных громилы. — Что же делать…       — Для начала, прекрати паниковать, — огрызнулся я. — Ничего страшного не произошло.       Эти слова были ложью, которая резала даже мой слух. Я умудрялся делать вид, будто бы сохранял спокойствие, ведь в любом случае парнишка вряд ли мог почувствовать как дико моё сердце колотилось в пересохшем горле. Выдохнув, я провёл рукой по всклокоченным волосам. Нужно что-то делать.       — Ничего страшного? Тебя хотели похитить! — я со шлепком заткнул Роману рот ладонью, так как его голос продолжал быть невыносимо громким.       — Тише ты! — прошипел я, глядя в круглые глаза переводчика. Мне было совсем не до его ребячества, хоть это благодаря ему я был цел и почти невредим. — Хочешь, чтобы об этом узнал весь отель?       — Н-нет, — Роман промямлил мне в ладонь, после чего убрал её со своих губ. — Но мы должны кому-нибудь рассказать об этом!       Как бы парнишка ни действовал мне на нервы, он, к сожалению, был прав. Если произойдёт ещё одна попытка похищения и она вдруг окажется удачной, кто-то должен знать, что со мной произошло. Однако полагаться исключительно на переводчика не стоило: он бы тут же поднял шум и растрезвонил на весь мир о том, как меня, нацепив на голову мешок, унизительно сцапали два огромных верзилы, а такая информация не предназначена для всеобщего сведения.       Я поморщился, вновь потирая ушибленный бок, и задумался. Говорить До Уну не хотелось. Вероятнее всего, он бы усилил мою охрану, а это привлекло бы ненужное внимание. Даже представить смешно: секретарь, как важная шишка, в сопровождении охраны, а его босс — сам по себе. Лучше сохранить секретность, остаться наживкой и узнать, кто за этим стоит.       Злоумышленникам был нужен именно я, а не господин Хван. Они, видимо, полагали, что старик даже под пытками не выдаст секреты корпорации. К тому же, похищение такой влиятельной фигуры — огромный риск. Гораздо проще утащить в свои сети простого секретаря, тем более такого коротышку, как я, по сравнению с теми гигантскими русскими. Наверняка думали, что у меня слабый характер. Что ж, пусть попробуют. Боюсь, их ждёт разочарование — даже если начнут вырывать ногти, я ничего не скажу.       В чужой стране сложно отыскать человека, которому можно было бы безоговорочно доверять. Да и в Сеуле я вряд ли нашёл бы кого-то, способного помочь. Друзья? Не хотелось бы обременять их такими проблемами, у них, наверное, и без того забот хватает. Тётушка Сон? Пожалуй, разве что она... После смерти отца женщина вызвалась стать моей няней. Не родственница, просто соседка и одинокая старушка, чьи дети давно обзавелись своими семьями. Мама пропадала на работе, а я рос под присмотром тётушки Сон, которая пекла самые вкусные булочки на свете. Ей сейчас очень много лет, думаю, за восемьдесят, поэтому доверить ей информацию о том, что меня почти успешно похитили, это то же самое, что и обрекать её на верную гибель. У бедняжки остановилось бы сердце, если бы она когда-то об этом узнала. Да и мама, прознав об этом, тоже бы слегла, хотя ей ещё и пятидесяти нет.       Последним в этом списке был Арсений. Дьявол с нимбом из платиновых волос. Если он организатор моего похищения, я хотя бы смогу понаблюдать за ним вблизи и постараться понять, причастен он или нет. А если это дело рук кого-то другого, то у меня появится очень влиятельный союзник. Звучит рискованно? Ещё как. У меня была тысяча сомнений насчёт наследника, но, похоже, сейчас он был единственным, на кого я мог положиться. Рассказать потенциальному похитителю о том, что меня пытались похитить? Гениальный и очень надёжный план, что может пойти не так? Позвоню ему, он примчится со своей свитой из этих двух громил, и вместо одной жертвы будет две, потому что Роман вряд ли после этого оставит меня одного.       С тяжёлым сердцем я выудил из кармана визитку. Переводчик моментально оживился, в его глазах вспыхнуло любопытство, которое быстро переросло в восторг, а с губ сорвался восхищённый вздох.       — Номер Арсения Леонидовича?! Офигеть! — ахнул он, его прежний страх как рукой сняло. — Откуда ты его достал?       — Он сам дал, — процедил я сквозь зубы.       Не успел я и слова вставить, как этот болван выхватил у меня визитку и достал свой телефон.       — Будем звонить с моего, — заявил он, сияя от триумфа.       Ясное дело, зачем он это сделал. Чтобы номер наследника остался красоваться в списке его контактов. Какой же придурок.       Секунды тянулись, пока Роман нажимал кнопку вызова и активировал громкую связь. Тишину в комнате прорезали мерные гудки, каждый из которых отдавался нервным эхом. Мы расстались совсем недавно, он не мог уехать далеко. Лишь бы поднял трубку. Вскоре из телефона раздалось русское «алло», и парнишка рядом со мной мгновенно перешёл на английский:       — Арсений Леонидович, у нас тут такое случилось!       Я потёр виски и взглянул на экран. Не то чтобы я сильно волновался, скорее, всё ещё был в оцепенении, однако голос дрожал, когда я заговорил. Может, я совершил роковую ошибку, позвонив Арсению?       — Господин Лебедев, кто-то попытался меня похитить.       — С вами всё в порядке? — в тоне мужчины было сложно что-то разобрать, но нотки удивления прозвучали отчётливо.       — Не то чтобы, просто синяки. Кто-то поджидал меня в номере и...       — Не по телефону, — перебил меня Лебедев. — Скоро буду.       Звонок оборвался. Я, с облегчением и тревогой одновременно, прислонился спиной к кровати, так как всё ещё был не в силах подняться с пола, выдохнул и закрыл глаза. Я сказал Арсению. По голосу было сложно судить о его истинной реакции на новость. Было ли его удивление наигранным, или он просто был одним из тех, кто не привык проявлять эмоции чересчур бурно? Наверное, наивно и глупо было ожидать, что он, едва знакомый мне человек, будет за меня сильно беспокоиться. Роман плюхнулся на пол рядом со мной, болтая ногами. Видимо, судя по его раздражающей невозмутимости, новость о скором приезде Лебедева его успокоила.       Парнишка точно считал Арсения чуть ли не богом во плоти. Высокий, статный, сошедший с небес, вот только крыльев за спиной и пылающего жезла в руках не хватало. Стоило наследнику появиться в поле зрения переводчика, как тот тут же начинал дребезжать, почти задыхаясь от восхищения: «Какой же он привлекательный! Плечи — просто загляденье! А его руки... Он будто сошёл с рекламного плаката мужского парфюма!» И дальше по списку, сотни комплиментов, иногда до неприличия прямых и переходящих все границы: «Юнг Хо, ты видел зад Арсения Леонидовича в тех брюках?» Или «Интересно, какой у него размер?» Какого человека в здравом уме может такое интересовать?       В тишине ожидания отчётливо слышалось мерное тиканье часов, отсчитывающее секунды моего ускользающего терпения. Роман, словно заведённый, то вертел свой телефон, то теребил рукав своей кожаной куртки, а я глядел в окно, за которым тянулся так и не прекратившийся промозглый дождь. Уверен, Арсений нарочно затягивал время, чтобы поиздеваться и заставить меня чуть ли не изнывать от неизвестности и сомнений, а сам наверняка, удобно устроившись на сидении своего роскошного автомобиля, представлял, как искусно контролирует ситуацию и манипулирует людьми. Вероятнее всего, мужчина думал, что я уже готов падать перед ним на колени и умолять о помощи, но от меня он этого не дождётся. Я чертовски уставшая злая собака. Берегись, подойдёшь ближе — откушу нос.       Меня ещё и мучительно тянуло в душ, смыть с себя липкое ощущение чужих рук на своём теле, но сил подняться не было, да и Арсений, чтоб его, мог появиться в любой момент, поэтому я брезгливо отряхнул руки, словно смахивая грязь, и недовольно осмотрел слегка растянувшиеся рукава свитера. Купленный по дешёвке в каком-то секонд хэнде, не слишком модный, но зато удобный, ещё и моего любимого тёмно-синего цвета, и, кажется, сейчас безнадёжно испорченный. Придурки, свитер-то в чём провинился?       Приоткрытая дверь номера с грохотом распахнулась, заставив подскочить и меня, и Романа. Переводчик, будто подстреленный зверёк, издал короткий, испуганный вскрик, закрыл лицо руками и спрятался у меня за спиной, когда внутрь вошёл огромный мужчина c пистолетом. Я начал судорожным взглядом обводить комнату, ища хоть что-то, что можно было использовать в качестве оружия, — вазу, пепельницу, да что угодно! — пока парнишка у меня за плечом трясся как в лихорадке и бормотал несвязные отчаянные мольбы о пощаде. Однако незнакомец, вместо того, чтобы стрелять, вскоре опустил пушку и несколько долгих секунд буравил своими пронзительными глазами наши до нелепости перепуганные формы. Мои, всё такие же бледные от пережитого, черты и дрожащий от ужаса Роман, по-видимому, показались мужчине забавными, потому что уголки его губ едва заметно дрогнули в усмешке.       — Напугал? — спросил он по-английски, и его отчётливый русский акцент царапнул воздух. Его голос не был похож на хриплый рык одного из похитителей, но легче от этого не становилось.       — Вы кто? — я выдавил из себя осторожный вопрос.       — Волков Максим Александрович, телохранитель Арсения Леонидовича, — отчеканил мужчина, мимолётно продемонстрировав мне своё удостоверение.       — Хранитель на месте, а тело-то где? — я вскинул бровь и осмотрел пространство за его спиной.       — Он будет здесь через несколько минут. Я должен был удостовериться, что здесь не осталось следов нежелательных посетителей, прежде чем он прибудет сюда.       Я кивнул, принявшись с любопытством изучать Волкова. Он был крупным мужчиной — высоким (однако из положения сидя любой показался бы гигантом), широким в плечах, с огромными мозолистыми ладонями. Квадратное лицо, шрам на слегка искривлённом носу — всё твердило о суровости. Но на бандита мужчина похож не был: идеально выглаженный чёрный костюм, подчёркивающая массивный череп стрижка «под ноль», крепкие, натруженные руки. Ухоженный и профессиональный, но никак не бандит. Роман у меня за спиной начал постепенно успокаиваться, его дрожь стихала, однако он всё равно косился на телохранителя, будто ожидая, что тот внезапно вновь поднимет оружие и в два выстрела проделает нам обоим по дырке между глаз. Я же, в свою очередь, отметил для себя, что Волков больше напоминал сильного и верного зверя, который сорвётся с места лишь по приказу хозяина.       Его действия, скорее всего, полностью зависели от прихотей Арсения, поэтому в то мгновение он просто стоял у двери и молчал, сперва с интересом оглядев меня, а затем — боязливую фигуру переводчика. Если бы наследник решил нас убрать, Волков давно бы это сделал. Про звуки выстрелов все постояльцы забыли бы, тела бы загадочным образом растворились, но зато у всех свидетелей и работников отеля карманы стали бы чуть тяжелее.       Арсений появился несколько минут спустя. Всё в той же повседневной одежде, но аура вокруг него изменилась. Ледяной взор превратил мягкую кофту в подобие кольчуги, а невозмутимое лицо — в безжалостную маску шлема. Я мог ошибаться, однако что-то вроде злости промелькнуло на его вечно спокойных чертах. Он злился на меня? На то, что его план кончился фиаско? Роман за моей спиной затих, словно мышь, почувствовав присутствие кота, прижался ко мне, но глаз оторвать от Лебедева не мог. Очарованный, как бабочка перед пламенем свечи.       — Что здесь произошло? — голос наследника хлыстом разрезал тишину, его взгляд же был прикован ко мне, ни на секунду не скользнув в сторону завороженного переводчика или молчаливого телохранителя.       — Я только вошёл в номер, как кто-то налетел на меня с мешком, — я прочистил горло и кивнул в сторону всё так же лежащего у моих ног куска ткани. — Они собирались выкинуть меня в окно, но появление Романа их спугнуло.       Арсений мрачно хмыкнул, бросив Волкову что-то на русском. Я услышал обрывок фразы, в котором отчётливо прозвучало знакомое слово «камера», поэтому быстро предположил, что мужчина попросил у своего пса раздобыть записи видеонаблюдения. Вполне возможно, в коридоре висел хотя бы один аппарат, направленный на вход в номер. Телохранитель мгновенно отреагировал, словно выдрессированный питомец, получивший команду, и исчез за дверью, не задавая лишних вопросов. Лебедев же вновь уставился на меня, вздыхая.       — Видимо, вы переступили дорогу серьёзным и очень влиятельным людям, Юнг Хо.       — Ничего я не переступал! — нахмурился я. — И хожу я только на зелёный, к вашему сведению!       — Большим шишкам обычно всё равно, сделали вы это на зелёный или красный, — сказал наследник и смерил Романа холодным взглядом. — Твоё присутствие здесь больше не требуется.       — А? — парнишка издал жалобный звук, растерянно отстраняясь от меня.       — Роман, делай, что говорят, — буркнул я через плечо.       Переводчик неуверенно поднялся на ноги. Он посмотрел на меня с нерешимостью, на младшего Лебедева — со смешанной с восхищением опаской, и тихо попрощался. Взор Арсения же непрерывно был сосредоточен на мне, он как будто намеревался испепелить меня, выжечь, разглядеть насквозь, до атомов. Я мог легко представить, что мы были на допросе. Моя беспомощная фигура на голом полу и его уверенная — на стуле во тьме. Два огня откуда-то сверху направлены на нас как лучи невидимых софитов, и мы то ли разыгрывали убедительное театральное представление, то ли и правда являлись хладнокровным палачом и невинным подозреваемым, который чувствовал себя чертовски виноватым под напором этих двух серо-голубых осколков льда. По спине пробежалось ощущение обнажённости, словно вместе с защитой с меня постепенно слой за слоем спадала одежда, и Лебедев мог добраться до моей сути, разглядеть каждую тайну в самых мельчайших подробностях, вывернуть всё моё нутро наружу. Соблазн отвести глаза был невыносимым, но я упрямо продолжал эту безмолвную дуэль, пытаясь разгадать, что скрывается за этой непроницаемой маской, так же настойчиво, как он пытался прочесть меня.       Напряжение, холодность, приправленные щепоткой едва уловимой злости? Явно не любимый рецепт организатора похищения. Вместо приторной сладости наигранного удивления и нарочитой обходительности, он встретил эту ситуацию с какой-то странной, отстранённой серьёзностью, как вряд ли отреагировал бы мой истинный преследователь.       — Для начала, думаю, вам стоит подняться, — Арсений подошёл и протянул мне руку, которую я нерешительно принял и встал на ноги, невольно скривившись. Эта мимолётная гримаса не укрылась от проницательного взгляда мужчины. — Что-то болит?       — Задел вот здесь, когда падал, — я потёр ушибленное место. — Но это пустяки. Я живой, как никак.       — Живой, — эхом отозвался Лебедев, отпуская мою руку и делая шаг назад. Его холодный тон словно сам твердил нечто другое. Живой. Пока живой.       Между нами повисло неуютное молчание. Я теребил растянутый рукав свитера, зная, что со стороны это выглядело как смущение или даже испуг перед наследником, но на самом деле это была лишь осторожность, игра в молчанку. Лучше держать рот на замке, пока он сам не захочет услышать мой голос, иначе я буду выглядеть как беспомощная девица, отчаянно цепляющаяся за своего «спасителя». К тому же, он никого не спасал. Что он вообще будет делать? Сыграет роль заботливого благодетеля и растворится как мираж в пустыне? Помашет на прощание, бросив небрежное «чао», и забудет об этой ситуации? Станет ли он искать тех, кто это устроил? Или всё это спектакль?       — У вас есть какие-либо предположения относительно мотивов похитителей? — спросил Арсений.       Внутри меня вёлся бой, который явно побеждала моя нерешительность. Открыться перед мужчиной? Это было всё равно что добровольно войти в клетку к хищнику. Я не мог не оставаться подозрительным по отношению к нему, это же Лебедев-младший, как никак, рупор, через который вещал его отец. Всё, что я скажу, рано или поздно станет известно Леониду. Он же не просто так сделал сына своим заместителем — хороший способ получать информацию из первых рук. Ведь кому, как не молодым и привлекательным, открывают душу? Они — идеальные шпионы в мире корпоративных войн.       — Я не смогу помочь вам, если вы будете молчать, — наследник вздохнул, в его голосе звучала лёгкая укоризна, но я чувствовал, что за этими словами скрывается также и нетерпение.       — Я секретарь, — ответил я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё кипело от напряжения. — И, как правило, секретари обладают информацией, которая не предназначена для широкого круга лиц. Возможно, они искали доступ именно к этим сведениям.       — И что это за сведения?       — Это конфиденциальная информация, — уклончиво ответил я и понадеялся, что он не станет задавать дальнейших вопросов.       Арсений сцепил руки за спиной, сведя брови к переносице. Интуиция подсказывала, что он знал больше, чем говорил, может, даже подозревал, кто отдал приказ стащить меня из номера, вот и был таким суровым. Его напряжение было почти осязаемо, явно являлось не просто следствием моего внезапного звонка и новости о том, что меня сцапали какие-то стрёмные парни. Я пристально изучал каждое его движение, каждое выражение его лица, пробуя расшифровать эмоции. Мой внутренний счётчик, который до этого показывал восемьдесят процентов подозрения насчёт мужчины, теперь снизился до тридцати. Вряд ли он замешан в этом, он казался уж слишком озабоченным произошедшим.       — Собирайте вещи, — вдруг прозвучал его приказ.       — Что... — я замер, опешив от неожиданности.       — Оставаться в отеле небезопасно, — пояснил Арсений. Он был абсолютно серьёзен, без тени юмора.       — Но... куда мы поедем?       — Ко мне домой. Там много места.       Я нахмурился. Вот так вот просто? Не какие-то другие варианты, а просто сразу приглашение домой к самому наследнику империи Лебедевых? Я не мог не ощутить витающий вокруг нас запашок подвоха, но глядя на Арсения видел лишь непоколебимую серьёзность, что заставляло мысли скакать чехардой, сменяясь с одной на другую и путая меня ещё больше. За каждым его действием всегда скрывалось что-то ещё, какая-то двойная игра, недоступная пониманию простых смертных. Герой он в этой истории или злодей? Ну, он не убил меня, за это можно накинуть ему балл. А в остальном... Он был загадкой, большую часть времени напоминавшей безмятежную заводь, спокойную и иногда приятную, с капелькой превосходства по отношению ко мне или к Роману, но в эту секунду он больше напоминал смертоносную бурю.       Что вызвало шторм в океане его разума? Новость о моём похищении? Это вряд ли. Я никто для него — временный гость, человек, который через год исчезнет из этой страны навсегда. Он не был заинтересован в безопасности моей задницы, так что, вероятно, под удар каким-то образом попала его собственная. Стойка — надёжный пюпитр, позвоночник — туго натянутые струны под крепкой лакированной крышкой, лицо — выдающие его истинные эмоции расстроенные клавиши. Откуда столь внезапное напряжение? Он знал, кто причастен? Я был слишком обессилен, чтобы пытаться разгадать этот клубок интриг, но постепенно подозрения в его виновности таяли, как снег под весенним солнцем. Может, мы оба, сами того не подозревая, — фигуры на одной доске, сражающиеся за одну и ту же цель, а не находящиеся на противоположных сторонах поля битвы враги? Или я просто слишком много себе понапридумывал?       Мама часто говорила, что я всегда был тем ещё фантазёром. Она и сейчас не упустила бы возможности напомнить об этом. Я вечно что-то выдумывал, представлял себе жизнь в шоколаде среди золота и денежных гор, обещал обеспечивать её и тётушку Сон до конца их дней. Ещё мама поучала меня, что малознакомым людям не стоит доверять. Была ли она права? Насчёт того, что я фантазёр, скорее всего, да, но вот насчёт доверия... Если бы я тонул в море собственной крови, захлёбывался в слезах и с каждой секундой всё быстрее и быстрее терял силы, и вдруг Арсений Лебедев протянул бы мне руку, смог бы я её принять? В пучине смерти было странное умиротворение — я знал, что меня ждёт. А на суше, с ним, — туманная неопределённость. В отеле меня бы ждал страх повторного нападения, однако я хотя бы понимал, чего ожидать, а жизнь с Арсением как сон, как нечто невозможное, куда я вряд ли рискнул бы погрузиться без страховки.       Я никогда даже и не думал о том, что можно взять конфету, которой незнакомец болтал бы у моего носа. Я никогда не собирался садиться в чужую машину ради вкусного мороженого, которым они обязательно угостят меня в конце пути. Но почему я был готов в эту секунду бросить всё и в действительности кинуться складывать выложенные из чемодана вещи обратно? Потому что вместо дешёвых сладостей мне была предложена безопасность. Может, и мнимая, но безопасность. И Арсений, казалось, без колебаний готов был пожертвовать личным комфортом, впустить меня в свой мир и приютить у себя только потому, что на меня напали. Он точно что-то знал. Он точно мог подозревать, кто руководил этой операцией. Но я не решился спрашивать. Слишком рано, слишком высока вероятность оттолкнуть его, когда он только решил протянуть мне руку помощи.       — Я понимаю, что это внезапно, но так будет лучше, — тон наследника смягчился, стал выражать почти искреннюю участливость. — Я не хотел бы, чтобы партнёрство оборвалось из-за того, что вы оказались в беде. Вы наш гость, с моей стороны было бы грубо оставить вас здесь после произошедшего.       — А с моей стороны было бы грубо отказаться от столь щедрого предложения, — я едва мог сам осознать, что позволил этим словам покинуть мой рот.       Опять эта натянутая обходительность с его стороны. И опять я не могу понять его. В музее мы нормально разговаривали, откинув раздражающую учтивость, будто и не принадлежали к одним из самых крупных фармацевтических корпораций в мире, а сейчас он вновь включил режим вежливости и гостеприимства, излишнюю официальность, которая, по моему нескромному мнению, ему даже не шла. И дело было явно не в том, что я подумал бы о нём, оставь он меня здесь. Скорее — в чём-то, укромно запрятанном на глубине, под толщей вязкого песка.       — В таком случае, я дам вам полчаса на сборы, — Лебедев кивнул. — Я буду в холле, пойду узнаю у Максима, удалось ли ему что-то выяснить.       Когда Арсений покинул номер, я рухнул на кровать. Что только что произошло? Я правда буду жить с наследником? Как объяснить ситуацию боссу, не упоминая похищение? Хотелось как следует выматериться от души, но не было ни времени, ни сил. И только полчаса на сборы. Полчаса, чтобы смириться с этим безумием и собрать вещи.       С трудом поднявшись, я поплёлся к чемодану, а в голове царил хаос, роились беспорядочные мысли, как и спутанные между собой ткани рубашек и брюк внутри. Год в Москве — не шутки, поэтому мне пришлось взять с собой кучу барахла, расфасовав его ещё и в огромную спортивную сумку и рюкзак. К счастью, я не успел выложить все вещи и не раскидал одежду по стульям и кровати, как это сделал Роман, и по этой причине задача не казалась уж слишком сложной.       Интересно, каково это — жить с Арсением Лебедевым, разделять с ним территорию и дышать одним воздухом. Будем ли мы завтракать и ужинать за одним столом? Была ли у него прислуга, как и положено людям его статуса? Как выглядел его дом? Он коварный манипулятор или умело скрывающий эмоции товарищ? Он знал, кто похититель, или пока что просто подозревал? Он мне враг или друг? Мог ли я положиться на него, или мне придётся быть начеку даже во сне?       Почему я кому-то нужен? Почему эти люди заставляют меня чувствовать себя препарированной лягушкой? Множество глаз сверху наблюдали за тем, как чьи-то незнакомые мне руки, сжимая скальпель, разрезали мою беспомощную тушу и заглядывали внутрь, перебирали органы между пальцев, а затем вышвыривали прочь. Чьи это были руки?       Уже с чемоданом в одной руке и спортивной сумкой — в другой, я столкнулся в дверях с Романом. Заметив мои собранные вещи, он застыл, удивлённо выпучив глаза:       — Ты куда? Ты бросаешь меня здесь?       — Лебедев предложил пожить у него, сказал, что так будет безопаснее, — отмахнулся я, думая только о том, как бы поскорее уйти.       Глаза переводчика расширились от изумления и, как мне показалось, от зависти. Он открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба, не находя слов.       — Никому ни слова о том, что произошло. Это между нами, — быстро проговорил я, опасаясь, что он сейчас начнёт умолять взять его с собой. — Я сам все расскажу господину Хвану. Тебе здесь ничего не угрожает. Я уверен, что они охотятся только за мной.       — Но...       — Увидимся на работе, Роман, — оборвал я парнишку и вышел из номера. Разбираться с его чувствами не было времени.       В надежде на то, что переводчик не будет меня преследовать, я ускорился насколько это было возможно с тяжеленным грузом в руках и быстро спустился в холл на первом этаже.       — Готовы ехать?       Услышав голос Арсения, я кивнул, хотя готовности внутри не ощущалось и в помине. Впрочем, теперь это уже не имело значения. По дороге к машине я прокручивал в голове план: жизнь под одной крышей с Лебедевым — идеальная возможность осуществить задание господина Хвана: наблюдать, фиксировать, анализировать. А До Уну можно будет скормить версию о моём гениальном стратегическом ходе — мол, наследник сам проявил небывалое гостеприимство. Пару аргументов, немного напора, и босс убедится в том, что этот замысел прекрасен.       Дом может сказать многое о человеке. Захламленный хаос или стерильная чистота, мелочи на полках, книги, цветы — всё это обычно говорит о хозяине больше, чем он сам о себе когда-либо расскажет. Если мне повезет, жилище Лебедева станет настоящей сокровищницей улик: фотографии, письма, документы. Его предложение было спонтанным, значит, я смогу найти то, что он не успел спрятать, главное вооружиться внимательностью и обыскать каждый уголок. Надеюсь, у него дома не висят камеры.       Волков забрал мой багаж, и я забрался в уже знакомый минивэн, на котором мне удалось прокатиться несколько недель назад. Арсений расположился напротив, сложив руки на коленях и уставившись в пустоту рядом с моей головой, а я стиснул зубы, заерзав на сидении, и уставиться наружу. Смотреть на Лебедева не хотелось, я и так мог ощутить, что он глазел на меня, поэтому просто делал вид, будто не замечал этого и наблюдал за постепенно вечереющей Москвой. Мимо него точно не прошло то, как я скручивал пальцы и покусывал нижнюю губу, и наверняка он подумал, что я как Роман еле сдерживался, чтобы не кинуться на него с воплями восторга. Ведь кому ещё (кроме армии моделей) когда-то выпадет шанс пожить в доме самого Арсения Лебедева? Или же он не думал ничего. На мгновение я украдкой обратил взгляд на него, тут же спотыкаясь о его взор и возвращаясь к пейзажам за окном. Он даже, кажется, не моргал, чёрт, он реально вампир! Неужели он не понимал, как жутко выглядел? Мне хватило одной миллисекунды чтобы в память въелось его лицо, слегка скрытое в полумраке салона, и словно у хищника сверкнувшие красным от света фар мимо пролетавших машин голубые глаза. Что он там высматривал? Будто бы у него не было другого шанса потаращиться на меня.       Я невольно поежился, сменил позу, закинув ногу на ногу, и краем глаза заметил, как Арсений шумно втянул воздух и отвернулся к окну. Нахмурившись, я начал свой собственный сеанс изучения его черт, скрытых под вуалью мглы. То он доброжелательный, то холодный, почти ледяной, что аж колени начинают трястись, то отстранённый, как в этот самый момент. У него эмоции меняются со скоростью света. Может, поэтому у него так много женщин? Светлана, с вами я буду спать, когда я буду пребывать в хорошем настроении, Ольга, вас я позову в день, когда буду зол, Елена, вы можете заняться мной сейчас, так как я в меланхоличном состоянии и мне невероятно нужна моральная поддержка. И ещё куча женщин (я знал не так много русских женских имён). Хоть кто-то из них когда-то видел его настоящего? Без прикрас и масок, вне этого спектакля. Я слегка наклонил голову, гадая, что же скрывалось под этой толщей мышц и кожи, что можно будет увидеть, если проникнуть в его грудную клетку? Там есть сердце? Там хоть что-то есть?       Машину ощутимо тряхнуло, когда мы свернули на просёлочную дорогу. За окном природа погружалась в сумрак, а огней, кроме света фар, не было видно. Так обычно и происходило, когда преступники избавлялись от нежелательных личностей: вывозят подальше от посторонних глаз, останавливаются посреди поля и, спугнув редких птиц, хладнокровно убивают. В голове отчётливо возникла картина: Волков вот-вот заглушит мотор и вышвырнет меня из автомобиля на голое мёрзлое поле, Арсений элегантно, словно проводя ритуал, протрёт пистолет рукавом, приставит дуло к моему лбу и даже не даст сказать последние слова.       Или он такое делает только тогда, когда находится в плохом расположении духа? Есть ли у него вообще пушка? Я оглядел его безупречный силуэт, пытаясь вычислить, где он прятал орудие убийства. Наверное, оружие было только у телохранителя, потому что на Арсении не было и места, где он скрывал свой ствол. Мой взор скользнул по его кофте — никаких карманов или выступов, — а затем опустился к брюкам мужчины, задержавшись у него между ног. Хотя, нет, карманы маловаты, туда мог бы поместиться лишь компактный дамский пистолетик. Я вновь заёрзал на сидении в попытках найти более удобное положение, чувствуя себя полным идиотом, но всё продолжал смотреть туда, куда не стоило. Ноги Арсения были слегка разведены, руки скрещены на груди. В голове же невольно промелькнул тот самый вопрос Романа. «Интересно, какой у него размер?» Парнишка же спрашивал про калибр пистолета, а не про что-то другое, правда?       Когда машина остановилась, я резко поднял глаза на лицо Лебедева и тут же обнаружил, что он смотрел на меня. Я поджал губы, чтобы точно сдержать судорожный вздох, и ощутил, как мои щёки начало неистово щипать. Наверняка я полыхал огнём, однако тьма в салоне успешно скрывала мой позор. Может, он не заметил? Иначе он мог подумать, будто я пялился на этот отчётливый бугорок в его брюках. Судя по его спокойствию, кажется, он действительно не заметил, куда именно я пытливо глядел всё это время. И, вообще-то, я высматривал стратегические места для хранения оружия!       Едва Волков открыл дверь, я пулей вылетел из этого внезапно ставшего тесным автомобиля, жадно хватая ртом воздух. Сначала я считал Арсения странным, а потом сам буквально таращился на его член как извращенец! Вот стыд!       — Максим отнесёт багаж в вашу комнату, а пока я могу показать вам дом, — Лебедев вышел вслед за мной, проходя чуть вперёд, и я постарался сосредоточиться на его словах, изо всех сил пытаясь не думать о произошедшем в машине.       Я поднял голову, наконец обратив внимание на огромный особняк, слабо освещённый уличными фонарями. Чёрные верхушки деревьев, как хищные когти, колыхались на ветру, окружая здание плотным кольцом и скрывая участок от любопытных глаз, у высокого забора были раскиданы аккуратные пустые клумбы, а каменная дорожка же, по которой мы шагали, была безупречной, будто каждый день кто-то лично следил за тем, чтобы ни одна травинка не нарушала её идеальный внешний вид, и каждый мог лицезреть замысловатый серый узор. Когда мы подошли к крыльцу, и наследник начал рыться в кармане брюк, чтобы достать ключ, я слегка поежился. Приближение ноября ощущалось особенно остро, и даже сквозь свитер пробирал вечерний мороз.       Как только мы вошли, Арсений мгновенно нашёл в темноте выключатель, и холл озарился ярким светом массивной хрустальной люстры. Передо мной предстала величественная угловая лестница, ведущая на второй этаж, в основании которой виднелась арка и дверь, должно быть, на задний двор. Мраморный пол был укрыт круглым, смягчавшим холод камня ковром, на стене располагались крючки для одежды, а под ними — полка для обуви. Я стянул кеды, следуя примеру Арсения, который уже разулся и поставил свои чёрные туфли как можно выше.       — Вы тоже не ставьте слишком низко, — сказал он. — Мой кот любит играть со шнурками.       — Кот? — невольно вырвалось у меня, и я ощутил, как мои глаза округлились. Словно оправдываясь, я кое-как задвинул свои нелепо потрёпанные кеды подальше от начищенных туфель Лебедева.       Не успел я добавить что-то ещё, как в холл ввалился огромный серый ком шерсти, встречая хозяина громким требовательным мяуканьем и сверкая жёлтыми глазами. У меня промелькнула мысль о том, что Лебедев точно что-то компенсировал, так как имел столь громадный дом и мейн-куна-переростка, однако я сам видел, что его хозяйство было далеко от маленького. Я тут же отругал своё сознание за возвращение к этой теме и опустил взгляд на кота, который ластился у ног Арсения, издавая мурчание, больше похожее на рокот двигателя.       — Это Кассий, — представил своего питомца наследник. — Очень требовательный кот.       Он назвал кота Кассием? Ладно, это ещё полбеды. Стоило в первую очередь отметить, что я вообще не видел Арсения как человека, у которого был бы домашний питомец и который способен безвозмездно за кем-то ухаживать. Судя по тишине в доме, прислуги у Лебедева не было, значит, мужчина сам и кормил кота, и поил, и даже убирал его туалет. Вместо пылающего жезла у этого бога в руках был пакет с кошачьим кормом и миска. Может, не такой уж он и бог.       — Чем больше кот, тем больше требований, — я слабо улыбнулся. Полагаю, людей это тоже касается. Кассий же мяукнул, обратив свои круглые глаза-блюдца на меня, этот звук послужил согласием с моими словами. Он показался славным малым, пусть и был немного похож на своего хозяина.       — Пойдёмте, я покажу вам всё, — Арсений жестом указал на арку, что вела в коридор.       Сперва, что логично, он показал мне первый этаж. Холл, огромная гостиная по одну сторону, а с другой — кухня, соединённая со столовой, и ванная комната. Интерьер был светлым и старомодным, прямо как в отеле, но при этом со вкусом: картины на стенах, шикарные люстры и резные шкафы сочетались с современной кухонной фурнитурой, пушистым коврами и современной техникой. Параллельно я исподтишка осматривал потолки, ища камеры или другие средства слежки, но так ничего и не обнаружил. В голове крутился вопрос, как он ухаживал за этим домом в одиночку? Наверняка пользовался услугами клининга или что-то в этом роде, вряд ли тратил свои выходные на уборку и стирку. Или его нижнее белье заботливо стирала Ольга, когда он в мрачном расположении духа?       Затем настал черёд второго этажа, куда за нами, преданно ступая, последовал Кассий. Отсюда открывался вид на холл, а по стенам располагались три двери. Одна, справа, вела в спальню Арсения, та, что прямо перед нами — в его кабинет, а слева была гостевая комната. Лебедев распахнул дверь, и я вошёл внутрь. Огромная кровать, рядом с которой уже лежали мои вещи, мягкий ковёр, словно ленивый белый медведь распластавшийся по полу, и плотно задёрнутые шторы, скрывающие мир за окнами. На стене напротив кровати висел телевизор, перед ним — диван и несколько кресел, рядом — книжный шкаф и несколько полочек с растениями. На кофейном столике стоял магнитофон, точь-в-точь как тот, на котором мама любила слушать музыку, когда я был ещё совсем мальчишкой. Это место было пропитано чужими воспоминаниями, будто запертыми в нём навечно: помимо магнитофона здесь были журналы за 2005 и 2006 годы, отключенный от сети стационарный телефон и покрытый лёгким налётом пыли DVD-проигрыватель. Всё говорило о том, что здесь когда-то жил кто-то, кто потом ушёл, оставив после себя лишь эту удушливую ностальгию. Никаких личных вещей вроде фотографий или чужой одежды не было, только потёртый "Playboy" и кассеты со старыми фильмами.       — Там ванная, а по другую сторону от кровати — гардеробная, — сказал Арсений, остановившись у выхода. Его взгляд задержался на мне на мгновение дольше, чем следовало.       — Спасибо, господин Лебедев, — я кивнул, отрывая глаза от гладких кнопок старого телефона и поднимая голову к мужчине.       — Арсений, — наследник качнул головой. — Считаю излишним соблюдать формальности, живя в одном доме.       — Да, думаю, ты прав, — я кивнул, чувствуя, как щёки предательски теплеют. Неосознанная улыбка коснулась моих губ. — Спасибо.       — Пустяки. Отдыхай, чувствуй себя как дома. Если что-то понадобится, я обычно работаю допоздна у себя в кабинете. Завтра придется встать пораньше, до офиса теперь добираться дольше, чем из отеля.       — Я привык вставать рано, без проблем, — мой голос прозвучал немного натянуто, даже для меня самого.       Арсений кивнул на прощание и пожелал спокойной ночи, прежде чем уйти. Как только за ним закрылась дверь, я сразу же приступил к тщательному осмотру спальни. Несколько раз включал и выключал свет, чтобы убедиться, что в углах не мерцал предательский огонек камеры, тщательно ощупал поверхность стен, наклонялся, заглядывая под кровать и за телевизор, выискивая любые признаки прослушивающих устройств. В ванной я с особой тщательностью проверил зеркало, убеждаясь, что за ним нет скрытой комнаты, перерыл все полочки, заставленные бытовой химией и гелями для душа. Наверное, со стороны я выглядел параноиком, но я просто должен был убедиться, что у хозяина особняка нет способов следить за мной, когда я стою голышом под душем или валяюсь в постели. Звучит абсурдно, но после произошедшего я был готов ко всему.       Выйдя из ванной, я сразу же плюхнулся на кровать, совершенно игнорируя нераспакованные сумку и чемодан с одеждой. Сейчас мне было не до вещей. Хотелось просто закутаться в это пушистое одеяло и провалиться в сон, позабыв собственное имя. Пока голова покоилась на мягкой подушке, взгляд лениво скользил по комнате. Кому она принадлежала? Жил ли наследник с кем-то? Может, с братом? Если так, то что заставило Михаила уехать, оставив всё как было аж с самого 2006 года? Я потёр глаза с шумным выдохом, всё ещё не в силах успокоить вечно работающий мозг даже несмотря на дикую усталость.       Сегодня меня пытались похитить, а теперь я оказался в доме у Арсения. У Арсения Лебедева, у которого есть кот, который сам предложил уйти от формальностей в общении, который, на минуточку, сам предложил мне пожить у него в целях безопасности. Ходячее противоречие. Вот он — гигантский мужчина, сын главы крупной корпорации, живущий в огромном доме и спящий на своей, наверняка, громадной кровати. И вот я, внезапно оказавшийся в этом увеличенном мире, чувствовал себя беззащитным крохой, которую наследник-великан подхватил на руки и унёс подальше от опасности, скрыл за высоким забором и густыми стенами деревьев.       Наследник империи, и при этом спаситель. Интриган, разбивающий сердца одним взглядом, и одновременно — собранный профессионал. Владелец кота и ценитель искусства. Живущий в показном одиночестве, будто специально отгородившийся от толпы прислуги, снующей вокруг таких, как он. Сам выбрал свою тюрьму, отгородившись от мира или же кто-то взял его в плен этих золотых стен? Беспрекословная марионетка в руках всесильного отца или хитрый кукловод, искусно скрывающийся под маской невинного оленёнка?       Превозмогая усталость и почти забытую боль в бедре, я всё же поднялся, решив переодеться во что-то домашнее, чтобы хоть немного избавиться от ощущения липкости и чужих прикосновений. Мыться сил уже не оставалось, поэтому я просто натянул на себя футболку и спортивные штаны, скомкал уличную одежду и швырнул её в угол, после чего свалился под одеяло, мгновенно утонув в мягкости матраса. В комнате было уютно, тепло, почти идеально, но где-то на самом краешке сознания, как заноза, томилась мысль: а что, если всё это — лишь сладкая приманка, вкуснейший кусок сыра в смертельной мышеловке, которая вот-вот захлопнется, не оставив мне шансов?       Меня так выматывала Москва, так выматывали события каждого дня, но больше всего выматывали с каждым днём продолжающие накапливаться и возникать неразрешимые вопросы. Во тьме я вслушивался в тиканье часов, звук собственного дыхания, и постепенно погружался в состояние полудремы.       Я — маленькая лодка, которая безвольно покачивалась на тихом океане под ласковым бризом, пока не заметила гигантскую волну на горизонте. Вёсла беспомощно болтались по бокам, я не мог отплыть и спасти себя от неумолимого шторма, поэтому оставалось лишь надеяться на то, что он не убьёт, а подхватит и вынесет в безопасную гавань, где небо окрашено нежными персиковыми лучами заката. Шум прибоя постепенно смешивался со звуком каждого моего вдоха и выдоха, тиканье часов превратилось в еле слышное капанье воды с мокрых листьев плакучей ивы на берегу, а я вновь качался на волнах, доверившись надёжным объятиям воды.       Я перевернулся на бок, веки на мгновение приподнялись, но тут же бессильно сомкнулись вновь, и я был уже не способен противиться чарам Морфея, всё глубже и глубже погружаясь в приятную дрёму, даже несмотря на то, что в момент, когда сон окончательно поглотил меня, я отчётливо увидел тёмную фигуру, застывшую в дверном проёме.